Даниэль Дженессе спит мало и обычно не видит снов. Или просто не может вспомнить их. Кто-то когда-то сказал ей, что ее рационализм блокирует фантазию. Но сегодня ночью она видела сон, четко помнила его и долго думала о нем.

Ей снилась Жаклин Морсо, американка, обвиняемая в убийстве Жерома Дзубини. Во сне Жаклин благодаря чьим-то проискам оказалась вовлеченной в эту историю, а Даниэль поняла, что там произошло на самом деле.

Все становилось ясным… хотя совершенно абсурдным.

Но это был лишь сон. Раньше Даниэль не обратила бы на него никакого внимания. Более того, она всегда втайне гордилась своим рационализмом. Тем, что стоит, как говорится, обеими ногами на земле. Ее даже порой упрекали в цинизме, и не только на работе. А мужчины, с которыми она пыталась строить отношения, оставляли ее, обвиняя в холодности. Ей всегда были необходимы факты и обоснования и для чувств, потому она никогда не влюблялась. А если мужчинам было недостаточно ее красоты и они требовали любви, Даниэль покидала их. Никогда в жизни она не переходила рубеж, не делала шаг в сторону чего-то нереального, неконтролируемого, неочевидного. Но сегодня что-то изменилось. Этой ночью она скользнула в другое измерение, и координаты пережитого там теперь накладываются на ее реальную жизнь. Обрывки информации, образы, фразы, свет и тени, запахи… все перемешано в голове, подобно мозаике из разбитого стекла. А она пытается заботливо ее собрать.

Ей нужен еще один шанс.

Даниэль закончила все допросы и осмотр места преступления, собрала показания свидетелей, а также Раймона Сантея и его сотрудников — и не получила никаких новых сведений.

Посетила она и цирк Дзубини, надеясь найти хоть какую-нибудь зацепку для объяснения этого абсурдного убийства. Разочарование было тем сильнее, что к нему примешивалась грусть: грустно было видеть, во что превратился когда-то знаменитый цирк. Сейчас он казался разбитым корытом. Более того, ей сказали, что цирк вот-вот обанкротится, многие животные умерли, а талантливых клоунов попросту больше нет.

И все-таки должна быть причина, по которой американка убила этого несчастного циркача.

Или же…

Или же все произошло наоборот, как во сне.

Именно в цирке Дзубини с Даниэль начались перемены, сомнение поселилось в ее разуме и сердце. Она вернулась в цирк после того, как встретила эксцентричного человека на коне, проделывавшего странные трюки и носившего на плече филина.

Он смотрел на нее, нахмурясь. Смотрел таким взглядом, будто искал, как можно вывести ее из себя.

— Я знал, что вы доберетесь сюда. Вас вызвал Жером, правда?

— Я не была знакома с Жеромом Дзубини.

— Конечно. Но он вас знал прекрасно.

И всадник неожиданно исчез. А у Даниэль не хватило смелости последовать за ним и спросить, что он имел в виду.

«Сегодня утром не пойду на работу».

Даниэль хочет сохранить странное, необычное для нее состояние. Она откладывает в сторону пистолет и берет с собой только записную книжку и маленький фотоаппарат. Сегодня она будет путешествовать по собственному сну.

Даниэль улыбается, представив, как станет объясняться с Колларом. Может быть, на этот раз он почувствует себя менее виноватым, чем когда засыпает за своим письменным столом после обеда. Даниэль, которой всегда смешно будить его, сегодня прикажет ему заснуть и постараться увидеть сон специально для расследования.

Цель ее поисков — дом. Дом, который она видела во сне. Дом с облаками на потолке, наполненный картинами. Найти его не так просто. Париж не маленькая деревня, но Даниэль уверена, что сумеет его отыскать. Ей врезался в память прекрасный фасад и перекошенная ставня, которая нарушает общий вид. Она его найдет, надо действовать, решительнее отходя от реальности. С этим намерением она выходит из дому.

Стоит на остановке, готовая сесть в первый попавшийся автобус. Если кто-то с помощью сна хочет дать ей понять, что в действительности случилось с Жаклин Морсо, то в нужный момент подаст ей знак.

И все же, когда Даниэль видит подошедший автобус и открывающиеся двери, она на секунду замирает в нерешительности. Поддаться безумию интуиции или вернуться к реальности? Пойти в комиссариат и больше никогда не вспоминать об этом сне? Шофер ждет чуть дольше обычного, Даниэль улыбается и поднимается в автобус, понятия не имея, где ей выходить. Садится, сосредотачивается, припоминая приметы, увиденные во сне. Но случается непредвиденное — она засыпает, как после сильного снотворного, и так же неожиданно просыпается, когда автобус резко тормозит. Даниэль видит табличку: «Площадь Бастилии».

«Пусть будет так. Площадь Бастилии».

Она выходит из автобуса и превращается в обычную Даниэль. От обелиска со звездой отходят семь направлений, семь вариантов на выбор. Даниэль решает не выбирать. Закрывает глаза, поворачивается вокруг себя: ага, остров Сен-Луи! Она идет по бульвару Генриха IV. Настроение — как у человека, наслаждающегося первым днем отпуска.

На улице парижан куда меньше, чем туристов, но ничего, что могло бы привлечь ее внимание. Поэтому она разглядывает все подряд. На углу Лионской улицы наталкивается на мужчину.

— Извините, я задумалась!

— Ничего страшного, — говорит он с явно выраженным английским или американским акцентом.

Дальнейшее происходит в доли секунды. Даниэль видит его глаза — синие, гипнотические, смотрящие куда-то вдаль.

Похоже, это клошар. Не очень молодой, борода, нечесаные волосы, поношенная, грязная одежда. В руке у него пластиковый конверт и блокнот. Но когда она видит его улыбку, ощущает побуждение склониться перед ним, как перед королем. Она замечает белоснежные зубы, что не вяжется с общим запущенным видом. Неожиданно чувствует его запах — не клошара, не подвыпившего человека, нет. Какой-то особенный запах, такой, что на миг ей хочется остаться рядом с ним навсегда.

Ей знаком этот аромат. «Ах да! Это запах жасмина в летнюю ночь!»

И когда она меньше всего ожидает, он приближается к ней и говорит:

— Этой ночью нас посетил один и тот же сон. Был в том сне и человек на лошади, с филином на плече. Теперь ты знаешь правду о Жаклин. И знаешь, что кто-то хочет скрыть эту правду. На чьей ты стороне?

Даниэль останавливается, окаменевшая, не способная сдвинуться с места, пригвожденная взглядом этого человека, вдруг ставшего строгим. Кажется, он декламирует стихи:

— Это ваш последний шанс и наша последняя надежда. Здесь мы свободны от перекрестков. Повсюду к нашему шествию присоединяются новые последователи. Ты найдешь нас там, где хранятся рассказы королей, земных богов и воинов, где собраны сердца влюбленных, сверкающие, как драгоценности. Я предводитель в этом лабиринте. Перекресток. Обитель духов, которые нашептывают путникам, заставляя их задуматься о своей судьбе.

Даниэль смотрит, как он уходит, потом она вздрагивает, бросается следом.

— Как вы узнали о моем сне? — кричит она, тщетно пытаясь остановить его, хватая за рукав.

Сердце ее колотится так, что, кажется, сейчас выпрыгнет из груди.

— Я знаю все о снах и химерах. Но каждой вещи свое время, и сейчас — время не говорить, а действовать. Если не спешишь, если хочешь еще увидеть сны, ты должна иметь терпение. Ждать, когда тебе будет явлен знак, который укажет путь. Мечтатель видит сны не только когда спит — он видит их всегда.

Человек поворачивает за угол и исчезает. Даниэль могла бы остановить его, отвести в комиссариат, допросить. Но она не делает этого. Почему? Потому что вопреки всему она чувствует необъяснимое и неожиданное почтение, почти страх, заставляющий ее ощутить себя ребенком.

Она думает, как странен его изысканно-поэтический способ выражаться, как у человека из цирка. И как необычен этот запах жасмина.