5
Марк, как никогда, близок к тому, чтобы заказать себе выпить.
Чтобы хоть немножко полегчало.
В «Роско» сегодня довольно оживленно — но только не за их столом. За их столом царит, мягко говоря, слегка натянутая атмосфера.
Марк ковыряется в рукколе. Строительный подрядчик, некрупный мускулистый шестидесятилетний коркианец возит по тарелке кусок спаржи и ведет бессвязное повествование о лондонской молодости. Толстый бухгалтер увлечен фишкейками под соусом из голубого сыра.
В центре стола — бутылка «Сан-Пеллегрино»: Марку остается только пялиться на этикетку.
Какой наивняк — а ведь ему уже за тридцать!
Только на третьей встрече до него дошло, слава тебе господи, что вся хитросплетенность этих переговоров объяснялась единственно желанием второй стороны: они хотят откат за подписание контракта. Ничего конкретного строитель не сказал, но то, что с собой на встречу он прихватил бухгалтера, отчетливо указывает на его желание перевести отношения на следующий уровень.
Коркианец, вероятно, все это время полагает, что Марк ломается. Ему и в голову не приходит, что он имеет дело с идиотом. И только когда вдруг в подобающе двусмысленном контексте всплывает цифра в двадцать тысяч евро, до Марка наконец доходит. Это же очевидно! Остолоп! Как он сразу не догадался?!
А они еще даже не приступили к горячему.
Поэтому чему тут удивляться? Марк бы сейчас бабушку продал за стакан джина — без тоника. Но эти двое не пьют, вот и ему приходится держаться.
Ввиду отсутствия других радостей он концентрируется на салате, толстый бухгалтер — на остатках сырного соуса, а строитель знай себе рассказывает. Правда, вскоре выясняется, что как рассказчик он раб мелких деталей. При попытке установить с точностью до недели, когда именно в 1969 году произошло некое событие, не имеющее отношения к основной линии повествования, он застопоривается.
Марк возвращается к изучению этикетки.
Он не знает, как трактуют собеседники его реакции, но понимает, что им непросто. Учитывая, что контракт ему нужен позарез и что деньги он платить не хочет, надо бы ему вести себя пособраннее.
Легко сказать. Последнее время он постоянно где-то витает.
Марк отрывается от бутылки.
Рассказ строителя, видимо, близится к завершению. Подходит официант и начинает убирать тарелки.
— Марк, вы в порядке? — спрашивает бухгалтер. — Вы сегодня какой-то притихший.
— Нет-нет… все хорошо.
Наступает неловкая пауза. Бухгалтер чувствует, что Марк не рвется обсуждать единственно насущный предмет. Поэтому он откашливается и предлагает другую тему:
— Вы слышали новости про Ларри Болджера?
Марк настораживается.
Строитель присвистывает и говорит:
— Да, черт возьми! Теперь всю неделю бедолагу Ларри будут дрючить как Сидорову козу.
Марк краем уха что-то слышал, но не запомнил.
— Уже пошли требования об отставке, но я не думаю, что он так сразу сдастся. А вы как считаете?
— Конечно нет, — отвечает строитель, — тем более что утечка прошла из его же партии.
— Да ладно!
— А как вы хотели? — Он ждет, пока официант отойдет от стола, затем продолжает: — Готов об заклад биться: под него кто-то в верхнем эшелоне копает. Видимо, этот кто-то не хочет видеть Ларри во главе партии.
Первая реакция Марка — промолчать. Но он все-таки спрашивает:
— Что стряслось? Я как-то пропустил.
— Сегодня в утреннем выпуске «Индепендент», — рассказывает строитель, — Кен Мерфи заявил, что Ларри Болджер задолжал букмекеру десять тонн. Да и черт бы с ним, это бы ему сошло с рук, но выяснилось, что он еще и с букмекерской женушкой путался.
— Скользкий тип, — комментирует бухгалтер, — всегда таким был.
— Да уж, промахов он в свое время наделал немало.
Пульс Марка учащается.
— Каких промахов?
— Да всяких. Садился в лужу, любил промочить горло — ну и прочие политические оплошности, по мелочи… Хотя, конечно, все дело в том, как он начинал. Вот откуда ветер дует, если вы понимаете, о чем я.
— Нет, — произносит Марк и качает головой, — я не понимаю.
Строитель цокает языком.
— Что ж… — протягивает он. — Вы оба, естественно, не можете этого помнить. Когда Ларри избрали в первый раз, ходили кое-какие… слухи.
Он останавливается, озирается, будто проверяет, не подслушивает ли их кто. Потом переводит взгляд на Марка и только тут, видимо, соображает, что они не настолько хорошо знакомы.
Но Марк не намерен спускать это на тормозах. Он склоняется вперед и спрашивает:
— Какие слухи?
Строитель медлит; его напрягает чрезмерная заинтересованность Марка.
— Послушайте, если честно, — отвечает он, — мне и рассказать-то особо нечего. Это были так, разговоры, да и вообще…
— По-моему, Болджер вступил в борьбу за место, — подхватывает бухгалтер, — после смерти брата, верно?
— Да, верно, — говорит строитель. — Все так и было.
— А как это случилось? Как погиб его брат?
— Тут в целом ничего сверхъестественного… брат погиб в аварии.
Марк неожиданно вспыхивает. Он думал, что справится, но, видимо, ошибся.
Строитель громко выдыхает:
— Кошмарная история… погибли трое или четверо. — Он встряхивает головой. — Ужас.
Бухгалтер требует продолжения банкета, качает головой:
— И?..
— Разумеется, в то время люди задавались вопросами о причинах катастрофы. Что-то там не стыковалось. Но старая гвардия вместе с персонажами типа Роми Малкаи быстренько замяли происшествие. А может, и заминать было нечего. Не знаю. Я как-то обсуждал это с Пэдди Нортоном; он сказал, что все это бредятина.
Не стыковалось?
Это словосочетание заставило Марка содрогнуться.
— Что не стыковалось? — шепчет он.
Строитель поворачивается к нему. Видно, что он не хочет продолжать.
А Марк между тем напирает:
— Я спросил… что не стыковалось?
— Послушайте, — урезонивает его строитель, — забудьте все, что я сказал: у нас в стране клевета преследуется по закону, я не…
Марк смачно опускает кулак на стол:
— Что не стыковалось?
Строитель в ужасе.
— Все, угомонитесь, — говорит бухгалтер, — успокойтесь.
Марк и строитель долго и молча смотрят друг на друга.
Марку в этот момент хочется лишь одного — протянуть руку и схватить бесцеремонного коркианского ублюдка за горло.
Вместо этого он встает и выходит из ресторана.
