84

Озарение пришло неожиданно.

Внезапно Эндрю Боллинджер, погребенный под кучей банок из-под кока-колы и стаканчиков с окаменевшими остатками кофейной гущи, ясно увидел, откуда следует начинать распутывать загадку, заданную его старым другом Роджером Кастлом. Он распечатал присланное из Белого дома письмо с данными по двум сигналам из Испании и Турции, но до настоящего момента они ему ни о чем не говорили. То есть совсем ничего.

Все изменилось в долю секунды. Его осенило. Как он раньше не догадался? В действительности, он видел два разных сигнала. Первый, к примеру, не исходил из какой-то определенной точки, а второй исходил. Кроме того, первый в данный момент передвигался, следуя по направлению ко второму. Само собой, в этих магнитных траекториях не нужно было искать таинственное послание инопланетян; требовалось лишь определить, куда были направлены оба эти пучка волн. А их целью уж всяко не являлась какая-то дальняя планета.

Это и стало отправной точкой его идеи.

Эндрю Боллинджер тут же из своего кабинета в операционном центре комплекса позвонил ответственному за работу антенн VLA и попросил его сосредоточить всю мощь приемников на определенном сегменте радиопространства. Вопрос займет полчаса. От силы час. Предстояло выделить в ионосфере любой сигнал электромагнитной природы на частоте 1420 мегагерц при длине волны 21 сантиметр.

— Начнем… — он посмотрел на монитор, — как можно ближе к зоне с координатами 39°25′ северной широты, 44°24′ восточной долготы.

Боллинджеру пришлось дважды повторить свое распоряжение.

— И запомните, — предупредил он собеседника, — мне не нужны сигналы, принимаемые в этой зоне на этой частоте, нужны только отправляемые. Вам ясно?

— На этой частоте?

Скептический тон техника, отвечавшего так, словно его шеф слегка спятил, в конце концов рассердил Боллинджера. Инженер Лоуренс Гомес, пятидесяти шести лет от роду, повидал на своем веку всякое и никак не мог взять в толк, кто способен отправлять сигналы на частоте 1420 MHz. И еще меньше он понимал, почему подобный сигнал вдруг заинтересовал Боллинджера, который всегда демонстрировал полную апатию в отношении МЗЧ. Маленькие зеленые человечки были ему до лампочки.

— От вас требуются только результаты! — приказал Боллинджер. — И постарайтесь представить их побыстрее.

Через девять минут все двадцать восемь радаров VLA, каждый весом двести тридцать тонн, дружно развернулись к востоку, нацелившись на сектор за горизонтом. Компьютерная сеть совершила необычную операцию, определив цель как участок околоземного пространства, откуда исходил сигнал, перехваченный спутниками Агентства национальной безопасности. К изумлению доктора Гомеса, система моментально нашла то, что искала. В течение последующих девятнадцати минут, с того самого момента, когда удалось синхронизировать частоту, мощный тысячеваттный сигнал поступал в спектральный анализатор комплекса. Компьютер послушно регистрировал его. Сомнений не оставалось. Но электронный мозг сделал и еще кое-что: вычислил направление, в котором этот пучок фокусировался.

Техник помотал головой:

— Не может быть!

Гомес повторил всю процедуру. Направил антенны. Настроил компьютер. Второй раз рассчитал остаточную погрешность сигнала в слое Хевисайда ионосферы и проанализировал курс. Но результат оставался прежним: перед ним был мощнейший сигнал неизвестного происхождения, причем практически не имевший энергетических потерь. Исчезли последние сомнения. Этот электромагнитный поток был нацелен прямо… на Солнце.

— На Солнце? Вы уверены?

Бронзовое от загара лицо Боллинджера при этих словах инженера резко побледнело.

— Они посылают сигнал на частоте водорода, доктор Боллинджер. В этом нет сомнений. И что самое удивительное, похоже, что Солнце отвечает им излучением со сходными характеристиками. Если бы я не знал, что это невозможно, я бы предположил, что они общаются.

Эндрю Боллинджер поежился:

— А вы выяснили, носит ли этот сигнал регулярный характер?

— Вы имеете в виду, отправлен ли он разумными существами?

— Именно.

— Нет, сэр. Это потребует времени.

Директор VLA на минуту застыл, вперив взгляд в постер с изображением Солнечной системы, украшавший его кабинет. Огромный красный шар заполнял всю левую половину картинки. Художник изобразил светило в окружении гигантских языков гелия, выплескиваемых в космос и лижущих поверхность микроскопического беззащитного Меркурия. «Солнце содержит девяносто восемь процентов материи в Солнечной системе», — прочитал он фразу под изображением. Теперь для Боллинджера это утверждение звучало как угроза.

Все казалось странным. Снаружи, в кампусе Технологического университета Сокорро, природа готовилась к зиме. В ту осень дождь лил чаще, чем обычно, и Боллинджер, как и все, мечтал о том, чтобы солнце сжалилось и показалось еще хоть раз, чтобы смягчить наступление холодов.

Внезапно ему резко расхотелось, чтобы это произошло.

Он уселся перед компьютером и составил электронное письмо для двух адресатов. «Хоть бы я ошибался», — подумал он. В Колорадо-Спрингсе в распоряжении метеорологической службы № 50 Военно-воздушных сил имелось целое особое подразделение, занимавшееся космическим климатом. И в городе Гринбелт, штат Мэриленд, неподалеку от Белого дома, находился Центр космических исследований имени Годдарда. Если в последние часы в поведении Солнца происходили какие-то изменения, то их наверняка уже засекли. Только ученые могли успокоить его. Первый и единственный раз, когда ему довелось видеть «говорящий камень», имел место незадолго до великой солнечной бури в 1989 году. Той самой, что оставила без света Квебек и причинила ущерб спутникам и электрическим сетям на многие миллионы долларов. Даже крушение танкера «Exxon Valdez», при котором у берегов Аляски вылилось в океан тридцать семь тысяч тонн топлива, могло быть спровоцировано сбоем навигационных систем в результате вспышек на Солнце. Если верить президенту, то сейчас «заговорили» другие камни, и к этому нельзя было отнестись легкомысленно.

Он знал, что, когда Солнце «чихает», оно выбрасывает в космос биллионы тонн плазмы. Летящий со скоростью 1500 километров в секунду — это примерно два миллиона миль в час — заряд способен достичь Земли за два или три дня. Так что лучше подготовиться заранее.

«Срочно! — набрал он текст. — Не обнаружили ли вы какой-нибудь всплеск ЭМИ за последние часы?»

Три буквы этой аббревиатуры повергли его в глубокое уныние. Выброс солнечной короны. Это худшее, что могло приключиться со звездой, ближе всего расположенной к нашей планете.

Теперь оставалось только ждать.