Я очень устала от всех треволнений, измучилась, названивая ему и не дозваниваясь. Мне надоели муки совести, к ним я совсем не была приучена. И все же, глядя на него, мое сердце замирало от счастья.

– Как ты прекрасен, – прошептала я. Достаточно громко, надеясь, что он проснется. Но он не проснулся и я принялась целовать его прекрасные черные с проседью волосы.

– Господи, как я могла жить, не целуя тебя? Я сошла с ума! – он зашевелил губами.

– Ты так красив, что просто ослепляешь. Я люблю тебя! – уже в голос говорила ему я, целуя плечи, обхватывая его лицо ладонями и целуя глаза и щеки.

– М-м-м, – сказал он мне в ответ и лег на пол. На свой идеально ровный утепленный пол. Я подумала-подумала, да и сделала то же самое. Только одеяло принесла. А что? Зачем будить человека, если можно не будить. Зато, когда он проснется, я буду рядом. Нарисуюсь – не сотрешь. Мозги, отравленные экстремальной передозировкой спиртного и бешеным телефонным марафоном, отключились практически сразу, как только мой нос уткнулся в мерно поднимающуюся и опускающуюся Русланову грудь. Я уснула. Я спала, как младенец. Я чувствовала, что он рядом, снизу меня подогревал на медленном огне его дорогой ламинат, сверху укрывал пушистый плед – мне было так хорошо, как не было уже очень давно.

– Оля? ТЫ? Что ты здесь делаешь?

– А? Что? Кто? – не поняла ничего я. Увидела сидящего на полу Руслана и потянулась к нему.

– Как ты здесь оказалась? – я была слишком заспанной для бурных сцен.

– Ты не брал трубку. Я и приехала.

– Отличный ответ. Вчера я наблюдаю, как моя, как я думал, женщина ползает по полу в офисе вместе со своим якобы заместителем, а утром я нахожу ее спящей уже на моем полу. Ты думаешь, меня это может устроить? – вот черт, он мне все-таки не померещился. Черт! Черт! О Господи, причем здесь Черт! О, Помоги мне Бог!

– Я не помню, чтобы ты там был!

– Именно. Сколько я не пытался достучаться до твоего разума, ты только падала, ползла и кричала: Алекс, где этот долбаный мобильник? А вдруг это важно? Подумать только, что даже в таком состоянии ты думаешь только о работе!

– Я о ней больше не хочу думать никогда.

– Почему это?

– Я хочу думать только о тебе?

– И ты хочешь чтобы я в это поверил? – Боже, как он прекрасен такой растрепанный и помятый.

– Да. Я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты в это поверил.

– А что изменилось?

– Ничего. Я и любила тебя все это время!

– Ты отлично это скрывала.

– Я просто очень боялась.

– ЧЕГО? – закричал он.

– ЧТО ТЫ МЕНЯ БРОСИШЬ!

– Я?

– ТЫ? ТАКЖЕ КАК И СЕРЫЙ БРОСИЛ, КАК ТОЛЬКО Я ЕМУ НАДОЕЛА!

– ХВАТИТ КРИЧАТЬ! Я не глухой. Я не понял, с чего ты решила, что я тебя непременно брошу?

– Ну а как же? Сначала вы все уговариваете меня не работать, не учиться, не жить своей жизнью. Потом я рожаю детей, вы перестаете давать мне денег. А потом бросаете с долгами в пятьдесят штук прямо под Новый Год.

– Это не я, – ошалело смотрел мне в глаза взбешенный Руслан. – Это не я все это с тобой проделал. Я бы отдал тебе все свои деньги, чтобы ты была спокойна. Я дал бы тебе заниматься чем ты только бы захотела. И работой в том числе!

– Я теперь знаю… – грустно подтвердила я.

– Да что ты знаешь? Знаешь, как я радовался, глядя, как ты делаешь свои смешные первые шажочки в бизнесе? Да у меня сердце замирало от восхищения! А как мне нравилось слушать о твоих планах и прожектах. Но ты вдруг взяла и сделала из меня врага. Завела себе этого щеголя Алекса и принялась строить крепость.

– Я такая дура.

– Это уж точно, – не стал спорить раскрасневшийся от возмущения Руслан.

– Прости. – Но он словно не слышал.

– Я говорю – пойдем, пообедаем, милая рыбка. А мне – я занята. У меня деловая встреча. Хорошо. Я готов понимать это. Тогда пойдем вечером в ресторан или театр. Ты что, у меня дети. Позвони в выходные. Я звоню, ты не хочешь говорить. Ты кричишь, что я специально мешаю тебе работать. Я предлагаю – звони сама. Но ты не звонишь вообще! И ты хочешь сказать, что любишь меня?

– Да!

– Ха-ха! – он вышел в кухню и зазвенел там какими-то бутылками. И в этом весь он – ругается со мной, злится, но несет в руке два бокала с вином и один протягивает мне. Какая же я безмозглая идиотка!

– Какая же я безмозглая идиотка! Я решила, что ты ни за что не желаешь мне успеха. И что готов любить меня только в старом халате и около плиты.

– Я что-то не понял? За тот год, что мы знакомы достаточно близко, ты что, хоть раз стояла у плиты?

– Можно, я тебя поцелую, – сказала я, так как все остальные аргументы кончились.

– Не знаю. Честно, я не знаю, что от тебя ждать. Ты можешь делать так больно, мягкая и родная Оля Петрова.

– Только не говори, что твоя любовь не выдержала испытания Эшли Уилксом.

– Что? – ошарашено переспросил он.

– Ну, не говори как этот дурак Ретт Батлер, что твоя любовь перегорела, пока я гонялась за деньгами, как Скарлетт за Эшли Уилксом. Я этого не переживу.

– Что за бред, – оторопело переспросил он. Да, с классикой американского кино мы знакомы плохо.

– Я больше не буду никогда. – Наверное, так будет понятнее.

– Ты можешь объяснить, что случилось?

– Я поняла, откуда взялся мой первый контракт на новостройки. Я узнала, что ты пытался помочь мне встать на ноги. Я же ведь без тебя ничего бы не смогла.

– Да брось ты, ничего особенного я не сделал. Мне это совсем ничего не стоило.

– Стоило. Если бы ты был таким, как Сергей, ты никогда бы мне не помог стать такой, какой я стала.

– Почему?

– Потому что такие, как он, боятся, что жена может в какой-то момент стать круче мужа. А это в системе их ценностей недопустимо. Так что проще им вообще не давать шанса.

– Это же бред.

– Только ты, ты единственный из всего света, что я знаю, так думаешь. Так что поэтому я тебя люблю, никуда отсюда не пойду, делай со мной все, что хочешь. Пока я верю, что хоть на мизинчик тебе нужна – я буду с тобой. Если захочешь – брошу работу.

– Да нет. Зачем? Хорошее дело. И отзывы о тебе прекрасные. Только бы ты не уходила так далеко от меня.

– Никогда, – сказала я и принялась раздеваться. Он замер и смотрел, как я покорно и стыдливо стягиваю с себя кофточку, платье, белье. Как я стою, совершенно обнаженная посреди его гостиной и протягиваю к нему руки, умоляя не отказываться от меня.

– Оля, что ж ты делаешь? – замотал из стороны в сторону головой Руслан, славно маленький бычок. Он бросился ко мне и поднял на руки. Его уютная спальня приняла нас в свои мягкие перины облаков и не выпускала целый день. Мы смотрели друг на друга заново. Словно впервые в жизни видели себя в отражении новых мыслей себя. Я видела его – Руслана, удивительно любящего, сильного, понимающего и восхищенного. Он видел меня – Олю родную, признавшуюся в любви и страхе, открытую для его любви и верящую, что он никогда не ударит. Такое нас охватило чувство, что мы не просто спим вместе, а плывем по реке любви, купаясь в ее подлинных волнах доверия и надежды. Готовности быть рядом и никогда не предать. И верить, до самого конца, до последнего вздоха верить, что не предадут и тебя. Мы плавали в его дорогущей бурлящей ванной, намыливая тела друг друга и наслаждаясь ощущением влажной гладкой кожи под ладонью. Мы целовались, не отрывая губ часами, не расплетая рук. Он входил и заполнял меня, а я заполнялась им. И это было прекрасно. Какое все-таки счастье, что я успела. Успела до того, как все разрушила.

– Оля, ты спишь?

– Я сплю и вижу сон про тебя, – улыбнулась я.

– И что там про меня?

– Что ты со мной спишь.

– Хороший сон. Слушай, там мобильник разрывается.

– У тебя есть помойка?

– И что? – усмехнулся он.

– Выкинь, – я повернулась и уткнулась в его плечо. – Не хочу, не хочу, не хочу.

– Понимаешь, я бы и рад, но сегодня же двадцать восьмое число. Тебя наверное, все ищут.

– Ой, как двадцать восьмое?

– Оля, ау! Уже десять утра!

– Мы прокувыркались всю ночь?

– Как ты это интересно называешь, – заулыбался мой слоник. Я прошлепала к сумке и достала телефон.

– Это маман. Ты помнишь ее.

– Да уж. Как ты думаешь, я ей тогда понравился? – заинтересовался Руслан.

– Тогда вряд ли. Она не очень жалует голых незнакомых мужиков в своем доме.

– А теперь?

– О, теперь гораздо лучше. Она, кстати, советовала мне бросить все и печь тебе пироги.

– Неплохая мысль.

– Алло, Алекс? – спросила я трубку. Трубка подтвердила. – Алекс, тебе придется для меня кое-что сделать. Что? А, да, помирились.

– А мы и не ссорились, – прошипел мне в ухо Руслан.

– Так вот. Там маман моя рвет и мечет. Строители должны были ей отдать вчера ключи. Она, наверное, хочет переезжать в родные пенаты. А я, вот те крест, не готова сейчас принимать опять бразды руководства процессом. …Ага…Ага….Сделаешь? Прекрати пошлить. И что? Что естественно, то не безобразно.

– Ты прекрасна! – Руслан опустился на колени и принялся целовать мне живот и нежно гладить попу. Я расслабилась и принялась стонать и мурлыкать в трубку. Алекс плюнул и отключился. В общем, стонала и мурлыкала я до тридцать первого. Мамуля, конечно, пыталась заставить меня покинуть Русланово ложе в Руслановом доме, но я отказалась наотрез и пригрозила, что в случае войны отключу телефон вообще. Утром тридцать первого декабря Руслан так как-то между прочим предложил мне руку и сердце. Между одним половым актом и другим, жадно потягивая кока-колу из привезенной разносчиками пиццы двухлитровой бутылки, он вдруг брякнул.

– Слушай, а когда мы поженимся?

– Чего?

– Ну, раз ты таки поняла, что меня любишь, может поженимся?

– Конечно, – не стала ломаться я.

– А когда?

– Как только разведемся, – совершенно по-дурацки отреагировала я.

– А что, ты еще до сих пор не развелась с этим психом? – обалдел он. – То есть я тут сплю уже третий день подряд с чужой женой?

– Уже год подряд, – Уточнила я.

– Отлично. Так, что же делать? Оля, дай мне на тумбочке телефон.

– Зачем? – поинтересовалась я.

– У меня есть один очень хороший адвокат по разводам. Вел мой развод, правда со стороны жены. Но все равно, дядька отличный. Просто работает на того, кто первый заплатит.

– Ты с ума сошел. Зачем мне адвокат?

– Ты, все-таки, дурочка. Во-первых, сама ты будешь разводиться годами. И пока разведешься, уже передумаешь за меня замуж идти. Во-вторых, у тебя какая-никакая, а фирма. А это – имущество. Квартира у тебя откуда?

– Наследство.

– Это не считается. Значит фирма.

– Да, – подтвердила я. – Давай-ка твоего адвоката.

– Окей, – сказал он в трубку, поговорив о непонятных мне исковых заявлениях и претензиях.

– Все в порядке?

– Однозначно. Заплатим судье, разведет через неделю. К рождеству будешь свободна. Тебе проще, он оставил тебя с малолетними детьми. И не появляется уже три года. Так что плевое дело. Кстати о детях. Ты точно решила, что пойдешь ко мне в жены?

– Абсолютно. Побегу. Прогонять станешь – в ноги вцеплюсь.

– А венчаться пойдешь?

– С ума сошел?

– Почему? Я, например, очень даже не против. Обвенчаться пожениться, приковать тебя голой к батарее и кормить манной кашей и ананасами. А в перерывах – иметь, иметь, иметь!

– Развратник! – ахнула я.

– Да брось ты! – хохотал он, отбиваясь от меня подушкой.

– А идея с батареей мне нравится, – развеселилась и я.

– Ну а раз так, надо вспомнить, что Новый Год – праздник семейный. Негоже тут валяться, когда там дочери твои один на один против мамы. Они же еще дети.

– Ты хочешь, чтобы я поехала к ним? – загрустила я.

– Я хочу, чтобы МЫ поехали к ним. Ты не возражаешь?

– Нет. – Облегченно выдохнула я. Оторваться от него хоть на час мне казалось пыткой.

– Тогда собирайся.

– Надо позвонить Алексу и узнать, куда нам ехать. Интересно, на этот Новый Год у нас совсем не будет еды?

– Почему?

– А я же не приготовила. Маман принципиально не станет. Она лучше таблеток налопается и элексиром каким-нибудь запьет и уснет.

– Нормалек. Все будет, – рулил восхитительный, уверенный в себе и счастливый Руслан. Как хорошо, что все так хорошо.

Алекс сообщил, что ценой невероятных усилий он все-таки выпер молдаван из моей хатки и она в полном моем распоряжении. Маман с дочерьми уже там, правда вот мебели практически никакой нет, так что придется любоваться свеженьким евроремонтом, сидя на полу. Мы поехали на моей машине. Во-первых, потому что она новая. Во-вторых, потому что она красивая, в-третьих, мне очень хотелось похвастаться. Руслан всю дорогу ехидничал, уточняя, не тянет ли меня отжать сцепление, не слишком ли я маленькая для такой громадины, не слишком ли я красивая и нежная для такой страшной и черной машины.

– Наверное, это моя судьба – иметь в женах женщину на черном Пассате.

– Это твоя карма, – подтвердила я. – Иметь меня на черном Пассате, в черном Пассате, вне черного Пассата…

– Кончай шалить, а то врежешься.

– Приехали. Вылезайте, мистер. – Я остановила машину около моего родного любимого папочкиного дома. Покровка, родная улица, заметенная снегом, перерытая колесами машин до состояния каши. Дорогая Покровка, родные фасады. Чистые и неоновые снаружи, бедные и обшарпанные внутри, как же я по вам соскучилась. И по моему дворику, где я бегала маленькой, а потом с умным видом выгуливала Шуренка и Аленку. Мой большой рыжеватый дом с самыми высокими потолками на свете. И в моих окнах горит свет, какой счастье.

– Эй, принцесса, ты собираешься выходить? – окликнул меня Руслан, открыв дверь Пассата и протягивая мне свою широкую ладонь.

– Конечно, – я схватилась за нее и вытряхнулась их машины, смешно задирая полы шубы.

– Не так-то и просто вылезти из большой низкой машины, если бордюр высокий. Ап! – он поймал меня в свои объятия и принялся целовать.

– Прекрати, ты сотрешь мне помаду, – прошипела я, надеясь, что следы нашего трехдневного любовного марафона хоть как-то удалось заштукатурить косметикой.

– А наплевать. Олечка, девочка.

– Не сюсюкай!

– Солнышко!

– Не сюсю… – он опять начал целоваться, и не могу сказать, чтобы я сильно сопротивлялась. Я только вытянула руку и бряцнула брелком сигнализации, закрыв мою дорогушу – Пассатину. Мы повернулись к подъезду. В этот момент от темно-рыжей стены подъезда неожиданно отделилась фигура. Фигура удивленно произнесла:

– Олька, это ты?

– Я? А вы кто? – автоматически спросила я, но ответ был очевиден. Мы с Русланом сегодня помянули дурака, вот он и появился.

– Руслан, познакомься, мой бывший муж – Сергей. Сергей – это Руслан, главный мужчина моей жизни.

– Это тот самый муж, который оставил тебя три года назад одну, совсем без денег и с долгом в пятьдесят тысяч долларов?

– Совершенно верно. Ты представляешь, какой был бы кошмар, если бы он этого не сделал.

– Какой?

– Я не узнала бы тебя!

– Ужас, – все это мы несли, смеясь и разговаривая нарочито громко. Мы прошли в подъезд и поднялись к себе, а Сергей молча семенил следом. Дверь нам открыла мама. Она любезно одела на лицо свою лучшую улыбку, по-видимому хорошо проинструктированная Алексом о состоянии дел Руслана.

– Добро пожаловать. Вот как хорошо, все вместе Новый Год справим.

– Здравствуй мама. А мы, как видишь, не одни.

– Сережа? А ты как сюда попал?

– Папа? – выскочила из комнаты Шурка, уставилась на Сергея и страшно побледнела.

– Папа! – побежала и прыгнула к нему на руки глупышка Анька.

– Сережа зашел на минуточку пожелать всем счастья в Новом Году.

– Да нет. Анютка, как ты выросла! Шурка, иди ко мне! – Шурище не двинулось с места. Анюта, глядя на сестру, с рук тоже соскользнула.

– А зачем же ты пришел? – удивилась я. – Деньги мне вернуть?

– Зачем ты так? – деланно оскорбился он. – Я же все-таки твой муж.

– Кто? – влез Руслан.

– Да, муж. А она мне жена и я ее люблю, не смотря ни на что! А вот ты кто такой?

– Я ее муж!

– Невероятно! Вот это да. При живом муже так себя вести. Оля, я вернулся. Я остаюсь.

– Ни за что.

– Оля, что ты несешь? У нас двое детей. Если тебе нравится этот хмырь, пожалуйста!

– Спасибо, – фыркнула я.

– Но не смей водить его к нам в дом!

– Убирайся, – закричала вдруг Шурка. – Ты нас бросил и ушел к другой бабе. Вот и катись к ней. Ты мне больше не отец.

– А кто отец? Вот этот щеголь? Купил твою мать с потрохами, так и ты готова продаться. И отца продать?

– А ты ей что, сильно много отцовской заботы дал, сволочь? – набросилась на него я.

– Какой ни есть – а отец!

– А что же твой долгожданный сыночек? Ему же ведь, кажется, уже года два с половиной.

– Не мой он сын. – Пригорюнился Сергей. – Я ушел оттуда. К вам решил вернуться.

– Ну спасибо. Великая честь. – Колыхалась я, а краем глаза заметила, что Руслан ушел на кухню и с кем-то оживленно разговаривает по телефону.

– А что, не имею права вернуться в родную семью?

– Нет.

– Оля, я прошу тебя, – вдруг сменил тон Серый. – Дай мне шанс. Я понял, что без тебя жить не могу. Пропадаю без тебя и без девочек!

– Сколько пафоса, – сморщилась от отвращения я. Господи, и вот этого человека я любила и терпела все эти годы? И как только я не видела, что это склизкий юркий таракан, бросающийся на любые объедки.

– Оля, я люблю тебя.

– Перестань, – тихо и твердо сказала я. – Ты сам виноват. Если бы ты не уходил, я бы, может, никогда и не заметила, что трачу свою жизнь на ничтожество. Но эти три года, что тебя не было, стали лучшими годами в моей жизни. Даже первый год, когда я по твоей милости стояла на морозе и продавала гвоздики, чтобы просто выжить.

– Оля, не надо! Я знаю, что я подлец.

– Ты знаешь? Так знай, что и я тоже это знаю. И не забуду. И все же…. Я благодарю тебя за то, что ты ушел. Если бы ты этого не сделал, я бы прошла мимо своего счастья. А за него стоило заплатить всеми моими тремя годами этих больших проблем, что ты мне устроил. И кстати! Тот большой Фольксваген Пассат, что ты видел у входа – мой. И заработала я на него сама.

– Ты? – вдруг обозлился и позеленел враз Серый.

– Да. У меня небольшое агентство есть. Оно неплохо работает и приносит кое-какой доход. Так что Руслан меня не покупал. Хотя ты прав, денег у него на это хватило бы. А у тебя как с деньгами? Ты мне все-таки пятьдесят штук должен.

– Я..я…

– Не мямли. Я знаю, если бы ты был при деньгах, ты бы сюда не заявился. Слушай, уходи сам, а? Не порти нам Новый Год?

– Может, ты дашь мне шанс?

– Так, молодой человек, – вмешался вернувшийся из кухни Руслан, – насчет того, что Оля – ваша законная жена. Это не совсем так. Вы отсутствовали три года в этом доме, в нем нет ни одной вашей вещи, вы в нем не прописаны. Фактически ваш брак распался. Юридически дело о разводе сейчас находится в производстве суда, можете уточнить подробности по этому телефону. Это телефон нашего с Олей адвоката.

– Но у меня здесь дети! – побледнел Серый. Кажется, он уже понял, что убираться придется.

– Вы три года не оказывали материальной помощи детям и не участвовали в их воспитании. Так что претендовать на преимущественное право их воспитания в данном случае может только мать. Но вам не станут отказывать в свиданиях с ними, если детки сами того будут хотеть. Позже мы согласуем часы и дни их проведения. Доступно?

– Да, – Серый попятился к двери. Мне даже стало его чуть жалко. Но проводить Новый Год в его обществе я не желала наотрез.

– Если недоступно, то опять же вот телефон адвоката. А теперь покиньте территорию частной собственности. – Металлический голос звенел в тишине парализованной квартиры. Никогда, ни разу я не слышала у Руслана таких нот. И Серый ушел. Не сопротивляясь и не требуя отступных, которых поначалу, видя наши возможности, по-видимому, хотел. А я стояла посреди холла, обалдевшая и испуганная.

– Руслан, а ты, оказывается, умеешь быть таким жестоким! Мне страшно.

– Посмотри мне в глаза.

– Не могу.

– Посмотри, – велел он и обхватил мое лицо ладонями. Я, как кролик, уставилась в его еще хранящие отблеск стали глаза.

– Я могу быть каким угодно с теми, кого люблю, но я не был бы самим собой, если бы не умел отстаивать свои интересы.

– Понятно, – протянула я.

– Я бы не выжил в бизнесе, а тем более в банковской среде. Так что никогда не думай, что я размазня, только потому, что я позволяю тебе делать со мной все, что угодно. Я люблю тебя и верю тебе. Поэтому я такой. Но за тебя я глотку перегрызу любому. Мне страшно повезло, что я совершенно случайно застал тебя свободной. Один шанс на миллион.

– Я тоже люблю тебя, – прошептала я. – Хоть ты и не размазня.

– Господа, я не представляю, что нам делать. Время – девять часов, еды у нас почти нет, Шурка плачет.

– Бедный ребенок, – взвилась я и понеслась к ней. Она сидела у окна и таращилась на снежинки.

– Шуренок, как ты?

– Я нормально, мам.

– Неправда. Если бы я перенесла такое, я не была бы нормально, – обняла я ее Плечики у нее затряслись. Господи, какая худющая.

– Ма, ну почему ему на нас наплевать? Три года не был и заявился только права качать.

– Скажи, ты не сердишься на меня, что я не хочу его пускать? Руслан правильно сказал. Если вы захотите, вы сможете видеться сколько угодно.

– Конечно, мам. Я все вижу. Ты любишь этого дядьку, хоть это и так странно.

– Что странно? – усмехнулась я.

– Ну, любовь в таком… возрасте.

– В преклонном?

– Ну, да.

– Спасибо, детка моя, – раздался легкий стук в дверь.

– Девочки, я тут подумал, а не переместиться ли нам отсюда в одно очень неплохое местечко? Там тоже можно при желании предаваться печали!

– А мама? – не поняла я.

– А маму мы обязательно возьмем с собой. И таблеток прихватим, праздновать, так праздновать, – заявил совершенно довольный Руслан. А действительно, чего ему грустить, если я на месте.

– Поехали! Мам, собирайся, одевай драгоценности и платье. Едем встречать новый год.

– Куда это на ночь глядя? – возмутилась консервативная маман. – Тоже придумали. Деток только будоражить после такого, – конечно, дай волю моей маме, она будет бередить любую мало-мальски болезненную точку до тех пор, пока не расковыряет в кровавый шрам.

– Ставлю на голосование, – проорал, дурачась, Руслан. – Кто за то, чтобы немедленно отправиться в крутой клуб с итальянским рестораном, бильярдным клубом, боулингом и кислотной дискотекой?

– Я! – задрала я две руки. Шурик, утерев слезу, прагматично прикинула, что трагедия может и подождать, а вот халявная тусовка за счет материного хахаля может и накрыться. Она прикинула и приняла правильное решение – протянула руку и, заодно, вытянула и Анькину для контроля.

– Итак, принято единогласно. – Подвел итог Руслан.

– Я не согласна, я против, – уперлась мама.

– Я вас уверяю, дорогая теща, что это не имеет абсолютно никакого значения. Если вы устанете, самое быстрое такси домчит вас сюда за пять минут.

И мы поехали. Такого Нового Года я больше не помню. Собственно, я и из этого Нового Года мало что помню. Руслан моментально по прибытии нашел какую-то работницу ресторана, которую выкупил в качестве няни следить за Шуркой, Анютой и особенно за мамой. После чего принялся поить меня всякой гадостью, целовать и тискать по темным углам. В двенадцать часов мы пьяными пальцами, сбиваясь, набирали номера всех знакомых подряд и поздравляли их. Кажется, еще Руслан всех все время приглашал на свадьбу, как-то позабыв, что для порядку надо все же дождаться развода. Девчонки расслабились. Анюта быстро облопалась всякой дрянью со шведского стола и заснула перед огромным жидкокристаллическим экраном, демонстрирующим в режиме «до полного отлета крыши» мультики. Маман чинно восседала этажом ниже, в итальянском ресторане, а подкупленная нами девушка-официантка загадывала ей загадки, спрашивая, не желает ли мадам Галетто Аль Маттоне или Фаттучини Болоньезе. Маман тихо шалела от роскоши, заедала эмоции валерианкой и рассказывала соседкам по столу, что наконец-то ее непутевая доченька сподобилась к сорока годам поймать в сети нормального мужика. Шурик до стирания башмаков наплясалась под дикие звуки какого-то нереального кислотного «хаоса», перезнакомилась с диджеями, и, кажется, даже подвыпила пива украдкой из чьей-то бутылки. Я бы ее непременно отругала, если бы сама не вела себя совершенно непристойно. Однако факт остается фактом. К утру Шурец смотрела на Руслана гораздо теплее, чем вечером, когда она геройски планировала его терпеть только ради счастья матери. А что касается меня? Я была счастлива. Безобразная сцена, устроенная моим бывшим, хочется надеяться, мужем, стерлась из моей памяти с первыми поцелуями и я летела в объятия своего единственного мужчины, забыв обо всем. Наступил новый, две тысячи третий год. Я не очень-то разбираюсь в гороскопах и не знаю точно год это Быка или Обезьяны. А может быть, Совы или Олененка. Но я уверена точно, что это наш год, год Руслана Пригорина и Ольги Петровой.