Глава 9
Вопрос на засыпку: Какой он – вкус победы?
Ответ: Шоколадно-апельсиновый с легкой горчинкой цедры.
Карамельно-коричневое платье лежало на диване. Без рукавов (плевать на зиму), длинное, элегантное, дорогущее… моё! Стоило вчера сказать, что на вечеринку я надену скорее всего джинсы, как гардеробная мамули тут же распахнула двери и предоставила в мое распоряжение полки с обувью и вешалки со всевозможными нарядами. На скромную вечеринку (как оказалось…) дамы явятся исключительно в вечерних платьях, и я «не должна производить впечатление белой вороны, сироты-замухрышки или обыкновенной простушки… и завтра, девочка моя, пожалуйста, называй меня Эммой…».
Это платье покорило элегантностью и цветом, и другие я мерить не стала.
Берегитесь, Дмитрий Сергеевич… Берегитесь!
Первую половину дня я пила кофе, мерила шагами кухню, болтала по телефону с Середой и то мысленно, то вслух, как настоящая сумасшедшая, бесконечно разговаривала с Кондрашовым. Я представляла его и удивленным, и сердитым, и разгневанным, и растерянным, я пускала в него ядовитые стрелы сарказма и самодовольно хмыкала, я потирала ручки, крутилась около зеркала и предвкушала, предвкушала, предвкушала… Уверена, на моем месте с вами бы происходило то же самое: вас кусало бы за локти любопытство, в животе булькала бы вредность, а нос обязательно бы чесался от уверенности в себе!
К четырем часам абсолютно все чувства превратились в одинаковые колокольчики, которое при малейшем движении дрожали, позвякивали и, подражая часам, весело добавляли «тик-так, тик-так…».
– Дмитрий Сергеевич, уже скоро… – шептала я, скидывая мягкие домашние брючки и футболку.
– Дмитрий Сергеевич, ни о чем не беспокойтесь… поздно беспокоиться, – улыбалась я, распечатывая упаковку с новенькими колготками.
– Дмитрий Сергеевич, так, говорите, вам нужны жалкие десять гектаров земли?.. – хихикала я, откидывая в сторону колготки и протягивая руку к умопомрачительным чулкам.
На подобных мероприятиях в галерее «Тон-мотив» мне случалось бывать два раза. Давным-давно это было… Куча народу, все друг друга знают или делают вид, что знают. Приглашенные официанты разносят шампанское и более крепкие напитки, в одном из залов накрыты узкие столы с закусками, живая музыка, короткий аукцион картин и пустая болтовня до утра. Это не для меня. Категорически не для меня.
– Дмитрий Сергеевич, пожалуйста, возьмите с собой Германа… должен же он записать в блокнот все мои требования…
Еще вчера я решила приехать не к открытию, а гораздо позже и поэтому собираться начала только в шесть. Платье безукоризненно легло на фигуру, подчеркивая достоинства (думать о недостатках в данном случае просто кощунственно – кто их когда-нибудь видел? а? что? недостатков нет!), подбородок гордо подпрыгнул совершенно самостоятельно, грудь, впрочем, тоже… Я даже подошла к зеркалу поближе, чтобы сфотографировать взглядом собственную красоту. Раз, два, три, четыре, пять… – все конопушки на месте.
Галерея «Тон-мотив» встретила меня средневековыми свечами вперемешку с лампами, классической музыкой, накрахмаленными официантами и сверкающими платьями дам. Упс… если еще час назад я считала свой наряд вызывающим, то теперь изменила мнение – кругом переливалось золото и серебро, подмигивали блестки и навязчиво лезли в глаза разнокаратные бриллианты. Может, я безнадежно отстала от календаря и уже наступил Новый год?
Одно слово – богема…
– Девочка моя, почему ты опоздала? Кондрашов уже три раза спрашивал о тебе. – Маман отделилась от кучки мужчин и направилась ко мне магической походкой «от бедра». Магии было столько, что у меня случилось резкое недомогание в виде морской болезни и появилось острое желание схватить с подноса бокал шампанского и выпить его залпом. – Ты прекрасно выглядишь, а как тебе мое новое платье? – Она беспечно крутанулась на месте и замерла, ожидая восторгов.
Все в ней было красиво. И все в ней было идеально. Актрисы сериала «Санта-Барбара» позавидовали бы внешности Эммы Карловны Фогли – позавидовали бы, надули губы и сбежали со съемочной площадки! Такие платья можно увидеть только в кино, такие украшения обычно бережно хранятся в частных коллекциях миллионеров или в музеях, такой макияж сравним лишь с красками полотен известных художников, такая осанка свойственна балеринам и диким кошкам одновременно… То есть врать не пришлось.
– Супер, – честно ответила я и нервно огляделась по сторонам.
Галерея «Тон-мотив» много лет назад удобно расположилась в двухэтажном здании в центре Москвы: высокие потолки, небольшие залы, коридоры, лестницы и тайные закуточки не могли не нравиться посетителям. А если к этому прибавить специальное освещение (местами нарочно тусклое, местами нарочно яркое), картины, уютную дорогую мебель, белый рояль, миллион вежливых улыбок и многозначительно теплые взгляды, то атмосфере галереи можно было смело поставить пять с плюсом. Что я мысленно и сделала. Но сейчас я была не зевакой-посетителем, желающим купить картину, а почетной гостьей на светском празднике жизни, а это, знаете ли, совсем другое дело…
– Не думаю, что тебя нужно с кем-нибудь знакомить… – торопливо произнесла маман, взяла меня под локоть и повела в соседний зал к закускам. – Ты все равно никого не запомнишь…
Я вздохнула с облегчением: мамулины комплексы, связанные с наличием тридцатилетней дочери, удачно совпадали с моими желаниями. Лишнее общение, сдобренное сладкими «как это мило!», «о чудо!», «а вам нравится Диего Веласкес? А Коровин?», никак не вписывалось в мои планы, да я еще побаивалась, что не сдержусь и отвечу нарочно глупо: «Ага, нравятся, но я опять забыла, кто из них нарисовал «Черный квадрат».
– Не нужно, не запомню, – ответила я, вдыхая аромат японских духов моей дорогой мамы.
– Как тебе вечеринка?
– Отлично. Скромнее не придумаешь!
– Есть суши, улитки, канапе с креветками и…
– Мне бы шампанского, – перебила я и тут же получила прохладный бокал с эликсиром хорошего настроения.
– Много не пей, – назидательно выдала мама и подхватила с подноса рюмочку с маслянистым коньяком. – Где же Кондрашов?.. Наверное, на втором этаже… Я организовала там отличную мягкую зону с диванами: можно расслабиться, а можно поговорить о делах. Ты пока не решила, что будешь делать с землей?
– Нет, не решила, – мотнула я головой и… замерла. В зал вошел Игорь – мой бывший муж. И коварство мамули заметалось от стенки к стенке, точно колючие снежинки в пургу.
Ах, мама, мама…
Ах, мама, мама…
Никак, никак не хочешь смириться с моим разводом!
Справка
Мои чувства к бывшему мужу
Я его не люблю. Совсем.
Игорь изменился в худшую сторону (нам, бывшим женам, виднее): слегка опух, стал больше сутулиться, и в глазах образовалась пятнистая тоска. Костюм сидел мешковато, хотя вроде был по размеру, зато черные ботинки блестели кремом, и именно на них сконцентрировался мой удрученный взгляд. Ну, сейчас начнется вторая серия бракоразводного процесса…
Игорь сразу направился к нам, а я, не откладывая момент истины в долгий ящик, поспешила задать затейнице-родительнице животрепещущий вопрос… Вопрос, конечно, был обречен на гибель, но не так-то просто сдерживать праведный гнев.
– Мама, какого черта?.. – прошипела я.
– Называй меня Эммой, – мило попросила она. – И-и-и… и, пожалуй, я оставлю вас.
Мама удалялась, Игорь приближался, я же думала о Кондрашове. Мой личный праздник портился на глазах, мой кураж отчаянно кашлял, укладывался с температурой в кровать и тянулся к телефонной трубке, чтобы набрать спасительное 03.
– Привет, – растянуто произнес Игорь, взял тарелку и положил на нее три канапе и какого-то червяка, хитро свернутого с зеленью.
– Привет.
М-м-м, мне срочно нужно на второй этаж.
– Не ожидал тебя здесь увидеть.
Ах, какая случайная встреча…
– Я тоже не ожидала подобного… счастья.
Игорь поставил тарелку на край стола, потоптался на месте, наклонил голову набок, тяжело вздохнул, будто последние месяцы работал Атлантом, держащим денно и нощно на плечах небо, и наконец-то пошел дорогой правды:
– Ты очень красивая… сегодня… вообще.
– Я знаю.
– Нам надо поговорить…
– Валяй, – на моих плечах небесный свод отсутствовал, и поэтому я одарила бывшего мужа очаровательной улыбкой.
– Здесь?
– Ага.
Немного помолчав, Игорь приступил к наболевшему. Уже через пару предложений стало ясно: эту речь он несколько раз репетировал с моей мамой.
– У меня были женщины, но это все не то…
Правильно, сначала нужно намекнуть на свою востребованность, вдруг я испугаюсь, заволнуюсь и заревную.
– …это все не то… Ничего не могу поделать, я сравниваю, и они всегда хуже тебя…
Опять верно, теперь и мою персону необходимо немножко возвысить – отдать должное, так сказать.
– …почему бы нам не попробовать еще раз? Расписываться сразу не обязательно… я слышал, ты пока одна?
Ага, укажи теперь на мою горемычную жизнь. Ох, люди добрые, никто замуж не бере-е-ет!!! Помогите кто чем мо-о-о-ожет!!!
– …мы бы могли вместе встретить Новый год… как его встретишь, так и проведешь… наверное, я был в чем-то не прав, но и ты тоже…
Мое бодрое настроение окончательно испортилось. И до чего же стало обидно… Я вдруг обозлилась на каждого присутствующего в этом зале, на золото и серебро, на блестки, картины и ровные башенки канапе! На всех свидетелей моей прошлой боли, на всех свидетелей этой никчемнейшей сцены. И хотя особо никто ничего не слышал, я видела любопытные взгляды, и каждый шепоток, казалось, напрямую касается меня. «Наташа, иногда мне кажется, что жизнь не удалась…», «Наташа, я так больше не могу…» – вот какие слова сейчас пульсировали у меня в голове. А теперь не могу я.
Демонстративно выпив шампанское, не обронив ни слова, я широким шагом вышла из зала и решительно направилась к лестнице – подальше, подальше от Эммы Карловны Фогли, подальше от «мы могли бы вместе встретить Новый год…»!
Нервно закусив губу, я все ускорялась и ускорялась… о, если бы местность позволяла, я бы наверняка бросилась вперед, да так, что стук каблуков напомнил бы барабанную дробь, но…
Бумс!!!
Свернув за угол, я со всей силы врезалась в широкую мужскую грудь.
Это был его запах…
Запах четкого расписания, запах вечной борьбы за невидимые территории, запах белого и черного, запах акулы.
Моя клокочущая, многоцветная, многоярусная аура, беззащитная в данный момент, на миг смешалась с его пресной, тяжелой, пористой аурой, и в глазах потемнело. Вцепившись в пиджак Дмитрия Сергеевича Кондрашова, я медленно подняла голову и встретила удивленный, озадаченный взгляд серых глаз.
Н-да… это я… добрый вечер… м-м-м… как поживает Ада Григорьевна?
– Вы? – уточнил он, видимо, тоже надеясь на мираж.
– Я.
Да вот, пришлось развеять сомнительные надежды и неторопливо освободиться от объятий. Мои плечи расправлялись сами собой, мой подбородок вместе с грудью опять устремились вверх. Платье вновь преподносило на блюде достоинства, а улыбка обещала удовольствие и большие проблемы одновременно (кое-кому). Бывший муж мчался прочь в последнем вагоне грохочущего поезда – ту-туууу, ту-туууу!
Я возрождалась из пепла.
Справка
Птица Феникс
Мифология всегда готова порадовать нас чем-нибудь интересным. И в данную минуту я вполне могла сравнить себя с огненно-красной птицей Феникс – прекрасной и сильной птицей Феникс. В нужный момент она беспощадно сжигает себя, а затем непременно возрождается из пепла. И хнычут враги, и хлюпают носом завистники, и аплодируют верные почитатели…
Да, мы с птицей Феникс два сапога пара – два вечных символа обновления. И никого в свою компанию мы брать не собираемся.
– Добрый вечер, Наташа, – раздался за моей спиной знакомый голос, и, обернувшись, я увидела Германа.
Здрасти…
– Девочка моя, ты оставила Игоря одного?.. – капризно сорвалось с лестницы, и я подумала: а не возродиться ли из пепла еще раз? Чтоб уж наверняка…
– Всем привет. – Моя улыбка сверкнула стодолларовой блесной и пошла на дно в поисках жирной рыбы. Теперь я неотрывно смотрела на Кондрашова и наслаждалась каждой секундой его смятения. А этот важный человек пусть на короткое время, но растерялся.
Дмитрий Сергеевич, не находите ли, что я хороша?
Вас по-прежнему беспокоят мои слишком длинные ноги?
А конопушки? Не нравятся?
– Дима, наконец-то я могу познакомить тебя со своей дочерью Наташей, – пропела мамуля, занимая место справа от меня. – Ее невозможно затащить ни на одно светское мероприятие, но сегодня она сделала исключение из правил. Она пришла ради тебя.
И это правда.
– Очень приятно познакомиться, – ответил Дмитрий Сергеевич, и на его лбу образовалась морщина.
Интересно, почему он не признал нашего давнего знакомства?
– Очень приятно познакомиться, – вторила я.
– А это Герман, личный помощник Дмитрия.
Я кивнула еще одному предателю, Герман ответил тем же.
И тут я почувствовала первый приступ смеха. Я-то представляла эту сцену чувственной – с полутонами, шампанским, приглушенным светом, – а она оказалась забавной! Вытянутые лица Кондрашова и Германа, рекламирующая мои успехи в дизайнерском бизнесе мамуля, и я – статуя Свободы на отдельно взятом квадратном метре первого знакомства. Умора, честное слово!
– …и если ты, Дима, задумаешь ремонт, то, конечно же, обращайся к Наташе. У нее отменный вкус, впрочем, у моей дочери и не могло быть другого. Герман, пойдемте со мной. А вам я рекомендую поговорить на втором этаже, там удобнее, и особо никто не помешает.
С моей мамой не слишком-то поспоришь, и Герман почти сразу оставил попытки к сопротивлению, я же по-хозяйски взяла Кондрашова под руку и вопросительно заглянула в его глаза. Дмитрий Сергеевич, идем?
* * *
Шоколадно-апельсиновый ликер, по пути прихваченный у официанта, как нельзя лучше дополнял мои чувства. Сладкий, пряный, крепкий, с горчинкой, он замирал на языке, еле заметно опьяняя.
Уютно устроившись в широком кресле, положив ногу на ногу, я сделала еще один глоточек и посмотрела на Кондрашова.
Он сожалел. Наверное, его мозг сейчас просчитывал миллионы вариантов: «если бы не…», «но, возможно…», «не стоило торопиться…», «а если бы…», «а если…»… Просчитывал и выбирал лучший.
Через полминуты взгляд Дмитрия Сергеевича стал жестче и тяжелее, и я еле заметно улыбнулась (его внутренняя борьба столь приятна!).
– Наташа, я не мог предположить, что вы дочь Эммы, – неторопливо начал он.
– А если бы знали, то поступили иначе? Не выгнали бы меня?
О, я не собиралась изображать светскую фифу!
Мой выпад для Кондрашова оказался неожиданным, конечно, он же полагал, что я стану играть в его вежливые игры.
– Но я не выгонял вас.
– Разве? Мой босс сказал, что вы больше не нуждаетесь в моих услугах, что вы попросили замену.
Дмитрий Сергеевич молчал. Губы на миг скривились, на лице промелькнула досада. «Если бы не…», «но, возможно…», «не стоило торопиться…»… Откинувшись на спинку кресла, тоже положив ногу на ногу, он с интересом оглядел меня с ног до головы, будто увидел впервые.
Я не шелохнулась.
– Это была ошибка. – Он покачал головой и недовольно поморщился. – Это была ошибка.
– Ваша ошибка стоила мне карьеры.
Сгустила краски – ничего страшного.
– Как вы могли заметить, я живу уединенно… и дело вовсе не в вас. Иногда мне трудно находиться длительное время рядом с малознакомыми людьми. – Дмитрий Сергеевич развел руками и твердо добавил: – Но я поступил несправедливо и обещаю исправить ситуацию в ближайшее время.
– Ерунда, – улыбнувшись, отмахнулась я, чем явно удивила Кондрашова. Ага, я свято верю каждому вашему слову, ага! Подлиза и карьерист Слива Бережков, видимо, роднее вам в сто раз! – Кто старое помянет, тому сами знаете что будет… И раз уж нас вновь свела судьба – предлагаю дружбу. Как вы к этому относитесь?
Шоколад с апельсином сомкнули ряды и учащенно закивали.
– Н-н-наташа, я не хотел, чтобы между нами существовали обиды. Любое недоразумение можно исправить.
(О нет, я не собираюсь укорачивать ноги и удалять свои распрекрасные конопушки!)
Мое имя Дмитрию Сергеевичу все еще давалось с трудом, но он старательно привыкал произносить его вслух.
– Отлично, – я улыбнулась и сделала еще глоток ликера. – Мама сказала, вас интересует земля, – пауза и многообещающее продолжение: – Я подумаю о продаже… Да, подумаю.
Я медленно поднялась с кресла (Кондрашов тоже встал) и направилась к лестнице. Победа была за мной, и ее вкус обжигал губы, возбуждал. Недосказанность – приятный пустячок…
«…я живу уединенно… и дело вовсе не в вас…»
Нашел себе анчоуса! Да я – радужная форель, длинноперый тунец, атлантический палтус, Самая Главная Золотая Рыбка Страны! У меня есть десять гектаров отличной земли! И они так нужны вам, Дмитрий Сергеевич… так нужны!
Не обращая внимания на Кондрашова, я шла вперед – в зал со столами закусок, сейчас я была готова съесть большущего кабана, и даже бывший муж не смог бы испортить мне аппетит!
* * *
– Дорогая, вы поговорили?
– Да.
– Ты уступишь ему землю?
– Пока не знаю.
– Если тебе все равно…
– Мне не все равно.
– Ничего не понимаю!
– Ну-у-у, просто я не знаю, чего хочу.
– А вот это очень на тебя похоже.
– Вечеринка только начинается…
– Ты заметила, как на тебя смотрит Игорь?
– Нет.
– А зря! Он сожалеет…
– А я нет.
– Одинокая женщина – это неприлично.
– Мама, ты повторяешься.
– Это истина, моя дорогая, это истина!
– Не для меня.
– Ты можешь довести до нервного срыва кого угодно. Игорь многое терпел…
– Меня не нужно терпеть, меня нужно любить.
– А ты сама его любила?
– Нет.
– Тогда чего же ты хочешь?
– Еще шампанского.
– Перестань пить! Пойди и пообщайся с Игорем. И после развода можно сохранять нормальные, интеллигентные отношения.
– Хорошо.
– Ты пойдешь?
– Да.
– Когда?
– Прямо сейчас.
Поставив пустой бокал на край стола, озарив зал очаровательной улыбкой, я поплыла к окну – в тот угол, где висела картина на морскую тематику и в обществе лысоватого джентльмена преклонных лет скучал мой бывший муж. Я бы этого не сделала, если бы минутой раньше в зал не вошел Кондрашов.
Последние два часа Дмитрий Сергеевич тоже кружил возле меня: он то появлялся на горизонте один, то вместе с Германом, то надолго исчезал. В его настроении произошли перемены, но понять их не получалось – он больше не походил на мрачную жесткую Акулу, наоборот, казался расслабленным и спокойным. Поверил моим словам? Мир, дружба, позитив? Возможно…
Лысоватого мужчину увлекла в сторону пигалица-блондинка, и Игорь вцепился в меня мертвой хваткой.
– Как тебе здесь? – поинтересовался он, прикасаясь локтем к моему локтю.
– Надоело уже, – честно ответила я.
– Поесть не желаешь?
Аппетит у Игоря, видимо, не изменился, он и раньше мог принимать пищу десять раз в день большими порциями.
Дмитрий Сергеевич завязал разговор с маман, и мне до дрожи в коленках захотелось узнать, о чем же они разговаривают, поэтому на всякий случай я решила не покидать поле боя, тем более что голод я уже закидала суши и маленькими треугольными слоеными пирожками с грибами.
– Нет, спасибо.
– А выпить? Помнишь, как мы раньше по субботам?.. «Домен де шевалье»… «Шато Монбризон»…
– Ага, помню.
– Принести?
Я считаю, что если человек стремится стать лучше, то ему ни в коем случае нельзя мешать.
– Валяй.
– А может, нам уехать сейчас? У меня новая машина… Я бы покатал тебя по Москве, заехали бы в какой-нибудь ресторан. Ты не думай, у меня не так уж и много женщин было…
Мамочка, почему ты не вышла замуж за Игоря? Он – само дитя!
Даже ради ревности Кондрашова я не могла заняться элементарным кокетством с бывшим мужем, поэтому лишь покачала головой, мысленно признала крах дурацкой затеи и тяжело вздохнула.
– Бокал вина – это все, что мне нужно.
– Я давно хотел поговорить с тобой… даже звонил. Но ты сбросила мой звонок. Я по природе человек семейный и… Ты меня слушаешь?
– Угу.
Мой взгляд встретился со взглядом Кондрашова. Он прищурился и отвел глаза в сторону, но я успела поймать в них один вопросительный знак и один восклицательный.
О чем он думает?
О чем?
Если б знать…
В душе зарябило, и я почувствовала ту самую секундную растерянность, которую испытала ранее, когда врезалась в грудь Дмитрия Сергеевича и опрометчиво позволила его ауре смешаться с моей. Нет, Игорь, я тебя не слушаю. Я дрожу и предвкушаю невозможные события. Я предвкушаю собственные невероятные поступки. Я жду их, я надеюсь на них, я не смогу без них.
– …Эмма считает, что нам нужно смотаться в Европу… почему бы и нет? Жаль, ты не любишь валяться на пляже, а то мы могли бы…
Игорь, сходил бы ты лучше за вином.
Кондрашов вновь посмотрел на меня, и взгляды вновь встретились. На заднем плане мелькнул Герман, и мои губы сами растянулись в улыбку. Тело размякло, превратилось в ручей и потекло к двери.
– Ты куда?.. – раздался за спиной удивленно-разочарованный голос Игоря, но отвечать я не стала.
Я чувствовала себя абсолютно свободной, абсолютно прекрасной и абсолютно ненормальной (гремучая смесь алкоголя, собственной правоты и желания перевернуть весь этот мир вверх тормашками!). Маленькие шалости – мои верные друзья, слились в одну большое «Ух!» и засопели. Я зажмурилась. Душа, перескакивая с камушка на камушек, пролетая огромные расстояния в секунду, отчаянно устремилась навстречу судьбе.
Я пришла сюда, чтобы посмотреть на растерянность Кондрашова, и я ее увидела.
Я мечтала его проучить, но толком не знала, как это сделать – придумывала то одно, то другое и все же чувствовала разочарование, но сейчас в моей голове все встало на свои места. Игра перестала быть игрой.
Еще недавно меня кидало из стороны в сторону, я была категорична и между тем плыла на мягких ватных облаках неизвестно куда. Любопытство жгло и щекотало: то подталкивало вперед, то задерживало около нужной двери, то мотало головой, то кивало. Дмитрия Сергеевича Кондрашова я рассматривала исключительно как развлечение и объект сладкой женской мести, не более, но игра перестала быть игрой… такое иногда случается – занавес поднимается, и вы уже не имеете права сбежать, вы должны, просто обязаны начать жить по-настоящему, по-честному, по-особенному, иначе все пойдет не так, иначе собственная тень первой бросит в вас тухлым помидором. И будет сто раз права! Сто-раз-права. И даже если вас унесут со сцены с инфарктом – это окажется сущим пустяком, потому что вслед будут нестись звонкие аплодисменты.
Хлоп, хлоп, хлоп… Слышите? Мне пора на сцену… Поднимите, пожалуйста, занавес.
Свернув направо, миновав два маленьких зала с разодетой публикой, я направилась по узкому коридору. Приглушенный свет, портреты с усталыми лицами, узкие окошки со звездами манили меня и заставляли часто-часто дышать. А еще шаги за спиной…
Я знала, что он идет за мной.
Я знала.
И знала, что не я интересовала его, а десять гектаров земли.
И еще мое положение в обществе (как бы это смешно ни звучало).
Не пришло ли время вспомнить о поставленной цели? Не пришло ли время столкнуться нос к носу с тем самым мужчиной, о котором я мечтала?
Я хотела такого, чтобы ахнуть. А от Кондрашова ахнет кто угодно…
Я хотела самого необыкновенного. А Дмитрий Сергеевич еще то чудо чудное!
Я хотела замечательного внешне и внутренне. Внешне он весьма видный мужчина, а внутренне… хм… по крайней мере он нестандартен.
Я хотела такого, которого просто невозможно заполучить. Кондрашов – идеальный вариант. Один раз он меня уже отверг! Но дело даже не в этом… Не штамп в паспорте является критерием. Не штамп.
Коснувшись на миг пальцами подоконника, я развернулась. От Дмитрия Сергеевича меня отделяло несколько метров. Его шаги: один, второй, третий… Приглушенный свет и звезды. И я – изумительно хороша.
Не штамп в паспорте является критерием. Кондрашов должен меня полюбить. Должен во что бы то ни стало! Я обещала, что пойду на все ради достижения своей цели – вы свидетели. И вот этот день наступил…
Я сошла с ума? Быть может, но сейчас все вокруг меня (да и я сама) трансформировалось и меняло тона. Приглушенный свет галереи подчеркивал изгибы моего тела (как в кино!), облегающее платье делало меня неземной и чувственной (как в кино!), взгляд разрезал воздух на длинные лоскуты и плел сети (как в кино!), звучала бесподобная музыка (как в кино!), сердце отбивало четкий ритм и улавливало ответный стук (как в кино!)…
Дмитрий Сергеевич остановился в метре от меня. Его серые глаза казались темными и холодными, крепкая фигура почти устрашала. Прислонившись плечом к стене, наклонив голову набок, я улыбнулась. Красавица и чудовище – честное слово!
– Вам здесь не нравится? – спросил он.
– Я не любитель светских вечеринок.
– Я тоже.
– Как много у нас общего, – моя улыбка стала шире.
– Наташа… я действительно сожалею о своем поспешном поступке. Нам лучше поговорить в другой обстановке, когда вам будет удобно?
– М-м-м… вряд ли обстановка имеет значение…
И вновь наши глаза встретились. Немой диалог, в котором невозможно было разобрать слов, длился несколько секунд, затем брови Дмитрия Сергеевича сдвинулись, на лбу появились морщины, и он задал неожиданный, не вписывающийся в его тактику вопрос:
– Чего вы хотите, Наташа?
Набрав в легкие побольше воздуха, не меняя позы, я честно ответила:
– Замуж. Дмитрий Сергеевич, я хочу за вас замуж. И как можно скорее.
Он молчал долго – с минуту (самую долгую минуту в моей жизни), затем сделал маленький шаг вперед и произнес:
– Вас не пугает разница в возрасте?
– А сколько вам лет?
– Сорок два.
– Нет, не пугает.
– Мы мало знакомы.
– Стерпится – слюбится.
– Наташа, – Дмитрий Сергеевич повернул голову к окну и помолчал, – мужчина должен делать предложение женщине.
Педант и зануда.
– Вы – мужчина, я – женщина, ни в чем себе не отказывайте.
Теперь он смотрел на меня. Наверное, в этот момент он представлял нашу семейную жизнь в красках и лицах, наверное, он пытался понять, а зачем ей это нужно. Деньги? Месть? Каприз? Наверное, он взвешивал и разбирал на составляющие. Наверное, он сравнивал меня с собственным эталоном и выдергивал досадные погрешности, как выдергивают перья из курицы.
– Наташа, согласна ли ты стать моей женой? – ровно произнес Дмитрий Сергеевич, делая еще один шаг ко мне.
Это две большие разницы – когда делаете предложение вы и когда его делают вам. Только после этих слов я поняла, что все происходит не в закоулках сна и не в чудесной стране воображения, а по-настоящему. По-настоящему.
Акула была так близко… сейчас она раскроет пасть и сожрет меня со всеми потрохами…
Я анчоус – маленький хорошенький анчоус, зачем я вам, Дмитрий Сергеевич? Десять гектаров земли можно раздобыть и другим способом. И жену можно найти попокладистей. Так зачем?
А я… Что я теряю? Ничего. Потому что всегда можно найти путь к отступлению, потому что всегда можно юркнуть под корягу или сказать: «Э-э-э… извините, не задалось». Это уж как карта ляжет…
– Да, – ответила я и, желая разрядить обстановку, встала на цыпочки и чмокнула Кондрашова в гладко выбритую щеку.
