ГЛАВА 2

Рядовой Ватюэйль, прежде служивший в Первом кавалерийском их величеств, теперь низведенный до Третьего экспедиционного саперного, отер потный лоб грязной мозолистой рукой. Он продвинул колени на несколько сантиметров вперед по каменному полу туннеля, ощущая новые уколы боли в ногах, и ударил саперной лопаткой в темный забой усеянной галечником земляной стены перед ним. От этого усилия в его тело словно вонзились новые иголки боли — в спину, напряженные плечи. Затупившаяся лопата лишь чуть-чуть вошла в плотную землю с камнями, ее кончик уперся в более крупный камень, невидимый за слоем земли.

От этого удара его руки и плечи заломило, челюсти сжались, а измученный позвоночник зазвенел, как колокол. Он чуть было не вскрикнул, но лишь глубоко втянул в себя застоялый, теплый, влажный воздух, напитанный едкими запахами его собственного тела и потных тел других вкалывающих рядом проходчиков. Он сдвинул в сторону погруженную в землю лопату, пытаясь нащупать край невидимого камня, потом вытащил штык и снова вонзил его в землю чуть в стороне, чтобы обойти препятствие и извлечь его. Штык ушел глубоко в землю, отчего его руки и спина снова застонали от боли. Он выдохнул, положил лопату рядом с правым бедром и протянул руку назад в поисках кирки. Он продвинулся довольно далеко с того времени, как в последний раз пользовался ею, и теперь, чтобы найти ее, ему пришлось повернуть голову — мышцы спины протестующее заныли.

Он осторожно повернулся, стараясь не попасть под удар кирки соседа справа, который вовсю размахивал своим инструментом, не переставая вполголоса браниться. Новый парнишка по другую сторону от него — он его знал, хотя имя уже успел забыть — все еще еле-еле молотил лопатой по забою, почти не продвигаясь вперед. На вид он был крупный и сильный, но в забое оказался слабаком.

За спиной Ватюэйля сумеречный туннель уходил вдаль, теряясь в темноте; полуобнаженные люди на коленях или, согнувшись пополам в поясе, двигались по тесному пространству с лопатами, совками, кирками и ломами. Где-то за ними был слышен перекрывающий их кашель и хриплые, отрывистые реплики аритмичный гулкий грохот приближающейся пустой вагонетки. Он увидел, как она уткнулась в буфер в конце путей.

— Что, Ватюэйль, опять болезненное состояние? — сказал согнутый пополам младший капитан, подойдя к нему. Младший капитан оставался единственным человеком в забое, который не снял с себя мундира. Он ухмылялся, пытаясь вложить саркастический смысл в свой вопрос, хотя был настолько молод, что Ватюэйль думал о нем, как о ребенке, и ему было трудно относиться к капитану серьезно. Болезненное состояние, о котором говорил капитан, имело место часом ранее в самом начале смены Ватюэйля — его начало тошнить, а потом вырвало, когда он кинул еще одну — не нужно было это делать — лопату земли в вагонетку.

Он себя почувствовал неважно после завтрака еще на поверхности, а потом — по пути к забою. Эта часть, когда ему пришлось идти, согнувшись пополам и чувствуя, как тошнота подступает к горлу, была настоящим кошмаром. Впрочем, для него этот путь всегда был нелегок; при его высоком росте он чаще, чем другие, стукался спиной о балки в потолке туннеля. У него стали появляться те штуки, что саперы со стажем называли спинные пуговицы — мозоли или затвердения на коже над каждым позвонком, похожие на гигантские бородавки. После того как его вырвало, в животе у него постоянно урчало, и он испытывал безумную жажду, которую никак не могла утолить та жалкая часовая норма воды, что им выдавалась.

Еще дальше за его спиной в туннеле возникло многоголосье криков и новый грохочущий звук. На мгновение ему показалось, что это начало обвала, и он почувствовал приступ тошнотворного страха, хотя в то же время другая часть его мозга говорила ему: «По крайней мере, это будет быстро, и все закончится». Потом из темноты появилась еще одна вагонетка и ударилась о первую, из обеих поднялся столб пыли, а передние колеса первой вагонетки перед буфером сошли с рельсов. Послышались новые крики и брань — ругали путепрокладчиков за плохую прокладку путей, разгрузчиков на поверхности — за то, что не полностью разгружают вагонетки, и всех остальных — за то, что толком не предупреждают об опасности. Младший капитан приказал всем оставить забой и помочь вернуть вагонетку на пути. Потом он добавил:

— Но не ты, Ватюэйль, ты продолжай работать.

— Слушаюсь, — ответил он, поднимая кирку. Теперь, когда рядом никого не было, он мог хотя бы замахнуться без опаски, чтобы справиться с камнем. Он повернулся к забою и направил кирку в точку чуть в стороне от того места, где уперлась в препятствие лопата. На мгновение ему представилось, что он замахивается, чтобы ударить киркой в затылок юного капитана. Потом он вытащил кирку из земли, развернул ее к забою другой, плоской стороной, а не острием, чуть сместился в сторону и ударил еще раз изо всех сил.

Со временем у тебя начинает развиваться чутье — ты ощущаешь, что происходит на конце лопаты или кирки, ты обретаешь способность видеть, что там — в глубинах земли перед тобой. Ко всем тем ударам, что отдавались болью в его руках, плечах, спине в течение года, который он провел здесь, добавился еще один, но теперь он почувствовал, как уплощенный кончик кирки словно ударился дважды — соскользнул с одного камня на второй или попал в щель в большом блоке породы. «Там вроде какая-то пустота», — подумал он, но потом отбросил эту идею.

Теперь у него появился рычаг, какая-то опора. Он напрягся, налегая на затертую до гладкости ручку кирки. Раздался скрежещущий звук, и в слабом свете лампы на своем шлеме он увидел, как с забоя на него надвигается глыба длиной с его предплечье и высотой с голову. Земля и галька просыпались ему на колени. Из образовавшейся дыры в забое вывалился обтесанный камень, а за ним он увидел прямоугольное отверстие и влажную темноту, свободную от земли чернильную пустоту, из которой потянуло холодным сквознячком, пахнущим старым холодным камнем.

На широкой долине на ковре стелящегося по земле тумана стоял казавшийся нереальным огромный замок, осажденная крепость.

Ватюэйль вспомнил свои сны. В его снах этот замок и в самом деле был нереальным, или отсутствовал здесь, или и в самом деле парил над долиной благодаря волшебству или какой-то неизвестной ему технологии, и потому они вечно копали землю, но так и не могли докопаться до фундамента, в мучительной агонии бесполезного труда прокладывали без конца туннели в убийственной удушливой жаре и терпких парах своего собственного пота. Он никогда никому не рассказывал об этих снах, потому что не знал, кому из его товарищей можно доверять, и подозревал, что если слух об этих кошмарах дойдет до его начальства, то таковые сны могут быть признаны предательскими, так как из них вытекает, что их труды бессмысленны и обречены на неудачу.

Замок расположился на скалистом отроге, возвышающемся над поймой полноводной петляющей реки. Сам замок представлял собой весьма внушительное сооружение, а окружающие его утесы делали его почти неприступным. И тем не менее его нужно было взять. Так им сказали. После почти целого года осады, когда они голодом пытались принудить гарнизон к сдаче, было решено — это случилось два года назад, а может и того больше, — что захватить эту цитадель можно, только подведя к скале какую-нибудь громадную осадную машину. Из дерева и стали были построены гигантские осадные машины, потом их по специально проложенной дороге подвели к замку. Эти машины могли метать камни или взрывающиеся металлические бомбы весом в десять человек на расстояние многих сотен шагов; но тут существовала одна проблема: при подведении машин слишком близко к замку они сами оказывались в пределах досягаемости громадной метательной машины, имевшейся в замке, — гигантской фрондиболы, установленной на единственной круговой башне, возвышающейся над крепостью.

Поскольку метательная машина замка располагалась наверху, это увеличивало дальность метания, и замковая фрондибола могла вести обстрел долины на расстоянии до двух тысяч шагов от основания скалы. На все попытки подвести осадные машины на расстояние дальности метания машина замка отвечала градом камней, выводя из строя осадные орудия и убивая людей. Инженеры по размышлении пришли к выводу, что создание машины, которая могла бы обстреливать замок, оставаясь вне пределов досягаемости фрондиболы, видимо, невозможно.

Поэтому было решено подойти к скале замка с помощью туннеля, выйти на поверхность и соорудить небольшую, но мощную осадную машину там, под самым носом у гарнизона замка и, предположительно, вне пределов досягаемости фрондиболы. Ходили слухи, что эта громадная машина может сама по себе стать бомбой, этаким взрывным устройством, которое взмоет в воздух, вознесется над скалой, перелетит через стены замка, где и взорвется. Никто по-настоящему не верил этим слухам, но и чуть более правдоподобная идея соорудить мощную катапульту или фрондиболу в яме, вырытой в конце туннеля, тоже представлялась фантастической и идиотской.

Может быть, предполагалось, что они проведут туннель за стены замка, прорубятся сквозь монолит скалы, а может, план состоял в том, чтобы подложить у основания скалы гигантскую бомбу; но и эта тактика представлялась не менее нелепой и бесполезной. Может быть, высшее командование, бесконечно далекое от этого третьестепенного (и если верить слухам, то все более и более бесполезного) фронта, было неверно информировано о характере фундамента замка и — полагая, что стены крепости возведены на самой долине, — приказало как нечто естественное сделать подкоп, полагая, что стены можно будет обрушить обычным способом, и никто из тех, кто знал эту ситуацию лучше, не сказал или не решился сказать им, что это невозможно. Но, с другой стороны, кто мог знать, что там на уме у высшего командования?

Ватюэйль, встав и разглядывая крепость вдалеке, приложил кулак к пояснице. Он попытался распрямиться. С каждым днем это давалось ему все труднее, что было плохо, как ни посмотри, ведь офицеры (а в особенности молодой младший капитан, который, похоже, сильно его невзлюбил) плохо относятся к сутулым солдатам.

Ватюэйль оглядел разбросанные там и здесь палатки лагеря. Облака на небе казались белесыми, солнце скрылось за серой, отливающей тусклым сиянием тучей над более дальним из двух горных хребтов, опоясывающих широкую долину.

— Распрямись, Ватюэйль, — сказал ему младший капитан, вышедший из палатки майора. На младшем капитане была его лучшая форма. Он и Ватюэйлю приказал надеть лучшее, хотя его лучшее имело довольно скверный вид. — Не рассчитывай, что будешь симулировать тут весь день. Заходи, только ничего такого не бери в голову. Это тебя ни от чего не освобождает. Ты должен будешь доработать смену. Давай, пошевеливайся! — Младший капитан отвесил ему затрещину по уху, отчего фуражка на голове Ватюэйля упала на землю. Ватюэйль нагнулся, чтобы поднять ее, а молодой капитан пнул его по заднице, отчего он влетел в палатку.

Оказавшись внутри, он приосанился, распрямился; ему показали, где он должен стоять перед собранием офицеров.

— Рядовой Ватюэйль, номер… — начал было он.

— Нам не нужен твой номер, — сказал ему один из двух майоров. Тут были еще и три старших капитана и полковник — важное собрание. — Расскажи нам, что случилось.

Он вкратце сообщил о том, как рычагом сдвинул камень на забое, заглянул в образовавшуюся дыру и ощутил эту странную пещероподобную темноту, услышал и увидел в русле внизу бегущую воду, а потом пополз назад, чтобы сообщить младшему капитану и другим. Он уставил взгляд в пространство над головой полковника и лишь раз опустил глаза. Офицеры со скучным видом кивали. Субалтерн делал какие-то записи в блокноте.

— Свободен, — сказал старший из майоров Ватюэйлю.

Он полуповернулся, собираясь уходить, но потом повернулся назад.

— Прошу разрешения сказать еще, — сказал он, взглянув на полковника, а потом на майора, только что обращавшегося к нему.

Майор поднял на него взгляд.

— Что?

Он распрямился, как мог, и снова уставился в пространство над головой полковника.

— Я подумал, что этот канал может быть частью системы водоснабжения замка.

— Ты здесь не для того, чтобы думать, рядовой, — сказал майор, хотя и беззлобно.

— Да, — впервые открыл рот полковник. — Мне это тоже пришло в голову.

— Но это еще достаточно далеко, господин полковник, — сказал младший майор.

— Все ближайшие источники мы отравили, — сказал ему полковник. — И никакого результата. А это направление — с более близкого холма. — Ватюэйль позволил себе кивнуть, услышав это, чтобы показать: и ему это приходило в голову.

— У них слишком много родников, — сказал старший майор полковнику, явно имея в виду какую-то известную в их кругу шутку.

Полковник, прищурив глаза, посмотрел на Ватюэйля.

— Ты прежде служил в кавалерии, верно, рядовой?

— Да, господин полковник.

— В звании?

— Капитан всадников, господин полковник.

Последовала пауза, которую прервал сам полковник.

— И?

— Нарушение субординации, господин полковник.

— Разжаловали до рядового туннелепроходчика? Ты, должно быть, очень сильно нарушил субординацию.

— Так было решено, господин полковник.

Послышалось кряхтение, которое вполне могло быть смехом. По знаку полковника все головы склонились к нему, последовало неразборчивое бормотание, потом старший из майоров сказал:

— Вскоре по водному каналу будет послана небольшая группа разведчиков, рядовой. Может быть, ты хочешь присоединиться к ней?

— Я сделаю то, что мне будет приказано, господин майор.

— Люди будут тщательно отбираться, хотя пойдут только те, кто захочет пойти добровольно.

Ватюэйль как мог расправил плечи, что болью отозвалось у него в спине.

— Я хочу пойти добровольно, господин майор.

— Молодец. Тебе, кроме лопаты, понадобится арбалет.

— Я умею пользоваться и тем, и другим, господин майор.

— Доложишь старшему дежурному офицеру. Свободен.

Нога по щиколотку уходила в холодную воду, которая вихрилась вокруг его сапог, просачивалась в них. Он шел четвертым от ведущего, лампа на шлеме была выключена. Только у ведущего лампа горела, да и то на минимуме. Водяной туннель имел овальную форму, слишком широкий, чтобы можно было дотянуться до обеих стен руками. Высота у него была чуть меньше человеческого роста, и идти приходилось, опустив голову, но это не составляло труда после того, как ты столько времени провел, согнувшись пополам.

Воздух был хороший — лучше, чем в проходческом туннеле. Он ласкал их лица, пока они стояли в воде, готовясь двинуться из пролома в забое туннеля по руслу канала. Отряд из двадцати человек, стараясь двигаться бесшумно и остерегаясь ловушек и стражников, двигался по частично заполненной трубе. Их вели довольно пожилой и, судя по виду, благоразумный капитан и очень энергичный молодой субалтерн. Кроме него, в отряде были еще два проходчика, оба посильнее, чем он, хотя и с меньшим боевым опытом. У них, как у него, были кирки, лопаты и короткие мечи; у того, что покрупнее, был еще и лом на ремнях, наброшенный на его широкую спину.

Этих двоих выбрал младший капитан. Он был счастлив, что Ватюэйлю разрешили отправиться в разведку по водному туннелю, а ему самому — нет. Ватюэйль по возвращении ожидал дальнейших мелочных придирок. Если только ему удастся вернуться.

Они добрались до места, где туннель сужался и канал был перегорожен горизонтальными металлическими прутьями, установленными на такой высоте, что разведчикам приходилось перебираться через них по одному за раз. Потом дно туннеля начало уходить вниз, и им пришлось передвигаться парами, при этом каждый упирался в стену со своей стороны, чтобы не соскользнуть по илистой поверхности под воду. Потом туннель опять выровнялся, потом на их пути из мрака в узости снова возникли прутья, после чего начался еще один спуск.

Он понял, что не видел этого в своих снах. Это было не так страшно, как все остальное, что являлось ему в его ночных кошмарах, или (думалось ему) как то, что они навоображали для него. Возможно, они проделают оставшийся путь до замка, ни разу не воспользовавшись лопатой. Хотя, с другой стороны, на их пути могут возникнуть препятствия, они могут столкнуться со стражниками, а еще, может быть, этот туннель вовсе не ведет к замку. Но, тем не менее, в этом тщательно сработанном туннеле была вода, и куда еще он мог вести в этой пустынной долине, если не в замок? Стражники или ловушки были более чем вероятны, хотя замок возвели в такой седой древности, что его нынешние защитники могли, ни о чем таком не задумываясь, просто черпать воду из глубокого колодца, считая, что отравить его невозможно, и ничего не знать о системе водоснабжения. Но лучше все же исходить из допущения, что они знают и что они или проектировщики и строители туннеля воздвигли какого-то рода защиту от врага, который мог бы попытаться проникнуть в замок этим путем. Он начал думать о том, какую защиту предусмотрел бы он, будь это поручено ему.

Мысли его оборвались, когда он наткнулся на спину идущего впереди человека. Тот, кто шел сзади, тоже уперся в него, как и все остальные позади, потому что колонна беззвучно остановилась.

— Ворота? — прошептал субалтерн. Заглянув вперед через плечо человека перед ним, Ватюэйль разглядел только широкую решетку, перегораживавшую туннель впереди. Единственная лампа загорелась немного ярче. Вода протекала между толстых брусьев, которые, кажется, были сделаны из стали. Капитан и субалтерн принялись шептаться.

Вперед вызвали проходчиков, которым показали решетку. Ворота с помощью цепи и замка были прикреплены к мощной металлической вертикальной стойке, расположенной прямо за ними. Похоже, что открывались они, подаваясь сначала назад, в их сторону, а потом уходя к потолку. «Какое странное устройство», — подумал Ватюэйль. Всем трем проходчикам было приказано включить лампы, чтобы лучше исследовать замок. Он был размером с кулак, а металлические звенья цепи, что висела на воротах, имели толщину с мизинец. Цепь была покрыта ржавчиной, но только поверхностной.

Один из проходчиков поднял кирку, проверяя замах и прицеливаясь в нужное место, чтобы разбить замок.

— От удара будет сильный шум, господин офицер, — прошептал Ватюэйль. — Звук далеко разнесется по туннелю.

— И что ты предлагаешь — перекусить его? — спросил его младший офицер.

— Нужно попытаться сорвать его ломом, — сказал он.

Старший офицер кивнул.

— Давай.

Ватюэйль с еще одним проходчиком отжали замок до такого угла, чтобы эффект был максимальный, а проходчик с ломом перекинул свой инструмент через плечо и вклинил его под замок, а потом, когда их товарищ поднажал на лом, они присоединились к нему и все вместе налегли на рычаг. Они нажимали на лом несколько секунд без какого-либо результата, кроме слабого скрежета. Тогда они ослабили нажим, чтобы через мгновение подналечь снова. С глухим треском и громким щелчком замок поддался, и они втроем, подняв фонтан брызг, клубком тел свалились спинами в воду. Цепь с грохотом съехала в воду за ними.

— Вот уж не скажешь, что тихо, — проговорил субалтерн.

Они поднялись, выпутались из клубка, в который их сплело.

— Тут не нанесло ни палок, ни ветвей — ничего, — сказал один из них, показывая на основание ворот.

— Отстойник где-то дальше, — предположил другой.

За воротами Ватюэйль увидел что-то напоминающее каменные блоки посреди воды, узкие прямоугольные камни, словно проложенная дорожка для ходьбы в дне туннеля. «Кому понадобилось выкладывать эту дорожку?» — подумал он.

— Ну, готовы поднять решетку? — сказал капитан.

— Да, господин капитан, — одновременно сказали два проходчика, встали по сторонам и погрузили руки в воду, чтобы ухватиться за основание ворот.

— Поднимайте, ребята, — сказал капитан.

Они напряглись, и решетка, издавая тупой скрежещущий звук, медленно пошла вверх. Когда решетка приподнялась, они перехватили ее повыше и подтолкнули к потолку.

Ватюэйль увидел, как что-то шевельнулось на потолке за медленно двигающейся решеткой.

— Секунду, — сказал он. Сказал, наверно, слишком тихо, потому что никто, похоже, не услышал его.

Что-то — какие-то штуковины размером с человеческую голову каждая — стало падать с потолка; одна из этих штук сверкнула в свете лампы. Упавшие головы ударились о кромки каменных блоков внизу, и из них хлынула темная жидкость, а их расколовшиеся осколки исчезли в текущей воде. И только тогда проходчики, поднимавшие решетку, остановились. Но слишком поздно.

— Что это было такое? — спросил кто-то. Вода вокруг камней, куда попала жидкость, начала булькать и парить, на поверхность поднимались большие пузыри, где они взрывались, испуская плотные белые пары. Газ быстро заполнял воздух, ухудшая и без того неважную видимость в туннеле впереди.

— Это… — начал было говорить кто-то, но голос его внезапно смолк.

— Назад, ребята, — сказал капитан, видя, что пары стали приближаться.

— Это, наверно…

— Назад, ребята, назад.

Ватюэйль услышал плеск воды — часть разведчиков устремилась назад.

Бледный туман уже почти заполнил все пространство до ворот. Два ближайших к решетке проходчика отступили и опустили ее — она рухнула в воду. Один из них отошел на шаг назад. Другого, казалось, заворожило это зрелище, и он остался на месте и вдохнул молочно-серое облако. У него тут же начался кашель, он согнулся, упер руки в колени. Он опустил голову, и она оказалась на уровне длинной шелковистой пряди газа у его поясницы, он неожиданно захрипел, выпрямился и снова зашелся в кашле. Он повернулся и, пошатываясь, двинулся по туннелю, но потом у него словно начался приступ. Он упал на колени, ухватился за горло, глаза у него полезли из орбит. Дыхание хрипом вырывалось у него из груди. Другой проходчик двинулся было к нему, но тот махнул ему — мол, уходи. Наглотавшийся дыма упал спиной к стене, глаза его закрылись. Два-три других человека, оказавшиеся вблизи облака, тоже начали кашлять.

Вдруг они почти все разом бросились бежать, затопали ногами по туннелю, поскальзывались, теряли равновесие, падали, поверхность под их ногами, которая при неспешной ходьбе казалась вполне приемлемой, теперь, когда они побежали в воде, доходящей им до икр, казалась им чуть ли не льдом; двое из них обошли Ватюэйля, который так еще и не двинулся с места.

«Нам не удастся пройти перегороженные узости, — подумал он. — Нам даже будет не преодолеть склоны перед ними», — понял он. Облако плыло по туннелю с умеренной скоростью пешехода. Оно уже достигло его колен и теперь поднималось к паху. Он глубоко вдохнул, увидев грязноватые пузыри, поднимающиеся из воды. Он выдохнул и сделал еще один вдох.

Часть тех, кто бежал по туннелю, кричала и визжала, хотя самым громким звуком оставался плеск воды. Облако газа обволокло Ватюэйля. Он прижал руку ко рту и носу, но все равно ощутил какой-то резкий удушливый запах. У него защипало в глазах, потекло из носа.

Он подумал, что решетка, наверно, слишком тяжела, нагнулся, нащупал ее, а потом рывком — он даже не подозревал, что в нем есть такие силы — поднял одним движением и пролез под нее, отпустил и, спотыкаясь, двинулся вперед. Под его сапогами хрустело стекло на дне канала. Он не забывал перешагивать через каменные блоки, о которые разбились упавшие сверху сосуды.

Серое облако окутало его, как плащ, в глазах щипало, и они начали закрываться, не подчиняясь ему. Он быстро миновал каменные блоки, вошел в воду за ними и со всех ног побежал к чистому воздуху вдали, легкие его, казалось, вот-вот готовы были разорваться.

Ему каким-то образом удалось задерживать дыхание до тех пор, пока в воздухе не исчезли следы газа, а вода под ногами не перестала булькать. Он почти ничего не видел, и первый глубокий жадный вдох, сделанный им, обжег сначала его рот, потом — горло, вплоть до самых легких. Даже выдох, казалось, обжег его нос. Он вдыхал снова и снова, стоял, согнувшись пополам, уперев руки в колени. Каждое дыхание доставляло боль, но не такую сильную, как предыдущее. Из туннеля до него не доносилось ни звука.

Наконец он смог дышать достаточно свободно, чтобы двигаться, не хватая при этом ртом воздух. Он оглянулся в темноту и попытался вообразить сцены, которые предстали бы его взору, если бы он, после того как газ рассеялся, направился назад, к пролому в забое. Он повернулся и двинулся в противоположную сторону — к замку.

Стражники обнаружили его в дальнем конце туннеля — он кричал там у вертикального колодца, прорубленного к глубокому пруду. Его отвели к властям замка, он сказал им, что сообщит все, что они хотят знать. Он всего лишь скромный проходчик, которому повезло и который проявил смекалку, а потому он сумел уйти из ловушки, забравшей жизни его товарищей, но ему известен план провести туннель под стены замка и установить там небольшую, но очень мощную осадную машину, а кроме того, если ему сохранят жизнь, он может рассказать всю ту малость, что известна ему о диспозиции, численности и качестве сил, осаждающих замок.

Его увели и задали ему множество вопросов, и он ответил честно на все. Потом его пытали, чтобы удостовериться, что он отвечал честно. В конечном счете, не будучи уверенными в его искренности, не желая кормить лишний рот и понимая, что от его искалеченного тела мало проку, его связали и выстрелили им из гигантской фрондиболы на высокой башне.

Совершенно случайно он упал на землю рядом с туннелем, в проходке которого участвовал, стук от его приземления услышали над собой его прежние товарищи, возвращавшиеся в лагерь после очередной изнурительной смены, заделав один туннель и продолжив проходку нового.

Его последняя мысль была о снах, в которых он летал.