4
От вида картофеля в перышках укропа, от парового лосося, от желтоватого соуса его слегка мутит. Впрочем, как и от всего остального, расставленного на большом круглом столе… От серебряных приборов, от витиеватых соусниц, супниц, подносов, не говоря уж о давящем малиновом пятизвездочном интерьере…
Во всем появился легкий галлюцинаторный оттенок.
Сидящий напротив Джеймс Воган, сосредоточенно направляющий вилку ко рту, выглядит как помудревший столетний младенец. А седовласый Рэй Салливан, в поблескивающем сером костюме, напоминает Железного Дровосека.
Нортон изможден. Наверное, сказывается недостаток сна и то, что он как минимум со вчерашнего завтрака ничего не ел.
А ел ли он вчера вообще? Не помнит.
Вчера он до двух ночи караулил у дома Джины Рафферти. А чертовка так и не появилась. Придя домой, он лег в кровать и не мог заснуть. Целую вечность. Хотя в какой-то момент все-таки вырубился, потому что, когда в шесть тридцать прозвенел будильник, он проснулся. С бредовыми воспоминаниями и дикой головной болью.
Он сразу же принял три таблетки налпрокса — его новая стандартная дозировка.
— А что пресса? — интересуется Воган, пока несут следующее блюдо. — Как прокатят: с огоньком или со свистом?
— Я еще не читал сегодняшних газет, — отвечает Нортон, — но совсем недавно они так старались его распять, что я не удивлюсь, если на этот раз они решат его канонизировать.
— Вот это я называю сменой курса.
— Да, но Ларри непотопляемый. Потом, в нем много человеческого, к примеру ранимость, а людям это нравится. Что бы ни происходило, он никогда не терял поддержки общественности — а это, по-моему, главное.
Господи, какая пустая трата времени! Он с большей бы пользой пошел сейчас куда-нибудь и лег.
— Рэй, дружище, — говорит Воган, касаясь губ салфеткой, — налей мне еще вина, будь добр.
Салливан выказывает свою доброту, а Нортон сонно наблюдает, как золотая жидкость, громко булькая, переливается из бутылки в стакан.
Ему, наверное, не помешала бы чашка кофе, но он боится, что его стошнит.
— Ты точно не будешь есть, Пэдди?
— Нет-нет, я не хочу. Спасибо.
Он уже собирается похлопать себя по животу и произнести нечто маразматическое типа: «Слежу за фигурой», но, слава богу, сдерживается.
День будет длинным. После завтрака они поедут с блицэкскурсией на площадку, а потом Нортон с Салливаном приступят к официальному подписанию договора аренды. Затем они еще немного потусуются в новоиспеченном Амкан-билдинге, а дальше отправятся в клуб «Кей»: Воган с Салливаном хотят поиграть в гольф.
Сегодня Нортон — принимающая сторона, поэтому с другими делами придется повременить.
Он собирается задать Вогану вопрос, и тут чувствует сзади суматоху.
— Ах! — восклицает Воган и поднимает руку. — Вот и он, первое лицо.
Нортон разворачивается. Как римский император, в окружении свиты в ресторан вплывает Ларри Болджер. Он подходит к столу, протягивает руку по очереди Вогану и Салливану. Кивает Нортону, но в глаза не смотрит.
Официант подсовывает стул, и Болджер садится. Его свита, состоящая из Полы и разнокалиберных прочих — секретарей, советников, — мелькает на заднем плане. Они поглощены своими телефонами, смартфонами и производят впечатление очень занятых людей.
— Как приятно снова видеть вас, Джеймс, — произносит Болджер. — Надеюсь, вам у нас нравится.
Джеймс.
Мать твою…
Нортон знает доподлинно, что Вогана называют либо мистер Воган, либо Джимми. Никаких Джеймсов.
— Ах, отлично, тишек, отлично. Расскажите нам лучше, как вы?
— Я хорошо, спасибо, но давайте не будем опережать события. Все-таки еще предстоит ратификация.
Воган отмахивается — экая, мол, ерунда.
Нортон откидывается на спинку стула и переводит дыхание. Он почти не слушает дальнейшую беседу, но по мимике видит: они в основном жонглируют хорошим чувством юмора. С навыком и профессионализмом. Нортон в паршивом настроении — что правда, то правда, — но он не может отрицать, что Болджер держится очень достойно. Он также осознает, что именно к этому они оба стремились — теми или иными путями — долгие-предолгие годы. Эта мысль немножко поднимает ему настроение. Он даже на секунду обольщается, будто Джина Рафферти не представляет серьезной угрозы… будто она не выяснила ничего существенного, или слишком тупа, чтобы действовать на основании того, что выяснила, или боится.
Примерно через десять минут Болджер встает; Воган и Салливан тоже поднимаются. За этим следует очередная волна официальных рукопожатий. После чего императорская процессия освобождает ресторан от своего присутствия.
Воган не садится. Он берет салфетку, вытирает рот, бросает ее обратно на стол.
— Ладно, парни, — командует он, — давайте-ка выдвигаться.
Они перемещаются из ресторана в холл. Там у мраморной колонны Салливан останавливается и говорит по телефону. Нортон с Воганом ждут. У конторки портье, возле большого растения в горшке, стоит крепкий мужчина в сером костюме и темных очках. Он якобы просматривает брошюру или руководство. Телохранитель Джимми Вогана. В холле довольно многолюдно. У конторки толкутся несколько журналистов-одиночек. Подбирают крохи информации насчет неожиданного визита Болджера.
— Надо отдать тебе должное, Пэдди, — произносит Воган. — Хорошая работа. Жалко, в Лондоне с этим не так легко.
— Неужели?
— Ох! — Воган на пару секунд кривит лицо. — Умоляю. Разве с англичанами можно иметь дело? Это тяжкий труд, уж поверь мне. Язык вроде тот же, так-то оно так, но нужен переводчик. И я не о разнице в словах: мобильный, сотовый — такого плана вещи, — ну там фильм, картина. Я о разнице в подходе. Вот в этой стране я чувствую, что мы понимаем друг друга.
Нортон согласно кивает. Как бы там ни было, ему все равно приятно. Такие слова вселяют надежду.
— Конечно же, — отвечает он, — мы пятьдесят первый штат и все такое прочее. Вот если бы вы нам еще с погодой помогли!
— Да, — смеется Воган, — это было бы нечто. Но знаешь? Я помню, Джек Кеннеди мне как-то сказал, что если ты…
Он замолкает.
— Пэдди?
Нортон вылупился в другую сторону. Только было поднявшееся, настроение начинает стремительно падать. У входа стоит Джина Рафферти. Она озирается. Крутящаяся дверь еще не кончила крутиться. Она, подобно рулетке, останавливается медленно и постепенно.
Джина замечает его.
И прежде чем он успевает что-либо предпринять, она уже идет к нему.
Когда она подходит ближе, то видит, что рядом с Пэдди пожилой мужчина. Он невысок и немножко сгорблен. Она бы предпочла, чтобы Нортон был в одиночестве, но для начала и это сойдет. Она хотела огорошить его и видит, что это получилось.
— Моя дорогая! — восклицает Нортон, когда она подходит к ним. — Как я рад тебя видеть!
Улыбка. Безусловно, вымученная. Не сочетается с глазами. Пожилой мужчина тоже улыбается, только вот его глаза искрятся.
— Мистер Нортон, — произносит Джина без тени улыбки, — мне нужно с вами поговорить.
— Пэдди. Пожалуйста. Называй меня Пэдди.
Она уже выбрала тактику. Оставаться спокойной и провести это в несколько приемов.
— Пэдди, — говорит она, — мне нужно с вами поговорить.
— Ну конечно, но…
— Мне нужно сейчас поговорить.
— Хорошо-хорошо. Но… как ты узнала, где я?
— Я только что с Бэггот-стрит. Мне сказали, что вы здесь.
— Понятно.
Это ему не нравится.
— Итак, мм…
Пожилой мужчина, стоящий справа от Джины, откашливается, Она поворачивается к нему. Он протягивает руку.
— Джимми Воган, — представляется он. — Очарован, просто очарован.
Джина пожимает протянутую руку:
— Мм… — Она отвлеклась и теперь не вполне уверена, что правильно расслышала; он сказал «очарован»? — Джина Рафферти.
Рука у него гладкая как шелк.
— Джина, — объясняет Нортон пожилому мужчине, — сестра нашего, мм… — да уж, не самый удачный способ сформулировать то, что он хочет сказать; видно, что Нортону не по себе, — мм… она сестра нашего главного инженера-конструктора Ноэля Рафферти…
— Да ты что!
— …Который, к несчастью, несколько недель назад погиб — разбился.
— Боже мой! — восклицает Воган и снова поворачивается к Джине. — Мне очень жаль. Примите мои глубочайшие соболезнования.
Американец.
— Спасибо.
— Джина, могу ли я спросить, сколько лет было вашему брату?
— Ему было сорок восемь.
— Ох, это ужасно. — Он качает головой. — Знаете, мой брат тоже погиб. Много лет назад, в Корее. С этим невозможно до конца смириться — с утратой единоутробного существа. Ведь так? В том смысле, что это меняет вашу личность… по-своему перестраивает ее. — Он протягивает руку и мягко похлопывает ее по запястью. — Я надеюсь, что не сказал лишнего.
— Нет, ну что вы! — отвечает Джина. — Вы очень проницательны.
Кажется, ей морочат голову. Что это еще за старикан? Такой любезный и в то же время такой значительный. Нужно сосредоточиться на том, зачем она пришла.
— Пэдди?
Она опять обращается к Нортону, но он уже смотрит вправо. В следующую секунду к нему подходит некто высокий седовласый в сером костюме.
— Пэдди, — произносит тот и берет Нортона под руку, — подойди сюда, мне нужно тебя кое о чем спросить…
— Мм… — Нортон поворачивается к Джине и Вогану. — Я только… мм…
— Иди, — говорит старик, — иди. Доставь мне удовольствие побыть несколько минут наедине с очаровательной юной леди.
Он сияет.
Уходя, Нортон оглядывается. Джина видит, что он крайне взволнован. Она не знает, как поступить, и думает: может, пойти за ним? Но потом задается вопросом: а вдруг причина его взволнованности, хотя бы частично, в том, что она осталась наедине с этим стариком?
Джина поворачивается к Вогану. Он по-прежнему лучезарно улыбается.
— Привет, — говорит она и улыбается в ответ.
— Привет.
— Итак, поведайте мне. Кто вы такой на самом деле?
— Кто я? О боги! — Он так тяжко вздыхает, что кажется, ему и дня будет мало, чтобы ответить на поставленный вопрос. — Ну, для начала я председатель правления частной инвестиционной компании под названием «Оберон капитал груп».
«Оберон»?
Название знакомое: оно встречалось Джине в списках, рядом с другими такими же гигантами типа «Карлайла», «Халлибертона», «Бехтеля», «Чипко». Старикан явно пытается определить, впечатлилась ли она и насколько.
— Ух ты!
— Да, у меня много интересов, много жизней, если позволите. Я консультирую правительства, посредничаю в сделках.
Она молча кивает.
— В начале восьмидесятых, — продолжает он и заглядывает ей прямо в глаза, — я работал заместителем директора ЦРУ. А до этого в числе прочего состоял заместителем министра финансов при Джеке Кеннеди.
— Не может быть!
— Очень даже может!
Полная чума. Он и вправду пытается произвести на нее впечатление. А ведь ему уже под восемьдесят. Хотя в определенной харизме ему не откажешь.
— Интересные были времена, я вам доложу.
— Не сомневаюсь.
В другое время она с удовольствием порасспрашивала бы его о тех временах, но только не сейчас.
— А что вы делаете здесь? — спрашивает она. — Откуда вы знаете Пэдди?
— Ах это! — Он направляет на нее палец, как бы подразумевая, что это ее точно заинтересует. — Ричмонд-Плаза. У меня в ней приличная доля, — и не ошибается, — вот я и приехал, чтобы, в общем-то, посмотреть на нее.
— Понятно.
— Мы, кстати, туда сейчас и направляемся.
Джина переводит взгляд на Нортона: он стоит футах в тридцати, слушает человека в сером костюме, но смотрит на нее.
— Я была наверху, — говорит она и поворачивается к Вогану. — Всего один раз. Но впечатления колоссальные. Мой брат очень гордился своей причастностью к этому проекту.
Последнюю фразу она произносит с легким надломом — возможно, намеренным. А может, и нет. Сложно сказать. Она нервничает, смущается, но все же немножко играет.
— Послушайте, — обращается к ней Воган. — Если вы вдруг сейчас свободны, может, присоединитесь к нам?
Она секунду раздумывает. Хотя, учитывая обстоятельства, о чем тут думать?
— Да, мистер Воган, — отвечает Джина. — С удовольствием. Спасибо.
— «Мистер»? Ну перестаньте, Джина, — журит ее старик и кивает на Нортона. — Если уж он для вас Пэдди, то я Джимми. Я настаиваю.
— Хорошо, Джимми.
— Чудесно. — Он снова улыбается. — Тогда пройдемте. Нас ждет автомобиль.
Он протягивает руку, и Джина принимает ее.
— А теперь, юное создание, — произносит он, — вы должны рассказать мне о себе.
— Ах, конечно. Ну, с чего начнем? Я возглавляла Госдепартамент при Рузвельте…
Воган смеется, и, пока они перемещаются к выходу, Джина оглядывается на Нортона.
— В чем дело, Пэдди? Ты меня не слушаешь.
— Слушаю, Рэй, но давай уже, поехали.
— Да-да, — отвечает Салливан. — Одну минуту. Расслабься, ладно?
Нортон видит, как Воган что-то шепчет своему телохранителю и затем они вместе с Джиной исчезают за крутящимися дверями.
Телохранитель подходит к ним и сообщает Салливану, что мистер Воган встретится с ними в Ричмонд-доке через двадцать минут.
— Хорошо, Фил, — говорит Салливан. — Спасибо.
Телохранитель разворачивается и уходит.
— Да, так, собственно, мм… это два процента или два с половиной, максимум три, но фишка в том, что это реально.
— Рэй, как скажешь. Теперь мы можем ехать?
— Ладно, угомонись. Мы едем.
Уже в машине Салливан спрашивает про девушку.
— Это просто… сестра, мм… коллеги, — отвечает Нортон. Он не хочет вдаваться в подробности.
Хотя что-то с этим делать придется.
Салливан смеется, и Нортон поднимает на него удивленный взгляд:
— Что такое?
— Да Джимми. Неисправимый сукин сын. Гоняется за юбками, в его-то возрасте. Не может устоять перед симпатичной мордашкой. Четыре жены и бог знает сколько романов.
Они выезжают на Нассау-стрит.
Нортон смотрит в окно. Вторая машина не могла их намного опередить.
О чем они там, интересно, разговаривают?
Когда «мерседес» выплывает на Колледж-Грин, грудь и желудок начинает бить дьявольская дрожь. Он привык к тревожным состояниям, но чтобы так сильно, почти паника, — такое с ним впервые.
— Знаешь, Рэй, — начинает он и смотрит при этом строго вперед. Он совершенно не знает, что говорить, и тем больше удивляется, когда изо рта выходят следующие слова: — Мне кажется, она опасна.
— О, как раз такие ему и нравятся. Он кажется жутким консерватором, но, поверь, в душе он настоящий…
— Нет-нет, я не про то. Она может представлять реальную угрозу безопасности. Я не уверен в ее… стабильности. — Теперь его несет. — Старая история. Она… она, можно сказать, преследовала меня, предъявляла претензии, всякий бред…
— Что? Господи помилуй! — восклицает Салливан. Он вытаскивает мобильник. — Она психованная, что ли? Да кто она такая, черт возьми?
Нортон объясняет. Рассказывает про Ноэля, добавляет, что, видимо, с горя у нее теперь случаются галлюцинации, временные расстройства, паранойя. Это максимум, на что он способен в плане упреждающего удара.
Салливан подносит телефон к уху:
— Фил? Да. Женщина, которая с вами. Не спускай с нее глаз, ладно? Когда прибудете на место, не выпускай их из виду. Не отходи от старика ни на шаг. Мы приедем буквально через пару минут после вас.
Он закрывает телефон.
— Господи, Пэдди! — восклицает он. — Если эта сука что-нибудь выкинет, клянусь, я… — Он вздыхает. — Боже! Как же ты допустил это?
— Ты же увел меня, — оправдывается Нортон. — Ты меня и отвлек. Но в общем-то, это со мной у нее проблемы; я не думаю, что…
Но Салливан не слушает.
— Эй, водитель, — произносит он, — давай подбавь газку!
Они сворачивают на набережную Кастом-Хаус.
Нортон гадает, вооружен ли Фил.
— …И вот мы в люксе отеля, «Плазы», если не ошибаюсь. Мне остается только стоять и ждать. Передо мною Бобби: рукава рубашки закатаны, говорит по телефону. Ходит из угла в угол. За столом позади него — пять или шесть помощников: сортируют предвыборные листовки. Один — на телексе. В углу телевизор.
Джина по ходу истории кивает. Это не чума, это уже черт знает что! В 1960 году ее родители только переехали в Доланстаун, тогда еще новый район. Ноэль был совсем младенцем; сестрами еще не пахло. До ее рождения оставалось целых пятнадцать лет.
— В дальнем конце комнаты закрытая дверь. Она приотворяется, совсем чуть-чуть, и возникает Джек. Медлит у двери, поправляет галстук. Выглядит он так, будто продолжает разговаривать с кем-то, находящимся в комнате, откуда он только что вышел. Затем к нему подходит Бобби — трубку все так же прижимает к груди. Покуда они разговаривают, дверь еще немножко приотворяется, и кого я там случайно замечаю? Кто там сидит перед трюмо? Разглядывает себя в зеркале и подкрашивает губки? — Воган заливается смехом. — Моя чертова женушка — вот кто.
— Вот это да!
— Моя первая женушка. — Он качает головой. — И скоро, конечно, бывшая.
Джина всматривается в Вогана, заинтригованная рассказом. И все же: удастся ли ей когда-нибудь вставить словечко, а если удастся, то что она скажет?
— В общем, скоро до них доходит, и Бобби начинает размахивать руками. Через секунду дверь захлопывается, и меня вышвыривают из комнаты. — Он опять смеется. — И через шесть месяцев я в министерстве финансов.
— Невероятно!
— Да, теперь-то я смеюсь, а тогда… ох!
Шанс предоставляется через несколько секунд, когда на горизонте показывается здание.
— Итак, — произносит она, указывая вперед, — каков размер вашей доли?
— Простите?
— Вы сказали, что владеете долей в Ричмонд-Плазе. Вот я и спрашиваю: каков размер вашей доли?
Воган напрягается. Джина видит, что огорошила его прямотой вопроса. Он поворачивается к ней, внимательно смотрит, что-то там взвешивает, но взгляда не отрывает.
Джина нервничает: не стоит забывать, что впереди сидят двое здоровых мужчин.
Но вроде проехали.
— Пятнадцать процентов, — в итоге отвечает он, по-прежнему не отрывая от нее взгляда — Конечно, вдобавок мы еще владеем «Амканом», якорным арендатором.
— Ясно.
— Здесь разместится их европейская штаб-квартира. — Он делает паузу. — Рэй Салливан. Высокий тип, который был с нами в гостинице, помните? Президент компании. Большой молодец.
— Ясно, — повторяет она и кивает.
— Не знаю, в курсе ли вы, — продолжает Воган, перейдя на шепот, будто обсуждает что-то интимное, — но мы и название меняем.
— Да что вы? — восклицает она, тоже переходя на шепот. — Не знала. И на какое же?
Он взмахивает рукой в воздухе, как маг, чародей и волшебник:
— Амкан-билдинг.
— Ну разумеется, — отзывается Джина. — Амкан-билдинг, как же еще?
Это ее так бесит, что она даже не может скрыть раздражение.
Воган снова напрягается:
— Ну, нам пришлось принять это решение из стратегических соображений.
— Ни секунды не сомневаюсь, — прерывает она его. — Ни единой. Но объясните, Джимми, что происходит? Почему вы здесь? И этот Рэй Салливан?
— А что в этом такого?
Она пожимает плечами:
— Просто интересно: зачем такие большие шишки посетили наше захолустье?
Почти что мысли вслух.
— Хм, я об этом ничего не знаю, Джина. Я бы не сказал, что…
— И все стараются им угодить, показывают только самое лучшее.
Воган хмурится. Теперь настала его очередь раздражаться. Это видно. Он сбит с толку ее тоном и в то же время недоволен тем, что их маленький флирт сошел на нет.
Надо с ним быть поосторожнее.
Как сделать так, чтобы он не вышвырнул ее из машины, прежде чем они пересекутся с Пэдди Нортоном?
— Мне просто жаль, — произносит она и поворачивается к нему, — что брат не с нами.
Ей стыдно: она прямо чувствует, как краснеет.
— Ну конечно, конечно.
Забавно, думает Джина, что можно врать и одновременно говорить правду.
Автомобиль останавливается у Ричмонд-Плазы.
Не успевает серебристый «мерс» затормозить, как Рэй Салливан уже тянется к ручке дверцы.
Он выбирается наружу.
Нортон ждет. Он видит Джимми Вогана с Джиной Рафферти на мощеной площадке у подножия здания. Фил в нескольких шагах от них. Воган указывает вверх, Джина кивает. Выглядит это так, будто они спокойно, обыденно беседуют. Просто не очень понятно о чем. Особенно его волнует, что говорит она.
Нортон проскальзывает по заднему сиденью к открытой дверце. Вылезает. Водитель захлопывает дверцу.
На улице холодно и немного ветрено, но не противно. Нортон стоит на тротуаре и наблюдает, как Рэй Салливан торопится присоединиться к маленькой группке у подножия небоскреба.
В отдалении, у входа в Ричмонд-Плазу, ожидает второй небольшой коллективчик, состоящий из двух мужчин и женщины. Это приветственный комитет, организованный Нортоном по случаю приезда высоких гостей. Он состоит из управляющего проектом, директора по развитию и исполнительного директора «Винтерленд пропертиз». На всех желтые каски и защитные куртки. Слева у деревянного забора несколько рабочих-строителей глазеют на происходящее.
Единственное, что выбивается из общей картины и наводит Нортона на мысль, будто он в плену тревожного сновидения или, того хуже, ночного кошмара, — это присутствие Джины Рафферти.
Он направляется к центру мощеной площадки. Его слегка шатает, будто он выпил. Слава богу, бешеная тревога, охватившая его перед этим, схлынула. Возможно, из-за того, что на подъезде к Ричмонд-доку, пока Салливан возился со своим «блэкберри», он втихаря закинулся еще тремя таблетками налпрокса.
— А, Пэдди! — восклицает Воган и протягивает руку, как бы приветствуя Нортона. — Подходи сюда, давай. Я как раз рассказывал Джине… знаешь, какие у меня в детстве были герои?
Нортон мотает головой.
— Не Бэтмен, не Супермен, не Бак Роджерс, нет-нет. Рабочие, которые построили Эмпайр-Стейт. Их называли «парни с небес». — Он взмахивает рукой. — Мальчишки в комбинезонах, ну, понимаешь, о ком я. Они работали, стоя на обыкновенных балках, в тысяче футах над тротуарами Манхэттена.
— Так вот кто?
— О да. Бог мой, эти ребята были великолепны!
Нортон кивает, а сам думает: как старому засранцу это удается? Мне бы хоть половину его энергии…
Он осматривает диспозицию.
Очень близко к Вогану, в сущности рядом с ним, стоит Рэй Салливан. Фил тоже подтянулся ближе.
Джина стоит немного в стороне в своей кожаной куртке — такая беззащитная, ранимая.
Он пытается привлечь ее внимание, но она намеренно не смотрит на него.
О чем, интересно, она думает?
— Видите ли, мне кажется, проблема частично заключается в том, — рассуждает Воган, — что люди больше не чувствуют этой романтики — романтики небоскреба.
— Разве?
— Во всяком случае, в Штатах. Мы пресытились, мы это уже прошли.
— Что значит «прошли»? — спрашивает Джина нейтральным тоном.
— Ну как же! — отвечает Воган. — Мы построили Вулворт-билдинг, так? Ригли-билдинг. — Он начинает загибать пальцы. — Трибьюн-Тауэр, Крайслер, Эмпайр-Стейт и так далее. Центр всемирной торговли, Сиэрс, можно перечислять до бесконечности. И теперь, что бы они ни предприняли, всем наплевать. Зато дублинская затея — вот это, — он взмахивает рукой, словно говоря «вуаля», — в каком-то смысле прилаживает истории новые крылья. Это как возврат в те прежние дни, в… как там у Фицджеральда? В «нетронутое зеленое лоно нового мира»?
— Хотя на самом деле, — подхватывает Джина, — это возврат назад.
— Простите?
— Это, безусловно, новый рубеж. Только теперь вы устремились на Восток — обратно через океан. — Она приостанавливается. — И остается лишь надеется, Джимми, ради вашего же благополучия, что разочарование не будет слишком сильным.
Воган слегка вздергивает голову:
— Что это означает?
— Почему бы вам не спросить вашего друга Пэдди?
У Нортона внутри все сжимается.
— Спросить о чем? Я не…
Он замолкает.
Повисает долгая напряженная пауза, не прерываемая ничем, кроме гула проезжающего транспорта, отдаленных звуков пневмосверла и непрерывного посвиста ветра, дующего с Ирландского моря.
— Умоляю, Джина, — восклицает Нортон, прерывая молчание, — ради бога, тебе не надо в таком состоянии выходить на улицу!..
— Простите?
— Тебе нехорошо, ты же знаешь и…
— Что?!
— Врачи сказали, что…
Она подается вперед:
— Пшшшшел в жопу!
— Ладно, ладно, — произносит Рэй Салливан, выступая вперед с вытянутой рукой, — все, мисс, проваливайте, кто бы вы ни были.
Джина отшатывается от него:
— Отстаньте от меня!
Салливан останавливается.
— Фил, — тихо произносит он, даже не оборачиваясь.
— В чем дело? — спрашивает Воган. — Что происходит?
На первый план выходит Фил. Салливан разворачивается и встает прямо перед Воганом, перегораживая ему обзор.
— Все в порядке, Джимми, — отвечает он. — Сейчас мы все исправим.
Нортон смотрит в упор на Джину.
— Не устраивай сцену, — заявляет он. — Это того не стоит.
Фил подходит к ней.
— Давайте, дамочка, — произносит он и протягивает руку, — пройдем в машину.
Она опять отскакивает:
— Не прикасайтесь ко мне!
Нортон мнется. Салливан оглядывается. Здесь они как на ладони, но…
Дальше все происходит очень быстро. Фил бросается к Джине. Как на перехвате в регби. Попадает куда-то в район талии. Пытается усмирить ее: сжимает обе руки в своих и придавливает ее к земле. Но Джине удается высвободить руку и стукнуть его по башке, причем несколько раз. От неожиданного перекоса Фил теряет равновесие. Увлекая ее за собой. Они валятся на землю.
Нортон в ужасе.
Все еще пытаясь блокировать обзор Вогану, Салливан ловит происходящее урывками.
— Пэдди! — восклицает он. — Да сделай же что-нибудь!
Но Нортона словно парализовало. Он наблюдает за возней Фила и Джины, уже катающихся по земле; слышит кряхтение, сбивчивое дыхание; видит краем глаза, что сцена насторожила окружающих. Вот уже парочка рабочих несутся к ним, а приветственный комитет пришел в неожиданное замешательство.
Потом слышит резкий и громкий треск. За которым следует одиночный и быстрый взвизг. Рабочие-строители отшатываются, будто от взрывной волны. Два тела разнимаются. Фил откатывается в сторону, но остается на земле. Он держится за левую икру. Джина откатывается в другую сторону, но быстрее и с большей решительностью. Потом она встает. Отступает на пару шагов. Руки расставлены в стороны.
В правой руке пистолет.
Салливан причитает:
— О боже, о боже!
Воган стоит бледный и растерянный.
Нортон делает несколько осторожных шажков к Филу, склоняется, будто желает проверить, в порядке ли тот.
— Послушай, — шепчет он охраннику, — у тебя оружие есть?
Фил кивает; лицо его искажается болью.
— Тогда стреляй.
Джина безумно озирается. Нортону ясно: она не ведает, что творит.
— В голову, — говорит он Филу, — и поскорее.
Он отходит.
— Объясни… — требует Воган у Салливана, — объясни мне, что происходит?
— Я не знаю, Джимми, не знаю. Давай просто посадим тебя в машину, хорошо?
Салливан начинает медленно маневрировать вместе с Воганом.
— Ни с места! — вскрикивает Джина. — Стоять!
Они останавливаются.
Краем глаза Нортон замечает, как Фил пытается вынуть что-то из кармана, затем поворачивается и поднимает руку.
Но в этот самый момент Джина кидается к нему и вскидывает ногу. Ей удается выбить из рук Фила пистолет, тот летит через всю площадку.
Фил еще раз вскрикивает от боли и валится обратно на землю.
Джина хватает Вогана за руку и приставляет к нему пистолет. Рэй Салливан отступает с поднятыми руками.
— Нет, — просит он. — Ради всего святого.
Нортон тоже отступает. Он не верит своим глазам.
Стоит, наблюдает, но чувствует полную отстраненность от происходящего.
Двое рабочих, стоящих поодаль, замирают в нерешительности, в ужасе и в осознании полной бесполезности.
Джина двигается и тащит за собой Вогана.
— Ты тоже, — командует она, обращаясь к Нортону, — давай пошевеливайся.
— В каком смысле?
— Пошли.
— Куда?
— Внутрь.
Нортон следует за ними.
Они идут по мощеной площадке к зданию. Воган стар, поэтому идут они медленно и трудно. Когда доходят до арочного стеклянного входа, приветственный комитет расступается: кто направо, кто налево. Нортон чувствует, как за ними идут остальные — на благоразумном расстоянии. Он замечает, что один из рабочих разговаривает по мобильному.
Они минуют автоматические двери и входят в просторный атриум.
Несмотря на бледность и легкую дрожь, Воган вроде бы держится. Он очень сосредоточенно смотрит вперед и молчит. Джина выглядит измученно и тревожно, будто знает, что данный акт тупости и отчаяния может закончиться для нее только плохо.
Как оно, конечно, и произойдет.
Потому что очень скоро здесь появятся вооруженные спецназовцы и морпехи. Как только они увидят, что она уже кого-то подстрелила и взяла двух заложников, один из которых на ладан дышит, шансов у нее особо не останется.
Нортону остается лишь надеется, что они сделают это быстро, качественно и навечно.
Они проходят огромный атриум, отмытый с тех пор, как он здесь был. Помещение сияет девственной чистотой и прямо просит, чтобы его немедленно наводнила армия покупателей и офисных сотрудников. Но сейчас здесь мрачно и неуютно.
Джина останавливается и оглядывается.
— Эти, — она поворачивается к Нортону и кивает на лифты, — работают?
— Джина, послушай, это безумие. Чего ты…
— Они работают?
Он поражен и несколько встревожен спокойствием, с которым она это произносит.
— Да.
— Хорошо.
Они двигаются к лифтам.
Нортон оглядывается. Прямо у входа в атриум стоят сейчас пять человек: трое строителей, Рэй Салливан и нортоновский директор по развитию Лео Спиллейн.
Они молчат и не шевелятся.
Джина окидывает быстрым взглядом лифтовые кабины. Нортон чувствует: она в растерянности. Перед каждой кабиной тач-панель, которая управляется цифровой системой, действующей по специальным схемам движения. Но поскольку эти схемы еще не заданы, система не запрограммирована. Она подходит к одному из терминалов, набирает цифру, но ничего не происходит. Только она собирается разозлиться и обратиться к Нортону, как замечает, что у последней кабины терминала нет. Сбоку в стене торчит простая серебряная кнопка, на которой написано «Экспресс».
Она делает шаг и нажимает кнопку.
Дверь моментально открывается.
Сердце Нортона уходит в пятки. Это может очень осложнить ситуацию.
— ДЖИНА!!!
Нортон оглядывается.
Вперед вышел Лео Спиллейн. Он работал в тесном контакте с Ноэлем и, видимо, познакомился с Джиной на похоронах.
— Джина, — умоляет он, — пожалуйста… причины могут быть какие угодно, но…
— Назад!
Спиллейн останавливается.
Джина заводит Вогана с Нортоном в лифт.
Она подпирает дверь спиной и не дает той закрыться. Наполовину в кабине, наполовину снаружи, она поднимает вверх руку — ту, которая с пистолетом.
— Передайте полиции, — говорит она, обращаясь конкретно к Спиллейну. И снова Нортона настораживает ее сдержанность. — Скажите, я хочу поговорить с Джеки Мерриганом. Старшим инспектором Джеки Мерриганом.
Потом она исчезает в лифте. Дверь с шуршаньем закрывается.
Она нажимает кнопку.
Воган откашливается.
— Джина, — начинает он, — послушайте, я не…
— Заткнись.
Воган колеблется, как будто размышляет, стоит ли продолжать, но, видно, передумывает.
У Нортона выпрыгивает сердце. Вспотели ладони. Когда кабина начинает быстро и приглушенно подниматься, он закрывает глаза.
Они выходят из лифта где-то в середине сорок восьмого уровня. Джина оглядывается и пытается сориентироваться. Основные шахты лифтов расположены в центральном ядре. Но в прошлый раз, две недели назад, они поднимались сюда с Нортоном на служебном лифте, расположенном в дальнем крыле, выходящем на север.
Сейчас оно за ними.
Джина рукой подгоняет Вогана и Нортона.
Воган медлит.
— Я не уверен, — говорит он, обращаясь к ней, — что вы до конца понимаете, кто я.
Джина поднимает руку и направляет пистолет ему в голову:
— Я же сказала заткнуться. А теперь пошевеливайтесь.
— Хорошо. — Он поднимает морщинистую руку. — Ладно.
Она идет за мужчинами и внимательно смотрит налево, направо, вперед, назад. Кроме них, здесь вроде бы никого. Она видит, как много работы проделано с ее прошлого визита. Все окна, полы и потолки выровнены и прилажены. Помещение больше не напоминает строительную площадку. Это по-прежнему открытое пространство, но в нем уже проступают приемная, офисы и конференц-залы — черты экосистемы, в которую оно вскоре превратится.
Дойдя до конца, они останавливаются рядом с высокой грудой материалов, напоминающих сборные конструкции или перегородки. Окна тут от пола до потолка, а вид, как и раньше, очумительный.
Но он же и отвлекающий.
Джина оборачивается. Она прислоняется затылком к стеклу и сразу же задается вопросом, насколько оно толстое и как быстро опытный снайпер, подсаженный на секцию подъемного крана, подстрелит ее. Хотя зачем так париться, размышляет она, если отсюда это сделать в сто раз легче. Можно подняться на служебном лифте и спрятаться по обеим сторонам от центрального ядра или за любой из ближайших колонн.
Как ни крути, времени у нее не много.
— Ладно, — говорит она и поворачивается к Нортону, — так на чем мы остановились?
Нортон, видимо, решил испепелить ее взглядом.
Воган ворчливо вздыхает:
— Я не помню.
— Тогда, — произносит Джина, — позвольте мне напомнить. — Она топает правой ногой. — Вам принадлежит большой пакет акций этого здания, и вы приехали его проинспектировать. Так? А я говорила вам, что, надеюсь, вас не постигнет слишком большое разочарование после этой инспекции.
Воган смотрит на Нортона и пожимает плечами:
— О чем она?
— Я не знаю, Джимми. Она помешалась. Ты только взгляни на нее. Жалко сучку.
Джина молчит. За этим следует длинная пауза.
— Господи, да в чем дело, черт возьми? — в итоге восклицает Воган. — Послушайте, я больной человек. У меня кровь не в порядке. — Он смотрит на часы, потом на Джину. — Мне нужно принимать лекарства. Мы не можем перейти к сути, пожалуйста?
— Конечно, — отвечает она и кивает на Нортона. — Ему слово.
— Пэдди?
Нортон качает головой:
— Я же сказал, Джимми, она не в себе. Она не может смириться со смертью брата. Предъявляет бредовые обвинения. Но все это… полная херня.
— Какого рода обвинения?
— Да не знаю я. Ей кажется, что ее брата убили, но…
— Почему?
Нортон останавливается:
— Прости, что… почему ей так кажется?
— Нет. Почему кому-то нужно было убивать ее брата?
— Да в том-то все и дело, понимаешь. Она…
— Нет-нет. Постой. Он был главным инженером этого проекта, поэтому если у кого-то имелась причина убить его, наверное, мне лучше об этом узнать. Ты не согласен?
Только Джина собирается что-то сказать, до них доносится отдаленный вой сирены. Она замирает, боится даже посмотреть, но все-таки отворачивается и выглядывает в окно. Три полицейские машины, вспыхивая синими маячками, несутся по набережной.
Отсюда, с верхотуры, они кажутся крохотными.
Она поворачивается обратно.
Ни один из мужчин не шелохнулся.
Воган стар и немощен, но Нортон? Он бы с легкостью мог наброситься на нее, вывернуть руку и отнять пистолет. Так почему он этого не сделал? Может, решил не рисковать. А может, надеется, что спецназовцы не будут мелочиться и просто вычтут ее метким выстрелом в голову.
— Пэдди, — говорит она, поглядывая поверх его плеча в окно, — почему бы вам не рассказать ему об отчете?
Впереди, за центральным ядром с лифтами и лестницами, наметилось движение. Один человек, а может, больше.
Но это не полиция, пока еще нет.
Она смотрит Нортону в глаза и видит в них зачатки паники.
— Я не знаю, о чем ты говоришь, — произносит он.
— Хорошо, — отзывается Джина. — Как скажете. — Она опять выглядывает поверх его плеча в окно, всего лишь на секунду, а затем поворачивается к Вогану. — Ладно, слушайте внимательно, мистер Воган. Человек по имени Дермот Флинн, который работал вместе с моим братом в Би-си-эм, подготовил отчет о здании, в котором мы сейчас находимся. Так? Он показал этот отчет брату, а брат — ему. — Она машет пистолетом на Нортона. — Теперь дальше. Я не знаю, о чем конкретно идет речь в этом отчете, поскольку там слишком много технических подробностей. Я ничего не поняла. Но почему-то мистер Нортон не хотел, чтобы его увидел кто-нибудь еще. В итоге мертвы мой брат и Дермот Флинн.
— Это бред, — произносит Нортон. — Я же говорил, она сумасшедшая. Они оба погибли в авариях. Никакого отчета нет и быть не может.
Сирены замолкают.
Воган вылупился на Джину. Он теряется, не знает, что и думать.
— Хотите почитать? — спрашивает она.
— Что почитать?
— Отчет.
— Господи, Джимми!
— Заткнись, Пэдди!
Джина лезет в карман куртки и достает мобильник.
— Какой у вас мейл? — спрашивает она.
Наступает короткая пауза. Воган называет свой адрес.
— Джина, — с отчаянием взывает Нортон, — что ты творишь?
Она задумывается. Нервничает.
— Посылаю ему по почте копию отчета, — отвечает она. — Иву Баладуру и Даниэлю Лазару я ее уже с утра отправила.
— Что?!
— Я извлекла ее вчера из ноутбука Дермота Флинна…
О боже!
— …И сохранила в своем почтовом ящике.
Она помахивает телефоном прямо перед его носом.
Он люто смотрит на нее.
Она еще секунду изучает экран и потом сообщает Вогану:
— Вот. Ну все. Ушел. Теперь он и у вас есть.
Воган поворачивается к Нортону и достает мобильный:
— Пэдди, ты мне можешь объяснить, что это за чертовщина?
Нортон молчит.
Воган окидывает свой телефон подозрительным взглядом, что-то нажимает и ждет.
Джина уже видит Рэя Салливана: он стоит в отдалении рядом с лифтом. За ним есть кто-то еще.
Она отворачивается к окну и выглядывает. Надо узнать, что там творится на улице. Движение остановлено; набережную перекрыли блокпостами. Везде народ. Некоторые показывают наверх, другие разговаривают по телефону.
Нервная дрожь подступает все ближе.
Она снова отворачивается от окна.
Нортон не двигается, уставился в пол.
— Хорошо, — произносит Воган. — Пришло.
Он захлопывает крышку телефона и убирает его.
Свой телефон Джина держит в опущенной руке.
— Я, конечно, не знаю, Пэдди, — произносит Воган и качает головой, — но, по-моему, она взяла тебя за яйца. — Он останавливается. — Так что, может, расскажешь, что в отчете? — Он чувствует, что за спиной наметилась какая-то активность, и оглядывается. — И наверное, лучше поторопиться.
Джина отмечает, что Рэй Салливан исчезает из виду, а на его месте появляется человек в форме. Потом второй, а затем третий.
Она сама слегка сдвигается — поближе к куче перегородок.
— Пэдди?! — взрывается Воган. — Ты, похоже, хочешь, чтобы я прочел эту чертову штуку? Или чтобы мне кто-нибудь другой рассказал?
Нортон поднимает глаза. Он бледен. Качает головой.
— Все это чистая теория, — произносит он очень медленно, почти шепотом. — Флинн произвел эти нелепые расчеты, исходя из чисто теоретических условий. Ты сам увидишь, когда ознакомишься.
— Что ты подразумеваешь под условиями? — нетерпеливо спрашивает Воган. — Какие условия? Погодные?
— Да.
— Так, о чем мы говорим, о ветре?
— Да, но о встречном, тропическом. О таких вещах, каких здесь не бывает; о том, что непринципиально.
— Дьявол! — восклицает Воган. — Мне это не нравится.
Джина переводит на него взгляд:
— Почему?
— Потому что это самые главные расчеты. Ветровая нагрузка, которую может воспринять здание. Но я не понимаю. Ведь испытания дают исчерпывающий результат. Они проводятся в управляемых туннелях. Все моделируется компьютером. Тысячу раз перепроверяется. — Он поворачивается к Нортону. — Какого черта? Ты хочешь сказать, что где-то произошла ошибка?
— Не совсем.
— Так что же тогда?
Нортон переводит дух, он борется с собой.
— Проект системы ветровой связи, разработанной Ноэлем, включал диагональные стальные брусы. Так? И по какой-то никому не ведомой причине Флинн заметил, что стыки этих брусов скреплены болтами, а не приварены друг к другу, как запроектировал Ноэль.
— Боже!
— Нет-нет, они были нормально скреплены. Даже очень. Конечно, приваренные узлы были бы еще прочнее, спору нет, но подрядчик решил, причем на законном основании, что сварка — дело дорогое, кропотливое и, главное, необязательное. В данном случае. Но Флинн пошел дальше и произвел все эти дополнительные расчеты нагрузок, опираясь на то-се, пятое, десятое. Что произойдет, если нагрянет тропический циклон; если налетит ураган. Полная дичь. Чистые умозаключения. Поэтому не надо строить иллюзий: здание соответствует всем требуемым стандартам и нормам…
— Но?..
Нортон мнется, оглядывается, громко дышит.
Джина уже присела — телефон на одном бедре, пистолет на другом — и смотрит снизу вверх на двоих мужчин. Теперь, за кучей перегородок, она больше не может отслеживать движения полиции, зато и они ее не видят.
— Он обнаружил, что повышение ветрового напряжения, возникающее в результате замены сварки на болты, ничтожно, если брать в расчет местные погодные условия… но только не встречные ветры.
— А что такое встречные ветры? — спрашивает Джина.
Воган опускает на нее взгляд:
— Это ветры, которые дуют под углом сорок пять градусов сразу с двух сторон.
Она кивает, хотя с трудом понимает значение отдельных слов, не то что фразы в целом.
— В такой ситуации, — продолжает Нортон, — разница уже становится существенной, а дальше… увеличивается по экспоненте.
Воган прикрывает глаза.
— Простое увеличение на двенадцать-пятнадцать процентов может перерасти в… сто тридцать-сто сорок процентов.
— Кошмар!
— Но только при невероятных условиях. Дело-то вот в чем. Это все равно что снять с домашней кровати автомобильную подушку безопасности. Зачем она там? Флинн использовал при расчетах умозрительные данные, основанные на сценариях изменения климата и гипотетических долгосрочных последствиях глобального потепления. Это же смехотворно!
Джина поднимает голову и окидывает его испепеляющим взглядом.
— Да что вы ведете себя как ребенок, черт побери? — восклицает она. — Пытаетесь отболтаться от неприятностей? Если отчет был так нелеп, в чем проблема? Зачем было его хоронить?
Нортон пожимает плечами:
— Проблемы как таковой не было, в том смысле, что можно было действительно…
— Знаете, — говорит Джина и поднимает пистолет, — с меня довольно. — Она направляет ствол прямо на него. — Я ведь могу и в вас выстрелить. Прямо в эту гребаную башню.
— Ну ладно, ладно. Была проблема. Он рекомендовал немедленно произвести ремонт и приварить ко всем тремстам стыкам здания стальные усиления.
Воган присвистывает:
— Это обошлось бы дорого.
— Да. Очень.
— И при самом лучшем раскладе вылилось бы в… хм… в проволочку от шести до девяти месяцев?
— Легко. И в огромные штрафы за задержку согласованных сроков сдачи. Плюс мы упустили бы возможность налоговой компенсации.
— Уже не говоря о том, что с точки зрения пиара это была бы просто катастрофа.
На секунду воцаряется молчание.
— А если не ремонтировать? — спрашивает Джина.
Нортон смотрит на нее сверху вниз с нескрываемым презрением:
— Ты ведь не отстанешь. Ты же как собака, учуявшая кость. Такая же, как Флинн, как твой брат. — Он делает паузу. — Чего ты хочешь — докопаться до сути, ты этого хочешь?!
Она кивает.
— Ладно. Пожалуйста. — Он делает глубокий вдох и держит его пару секунд. — Ладно. Согласно расчетам, без ремонта и в условиях шторма, настолько редкого, что он обрушивается на эту страну лишь раз в столетие, существует пятидесятипроцентная вероятность, что здание, скажем… выдержит напряжение.
Джина качает головой:
— Нет.
— Что — нет?
— Не так это должно звучать. По-другому. Уж раз начали откровенничать, давайте до конца.
Едва заметным жестом она напоминает ему про наличие оружия.
Нортон закатывает глаза и резко выдыхает:
— Хорошо, давайте. В определенных экстремальных погодных условиях это здание под названием Ричмонд-Плаза имеет пятидесятипроцентную вероятность обрушения. Теперь довольна?
— Пятидесятипроцентную?
— Согласно этим расчетам — да.
— И, учитывая потенциальные людские потери и ущерб близлежащей собственности, вы считаете это допустимым уровнем риска?
— Абсолютно. Я совершенно не обеспокоен. — Он переводит дух. — Потому что я не признаю вводных, с которыми он работал. Я не верю, что подобные условия у нас возможны. Но мои соображения не имели бы никакого значения, если бы отчет увидел свет. Восприятие — это все.
— Восприятие?
— Разумеется. Эффектная реплика. Пятидесятипроцентная вероятность обрушения. Думаете, кто-нибудь стал бы разбираться дальше?
Джина прижимается затылком к стеклу:
— И это оправдывает убийства? Сроки сдачи, налоговые льготы, гребаный пиар?
Нортон вскидывает руки в раздражении или отчаянии.
— Опять ты с этим бредом! — восклицает он. — Я никого не убивал. За кого ты меня принимаешь? — Он оборачивается к Вогану. — Джимми, послушай…
— Уймись, Пэдди. Мне неинтересно.
— Что?
— Все… я даже не представлял, что такое возможно. Я просто… — Он смотрит на часы. — Я просто хочу успеть на следующий чертов самолет и улететь отсюда.
— А как же…
Воган угрожающе приподнимает руку.
Нортон останавливается. Его отчаяние практически осязаемо.
Пока мужчины молча смотрят друг на друга, Джина что-то проверяет в телефоне. Потом переводит взгляд на Вогана. Указывает на него пистолетом:
— Уходите.
— Что?
— Уходите. Давайте. Пейте лекарства. Бегите на самолет.
Воган уходит. Через пять минут у Джины звонит мобильный.
— Алло?
— Джина? Вы в порядке? — Приятный акцент, мягкий голос, моментально успокаивающая интонация. Кто бы это ни был, он изрядно натренировался тонкому искусству переговоров об освобождении заложников. — Послушайте, может быть, мы…
— Я же сказала. Я буду говорить с Джеки Мерриганом. Лично.
— Да, Джина, мы его искали, и он направляется сюда. Но может быть, чтобы не терять времени…
Она дает отбой.
Нортон нетерпеливо вздыхает.
Она смотрит на него:
— Что такое?
— Ты очень глупая девчонка, ты знаешь это?
— Я не девчонка, Пэдди. А кто тут глупый, мы еще посмотрим.
Поскольку она сидит на корточках за грудой перегородок, обзора у нее никакого. А у Нортона обзор отличный, вот он и пялится по сторонам. В какой-то момент она замечает, что он пытается кому-то дать знак или что-то показать.
— Поворачивайтесь к окну, — командует Джина. — Сейчас же.
Он выполняет.
— Там целая, блин, армия собралась, — докладывает Нортон. — В бронежилетах, с пулеметами и укреплениями.
— Я поняла, но у меня тоже кое-что есть. — Она тыкает пистолет прямо в него. — Один раз я его уже использовала. Использую и второй. Не сомневайтесь.
Нортон молчит. Через некоторое время он интересуется, можно ли ему достать кое-что из кармана.
— Что?
— Таблетки.
— И вы туда же? Валяйте.
Он достает пачку, возится, глотает две, а может, три таблетки.
— От чего они?
— Тебе какое дело?
Она вздыхает:
— Вы правы. Никакого.
И набирает что-то на мобильном.
— Знаешь, Джина, — вдруг произносит Нортон, — я тебе могу одно сказать: для тебя это добром не кончится. — Он откашливается. — Если раньше тебе и доверяли, то теперь можешь забыть об этом. Тебя никто не будет слушать. И если ты думаешь, что отчет — твой козырь, ты ошибаешься. Сейчас они все залягут на дно: Лазар, Баладур, Воган, подрядчики — все. А на первый план выйдут пиарщики-манипуляторы. Если бы отчет пришел от Ноэля, он имел бы вес. Это был его проект. К нему им пришлось бы прислушаться. А теперь все. Теперь его никто не поддержит.
Она поднимает на него глаза:
— И что, никто не признает того, что вы сами признали несколько минут назад?
— Разумеется, нет. Никто и не обязан. Все соответствует нормам и правилам. Доводы, приводимые в отчете, можно стереть в пыль за считаные секунды. Так они и сделают. Потому что никому не захочется, чтобы его ассоциировали с такой историей.
Она пожимает плечами и возвращается к своему мобильнику.
— СМИ тоже не воспримут это серьезно, — продолжает Нортон. — Во-первых, они элементарно не поймут. А если ты продолжишь упорствовать в том, что я имею отношение к смерти Ноэля, то даже ойкнуть не успеешь, как я уже пришлепну тебя запретительным судебным приказом. — Он качает головой. — Уж поверь мне. Я прольюсь на тебя вселенским потопом. Ты завязнешь в судебных тяжбах на долгие годы. — Он усмехается. — Хотя какая тебе разница? Ты все равно будешь уже в тюрьме.
Джина не обращает на него внимания.
За спиной раздается слабый, но с каждой секундой усиливающийся гул вертолета.
— Понимаешь, главной фигурой во всем этом станешь ты. Не какой-то там идиотический отчет. Их заинтересует, — он кивает на вертолет, — только чокнутая бабенка, прострелившая ногу бедному невинному ублюдку и взявшая двух заложников. Ты станешь пищей для таблоидов надолго. Они растянут удовольствие на несколько недель. — Он опять усмехается. — Как я уже говорил, все дело в восприятии.
— Господи, Пэдди! — восклицает Джина, не отрываясь от мобильника. — Ты когда-нибудь заткнешься?
Через пятнадцать минут у Джины снова звонит телефон.
— Да?
— Джина, это Джеки Мерриган.
— Где вы?
— Я здесь, у лифта. Хочешь, чтобы я подошел?
— Да, только один.
Опираясь затылком о стекло, она с удовольствием распрямляется и встает. Из-за края перегородок ей видно: к ним медленно приближается Джеки Мерриган. Спецназовцы везде, их море.
Она оглядывается к окну, смотрит, что там внизу. Движение вообще остановилось. По краю мощеной площадки выстроились пожарные машины и полицейские фургоны. Есть еще парочка больших грузовиков — наверное, передвижные студии. Набережная в оба направления перегорожена. За ограждениями собралась приличная толпа.
Вертолет на позиции — отслеживает ситуацию. Периодически подлетает к зданию и кружит прямо над ним. Гул в эти моменты становится просто оглушающим.
Она разворачивается.
Нортон в паре футов от нее — смотрит в пустоту.
Мерриган останавливается перед кучей перегородок:
— Здравствуй, Джина.
Она кивает.
Вроде он. Да. Высокий, сутулый, седой. На нем теплое пальто. Что у него с руками, непонятно. Но ведь он был близким другом Ноэля. Не будет, наверное, вынимать пушку и стрелять.
— Спасибо, что приехали.
Нортон оборачивается. Мерриган переводит на него взгляд:
— Как вы?
— А как вы думаете? С этой психованной сучкой…
Джина поднимает руку:
— Заткнись!
— Успокойся, Джина, — произносит Мерриган. — Давайте все успокоимся, договорились?
И только теперь Джина замечает. Мерриган нервничает. Да и кто бы не нервничал в его положении? Ситуация, прямо скажем, щекотливая и явно для него непривычная. Потом, ведь он ее толком не знает…
— Ладно, послушайте, — спешно произносит она. — Не буду тянуть. Просто… вы можете предоставить мне некоторые гарантии?
Он кивает.
— Во-первых, я заметила камеры видеонаблюдения. У входа. Одна из них смотрит на площадку перед входом. Не знаю, работают ли они, но если работают, то на записи вы увидите, что сначала напали на меня. Мой выстрел был ответом на нападение. В любом случае тому есть свидетели: у забора стояло несколько строителей, если я не ошибаюсь.
— Хорошо, конечно. Проверим.
— Во-вторых, я хочу, чтобы вы занялись дорасследованием смерти Ноэля. Обстоятельствами. Проверили его мобильный. Куда он поехал от Катерины. Проверили тормоза на его машине.
В лице Мерригана мелькает тень сомнения.
— Хорошо, Джина. Я… я постараюсь.
— В-третьих…
Она поднимает пистолет. Мерриган вздрагивает.
— Вот это, — произносит она, — заранее сообщаю, о’кей? — не мое.
Мерриган переводит дух:
— Я и не предполагал, что он твой.
— Понятно. Но руку даю на отсечение, вы не можете предположить, чей он.
Он качает головой.
— Он принадлежал Мартину Фитцпатрику.
Мерриган удивлен:
— Тому самому Мартину Фитцпатрику?
Она кивает и опускает руку:
— Я не на сто процентов уверена, но подозреваю, что из этого пистолета он стрелял в Марка Гриффина.
— Что?!
Мерриган замирает. И только сейчас его отпускает. Только сейчас его внимание переключается. У него это на лице написано.
Он начинает связывать события.
— Перед тем, — продолжает она, — как меня арестуют, я хочу донести до вас: это очень запутанная ситуация. Пообещайте, что меня выслушают.
— Обещаю.
— О, за это можешь не переживать, — встревает Нортон, — у тебя будет масса возможностей эффектно выступить, если это то, чего ты жаждешь.
Она переводит взгляд на него:
— А чего жаждешь ты?
— Я? А что я, котик? Это же не я с пистолетом разгуливаю.
— Да, но…
Она задерживает взгляд на нем, затем переводит на Мерригана:
— И последнее, хорошо? Мне нужно послать мейл. — Она показывает ему телефон. — Можно?
Он кивает.
— Мейл с вложением, — продолжает она. — Я посылаю его в Ар-ти-и, в «Скай-ньюз». И еще… на «Ю-Тьюб».
Она нажимает кнопку и ждет.
— Отлично. Ушел.
— Что это было? — спрашивает Нортон и смотрит на телефон так, будто сейчас спалит его.
— О, это совсем короткий ролик, всего на десять-двенадцать секунд. Но по-моему, ты выступил вполне эффектно.
Она поднимает телефон высоко, чтобы обоим мужчинам было видно. На экране Нортон. Он снят с нижней точки. Сначала слышен голос Джины. Звук дребезжит.
«Раз начали откровенничать, давайте до конца».
После паузы идет голос Нортона.
«Хорошо, давайте. В определенных экстремальных погодных условиях это здание под названием Ричмонд-Плаза имеет пятидесятипроцентную вероятность обрушения. Теперь довольна?»
Мерриган в шоке.
«Пятидесятипроцентную?»
«Согласно этим расчетам — да».
— О боже!..
«И, учитывая потенциальные людские потери и ущерб близлежащей собственности, вы считаете это допустимым уровнем риска?»
«Абсолютно. Я совершенно не обеспокоен».
Джина захлопывает телефон и опускает руку.
Нортон кидается на нее:
— Дьявол, да я тебя…
Рука Мерригана уже выброшена вперед. Он отстраняет Нортона:
— Полегче.
Секунду-две Нортон сопротивляется, потом отступает и качает головой. Он разворачивается и отходит.
Джина смотрит на Мерригана. Ну вот, немного полегчало. И в то же время — себе-то она может в этом признаться — она действительно ощущает легкое безумие, приятную эйфорию психического расстройства. Мышцы свело. Мысли расползаются. Как будто она три недели прожила на задержке дыхания.
Она отдает Мерригану пистолет.
За считаные секунды полицейские наводняют помещение и берут его под полный контроль.
Джина прислоняется затылком к стеклу и медленно выдыхает.
В то же самое время за несколько миль от Ричмонд-Плазы в отдельной палате реанимационного отделения больницы «Сент-Фелим» выдыхает и Марк Гриффин. И тоже очень медленно.
Шестнадцать вдохов-выдохов в минуту — это сейчас его средний показатель.
Тридцатиоднолетняя жертва недавней бандитской разборки по-прежнему не приходит в сознание, но состояние его стабилизировалось. Он подключен к аппарату искусственного дыхания. Прочие машины, расставленные вокруг кровати, отслеживают сердцебиение и кровяное давление. Еду ему вводят внутривенно. К полоске на шее прикреплены еще три капельницы: одна — для обезболивания, вторая — для поддержания уровня жидкости в организме, а третья — для ввода успокоительных. Чтобы он не нарушил эту идиллию резким случайным движением.
Как только его привезли в среду вечером, ему сразу же сделали рентген, который показал проникающее ранение от пули со срезанной головкой, покоящейся теперь в его брюшной полости. Его тут же помчали в операционную на диагностический разрез. Там выяснилось, что у него серьезно повреждены печень и селезенка. Затем врачи занялись остановкой внутреннего кровотечения и стабилизацией кровяного давления.
С тех пор ему сделали две операции: по восстановлению функции жизненно важных органов и по закрытию входного отверстия. И хотя доктора по-прежнему не исключают возможности инфекции вплоть до воспаления легких, к этому моменту основные жизненные показатели демонстрируют заметное улучшение.
Тетя Лилли просидела у постели Марка почти весь вчерашний день и пару часов сегодня утром. Но это обернулось для нее таким изматывающим стрессом, что один из докторов осмотрел женщину и заявил, что лучше-ка ей идти домой. Лечь в свою кровать, пока он не положил ее в одну из больничных.
После ланча дежурная медсестра позвонила Лилли и заверила ее, что ситуация не изменилась и состояние Марка стабильно.
Эта медсестра, ветеран реанимации с десятилетним стажем, давно оценила стабилизирующее влияние слова «стабильно».
Да и вообще, лучше так — без посетителей. Они мешают. Здесь вам не что-то. Здесь — реанимация.
Она глядит на Марка и не впервые задается вопросом, осознает ли он ее присутствие. Его веки то и дело подрагивают, но не поднимаются. Такого нет. Поэтому нет и уверенности.
Одна из вечных загадок ее работы.
Но она все равно разговаривает с ним.
— Привет, — начинает она, — вот и снова я, Хелен. Как у вас дела? — Она улыбается. — Сейчас я измерю вам температуру, если вы не против.
В коридоре на скамейке перед комнатой сидит круглосуточный дежурный охранник. Эта деталь может показаться скучной, но не такая уж она и маловажная.
Медсестра выходит из палаты и улыбается охраннику — он улыбается в ответ. Потом она уходит — он смотрит ей вслед.
Через некоторое время он вставляет в ухо наушник. Настраивает карманный радиоприемник на «Ньюз-ток». Хочет послушать новости в начале часа.
Глубокомысленно разглядывает пол.
Убойные новости, разящие его в самое сердце.
Он окидывает взглядом дремотный больничный покой и закатывает глаза.
Из выпуска следует, что пока он торчит здесь, там — в какой-то новой высотке где-то на набережной, прямо сейчас, прямо в эту минуту — разворачивается настоящий, полномасштабный кризис с заложниками…
