Книга: Что будет дальше?
Назад: Глава 10
Дальше: Глава 12

Глава 11

Проснувшись, Дженнифер не столько поняла, сколько почувствовала: что-то изменилось. Лишь через несколько секунд она сообразила, что ее руки свободны и ноги больше не привязаны намертво к кровати. Дурман постепенно выветривался из головы, и ощущение у девушки было такое, будто она карабкается на вершину горы по почти отвесному склону, цепляясь руками и упираясь ногами в невидимые выступы, преодолевая силу гравитации, упорно тянущую ее вниз.
Дженнифер поднесла руки к лицу. Оказалось, мешок по-прежнему у нее на голове. Первым желанием было сорвать эту мерзкую тряпку и осмотреться, попытаться понять, где она находится. Тем не менее Дженнифер сумела подавить в себе этот порыв и, проведя ладонями по шелковистой материи, опустила руки. Постепенно она стала осознавать, почему ей так трудно дышится: прикоснувшись пальцами к горлу, девушка обнаружила, что ее шею сдавливает кожаный ремешок с грубыми металлическими шипами — ни дать ни взять дешевый ошейник для крупной злобной собаки. Он не то чтобы полностью перекрывал кислород, но и вдохнуть полной грудью не давал. Проведя рукой вокруг шеи, Дженнифер нащупала кольцо, к которому была пристегнута стальная цепочка. Куда уходила цепь и к чему была пристегнута другим концом, она не знала. Что ж, зато появилась некоторая свобода передвижения — на длину этого поводка. Девушка осторожно нагнулась вперед и ощупала ноги в районе лодыжек. Действительно, веревки исчезли.
Дженнифер стала внимательно ощупывать себя, пытаясь определить, есть ли на ее теле раны, синяки или ссадины. Обнаружить какие-либо следы насилия ей не удалось, но и уверенности в том, что она цела и невредима, у Дженнифер не было. Мало-помалу она осознала, что из всей одежды похитители оставили на ней только тонкое нижнее белье. С трудом свыкаясь с постепенно проясняющейся реальностью, она аккуратно легла на спину, лицом вверх — туда, где теоретически должен быть потолок, над ним крыша, а над нею — чистое небо.
Девушка попыталась оценить свое положение. Несомненно, дела обстояли лучше, чем в последний раз, когда она себя помнила. По крайней мере, она больше не привязана к кровати. Тем не менее предоставленная ей свобода передвижения оказалась весьма и весьма ограниченной. В какой-то момент Дженнифер совершенно неожиданно поняла, что очень хочет в туалет. Кроме того, ее по-прежнему мучила жажда. Она догадывалась, что с момента похищения прошло много времени, и в другой ситуации она наверняка успела бы здорово проголодаться. Впрочем, на сей раз страх и боль вполне эффективно заглушили чувство голода. Щека, скула и подбородок сильно болели: на это место пришелся сокрушительный удар кулаком. Зато наличие всех этих неприятных ощущений давало Дженнифер твердую уверенность, что она, по крайней мере, жива. Она по-прежнему понятия не имела, где находится и что вообще происходит. В памяти у нее сохранились лишь смутные воспоминания о разговоре с женщиной, которая зашла вчера в комнату. Почему-то лучше всего запомнилось, как незнакомка говорила о каких-то правилах. Да, точно, правила! Казалось, этот разговор состоялся когда-то давно — неделю назад или, может быть, год… Может быть, его и вовсе не было: сон, галлюцинация. Чем дальше девушка размышляла о смысле происходящего, тем страшнее становились догадки. Усилием воли Дженнифер заставила себя остановиться в этих чудовищных предположениях и умозаключениях. Мысленно она призналась себе, что дела плохи и, сидя на привязи, к тому же с черным плотным мешком на голове, она вряд ли сумеет разобраться в ситуации. В то же время было чем себя утешить: «Ты жива, ты дышишь, а значит, еще не все потеряно». Она провела рукой по цепочке, намертво пристегнутой к ошейнику, и не смогла нащупать второй конец привязи. Только сейчас она осознала, что до сих пор не проверила длину цепочки — не выяснила, сколько свободы ей выделили похитители.
Вдруг больше всего на свете Дженнифер захотелось вскочить с кровати, дернуть эту цепь посильнее, натянуть ее до предела и проверить, удастся ли разорвать ее или хотя бы выяснить, куда и как прикреплен второй конец. Пленнице стоило огромных усилий сдержать себя, заставить не сделать этого. Что-то подсказывало ей, что такая выходка будет сочтена нарушением «правил».

 

— Она очнулась.
Человек, прильнувший к экрану монитора в Лондоне, напрягся. Он сидел один в своем рабочем кабинете, расположенном в глубине достаточно просторной квартиры. Письменный стол, на котором стоял монитор, был завален множеством бумаг: распечатанными коммерческими предложениями, какими-то наскоро произведенными расчетами и схематичными чертежами и набросками. Этот человек был художником-оформителем. За его спиной стоял большой, в полкомнаты, стол, за которым он время от времени рисовал заказанные ему иллюстрации. Работал он по старинке — чернилами и тушью. Впрочем, бо́льшую часть заказов он выполнял с помощью множества графических программ, всякого рода компьютерных гаджетов и дивайсов. Он был мастер, творец-одиночка, фрилансер. В последнее время его творческие способности и профессиональные навыки пользовались спросом. Заказы сыпались один за другим, и одинокий волк вполне мог позволить себе поставить в гараж новенький «ягуар», если бы захотел. Сейчас, впрочем, ему было не до работы и не до размышлений о покупке новой машины. С одной стороны, он очень переживал из-за того, что не с кем поделиться восторгами, с другой — прекрасно понимал, что посвящать кого бы то ни было в эту тайну нельзя ни в коем случае. Такой деликатес, как четвертый сезон столь захватывающего сериала, следовало вкушать, смаковать и переваривать в полном одиночестве и с гарантией, что в эти минуты тебя никто не побеспокоит.
Он внимательно разглядывал фигуру в кадре. Номер Четыре показалась ему восхитительно юной. «Она ведь еще почти ребенок!» — восторженно произнес он про себя. У него самого были дети, которые после развода остались жить с его бывшей женой. Впрочем, в последнее время он редко виделся с ними, а сейчас, в эти захватывающие мгновения, ему и вовсе было не до них. Он ласкал восхищенным взглядом стройный силуэт Номера Четыре и чувствовал, как по его телу пробегает волна радостного возбуждения. Он почти физически ощущал перламутровую гладкость юной кожи. Его рука непроизвольно потянулась к экрану монитора, словно стремясь погладить и приласкать такую восхитительно-беспомощную и хрупкую пленницу под номером четыре. Невидимый оператор словно угадал его мысли и переключил трансляцию на другую камеру, которая давала более близкий, почти крупный план. Номер Четыре вытягивала руки, водила ими из стороны в сторону, словно слепец, пытающийся нащупать в окружающем мраке хоть что-то твердое и осязаемое, что-то такое, на что можно опереться и почувствовать себя в безопасности. Каждое неуверенное движение, каждая неудача в попытке найти какую-нибудь опору, равно как и каждое столкновение тонких длинных пальцев со стеной, каждый вдох пленницы приводили лондонского художника в состояние экстаза. Точно так же, как и запертую в незнакомой комнате девушку, его била мелкая дрожь — с той лишь разницей, что она дрожала от страха, а он от восторга и сладостного предвкушения еще больших удовольствий. «Она пытается понять, где находится… — сказал он вслух, прекрасно зная, что его голос никто не услышит. — Но это нелегко. Даже обойдя все помещение, она вряд ли поймет, куда ее забросила судьба…»
Номер Четыре по-прежнему стояла возле кровати, пытаясь на ощупь познать окружающее пространство. С каждым ее движением восторженный лондонский зритель склонялся все ближе к монитору. «А ведь в каком-то смысле, — подумал он, — я не менее одинок, чем она сейчас. С единственной разницей: ей неведомо то, что известно мне… В эту самую минуту за каждым ее шагом с замиранием сердца следят сотни людей по всему миру».
Номер Четыре была пленницей всех этих зрителей, их самых сокровенных фантазий.

 

Дженнифер инстинктивно чувствовала, что страх вряд ли будет хорошим помощником в ее положении. Тем не менее ей приходилось напрягать всю силу воли, чтобы подавлять накатывавшую волнами панику. Она тяжело дышала, то и дело подскакивал пульс, все тело было покрыто капельками пота, на глаза наворачивались слезы — страх не отпускал ее ни на минуту. Время от времени девушка намертво сцепляла руки, чтобы унять бившую их дрожь, но если это ей удавалось, то в ответ страх начинал издеваться над всем ее телом. Руки и шею сводили судороги, живот схватывали дикие спазмы, ноги начинали дрожать и подкашиваться. Бороться с этим было практически бесполезно. Время от времени у Дженнифер начиналось что-то вроде раздвоения личности: одна ее половина пыталась действовать разумно, чтобы по крайней мере выяснить, что с нею происходит, другая же была готова в любую секунду сдаться и впасть в истерику и безумие.
«Если хочешь остаться в живых, — повторяла она про себя, — не дай истеричке взять верх над собой. Надо приспособиться», — мысленно твердила она. Главное — понять, в каких обстоятельствах придется действовать дальше. Собрать воедино все факты, ощущения, впечатления и постараться прочувствовать, что происходит вокруг. Тогда станет ясно, как себя вести.
Дженнифер никогда не видела Патрика Макгуэна в фильме «Узник» — даже по телевизору. И роман Джона Фаулза «Коллекционер» не читала. Она понятия не имела о том, кто такая Барбара Джейн Мэкл, почему о ней столько написано, почему ее собственная книга пользовалась таким успехом и почему вся страна с замиранием сердца смотрела снятый по этой книге телевизионный фильм. Она не видела ни одной из серий «Пилы» — фильма, который пользовался неизменной популярностью у мальчишек-подростков: они приходили в восторг от этого месива из крови, чудовищных пыток и обнаженных женских бюстов. Более того, Дженнифер не видела и куда более пристойной и глубокой интерпретации тех же проблем — насилия и вуайеризма — в фильме «Шоу Трумена». Не было ей известно и имя сэра Алека Гиннесса, который в роли полковника Николсона изнемогал от жары, запертый в ржавом железном ящике за то, что не приказал своим офицерам работать наравне с рядовыми при строительстве моста через реку Квай. Она ничего не знала о тех произведениях искусства и литературы, в которых описываются психология преступника и душевное состояние попавшей в плен жертвы. Более того, у нее никогда не было домашних животных, свободу которых ей приходилось бы сдерживать. У нее в доме не было даже аквариума с золотой рыбкой, которая то и дело тыкалась бы в прозрачные стеклянные стены, ограничивающие ее мир.
В общем, все, что касалось темы заточения и ограничения свободы, было Дженнифер абсолютно чуждо.
Зато у нее были отлично развиты некоторые инстинкты; и пусть она не смогла бы отчетливо сформулировать, какую модель поведения они ей подсказывают, силы она черпала именно в том, что давала ей интуиция. Девушка заставила себя несколько раз мысленно повторить одну и ту же фразу: «У тебя хватит силы духа сбежать отсюда. Нужно только дождаться подходящего момента». Она была абсолютно уверена в том, что рано или поздно такой момент обязательно настанет, главное — не упустить его, поддавшись очередному приступу ужаса. Чтобы хоть немного успокоиться, Дженнифер заставила себя сделать несколько глубоких вдохов и выдохов.
Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, она опустила руки и стала ощупывать кровать. Пальцы ее пробежались по матрасу, опустились ниже и наткнулись на холодный металл стальной рамы. Сверху матрас был прикрыт грубой хлопчатобумажной простыней; почему-то Дженнифер сразу представила себе это постельное белье ослепительно-белым.
«Вот и правильно, вот и молодец, — мысленно похвалила она себя, — попробуем теперь выяснить, до чего отсюда можно дотянуться и из чего все это сделано».
Она осторожно опустила ноги с кровати и провела стопой по полу. Он оказался бетонным — холодным и немного шершавым.
«Такой пол обычно бывает в подвалах», — сообразила Дженнифер, пытаясь вспомнить, где и когда ей доводилось чувствовать под босыми ногами похожую поверхность. В какой-то момент она вдруг с испугом подумала, что, вполне вероятно, говорит сама с собой вслух. Делать этого, она понимала, не следовало. Ни к чему тем, кто за ней сейчас, вполне возможно, наблюдает, знать, о чем она думает и что творится у нее в душе. «Молчи, — мысленно одернула она себя, — не произноси ни слова».
По-прежнему сидя на кровати, она описала ногами полукруг и не встретила никаких препятствий. «Следовательно, — решила Дженнифер, — по крайней мере один шаг я могу сделать».
Впрочем, для того, чтобы шагнуть, нужно было сначала встать с кровати. Девушке пришлось несколько раз давать себе эту команду. Для большей убедительности она даже сделала это вслух. К тому же ей хотелось убедиться, что она по-прежнему может говорить и что голос ее не изменился до неузнаваемости.
— Ну, давай, девочка, вставай, хватит рассиживаться. Вставай, у тебя получится.
Эти слова она произнесла негромко, вряд ли их смог бы разобрать кто-нибудь, даже находясь в нескольких шагах от нее. Тем не менее звук собственного голоса придал Дженнифер уверенности. Она напряглась всем телом и встала с кровати.
У нее закружилась голова. Земля, казалось, ушла из-под ног: девушка чуть было не упала.
Мир ли закружился вокруг нее, или ее голова пошла кругом — Дженнифер не знала. Она с огромным трудом удерживала свое тело в вертикальном положении, не позволяя себе рухнуть навзничь на кровать или лицом вниз на бетонный пол. Только теперь она поняла, как ослабели ее мышцы под воздействием страха и сильного снотворного. Оставалось только пожалеть о том, что тело ее не было настолько сильным, как у некоторых парней из ее школы — спортсменов, помешанных на силовой гимнастике и бодибилдинге.
Едва поборов первый приступ головокружения, Дженнифер сделала отчаянный шаг вперед. Ее вытянутые руки по-прежнему шарили в пустоте, не встречая ни опоры, ни препятствия.
Девушка повернулась влево, затем вправо, и в какой-то момент рука ее уперлась в стену, ощупав которую Дженнифер поняла, что стоит, скорее всего, перед межкомнатной перегородкой из гипсокартона. Воспользовавшись этой преградой как опорой и указателем направления, она стала медленно делать шаг за шагом, постепенно сдвигаясь боком вдоль стены. Время от времени где-то рядом раздавалось металлическое позвякивание: Дженнифер догадалась, что этот звук исходит от цепи, которая разматывалась звено за звеном где-то у изголовья кровати.
Сделав еще несколько шагов, девушка наткнулась коленями на какое-то препятствие. Одновременно в нос ей сильнее ударил специфический запах какого-то дезинфицирующего средства, которым здесь все пропахло. Действуя осторожно, как слепец в незнакомой обстановке, Дженнифер медленно нагнулась и стала ощупывать руками обнаруженное препятствие.
Ей не пришлось долго гадать, что это такое: перед ней у стены стоял переносной биотуалет. Пальцы девушки безошибочно опознали контуры стульчака и знакомую конструкцию опоры треножника. Она вдруг вспомнила, что когда-то давно ей приходилось пользоваться подобным примитивным устройством: отец брал с собой почти такой же переносной туалет, когда они всей семьей выбирались на несколько дней на природу. Маленькая Дженнифер наотрез отказывалась даже на свежем воздухе обходиться без этого подобия одного из важнейших благ цивилизации, привычных с детства.
На этот раз, обнаружив знакомый предмет, она несказанно обрадовалась. Впрочем, ее организм по-своему, рефлекторно, отреагировал на родившийся в мозгу знакомый зрительный и осязательный образ: у Дженнифер еще сильнее заболел живот и желание сходить в туалет стало просто нестерпимым.
От понимания того, что с нею происходит и что ей придется сейчас сделать, Дженнифер стало нехорошо. Она понятия не имела, находится ли в этом помещении одна, или же за ней наблюдают множество людей. К тому же о том, позволяют ли ей установленные здесь правила пользоваться туалетом, можно было лишь гадать. Впрочем, этот вопрос с большой степенью уверенности можно было решить в положительную сторону. Но вот сохранили ли за ней право на личное пространство и неприкосновенность частного существования хотя бы в минуты отправления естественных надобностей? Боль в животе и паху становилась все сильнее. Организм требовал своего. В то же время сознание Дженнифер продолжало сопротивляться: ей становилось плохо от одной мысли о том, что кто-то может увидеть ее в эту минуту.
Едва не согнувшись пополам от резкого приступа боли, она поняла, что выбора нет.
Резким движением спустив трусы до колен, она развернулась и на ощупь присела на стульчак.
Еще никогда в ее жизни столь желанное облегчение не было столь мучительным и омерзительным.

 

Майкл и Линда удобно устроились в креслах в комнате, расположенной прямо над подвалом, в котором томилась Дженнифер. Камеры бесперебойно передавали изображение на несколько мониторов, и похитителям было отлично видно каждое движение девушки. Ее неловкие, осторожные шаги, ее упорные попытки сориентироваться на ощупь в окружающем пространстве были просто восхитительны. Линда с Майклом физически ощущали, как приходят в восторг зрители их шоу по всему миру. У них на глазах завязывалась интрига четвертого сезона, и они, как режиссеры, прекрасно понимали, что за очередную дозу этого наркотика, за возможность подглядывать за Дженнифер, многие и многие люди будут готовы отдать большие деньги.
Как и подобает толковым наркодилерам, они нутром чувствовали, где проходит граница между удовлетворением спроса и затовариванием рынка, которое чревато снижением привлекательности и цены товара.
Назад: Глава 10
Дальше: Глава 12