Глава 9. Понедельник, день девятый
Белый дом
Трумэн называл Овальный кабинет «жемчужиной в короне американской тюремной системы», но, в отличие от большинства федеральных заключенных, каждому президенту Соединенных Штатов было позволено украшать свою камеру по своему желанию за счет налогоплательщиков. Гарри Стюарт был в этом отношении не столь расточителен, как большинство других. Кабинет вполне соответствовал колониальным вкусам, корни которых уходили в его прошлое – ведь он был восьмым президентом из Виргинии, – но некоторые предметы обстановки не менялись при любой администрации. Стол «резолют» стоял на своем обычном месте в южном конце помещения в обрамлении государственного флага США и президентского штандарта, у окна с золотыми занавесками, выходившего на Южную лужайку. Стюарт ограбил Смитсоновский музей ради портретов Линкольна и Вашингтона, а также бюста Черчилля. Каждое произведение искусства в кабинете стоило сотни тысяч, а может быть, даже миллионы долларов. Мебель могла сравниться по стоимости с «БМВ», сесть за руль которого Кук так и не удалось. Кабинет сам по себе напоминал прекрасный музей американской истории. Директор ЦРУ жалела, что у нее слишком мало времени, чтобы осмотреть все экспонаты, но главнокомандующий дал ей меньше пяти минут, прежде чем приказал своим подчиненным соединить его с председателем Китайской Народной Республики.
– Подобное нападение не в интересах вашего народа, господин председатель.
Стюарт не отличался раздражительностью, но он был из тех, кому не по нраву неприятные сюрпризы – впрочем, как и все президенты. Все занимавшие Овальный кабинет молились о том, чтобы в мире царил порядок, даже те, кто не был религиозен, несмотря на создававшийся для публики образ, но такое бывало редко. Работа президента постоянно была сопряжена с неожиданностями, а атака НОАК на Цзиньмэнь устанавливала новые стандарты. Этот клочок земли в Южно-Китайском море был настолько мал, что его название большей частью отсутствовало на картах, однако теперь он всецело занимал внимание главнокомандующего США.
– Господин президент, разве Соединенные Штаты не придерживаются той политики, что Тайвань и все его территории являются частью Китая? – послышался по громкой связи спокойный голос Тяня.
Кук знала, что Тянь Кай всю свою сознательную жизнь был функционером, но сейчас он вел себя словно опытный юрист. Ему определенно хватало ума никогда на задавать вопросов, на которые он заранее не знал ответа.
– Наша политика состоит в том, что мы выступаем против любых односторонних изменений в отношениях между Китаем и Тайванем, – занял оборонительную позицию Стюарт. – Именно таким является ваше нападение на Цзиньмэнь. Именно таким является ваше нападение на «Ма Кун»…
– И какие же у вас доказательства того, что «Ма Кун» потопили мы? – прервал его Тянь.
Стюарт замолк на полуслове, удивившись, что Тянь решился в подобных обстоятельствах задать такой вопрос. Он бросил взгляд на Кук, которая покачала головой. Это была просьба – приказывать президенту она не могла – не разглашать секретную информацию его китайскому коллеге.
– Вы хотите сказать, что его потопили не вы? – спросил Стюарт.
«Неплохо, – подумала Кук. – Вопросом на вопрос».
– Сомневаюсь, что сепаратисты способны поддерживать в надлежащем состоянии военную технику, которую вы им продаете, – сказал Тянь.
«Это не ответ».
– Да, господин председатель, эти эсминцы класса «кидд» строили мы, так что могу вас заверить, они не взрываются ни с того ни с сего, стоя у причала, в каком бы состоянии ни находились.
Он не сомневался, что судостроительная компания «Инголс» в Паскагуле, штат Миссури, отлично справилась со своей работой.
Тянь не ответил, и в воздухе повисла тишина, прежде чем Стюарт продолжил:
– Ваше правительство приняло определенные решения без каких-либо консультаций, без каких-либо двусторонних или многосторонних переговоров, без каких-либо попыток решить возникшие разногласия через Совет Безопасности ООН. Мы возражаем против подобного, – сделал он ответный выпад, перехватывая инициативу у китайского председателя.
– Господин президент, ООН не играет здесь никакой роли, – резко парировал Тянь. – Мы подавляем потенциальный мятеж, как поступил ваш президент Линкольн, когда южные штаты попытались отделиться. Прошу вас уважать наше суверенное право на поддержание «общественного спокойствия», как вы это называете, внутри нашего союза.
Тянь говорил на превосходном английском, без каких-либо ошибок в грамматике и произношении, и Кук, улавливая легкий британский акцент родившегося в Пекине олигарха, вдруг почувствовала, что ей стало немного не по себе.
– Господин председатель, мне кажется, в данный момент ваше общественное спокойствие нарушает НОАК, а не тайваньцы, – сказал Стюарт, с трудом сдерживая раздражение.
– Вовсе нет, – возразил Тянь. – Лян пытается спасти свою политическую карьеру, подстрекая провинцию к мятежу. Мы не можем допустить, чтобы мятеж удался. Издавна существующая позиция Китая состоит в том, что Тайвань не имеет права объявить о своей независимости.
– При всем к вам уважении, Соединенные Штаты не согласны с вашей оценкой намерений президента Ляна.
Это было слабое возражение, и Стюарт сам все понимал.
– Вы можете интерпретировать события так, как сочтете нужным, – сказал Тянь. – Однако, поскольку это вопрос внутренней безопасности, значение имеет лишь наша интерпретация, сэр. Лян ничего бы не предпринял, если бы не рассчитывал на вмешательство Соединенных Штатов. И поэтому Китайская Народная Республика формально просит Соединенные Штаты не вмешиваться в наши внутренние дела. Американские интересы ничто не затрагивает, а наши военные действия носят достаточно ограниченный характер.
«Ограниченный? – подумала Кук. – Не сказала бы».
– Господин председатель, «ограниченный» – в данном случае не вполне подходящее слово, – ответил Стюарт, словно читая мысли директора ЦРУ.
Он наклонился ближе к микрофону:
– Ваше нападение ничем не спровоцировано. Представитель военного командования Цзиньмэня застрелен в собственном доме вместе с женой. Да, нам об этом известно, и не спрашивайте меня откуда, поскольку я все равно не скажу. Электросеть разрушена. Аэропорт превращен в дымящиеся руины. «Ма Кун» разрезало пополам, он сейчас на дне возле причала, и часть команды утонула вместе с ним. Все это никак не назовешь «ограниченными действиями». Но – на случай каких-либо вопросов – мир и стабильность вдоль тихоокеанского побережья всегда лежали и продолжают лежать в области американских интересов, даже если в ваши интересы это больше не входит.
«Вполне дипломатично», – подумала Кук.
Стюарт ей все больше нравился.
– Разумеется, входит, – заявил Тянь, отказываясь заглотить наживку Стюарта. – Мы решили в ограниченных масштабах продемонстрировать нашу решительность и возможности. Цзиньмэнь вряд ли стоит нашего или вашего внимания. Мы лишь искренне надеемся, что после захвата нами этого клочка земли президент Лян осознает реальность ситуации, в которой находится, и пойдет на уступки. Но наша стратегия ограниченных действий сработает лишь в том случае, если Соединенные Штаты не станут своим вмешательствам давать Ляну ложную надежду. Любая демонстрация поддержки с вашей стороны, господин президент, способна лишь продлить конфликт и привести к ненужным страданиям.
«Элегантная ловушка. Ничего не делай, и Китай победит. Веди себя агрессивно, и станешь козлом отпущения», – подумала Кук.
Она догадывалась, что Стюарту нужно время, чтобы подумать, но спор с китайским председателем, у которого было несколько дней на подготовку к разговору, не давал ему такой возможности. Вне всякого сомнения, что бы ни сказал Стюарт, у Тяня всегда находился готовый ответ – по крайней мере, если оставаться в рамках дипломатии.
Стюарт подтвердил ее правоту.
– Председатель Тянь, спасибо, что ответили на звонок, – внезапно сказал он. – Надеюсь, все удастся решить быстро и без ненужных жертв или каких-либо помех в торговле между нашими странами.
– Конечно. Мы заинтересованы в стабильности и сохранении торговых отношений с Соединенными Штатами. Как вам известно, ваше экономическое благосостояние в наших интересах, так же как и наше – в ваших. Мы вложили немало средств в ваши государственные ценные бумаги и не хотим, чтобы они потеряли в цене, – ответил Тянь. – Мое почтение, сэр.
Связь прервалась.
Стюарт откинулся на спинку кресла, яростно стиснув подлокотники:
– Нас только что застали врасплох, словно мальчишек со спущенными штанами.
– Не слишком-то вы его потрепали, – заметил министр обороны.
Генерал Лэнс Шоуолтер, отставной морпех, был на голову выше Кук и в полтора раза шире в плечах. Его замечание прозвучало куда мягче, чем то, что промелькнуло в ее голове, но генералам, как и служащим Госдепартамента, приходилось быть дипломатами.
– Тянь прав, – заметил Стюарт. – У нас нет никаких доказательств, что «Ма Кун» уничтожила НОАК. Мы знаем, что это сделали они, но доказать не можем, а без этого у меня связаны руки. – Он посмотрел на Кук. – Есть какая-нибудь информация на этот счет?
– Увы, нет, – ответила она. – Радары ничего не зафиксировали, и это явно не команда китайских подрывников. Охрана на военно-морской базе Цзо-Ин достаточно надежна. Военно-морская разведка считает, что через сеть тайваньских сонаров каким-то образом проскользнула китайская подлодка и выпустила по кораблю торпеду.
– Очень уж бесшумная подлодка, – заметил Шоуолтер.
– Согласна, – кивнула Кук. – Не говоря уже о том, что возникает вопрос: почему они уничтожили только «Ма Кун»? В порту стояло несколько других кораблей, в том числе «Цзи Лун», еще один эсминец класса «кидд». «Кидды» – краеугольный камень тайваньской противовоздушной обороны, так что, если эта атака предшествовала вторжению, китайцы должны были уничтожить оба корабля, если у них была такая возможность. Раз уж подлодка НОАК сумела подойти так близко, они могли бы устроить тайваньский Пёрл-Харбор. Почему же они уничтожили только один корабль?
– Так все-таки – это прелюдия к вторжению или нет? – спросил Стюарт.
– Мы не знаем, – призналась Кук.
– Выясните! – приказал Стюарт. – Пока мы этого не сделаем и у нас не будет доказательств, у меня нет никакого пространства для маневра. Цзиньмэнь и в самом деле всего лишь крохотный клочок земли. – Он ударил по подлокотнику и задумчиво посмотрел в окно. – Вряд ли общественность обрадуется, если мы начнем войну с Китаем из-за самого Тайваня, а уж тем более из-за острова, которого не видно на большинстве карт мира.
Президент шумно вздохнул и повернулся к гостям.
– Еще не все кончено, Гарри, – утешил его Шоуолтер.
Министр обороны был одним из немногих, кто мог так фамильярно обращаться к Стюарту в его кабинете.
– Нет, но, думаю, придется согласиться на ничью. По крайней мере, тайваньская законодательная власть громко требует импичмента. Вероятно, Лян сейчас прячется под столом, – сказал Стюарт. – Мы не можем позволить себе новых ошибок. Телевизионные ток-шоу уже предвкушают праздник, и я уверен, завтра заголовки «Вашингтон пост» будут призывать к спокойствию и умеренности. Что касается меня, то я собираюсь сказать секретарю, что для всех звонящих из Капитолия я в не подлежащем разглашению месте. Возможно, придется отправить вас выступать перед прессой.
– Пусть лучше меня расстреляют.
– Я скорее расстреляю вас, чем отправлюсь на телевидение.
– И вы еще называете себя политиком, – усмехнулся Шоуолтер.
– Я уставший политик. Семь лет в этом кабинете – словно семьдесят за его пределами. Не просто так все президенты седеют, – вздохнул Стюарт. – Что дальше?
Протянув руку к дивану, Шоуолтер взял планшет и разложил его на кофейном столике. Будучи солдатом, он пронес этот планшет через две войны. Будучи штатским, доставал его лишь тогда, когда готов был предложить сделать смерть и разрушение официальной политикой Соединенных Штатов. Под ломким пластиковым покрытием лежала большая спутниковая фотография Тайваньского пролива с пометками. Шоуолтер достал маркер и обвел кружком маленький остров:
– Это Цзиньмэнь. Шесть городских округов, население – семьдесят пять тысяч. Он находится так близко к побережью, что ввод туда войск НОАК больше похож на форсирование реки, чем на нападение десанта на танках-амфибиях. Потомак местами и то шире. Тайваньцы выкопали несколько бункеров и туннелей в ответ на артиллерийские обстрелы во времена холодной войны, так что китайцам пришлось бы понести немалые потери, чтобы полностью их очистить. Сейчас, когда стрельба почти прекратилась, им достаточно держать войска взаперти под землей, а подкрепления из Тайбэя ждать не приходится. Лян вынужден приберегать силы на случай возможного более масштабного вторжения в Пролив.
– Мы можем освободить остров? – спросил Стюарт.
Шоуолтер покачал головой:
– Как сказал Гораций Нельсон, глупо кораблю сражаться с крепостью. И он был прав. Защищать боевые группировки в прибрежных водах Китая нелегко, а поддерживать превосходство в воздухе так близко к материку – еще тяжелее. Для китайцев пути доставки – это всего несколько миль, а для нас они растянутся на несколько сотен. Любой самолет над Цзиньмэнем окажется в пределах досягаемости зенитных ракет на материке, так что нам придется использовать стратегические бомбардировщики для атаки целей на китайской территории. Стоит вам отдать такой приказ, и у нас возникнет куда больше поводов для беспокойства, чем освобождение Цзиньмэня.
– Значит, с Цзиньмэнем покончено, – резюмировал Стюарт.
– Он теперь принадлежит КНР, – кивнул Шоуолтер. – Тайвань вернет его лишь в том случае, если Тянь решит проявить щедрость.
– Что ж, так не должно больше продолжаться, – заявил Стюарт. – И наша задача – это обеспечить.
– Агрессия не пройдет? – процитировал Шоуолтер.
– Возможно, я и не в силах прогнать китайцев с Цзиньмэня, но это последний остров, который я позволю им взять без боя, – сказал Стюарт и повернулся к Кук. – Так каким будет следующий шаг Тяня? Только не говорите, что не знаете.
Кук достала из портфеля документ, напечатанный на трех скрепленных в углу страницах.
– Это работа одного из наших аналитиков из «Красной ячейки», сделанная несколько лет назад, – возможный план захвата Тайваня НОАК в условиях ограниченных ресурсов. Большинство аналитиков считают, что Китай будет стремиться совершить вторжение как можно быстрее, чтобы ограничить возможности нашего ответа или чьего-либо дипломатического вмешательства. Здесь, – сказала она, передавая документ «Красной ячейки» президенту и протягивая второй экземпляр Шоуолтеру, – описывается предполагаемая стратегия, в соответствии с которой они быстро наносят удар и так же быстро останавливаются, якобы для того, чтобы дать Ляну время на размышление. На самом же деле они лишь дают НОАК возможность перегруппировать силы и подготовиться к следующему этапу, одновременно сбивая с толку дипломатов по поводу истинных намерений Китая.
Стюарт заскрежетал зубами:
– Звучит знакомо.
– Да, – согласилась Кук. – А если Тайвань в какой-то момент сдастся – тем лучше. Первый этап – нападение на Цзиньмэнь. Второй – продвижение на Пэнху.
Директор ЦРУ взяла у Шоуолтера маркер и пометила еще одно скопление островов в Проливе, примерно на полпути к Тайваню.
– Пескадоры – естественный плацдарм для полномасштабного вторжения на главный остров. Всего островов шестьдесят четыре, но на самом крупном, Пэнху, есть аэропорт и морской порт, что позволит НОАК пополнить запасы для самых крупных транспортных средств, и от него менее пятидесяти миль до Тайваня.
– Почему бы им не усилить давление, захватив Мацзу или другие небольшие острова ближе к материку? – спросил Стюарт. – Чем легче захват, тем меньше жертв.
– Эти острова не находятся на пути вторжения, как Цзиньмэнь. А если НОАК будет контролировать Тайвань, Тянь так или иначе их получит, – ответил Шоуолтер.
– А ваши люди не считают, что Лян пойдет на уступки? – спросил Стюарт у Кук.
– Никто не проявляет особого оптимизма, – ответила она. – Он слишком продажен для того, чтобы его волновали солдаты на Цзиньмэне, и он отнюдь не гений стратегии. Если его партия проиграет выборы, он потеряет защиту от преследования за коррупцию. Ему нужны друзья во власти, и у него достаточно безрассудства, чтобы самому разжечь очаг напряженности. Он хотел, чтобы тайваньская общественность сосредоточилась на внешней угрозе. Так и случилось, но если Лян проявит слабость и пойдет на уступки, он потеряет все. И Тянь прав. Лян почти наверняка рассчитывает, что вы остановите НОАК и вернете ему Цзиньмэнь.
– И как со всем этим связан удар по «Ма Куну»? – спросил Стюарт, размахивая документом.
– У «Красной ячейки» есть теория, но я не готова объяснить ее во всех деталях… – начала Кук.
– Тогда изложите вкратце, – приказал Стюарт.
– Да, сэр, – ответила Кук.
Она терпеть не могла делиться с кем-либо недоказанными предположениями, но приказ есть приказ.
– Это было испытание оружия.
Стюарт удивленно уставился на директора ЦРУ:
– Какого рода оружия?
– Мы точно не знаем, но это нечто предназначенное для уничтожения авианосцев.
Меньше чем за минуту она описала историю проекта «Смертоносный жезл».
– По сути, если этот «Смертоносный жезл», чем бы он ни был, способен уничтожить эсминец класса «кидд», то он в состоянии уничтожить и авианосец.
Стюарт закатил глаза, бросил документ на стол и осел в кресле:
– Значит, китайцы думают, что нашли способ уничтожать авианосцы. Неудивительно, что Тянь выкладывал мне все прямо в лицо.
– Мы не… – начала Кук.
– Мы не знаем, да-да, – прервал ее Стюарт.
Тяжело вздохнув, он повернулся к Шоуолтеру:
– Лэнс, Тайвань может защитить Пескадоры без нашей помощи?
– Нет, – ответил Шоуолтер.
Ответ был быстрый и окончательный. Кук подняла брови.
– Но если хотите, давайте определимся. Между Пэнху и побережьем материка пятьдесят миль Южно-Китайского моря. При поддержке Тайваня мы можем сделать так, что они покажутся пятьюдесятью тысячами. «Линкольн» и «Вашингтон» уже в пути. «Линкольн» идет на юг, он в трех днях пути от Йокосуки. «Вашингтон» в одном дне пути на восток от Гуама. Мы можем поддержать их авиакрылом с базы Кадена, а если хотите начать наносить удары по наземным целям, можем поднять в воздух стратегические бомбардировщики из Канзаса.
Шоуолтер полагал, что должность обязывает его знать местонахождение всех двенадцати американских авианосцев.
– Но мы можем потерять авианосец из-за этой… штуки, чем бы она ни была, – заметил Стюарт.
Голос его звучал еще более устало, чем прежде.
– Гарри, вы можете потерять авианосец, даже если у них нет этой штуки, – напомнил министр обороны.
– Сэр, можно мне? – прервала его Кук.
– Да?
– Моя работа не предполагает политических рекомендаций. Мне положено предоставлять вам данные разведки и их анализ. Но я могу сказать, каковы могут быть вероятные последствия любой линии поведения. Сэр, если вы развернете авианосцы, это станет весьма недвусмысленным намеком для каждого из наших союзников на тихоокеанском побережье и еще более очевидным – для наших врагов во всем мире. И вряд ли мне стоит уточнять, в чем этот намек заключается. Но он станет окончательным и необратимым, и Соединенные Штаты никогда больше не вернут себе утраченного влияния. Вы измените весь мир, и вовсе не так, как могло бы вам понравиться, сэр.
Кук откинулась на спинку кресла, чувствуя, как отчаянно колотится сердце.
– Смело, – тихо проговорил Стюарт.
– Да, сэр. Я пойму, если вы захотите, чтобы я…
Стюарт снова прервал ее, на этот раз махнув рукой:
– Мне нравятся смелые люди. Тем более что я с вами согласен. – О возможных последствиях несогласия с ней он говорить не стал. – Есть идеи насчет того, какую историю мне скормить прессе о вышедших в море авианосцах?
– Можете сделать заявление, что авианосцы находятся там, чтобы защитить право на свободный проход судов через международные воды во время военных действий, – предложил Шоуолтер.
– И вы даже не солжете, – согласилась Кук.
Она показала на карту и провела на ней линию.
– Тайвань находится в проливе Лусон, соединяющем Тихий океан с Южно-Китайским морем к северу от Филиппин. Это крупный морской путь, связывающий Японию и Корею с Индонезией и Индийским океаном. Если Тянь захватит власть и создаст линию Цзиньмэнь – Пескадоры – Тайвань под одним флагом, он может по своему усмотрению перекрывать доступ коммерческим судам как в Тайваньский пролив, так и в пролив Лусон.
– Мне это нравится. – Президент Соединенных Штатов улыбнулся и кивнул. – Лэнс, доставайте с полки планы обороны Пескадоров. И пошлите тот отчет «Красной ячейки» группировкам авианосцев. Если это и есть план действий НОАК – пусть выучат его наизусть.
Кабинет директора ЦРУ
Когда Кук вошла, Баррон уже ждал ее с кофейником. Директор ЦРУ выпила две чашки, давая себе время подумать, а перед тем, как сесть, отхлебнула из третьей.
Открыв папку, она достала из нее отчет.
– «Красная ячейка» составила этот доклад несколько лет назад. Я только что поделилась им с президентом.
Баррон взял документ и пробежал его глазами.
– Неплохо, – сказал он. – Если они правы, Пэнху и остальные Пескадоры – следующие в меню.
Он бросил документ на стол.
– Президенту понравилось, – похвасталась Кук. – Нам нужно понять, когда НОАК может совершить набег на Пескадоры. Что там с Пионером?
Баррон глубоко вздохнул, и Кук почувствовала, как буквально завопила ее интуиция, но ничего не сказала. Нужно было дать директору НСС шанс сообщить новость по-своему.
– Шеф резидентуры говорит, что Пионер провалился, – вполголоса произнес он. Хуже он ничего в данный момент сказать не мог и сам это понимал.
Кук зажмурилась, закрыла лицо и заскрипела зубами.
– Что случилось? – медленно спросила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
– Нам это неизвестно, – признался Баррон.
– Нам известно, как долго он находился под наблюдением?
– Нет.
Баррон ни в чем не был виноват, но все равно чувствовал свою некомпетентность.
– Полагаю, у Митчелла есть план, как его оттуда вытащить? – спросила Кук.
Он кивнул:
– План у нас в наличии уже двадцать лет.
– Это всегда рискованно, – заметила Кук.
Подобное случалось редко. Большинство иностранных агентов уходили в отставку или покидали родину самостоятельно.
– Сколько времени потребуется Митчеллу?
– Трудно сказать, учитывая тамошние усиленные меры безопасности, – признался Баррон. – Если бы я мог, то послал бы отдельную команду, но при нынешней ситуации в Пекине не так легко быстро отправить туда хотя бы несколько человек, не привлекая внимания. Так что, возможно, придется сразу хватать и вывозить.
– Жестоко так поступать с человеком, – сказала Кук, отнюдь не в упрек ему. – По сути, вынудить его в одно мгновение отказаться от всей прошлой жизни.
– Все лучше, чем если его в одно мгновение пристрелит МГБ, – ответил Баррон.
Кук откинулась на спинку кресла:
– Что-нибудь еще?
– Да. От «Красной ячейки» только что поступила просьба направить двоих аналитиков в Китай для беседы с Пионером.
Кук кивнула.
– Берк и Страйкер считают, что им удалось найти что-то новое на тему «Смертоносного жезла», – сказала она.
– В обычных обстоятельствах я бы не подпустил аналитика из РД и на сотню миль к столь важному агенту, но, если у них действительно появились какие-то идеи насчет этого «Смертоносного жезла», я склоняюсь к тому, чтобы дать им некоторую свободу. Но даже если мы их туда пошлем, нет никакой гарантии, что они смогут встретиться с Пионером. Не хотелось бы, чтобы двое аналитиков стали всего лишь добычей для монстра слежки. Я не против того, чтобы послать Страйкер, но вариант с Берком кажется мне чересчур рискованным.
– Он какое-то время работал за рубежом, так что проходил оперативную подготовку, – возразила Кук. – Стрельба, уход от преследования и все прочее, чему мы обучаем аналитиков, прежде чем отправить их в «песочницу» – Ирак. Я дам вам его досье.
– Стрельба и рукопашный бой – не то же самое, что подготовка к оперативной работе во враждебном окружении.
– Верно, но без риска в нашем деле никуда не деться, – кивнула Кук, заканчивая дискуссию. – Я за то, чтобы отправить аналитиков из «Красной ячейки» в командировку в Пекин.
– Любые разговоры с Пионером – только в присутствии кого-то из моих людей, – предупредил Баррон.
– Согласна. Но я бы хотела, чтобы Митчелл оказал им всю возможную помощь, а не строил из себя царя горы.
– Митчелл будет только рад, – заверил ее Баррон.
– Пусть выясняет как можно больше. Если китайцы собираются напасть на Пескадоры, мне хотелось бы, чтобы на этот раз у Стюарта нашлось чем ответить. Если дипломаты потерпят неудачу, НОАК в следующий раз уже не станет вводить танки. Они пустят в ход самолеты, а те передвигаются куда быстрее.
Информационный оперативный центр ЦРУ
Вест-Маклин, Виргиния
Информационный оперативный центр был одним из пяти подразделений ЦРУ, которые занимались проблемами, не ограничиваясь национальными границами. За наркоторговлю, терроризм, распространение ядерного оружия и контрразведку отвечали другие отделы, но ИОЦ опережал большинство из них почти на десятилетие. Преступники не были чужды технологическому прогрессу, и Интернет стал опорой их деятельности в неменьшей степени, чем деньги. ИОЦ преследовал их, получая бюджетные средства, которые вполне позволяли включить его в список тысячи богатейших компаний мира. К удивлению Киры, Джонатан прекрасно ориентировался в помещениях Аналитической группы, представлявшей собой целое поле кабинок, вроде того, что она ожидала увидеть в «Красной ячейке», но здесь их было огромное количество – десятки, может быть, даже больше сотни, расположившиеся вдоль единственного прохода, который тянулся из конца в конец на сто с лишним ярдов. Помещение занимало целую сторону здания на одном этаже.
«Это даже не поле, – подумала она. – Целая плантация!»
– Двадцать лет назад вопросами компьютерной безопасности занимался один аналитик, – прошептал Джонатан.
– Полагаю, до кого-то в конце концов дошло, что Интернет изменил мир.
– Редкий случай, когда Управление остается на переднем крае технологий, вместо того чтобы играть в догонялки, – согласился Джонатан, ведя ее за руку к отдельному кабинету в конце стены напротив загонов для аналитиков.
Он толкнул дверь, даже не подумав постучать.
– Джонатан! – услышала Кира чей-то бас, но его обладателя за дверью не было видно. – Заходи и закрой дверь, прежде чем кто-нибудь увидит, что я вожу компанию с «Красной ячейкой».
– Прошу прощения за то, что вам предстоит пережить, – тихо сказал Джонатан, по-джентльменски пропуская Киру вперед.
Она шагнула в кабинет, где едва помещался письменный стол, шкаф и потертый диван для посетителей, выглядевший намного старше самого помещения. На столе стояло четыре монитора, а на полу она насчитала как минимум пять системных блоков, что объясняло путаницу проводов под ногами. Оставшееся на столе свободное место полностью занимали бумаги и DVD-диски в коробках с разнообразными пометками синим фломастером. Обитатель кабинета был достаточно симпатичен и молод, с двухдневной светлой щетиной на лице, но его поношенный военный свитер вряд ли можно было назвать модным. Молодой человек улыбнулся, и Кире показалось, что его ни в коей мере не волнует, что его одежда не блещет изяществом.
– Кира, познакомьтесь с Гарром Уивером, – сказал Джонатан.
– Одним из немногих тут присутствующих, кто еще станет общаться с Джоном. Как это мистеру Берку удалось вас уговорить присоединиться к его компании?
В речи Уивера слышался легкий южный акцент, порой смешивавшийся с модуляциями гласных, свойственными жителям Новой Англии. Уивер или вырос на юге и учился на севере, или наоборот. Кира сочла более вероятным последнее, учитывая, что его южный акцент был заметнее бостонских интонаций.
– Он вовсе не… – начала Кира.
– Так вы доброволец! – воскликнул Уивер, сделав из ответа Киры логичный, но неверный вывод.
Он встал и протянул ей руку, которую она пожала, прежде чем сесть на диван. Вблизи стало заметно, что его покрывают волосы сотен посетителей. Она в ужасе подумала, что дома придется отчищать щеткой рубашку и брюки, но постаралась не подать виду.
– Меня назначила директор, – сказала Кира.
Уивер поднял брови, изображая притворное удивление:
– На седьмом этаже снова начали набирать новых сотрудников?
– Не обращайте внимания на допрос, – посоветовал Джонатан. – Гарр – один из почетных членов «Красной ячейки».
– Мне довелось поработать там несколько лет назад, когда меня подцепили вербовщики Кук. Благодаря Джонатану и крепкой выпивке оказалось вполне терпимо, – сказал Уивер.
Кира догадывалась, что последние его слова – ложь.
– Так чем могу помочь?
– Надеюсь, сможешь оказать одну услугу? – Джонатан протянул ему компакт-диск. – Это сделанная на заказ компьютерная программа, разработанная китайской аэрокосмической компанией, но у нас нет о ней никаких данных. Я хочу, чтобы ты на нее взглянул.
– Отлично. Обожаю копаться в иностранном софте.
Уивер достал диск за края и осторожно положил на торчавший из «макинтоша» под столом лоток. Нажал кнопку на грязной клавиатуре, и лоток закрылся.
– Можешь рассказать что-нибудь об информаторе, который это передал?
– Нет, – ответил Джонатан.
– А, один из тех самых, – кивнул Уивер. – У компании есть название?
– Авиационный проектно-исследовательский институт в Сиане, – сказала Кира. – Может также фигурировать под именем Китайской авиационной промышленной корпорации.
– Китайцы, значит. Источник всего киберзла в мире, как считают в Пентагоне, – заметил Уивер.
Загрузка диска завершилась, и на одном из мониторов появился единственный значок. Уивер вызвал окно, отображавшее статистику файла.
– Файл не слишком большой, линуксовый бинарник мегабайт в сто.
– Китайцы используют «Линукс»? – спросил Джонатан.
– Версию под названием «Красный флаг», – откликнулась Кира.
– Вы знаете «Линукс»? – удивленно спросил Уивер.
– Компьютеры – одно из моих увлечений, – призналась она.
– Женщина-гик? Джонатан, ты от меня многое скрываешь, – сказал Уивер и сразу посерьезнел. – Лет пятнадцать назад китайское правительство обеспокоилось тем, что «Майкрософт» мог поставить «заплатки» в «Виндоуз», которые дали бы нам или АНБ тайный доступ к их системам. Исходный код «Линукса» распространяется бесплатно, и поэтому китайцы решили, что для особо важных применений безопаснее использовать свою операционную систему, и создали собственный вариант «Линукса» – «Красный флаг», с логотипом в виде марширующего пингвина с китайским флагом. Я не шучу.
Он дважды кликнул по значку. Запустилась виртуальная машина «Линукса», затем само приложение. Экран монитора заполнило пустое окно, разделенное на черные квадранты, и маленькая панель со значками наверху под меню из китайских иероглифов.
– У тебя есть какие-нибудь файлы данных, которые мы могли бы загрузить?
– Нет, – признался Джонатан. – А если бы и были, НСС все равно бы их нам не дала.
– От них этого вполне можно ожидать, – согласился Уивер. – Позже я смогу создать несколько тестовых объектов, чтобы исследовать функции программы. Сейчас же могу сказать, что вот это, – Уивер показал на набор иероглифов в верхнем левом квадранте, – скорее всего, поля для простых параметров: высота, ширина, масштаб и так далее.
Несколько раз кликнув мышью, он вывел на экран куб, отображавшийся в каждом из квадрантов в двух измерениях с различных точек зрения.
– Угу, явно единицы измерения, вероятно метрические – сантиметры или метры, не важно. Не уверен, что это такое, – продолжил он, показывая на метку из нечитаемых символов. – Этот параметр не меняется, когда я изменяю размеры объекта. Позвоню в ОТЛАА, может, пришлют переводчика, чтобы прочитать надпись. Но если не поможет, просто восстановлю алгоритм, отвечающий за это поле.
– Просто, – пробормотал Джонатан. – Сколько времени это займет?
– Если ОТЛАА поможет – вряд ли больше нескольких часов. Но это маловероятно, – уверенно заявил Уивер. – Отсюда до штаб-квартиры далековато, и вряд ли им захочется тащиться сюда по снегу, даже если контора оплатит бензин.
– Наверняка найдут повод отказаться, – согласился Джонатан. – А если без их помощи?
– Придется разбирать программу на части. Неделя, не меньше, да и то со сверхурочными, – ответил Уивер.
– И никак побыстрее? – спросила Кира.
Уивер слегка повернулся в кресле, глядя на нее, и выражение его лица не слишком ей понравилось.
– Мне доводилось творить небольшие чудеса – за соответствующее вознаграждение.
– И какое вознаграждение вы хотите? – спросила Кира.
– Пообедать с вами в столовой конторы, – совершенно серьезно ответил Уивер.
– Вы смелый человек, – бесстрастно ответила она.
– Слабые ничего не получают от жизни.
Джонатан взглянул на девушку, подняв брови. Кира не дрогнула – то ли сыграла свою роль выучка резидента, то ли сказался личный опыт общения с компьютерщиками.
– Каким текстовым редактором вы пользуетесь? «Ви» или «Имаксом»? – спросила она.
– «Имаксом», – ответил Уивер.
– Жаль. Я девушка от «Ви» и не гуляю с парнями от «Имакса».
Джонатан подозревал, что Кира в любом случае выбрала бы противоположный вариант.
– Я пересмотрю свои взгляды.
– Не могу уважать программиста, готового отказаться от любимого текстового редактора ради женщины, с которой только что познакомился. Это дурной тон, свидетельствующий о безрассудстве. – Кира сделала паузу для пущего эффекта. – Вы меня неприятно удивили.
– Эй, я вовсе не какой-то немытый линуксоид, – сказал Уивер. – Я знаю, как доставить удовольствие девушке.
Кира наклонила голову и улыбнулась. Джонатан почувствовал, что в дело вступают полученные на «Ферме» навыки. Уивер явно чувствовал себя не в своей тарелке. Попытка ухаживать за женщиной и в обычных обстоятельствах походила на взлом программного кода, а в случае с женщиной, обученной секретным операциям и вербовке шпионов, игра переходила на иной, более высокий уровень, несмотря на все его обаяние южанина.
– Предлагаю сделку, – наконец сказала она. – Вы восстанавливаете код этой программы и выясняете, что означает то число, в ближайшие три дня. Воспроизведите ее на «Си-плюс-плюс». Если ваша интерпретация алгоритма окажется достаточно изящной, я разрешу вам пригласить меня в столовую конторы.
– Лучше на объектном «Си».
– Только попробуйте схитрить, используя платформу «Какао», и я позволю вам пригласить меня разве что в «Старбакс». Мне нравятся мужчины, способные написать корневой класс с нуля, – упрекнула его Кира.
Джонатан абсолютно потерялся в джунглях жаргона, которым перебрасывались оба.
– Гм… Три дня? – Уивер поскреб щетину. – Ладно. Джон, вынужден перед тобой извиниться, но у меня срочная работа.
– Вы хоть соображаете, что я ни слова не понял? – спросил обоих Джонатан.
– Хватит того, что твоя напарница через неделю будет наслаждаться бараньими ребрышками в столовой конторы вместе со мной.
– Если ваш код окажется достаточно элегантным по моим меркам, – уточнила Кира.
Джонатан не мог понять, дразнит она Уивера или нет.
– Это мое субъективное мнение, и оно никак от вас не зависит, – добавила она.
– Скажем так: я достаточно высокого мнения о своих способностях как программиста, – улыбнулся Уивер. – И рад такой задаче, что бы ни вышло в итоге.
– Вряд ли твоему шефу понравится, что мы отняли у тебя время, – заметил Джонатан.
– Ты кому-нибудь здесь говорил, что придешь?
– Нет.
– Слухи все равно пойдут. Без этого не бывает. Если будут спрашивать, я работаю вместе с тобой в интересах минимизации ущерба.
– Что угодно, лишь бы тебя устроило, – согласился Джонатан. – Рад был тебя видеть, Гарр.
– Всегда пожалуйста. Позвоню, как только что-нибудь появится.
– Удачи, – криво усмехнулась Кира.
– Удача нужна тем, кому не хватает опыта, – парировал Гарр.
Он повернулся к монитору, и на глазах у Киры в одно мгновение погрузился в свой мир.
Оперативный центр ЦРУ
– Торопитесь? – спросил Дрешер, видя нетерпение Киры.
– Я уже еду в аэропорт. Что там? Фотографии сотни трупов?
– Намного лучше.
Он нажал кнопку, и новостные каналы на мониторах оперативного центра сменились одной картинкой.
– К побережью движутся несколько сот китайских танков. Отличный снимок – с низкой орбиты, при прекрасном освещении, почти под прямым углом. Лучшего со спутника не добиться.
– Что он показывает? – поинтересовалась Кира.
– Нанкин, военная база Гуйян, – ответил Дрешер, протягивая ей карту китайского побережья с пометками на странице. – Одиннадцать пехотных дивизий, восемь полков спецвойск, две бронетанковые дивизии, одна артиллерийская и два резервных подразделения, – прочитал он из подготовленного аналитиком ОТЛАА отчета. – Общая численность около трех тысяч. От кораблей вдоль побережья теплового свечения нет, так что все эти танки лишь напоказ, пока не организуют воздушный мост. Именно там сейчас и идет настоящая деятельность.
Он подал ей пачку фотографий:
– Не думаю, что все это только для того, чтобы дать нам намек. Слишком много народу крутится вокруг самолетов.
Некоторые из черных пятнышек, отмечавших на фотографиях наземные команды, стояли возле тянувшихся к самолетам топливных шлангов.
– Подобная активность в Шаньтоу, Фучжоу, Чжуншане, Тайхэ и Цзэнго. Но интересно не это.
Дрешер сунул ей в руки еще одну пачку фотографий, повернулся и ткнул пальцем в карту Китая, висевшую на стене за его столом:
– Вся эта активность – вдоль юго-восточного побережья, но она добралась даже до Чэнду.
Кира взглянула на место на карте, куда указывал его палец, и удивленно подняла брови:
– Так далеко на западе? Это уже в сторону Индии.
– Потому-то и интересно. Я подумал, что и вашему напарнику тоже.
– Тайвань как-то среагировал? – спросила Кира.
– Ничего существенного. Усилены воздушные патрули, но все они остаются в тайваньском воздушном пространстве. – Дрешер прикрыл ладонью пачку фотографий. – Теплового излучения от тайваньских военных кораблей в порту нет. Тянь, похоже, поверг Ляна в шок. НОАК штурмует Цзиньмэнь, Тайвань пытается ответить, и НОАК уничтожает один из их лучших кораблей, пока тот еще стоит в порту. Лян, вероятно, слишком напуган, чтобы что-то предпринять. У него нет юбки, за которую можно спрятаться, пока не появятся «Линкольн» и «Вашингтон».
– Спасибо, – сказала Кира.
– До связи на той стороне, – слегка поклонившись, ответил Дрешер.
Рейс 897 компании «Юнайтед»
– По крайней мере, у нас бизнес-класс. В эконом я бы умерла, – сказала Кира.
Правила Управления позволяли путешествовать с комфортом при длительности полета свыше восьми часов, и Кира надеялась, что у нее будет шанс хоть немного поспать.
– Не поможет, – ответил Джонатан.
Похоже, Кира была довольна собой, что ей удалось добиться поездки, и не меньшее удовольствие ей доставило его удивление, когда они получили положительный ответ. Он до сих пор не мог понять, почему Кук согласилась на эту командировку, и лишь надеялся, что шеф резидентуры на той стороне не выдаст их китайцам сразу по прибытии. Джонатан полагал, что Карлу Митчеллу вовсе не улыбается нести ответственность за двух аналитиков в свете последних событий.
– До Китая тринадцать часов полета. Ваши внутренние часы все равно собьются, сколько бы вы ни спали. Лучше какое-то время бодрствовать.
– Пессимист, – упрекнула его Кира.
– Реалист. Это не одно и то же, – ответил Джонатан, не сводя глаз с «Экономиста» на откидном столике. – Из оптимистов получаются плохие аналитики. У них недостаточно критичный взгляд на мир.
– Очень печально.
– Будете каждый день читать доклады президенту – поймете, – сказал Джонатан.
– Президент этим занимается постоянно и до сих пор улыбается.
– Работа политика зависит от его улыбки. Моя – нет. Она зависит от того, насколько ясная у меня голова, даже после четырнадцати часов в самолете. И у вас тоже. Так что лучше отставьте вино, – посоветовал он. – Вряд ли вам захочется мучиться от временно́го сдвига и похмелья одновременно.
Самолет провел в воздухе всего полчаса, но Кира уже пила второй бокал. До обеда еще оставалось несколько часов, так что она пила на пустой желудок, а Джонатан знал, что резиденты предпочитают в качестве мест встречи с информаторами бары и пабы – по причинам, не имеющим никакого отношения к безопасности. Секретная служба ЦРУ до сих пор считалась чем-то вроде мужского клуба, где неспособность или нежелание употреблять алкоголь воспринимались как непростительная слабость. Для мормонов и мусульман делалось исключение, но от остальных ожидалось следование неписаному правилу, и Берк не сомневался, что Страйкер в данном отношении ничем не уступает мужчинам.
– А что такое? Кофе бесплатный, – невозмутимо возразила она.
– Турбулентность тоже.
– Судите по опыту?
– Я не пью, – ответил Джонатан, и в его голосе вдруг почувствовался холодок.
«Алкоголики в роду?»
Отношения между ними были не настолько близкими, чтобы задать подобный вопрос, и Кира знала, когда стоит сменить тему.
– Похоже, вы немало летали по работе, – сказала Кира, не называя Управление по имени.
Даже на «Боинге-777» салон бизнес-класса был достаточно тесный, а они понятия не имели, кто тут иностранец, а кто нет. Кира уже опознала в нескольких пассажирах китайцев и услышала по крайней мере еще четыре незнакомых ей языка. Один был похож на японский, хотя Кира с трудом могла отличить азиатские языки друг от друга. Другие, ближе к ее стороне прохода, походили на восточноевропейские. Она не знала, о чем говорят вокруг, но разговоры были достаточно оживленные, чтобы предположить, что речь идет о вторжении на Цзиньмэнь. Все пассажиры самолета летели в страну, которая вела войну, и она не могла представить, о чем еще можно говорить в таких обстоятельствах, даже если Джонатан, похоже, решил этой темы не касаться.
– Я много летал на внутренних рейсах. Несколько раз был в Лондоне, один раз в Риме. Путешествовал по полям сражений на Окинаве. И побывал в «песочнице».
«Песочница, – подумала она. – Ирак».
– Видели бои?
Джонатан пожал плечами:
– Я был в лагере Доха, еще до войны. Саддам выпустил по нам несколько «скадов», но ни один не попал в цель. Потом я год провел в Зеленой зоне. Парни Завахири обстреливали нас из минометов. Несколько раз взрывались бомбы в автомобилях. Но все обошлось. – Он подвинулся в кресле и вытянул ноги. – Может, расскажете, что случилось в Венесуэле?
Кира удивленно дернула головой, и в глазах ее промелькнула боль.
– Кук вам не говорила?
– Только после того, как я сделал несколько умозаключений о том, почему она привела вас в «Красную ячейку».
Нахмурившись, Кира обвела взглядом затемненный салон. Большинство пассажиров собирались спать или начинали смотреть фильмы. Протянув руку, она закатала левый рукав рубашки. К плечу все еще была приклеена ватно-марлевая повязка. Оттянув ее, она повернулась так, чтобы старший аналитик смог увидеть руку, закрывая ее своим телом от посторонних взглядов через проход.
Джонатан посмотрел на рваную рану поперек плеча девушки. Вне всякого сомнения, она потеряла часть мышцы, и на месте раны останется уродливый шрам. Наклонив голову, он взглянул внимательнее:
– Пуля калибра семь – шестьдесят два?
– Угадали, – ответила Кира, прикрепляя повязку на место и опуская рукав.
– Распространенный калибр, характерный для южноамериканских военных, – сказал он. – Повезло вам.
– Угу, еще как! – ответила Кира. – Бывали раньше в Пекине?
«Ну пожалуйста, хватит».
Он помолчал, словно размышляя, удовлетворить ли ее невысказанное желание.
– Увы, нет, – наконец сказал он. – Было бы очень хорошо, если бы кто-то из нас побывал там раньше. Мне говорили, в этом городе тяжело ориентироваться.
– Не проблема, – ответила Кира.
– Оптимистка.
– Если не сумеем найти дорогу в чужом городе без карты, значит мы работаем не на ту контору, – сказала она.
К ее удивлению, Джонатан наконец улыбнулся.
Информационный оперативный центр ЦРУ
Уивер поставил банку с содовой на безопасном расстоянии от клавиатуры – уже не одно электронное устройство стало жертвой газированных напитков – и снова переключил внимание на монитор. В помещении стояла мертвая тишина, не считая гудения серверных вентиляторов, смонтированных под столом. Он был предоставлен самому себе, и ему это нравилось. Не так-то просто перевести шестнадцатеричный код на язык ассемблера, когда тебя отвлекают другие аналитики, болтающие в коридоре.
Дизассемблирование скомпилированной компьютерной программы считалось самой трудной задачей для программиста. По сравнению с ним написание программ, даже весьма сложных, казалось детской игрой. Программист мог использовать любой из десятков языков, которые облегчали жизнь кодировщикам, позволяя им использовать английские слова (которые назывались «исходным кодом») вместо того, чтобы вынуждать их пользоваться одними лишь числами, которые на самом деле только и понимали компьютеры. Английские команды преобразовывались в эти числа с помощью компилятора, игравшего роль одностороннего переводчика.
Искусство дизассемблирования заключалось в том, чтобы превратить числа снова в английские команды, не имея в качестве руководства исходного кода, – это было похоже на попытки перевести египетские иероглифы, не имея в своем распоряжении Розеттского камня. Люди использовали для счета десятеричную систему, где числа шли в порядке 0-1-2-3-4-5-6-7-8-9, прежде чем добавлялась вторая цифра и получалось 10. Компьютеры считали в восьмибитной двоичной системе, с последовательностью чисел 00000000-00000001-00000010-00000011, и так до бесконечности. Но в потоках нулей и единиц было легко ошибиться, к тому же занятие это было настолько утомительным, что не могли помочь ни кока-кола, ни кофе. Поэтому Уивер использовал декомпилятор, переводивший двоичные числа в шестнадцатеричные – с основанием шестнадцать. По крайней мере, он хотя бы мог думать в шестнадцатеричной системе, где числа шли в порядке 0-1-2-3-4-5-6-7-8-9-a-b-c-d-e-f. Но дальше ему приходилось смотреть на числа и пытаться перевести их обратно в исходный код, выполнявший те же самые функции.
В частном секторе хорошо платили тем немногим, кто мог дизассемблировать программы. Их опыт был полезен любой компании, стремившейся похитить коммерческие секреты конкурента, а Уиверу вполне хватало одержимости для подобного ремесла. Он мог бы зарабатывать вдвое больше, чем ему платили на госслужбе. «Майкрософт» и «Гугл» делали ему щедрые предложения, но патриотическая жилка удерживала его на правительственной службе. Уивер полагал, что смог бы сколотить неплохое состояние, занимаясь промышленным шпионажем, но он мог заниматься тем же самым здесь, не имея проблем с законом. Если бы Уивер не накачивался кофе, который среди программистов считался эликсиром жизни, он давно бы уже спал сном праведника.
В программе, которую принесли ему из «Красной ячейки», не было ничего замысловатого. Писавшие ее китайские кодировщики обладали опытом, но не вдохновением. Искусству программирования свойственно естественное изящество, но лучшие алгоритмы превращались из простых строчек кода в нечто прекрасное, где каждый модуль работал в идеальной гармонии с другим. В строках кода, которые всю ночь реконструировал Уивер, не было ничего даже близкого к этому, что стало для него как благословением, так и проклятием. Они почти предсказуемо превращались в ассемблерный код, но процесс стал весьма нудным, что нисколько не помогало Уиверу, учитывая, что было уже далеко за полночь.
Алгоритм, который Уивер извлек из китайской программы автоматизированного проектирования, оказался более длинным, чем он ожидал, и более сложным, чем могло бы следовать из его размера. В МТИ от Уивера требовалось пройти вводный курс дифференциальных уравнений, и он получил лишь среднюю оценку, так что ему понадобился почти час, чтобы понять, что алгоритм имеет к ним непосредственное отношение. Уивер позаимствовал учебники у коллеги (свои он продал в колледже несколько часов спустя после последнего экзамена), но они ничем ему не помогли. Он подумал, что, поскольку алгоритм интегрирован в программу САПР, книги по общей математической теории мало чем помогут. Куда больше подошли бы пособия по геометрии, машиностроению или, может быть, физике.
С помощью других уравнений рассчитывались простейшие физические свойства – длина, ширина, высота, площадь. Но то, с которым имел дело Уивер, оставалось постоянным при сохранении пропорций между пространственными переменными; изменение общих размеров объекта не меняло результата уравнения, но его меняло изменение формы. Он что-то не учел… что? Массу? Уивер исключил ее – она должна была меняться вместе с величиной площади. Предел прочности? Невозможно без указания конкретного материала, из которого состоит объект, а Уивер не нашел способа, которым можно было бы ввести данное значение в программу. Он подумал о том, что это может быть генератор номеров составных частей, присваивающий уникальные идентификаторы каждой новой спроектированной детали, чтобы их можно было ввести в некую базу данных. Но уравнение было для этого слишком сложным. Может, еще какая-то технологическая функция, с которой он незнаком?
В конце концов он попросил аналитика из ОТЛАА помочь ему опознать соответствующие иероглифы в интерфейсе программы. Аналитик потратила час на поиски в них китайских иероглифических ключей, прежде чем поняла, что вряд ли они найдутся в стандартном словаре. Вскоре они обнаружились в словаре техническом – «хэнцземянь». Буквальный перевод звучал как… «поперечное сечение»? Для Уивера он не имел никакого смысла. Да, инженеры-машиностроители использовали программы САПР для создания чертежей в разрезе, но какая тут связь с математической формулой, результат которой зависел от изменения формы объекта, но не его размеров?
Будь даже у него под рукой исходный код, вполне вероятно, что он не смог бы понять, о чем должны говорить данные математические расчеты. Одно дело – знать, что данный участок кода рассчитывает Е= mc2. Другое – что данная конкретная формула объясняет, почему ничто не может двигаться быстрее скорости света. Этот китайский алгоритм обещал оказаться намного сложнее, чем простая формула Эйнштейна. Но Уивер не собирался сдаваться. Определить назначение уравнения стало для него предметом профессиональной гордости. Обед со Страйкер должен был стать лишь наградой. Она была одним из немногих встреченных им за последнее время сотрудников РД, которые не замкнулись в себе. Кроме того, она умела писать программы и к тому же была весьма симпатичной, так что его усилия того стоили.
Уивер откатился от стола и бросил банку в мусорную корзину. Было уже достаточно поздно для того, чтобы жалкое количество кофеина в кока-коле позволило не заснуть. Пора было приготовить чашку кофе.
