Книга: Зимняя кость
Назад: ~~~
Дальше: ~~~

~~~

К сумеркам снег перестал. Древесина дома от мороза скукожилась и потрескивала, у обоих мальчишек першило в горле. Грудь у обоих прыгала, выталкивая кашель. Они шмыгали носами, поквакивали — уже нездоровилось. Ри усадила их на диванные подушки у самой буржуйки, под стиркой, накинула одеяло на обоих:
— Я вам говорила шапки надеть, нет? Говорила вам?
Вечерние мамины таблетки так глубоко ее не трамбовали, как утренние. Она не ковыляла, убого спотыкаясь, за понятиями, что опрометью разбегались от нее то и дело, по вечерам мысли у нее, бывало, выходили полностью — садились на язык, хоть сейчас говори, и когда дневное солнце уже линяло на небе, она могла выпустить из себя несколько фраз полезной болтовни, а то и по кухне помочь. Она сказала:
— У меня в чулане на полу старый сапог, там виски спрятано. Мед есть где-нибудь?
Виски был Джессапов, а прятали его от мальчишек, и Ри вытащила бутылку из старого сапога и принесла. Пришлось забраться на стул, нашарить на верхней полке давно забытую банку меда. В ней еще был дюйм-другой засахарившегося. Налила в банку виски, спросила:
— Так хватит?
— Еще капельку. Помешай хорошенько.
Ри размешала столовой ложкой, пока сахар не растворился в бурбоне, вытащила плюху и поднесла Сынку к губам:
— Глотай. Целиком.
Настал черед Гарольда, и, едва он проглотил, в дверь постучали. Ри глянула на маму — та поднялась с качалки и зашоркала к себе в темную комнату, свет зажигать не стала. Ри подошла к двери, приоткрыла ногой и ботинок не убрала, вдруг подпорка понадобится.
— Ой. Соня — ну заходи, чего ты.
Соня внесла большую картонную коробку, в ней — оленина на длинной кости, которая торчала над краем. Соня была массивна и кругла, седая, очки запотели. Вырастила четверых детей, они разъехались, а муж остался — в этих горах многие девки по-прежнему клали на него глаз, а он и сам это знал, поэтому с Сониного лица подозрение не сходило. Из всех Долли Белявый Милтон котировался побольше прочих, и Ри знала: много лет назад он не раз к маме бегал — эти неприятные часы Соня до сих пор еще не простила.
— Не хотела, чтоб вы переживали, дескать, совсем забыли мы про вас. — Коробку Соня поставила на стул. Стиснула руки и вгляделась в полумрак дома, заметила беспорядок. Нос у нее наморщился, брови вздыбились домиком. В том, как она прижимала руки к груди, читалась резкая проповедь. — Мяса вот вам принесла. Банок. Масло там и всякое.
— Пригодится.
— Как мама?
— Не лучше.
Сохла стирка, кашляли мальчишки.
— Бедняжка ты. Я Бетсиного Милтона пришлю, пусть вам дров натаскает. Вы-то, гляжу, всю поленницу уже пожгли. Видали, законник к вам сегодня заезжал, с тобой разговаривал.
— Папу ищет. У папы суд через неделю.
— На Джессапа охотится, а? — Соня спустила очки и поглядела на Ри. — И ты знаешь, где он?
— Нет.
— Нет? Хорошо. Стало быть, и сказать ему было тебе нечего. Или было?
— И коли было б, не сказала.
— Да это уж мы знаем. — Соня повернулась к двери, открыла в холодную ночь, помедлила. — Если у Джессапа суд на следующей неделе только, чего это, интересно мне, закону с ним сегодня потолковать захотелось? Очень мне это интересно было б знать.
Дожидаться ответа Соня не стала, а вымелась наружу, только дверью хлопнула, быстро спустилась с крыльца. Ри смотрела в окно, пока Соня не дошла до узкого мостика, не перешла ручей. Потом взяла коробку. Руками целиком обхватила, пальцы сцепила. Таких добрых запахов у них в кухне давно не было, а теперь вернулись вместе с коробкой, поплыли, пока Ри несла ее к стойке. Сынок и Гарольд перхали, сопливили, шмыгали — но тут вместе вылетели из-под одеяла, кинулись к еде. Открывали пакеты, двигали банки, сипло причитали:
— Ух ты, ух ты.
В коробке Ри видела четыре дня. Четыре дня без голода — и не надо волноваться, что на рассвете голод вернется, — а то и пять. Она сказала:
— Сегодня оленье рагу будет. Как вам такое? Оба хорошенько смотрите, как я делать буду. Слышите меня? Я серьезно. Тащите сюда стулья, залазьте с ногами и глядите во все глаза, как я все делаю. Учитесь готовить, тогда оба уметь будете.
Назад: ~~~
Дальше: ~~~