Равенна лежала в постели, изучая помолодевшую кожу на тыльной стороне ладони. Коричневые пятна исчезли, противные морщины разгладились. Она положила тонкие пальцы на грудь, стараясь унять волнение. Целый час прошел с того момента, как умер Финн. У нее никогда еще не уходило столько времени на восстановление.

Понадобились две девушки. Не одна, две. Она быстро и жадно высасывала молодость из их маленьких, сладких ртов, чувствуя, как все ее тело, от макушки до пальцев ног, наполняется энергией. Сила вернулась к ней. Однако на сей раз, чтобы прийти в себя, ей не хватило красоты девушек, мягкости их волос, фарфоровой прозрачности кожи. Горе по-прежнему разрывало ее на части. В груди было пусто. Равенне казалось, будто из нее вынули внутренности.

Ее единственный брат. Что она значила для него? А он для нее? Только они вдвоем и помнили о том дне, когда люди короля явились в их деревню и принялись уничтожать обитателей кибиток. Брат с сестрой играли тогда в лесу. Они носились между деревьями и прятались друг от друга. Финн был единственным человеком, помнившим лицо их матери.

Когда раздался его первый крик, она как раз принимала молочную ванну. Равенна окунулась в молоко с головой, так чтобы целебная жидкость покрывала и смягчала каждый сантиметр ее тела. Его пронзительный вопль эхом отдался у нее в голове, словно брат находился с ней в одной комнате. Она изогнулась, почувствовав, как острые корни дерева впиваются ей в спину. Охотник держал Равенну за плечи так же крепко, как он держал Финна, и насаживал ее на деревянные пики. Она чувствовала, как рвутся ее внутренности. Боль раздирала ее на части и была настолько сильной, что пальцы на ногах скрючились, а руки сжались в кулаки.

Она боролась отчаянно. Призвала на помощь все могущество, что когда-то получила от матери, и послала его Финну, пытаясь передать ему необходимую для сопротивления силу. Когда это не сработало, она попробовала закрыть его раны. Но проткнувшие его тело корни не позволили ей сделать это. С каждой секундой она слабела все больше. Тело ее постарело. Волосы поседели. Кожа на лице сморщилась и обвисла.

— Прости, брат, — прошептала Равенна, когда ей показалось, что кровоточащие раны вот-вот унесут жизни их обоих. Нужно было разорвать связь с братом. Она не могла больше за него бороться.

Равенна барабанила пальцами, обдумывая, что делать дальше. Она осталась одна. Брат больше не сможет гнаться за девчонкой по Темному лесу, попутно сражаясь с Охотником и этими отвратительными гномами. Если она по-прежнему хочет получить сердце Белоснежки, придется добывать его самостоятельно…

Равенна встала. Губы ее зашевелились. Она произносила магическое заклинание, причем так тихо, что различить слова было практически невозможно. Слова походили на глухое, ритмичное бормотание. За стенами замка закричали птицы на деревьях. С ветки слетела ворона и с шумом врезалась в оконное стекло, которое тут же покрылось паутиной трещин.

Через пару секунд другая ворона устремилась с дерева вниз, ударилась об окно и острым клювом проделала дырку в стекле. Еще одна птица, вторая, третья бросались на стекло, пока оно не разлетелось вдребезги. Осколки посыпались на каменный пол. Вороны ворвались в тронный зал. Пролетев вдоль стен, они плотным кольцом окружили Равенну. Все новые птицы, оставив деревья, влетали в разбитое окно. Вороны плотно облепили Равенну, накрыв ее крыльями. Руки ее поднялись, голова запрокинулась. Но если кто-нибудь увидел бы ее сейчас в центре этой чудовищной груды черных перьев, то непременно заметил бы, что она улыбается.