КАК КАПИТАН СОВРИ-ГОЛОВА ГОТОВИЛСЯ К ПУТЕШЕСТВИЮ, ИЛИ «КАЛОРИЙНЫЕ» БОТИНКИ

Однажды вечером Диму Колчанова и его сестру Зинаиду пригласила к себе в гости двоюродная сестра их мамы, а утром он уже стоял с её сыном Женькой на берегу Москвы-реки и рыбачил. Женька развёл костёр и приготовил для ухи всякую приправу, но оказалось, что есть рыбу придётся без соли, без хлеба и тем более без каких-то там приправ, просто так. В сыром виде.

— А почему в сыром? — растерянно спросил Женька.

— Для подготовки моего второго кругосветного путешествия… — спокойно сказал Дима.

— Какого второго? — заволновался Женька. — Разве у тебя уже было первое?

— Конечно, было… Наполовину было.

— Как наполовину?

— Да понимаешь, подплываем это мы к Африке с одной стороны…

— Кто это мы? — спросил Женька.

— Ну, я и команда, на катамаране… Знаешь, что такое катамаран?

— Знаю, — сказал Женька, — лодка с двумя корпусами.

— Правильно, — сказал Дима. — Так, значит, подплываем и видим: стоит на берегу негр. А рядом с ним на хвосте стоит такая здоровая анаконда. Знаешь, что такое анаконда?

— Конечно, знаю. Змея такая, метров пять-шесть…

— Пять-шесть! А восемнадцать не хочешь? Вот они и стоят. Мы с командой совсем уже чуть было не пришвартовались, а негр вдруг спрашивает: «А удав у вас есть? Если нет, так не швартуйтесь, тут по джунглям без удава не пройдёшь…» У нас, понимаешь, с собаками по лесу ходят, а у них с удавами. Пришлось отшвартоваться… Подплываем мы это к Африке с другой стороны, а там на берегу сидит целое племя Нанкасе, и все курят трубки. Тут мы пришвартовались. А тут километров за тридцать дым повалил. Мы с командой подумали — пожар. А негр говорит: «Это не пожар, это охотники сообщают, что убили двух газелей и одну антилопу». Оказывается, они по дыму друг у друга мысли на расстоянии читают, а мы их мысли читать не можем. Представляешь?

— Представляю, — сказал Женька.

— А мало ли какие у них мысли! Может, они наш катамаран задумают отнять, а он у нас реактивный! Пришлось отшвартовываться. А в это время девятый вал как даст, как смоет за борт всю провизию. А я говорю команде: «Поплывём вокруг света без провианта, рыбы полно, а на крайний случай, съедим паруса». Они у меня кожаные были. А он мне отвечает: давай назад возвращаться…

— Кто это он?

— Мишка-салажонок — трус, предатель! Представляешь, свежую рыбу отказался есть, я, говорит, только жареную дома ел. А про паруса и слушать не стал. Представляешь?

— Представляю… — слабым голосом сказал Женька, соображая, к чему все эти разговоры клонит Дима.

— Я хотел распилить катамаран, чтобы он на «ката» плыл домой, а я на «маране» вокруг света, он, понимаешь, расплакался.

— Кто расплакался? Катамаран?

— Какой катамаран! Мишка-салажонок. Я, говорит, один обратно дорогу не найду, я, говорит, заблужусь в океане. Ну, и пришлось вместе с ним домой возвращаться. — Дима замолчал, а потом сказал решительно: — Так что ты будь готов.

— А я и так… — сказал Женька, понимая, что он и есть теперь та команда, с которой Дима решил второй раз проплыть вокруг света.

— Что скажешь? — сурово спросил Дима. Женька долго думал и совсем убито сказал:

— Благодарю… — и замолчал.

— За что? — спросил Дима.

— Благодарю за внимание… то есть за доверие.

— Ничего не поделаешь, — сказал Дима. — Это всё называется испытание на флаг. Ты, конечно, знаешь, что морские флаги делаются из материала особой прочности… Так что в интересах всего человечества… Понимаешь?

— Конечно», понимаю, — сказал Женька.

Поплавки тихо лежали на воде. Женька сидел и думал, как бы это рыба вовсе не стала клевать. Уж если Димыч выловит пару плотвичек — пусть он их и ест. Вот у Димы пусть и клюёт. А у него, Женьки, лучше не надо.

Вдруг за поворотом реки, совсем рядом с дачами, затарахтел земснаряд. Да так громко, что, вероятно, разогнал всю рыбу в реке. Женька сидел и с удовольствием слушал, как тарахтит земснаряд. Он очень обрадовался, что ему не придётся есть сырую рыбу. А Дима ужасно расстроился. Даже разозлился и, скрипя зубами, стал сматывать удочки.

Женька решил, что Дима стал сматывать удочки в полном смысле этого слова и они больше не будут сегодня готовиться к путешествиям, а будут просто лежать на берегу, просто купаться, просто загорать, но не тут-то было! Смотав удочки, Дима произнёс следующие загадочные слова:

— Ну, что ж, раз сырой рыбы нет под рукой, будем тренироваться на чём-нибудь другом.

С этими словами Дима перевёл взгляд на Женькины новые ботинки с ушками. Эти ботинки Женьке только вчера подарил папа.

Он знал, что Женька давно мечтал о спортивных ботинках с ушками и белым верхом, на толстой кожаной подошве. Поэтому папа и подарил Женьке именно такие ботинки.

— Сырая рыба — это что! — сказал Дима, глядя на ботинки. — Самое главное, надо уметь есть кожаные паруса. По методу итальянца Пигафетти.

Дима смотрел на Женьку, как укротитель смотрит на зверя, когда он, например, не хочет прыгать через горящий обруч, а Женька смотрел на Диму, как на укротителя.

Так они сидели на песке и смотрели друг на друга, пока Дима не произнёс наконец:

— Ну что ты?

— Что я? — спросил Женька.

— Давай! — сказал Дима.

— Что — давай? — спросил Женька с дрожью в голосе.

— Давай разувайся!

— Зачем? — спросил Женька.

— Тренироваться будем!

— На чём? — спросил Женька, понимая и делая вид, что не понимает.

— На твоих ботинках!

Женька решил скорчить из себя круглого дурака и спросил:

— А как мы будем на них… тренироваться?

— Как?! Съедим, и всё! — ответил Дима просто, так просто, будто только и делал, что ел кожаные ботинки.

Как пожалел Женька в ту минуту, что земснаряд разогнал по реке всю рыбу, ведь если бы был у них в ведёрке хоть какой-нибудь улов, то они бы сейчас уплетали его за обе щеки и, конечно, Диме бы не пришло в голову предлагать есть кожаные ботинки!

Нет! Нет! Надо было что-то делать! Надо было каким-то образом немедленно спасти жизнь новеньких кожаных ботинок. Надо было немедленно заманить Димины мысли в какую-то новую ловушку! Может быть, тоже предложить съесть, но только что-нибудь другое! Скажем, небольшой куст сирени с корой, листьями, с ветвями, и даже с корнями, и даже с землёй.

Но разве Диму простой корой соблазнишь, если он решил съесть ботинки? «Ну, хорошо, — думал Женька, — если уж надо обязательно есть кожаные ботинки, то почему же мои?! Почему не Димины?! Прекрасная идея!»

— Давай есть ботинки! — бодро сказал Женька. — Только, чур, начнём с твоих!

— Пожалуйста! — сказал Дима. — Только где это ты читал, чтобы умирающие от голода путешественники употребляли в пищу резиновые кеды?!

Для иллюстрации Дима вытянул из песка свои ноги в кедах, в старых резиновых, совершенно несъедобных кедах. Какая неудача! Ведь у Женьки дома тоже были кеды! Зачем же он, дурак такой, потащился в тёплую погоду в жёстких, новых, совершенно неудобных ботинках! Фасонщик несчастный!

— Тряпки и резина, — пояснил Дима, — совершенно никаких витаминов и калорий! А у тебя ботиночки очень даже калорийные! Питательные! На них неделю вполне можно продержаться!

И всё же Женька не сразу сдался. Он сделал ещё одну попытку спасти жизнь своих «калорийных» ботинок. Он сказал:

— Хорошо, Дима! Если нам для тренировки нужно обязательно съесть ботинки, я согласен! Только я думаю, нам лучше начать не с ботинок…

— Ас чего же?

— С полуботинок, — сказал Женька грубым шёпотом. — У меня есть старые полуботинки, я сейчас их принесу, и мы их съедим!

— Ну что ты! — возразил Дима. — Полуботинка-ми мы не наедимся! Я думаю, что и твоих ботинок будет мало…

— Хорошо, — согласился Женька. — Тогда я сейчас принесу старые папины сапоги, и мы наедимся ими до отвала!

— Ну что ты! — сказал опять Дима. — Разве можно сравнивать старые сапоги с новыми ботинками. Неужели ты не понимаешь, что в старой коже гораздо меньше калорий и витаминов!

— Хорошо, — сказал Женька, делая ещё одну попытку спасти свои новые ботинки. — Хорошо! Мы съедим мои новые кожаные ботинки, но только не сегодня!

— Это почему не сегодня?

— Потому, что мы с тобой недавно завтракали! Как же мы на сытый желудок будем есть обыкновенные ботинки? У меня и аппетита-то никакого нету!

— Что же ты предлагаешь? — гневно спросил Женьку Дима.

— Съесть мои ботинки натощак!

— Ишь какой хитрый! — сказал Дима. — Да натощак такие ботинки всякий дурак съест, а на сытый желудок — только настоящие путешественники.

— Тогда вот что… — начал было Женька.

Но Дима не стал слушать никаких его отговорок.

— Конечно, — сказал он. — Конечно… Если такие жадюги путешественники, вроде Мишки-салажонка, которым легче придумать миллион отговорок или даже умереть с голоду, чем съесть без всяких рассуждений свои кожаные ботинки… в интересах всего человечества!

С этими словами Дима рухнул на песок и стал как бы совершенно умирать с голоду у Женьки на глазах.

А Женька! Да разве мог он перенести, чтобы капитан Соври-голова, он же капитан Coгo и его троюродный брат, принял его за жадюгу путешественника! Нет, он не мог этого перенести! Ему легче было принести в жертву новые кожаные ботинки, чем потерять уважение такого человека! Только бы Дима считал, что он уже вполне готов к любым путешествиям.

— Хорошо, — сказал Женька. — Давай съедим мои ботинки, но только вместе с твоими кедами.

Не говоря ни слова больше, Женька снял свои ботинки и стал мыть их в реке.

— Ботинки сырые будем есть или варёные? — спросил он Диму прерывающимся голосом.

Дима подумал и сказал:

— Раз огонь не кончился, можно и варёные…

Всё-таки Дима хороший человек и добрый. Другой бы на его месте вполне мог заставить есть ботинки сырыми. Женька подошёл к котлу, в котором он собирался варить уху, зажмурился и, затаив дыхание, опустил ботинки в кипящую воду. Потом незаметно от Димы подбросил в котёл ещё пять картошек, три морковки и две луковицы, но умирающий от голода Дима каким-то образом это заметил и заставил вытащить всю приправу обратно: и пять картошек, и три морковки, и две луковицы…

— Что ты тут устраиваешь какой-то суп с ботинками… — сказал он. — Ишь какой кулинар нашёлся…

— Это я-то кулинар?

Но Дима, видно, и сам пожалел, что так незаслуженно обидел Женьку, потому что он вдруг сжалился и сказал:

— Если уж тебе хочется, чтобы ботинки были повкуснее, пожалуйста, для первого раза можешь посолить воду. Соль у нас ещё осталась… И перец остался, и лавровый лист…

«Нет, всё-таки Дима — великодушный чело-век», — подумал Женька, подбрасывая вместе с солью в кипяток чёрный перец и несколько лавровых листьев.

Вода в котле бурлила ключом. Ботинки крутились в кипятке, как белки в колесе. То правый наверх выплывет, то левый… А Женька мешал ложкой воду, стараясь не глядеть на ботинки, и всё время думал, что его маме, наверное, будет очень неприятно, когда она узнает, что он съел свои ботинки уже на второй день… Если бы Женька хоть немного поносил их и съел, скажем, через месяц или через два, тогда бы это, конечно, её не расстроило.

Женька так глубоко задумался, что даже не успел заметить, как его ботинки сварились. Лишь когда Дима заорал «готово» и подцепил на вилку варёный ботинок, он отвлёкся от своих грустных мыслей.

— Готово, — сказал Димка, кладя дымящиеся ботинки на лист лопуха.

Сначала на холодное они стали жевать разорванные на куски кеды, а потом перешли к ботинкам.

— В самый раз, — сказал Дима, глотая с аппетитом ушко.

Затем он разрезал на куски кожаный верх… Хотя Женька мысленно тоже умирал от голода, есть с таким аппетитом, как Дима, свои ботинки он не мог.

Вероятно, Дима расправился бы со всем ботинком, который ему достался, включая подмётку и даже каблук, но в разгар пира в дальних кустах раздался треск, и среди зелени появилась голова Диминой сестры Зинаиды.

— Димка! Женька! — закричала она, подозрительно глядя. — Вот вы где! А вас Валентина Николаевна зовёт!

— Зачем? — спросил Женька, вслед за Димой пряча под миску недоеденный ботинок.

— Как зачем? — закричала Зинаида. — Обедать пора!

Худшего известия Зинаида никак не могла принести. При всём её желании. Женька так был сыт своим ботинком, что ему казалось, что он больше никогда ничего не захочет есть, а тут надо идти и поглощать обед из трёх блюд!

— Ладно! Иди! Мы сейчас!

— А не наврёшь? — издали спросила Зинаида.

— Да ты что! — завопил Дима. — Можешь проверить! Через три минуты…

— Ну, смотри… — сказала Зинаида.

Женька и Дима поднялись, залили костёр бульоном из-под ботинок и зашагали домой.

Как Женька ел обед, он не помнил. Дима и второй обед в интересах человечества уплетал за обе щеки — вот это Женька хорошо помнил. Ещё он помнил, что мама всё поглядывала на его босые ноги и всё время улыбалась. Пока вдруг не спросила:

— Евгений! А где твои ботинки? Почему ты вдруг босиком?

— М-м-м… — промычал Женька, размазывая кашу по тарелке.

— Почему ты без ботинок, я спрашиваю!

И тут вошла сама не своя сестра Димы, Зинаида. Она молча посмотрела под стол на босые Женькины ноги и на босые Димины ноги и вынула руку из-за

спины. В руке был сваренный и недоеденный ботинок.

— Они их съели… — сказала ужасным голосом Зинаида.

Женькин папа, молчавший всё это время, вдруг побледнел, приложил руку к сердцу и стал медленно подниматься со стула, а Женькина мама, пока папа поднимался, приложила к сердцу обе руки и стала медленно опускаться на стул.

Что после этого началось в доме! Как вызывали на дачу «неотложку»! Как прибежали папа с мамой к Диме! И как себя чувствовали всё время мальчишки — этого не перескажешь, потому что какому путешественнику промывают желудок, если он спасается от голода, съев свои ботинки! Никакому и никогда! Об этом орал Дима на всю дачу.

— Во-первых, — говорил Диме Женькин папа, — ты съел не свои ботинки, а ботинки своего родственника! А во-вторых, где ты читал, чтобы путешественник начинал свою подготовку к путешествиям с того, что ел кожаную обувь?

А потом, а потом Женьку с Димкой напичкали какими-то лекарствами, уложили в постели под родительским конвоем и заставили заснуть.

Когда Женька проснулся на следующее утро, Димы уже не было — очевидно, его увезли. Очевидно, его мама уже решила, что Диме можно сделать несколько шагов до машины и проехать полкилометра до своей кровати. Под подушкой Женька нашёл записку: «Всё в порядке!!! — писал Димка. — Под-готовка к путешествию продолжается!!! Жди!!! Указаний!!!»

Это означало, что, возможно, сегодня же вечером или, в крайнем случае, завтра утром Дима снова появится на даче своего троюродного брата.