77

Для Майкла Оуэна дела принимали крайне нежелательный оборот. Если он допустит хоть малейшую оплошность, ищейки президента перехватят адаманты и поставят под удар конечную цель всей операции. В довершение всех бед, зафиксированные в разных местах планеты случаи излучения X — они, как эхо, откликнулись на сигнал, отправленный камнями Фабера, — не предвещали ничего хорошего. Что-то менялось в геомагнитной картине Земли. Возможно, это было предупреждение. Весть о наступлении «великого и ужасного дня». Но готова ли к этому его страна? А возглавляемое им Агентство?

Определенно нет.

Насколько Оуэну было известно, до настоящего момента существовал лишь один-единственный прецедент. На протяжении долгих лет его главнейшей заботой являлся сбор сведений о «великом и ужасном дне», о котором твердили все старинные хроники. В этом он неуклонно следовал указаниям своих предшественников, начиная с самого Честера Артура. Однако результаты представлялись весьма скромными: весь собранный материал, все найденные свидетельства свободно умещались в одном конверте. Эту папку с бумагами Оуэн запросил, чтобы в тысячный раз просмотреть ее в своем бронированном кабинете в Форт-Миде, штат Мэриленд, поскольку он всегда прибегал к этому средству, когда его работа в очередной раз заходила в тупик. «Чтобы понять конец истории, надо понимать ее начало», — говорил он себе.

Майкл Оуэн переступил порог своего кабинета и, как всегда, осознал всю ту власть влиять на судьбы мира, которую давали ему эти стены. Но в тот же миг нечто отвлекло его.

«Новости из департамента Уаз, к северо-востоку от Парижа, приводят нас в замешательство…»

Гигантский экран телевизора вспыхнул, громкость увеличилась, чтобы привлечь его внимание. Оуэн кинул пиджак на один из кожаных диванов и прислушался. Его кабинет был оборудован системой многополосного сканирования информационных выпусков, и если обнаруживалось нечто интересное, то новость записывалась и проигрывалась тогда, когда он входил в помещение. В то утро его секретарша, зная, что он провел всю ночь в УНР, наблюдая за магнитными аномалиями, запрограммировала эту систему, чтобы собрать весь возможный материал, имеющий отношение к данному вопросу.

На плазменном экране появилась ведущая семичасового информационного выпуска на канале «C-SPAN» и начала комментировать международные события. Самое известное лицо кабельного телевидения Капитолийского холма Лиза Хартманн казалась обеспокоенной сильнее, чем обычно.

— Что происходит во Франции, Джек?

На первый план выдвинулось угловатое лицо Джека Остина, корреспондента канала в Европе. Оуэн с любопытством пригляделся.

— Здесь сейчас начало девятого утра, и маленький городок Нуайон, столица Пикардии, не может найти объяснения происходящему. Его двадцать тысяч жителей со вчерашнего вечера сидят без электричества. Компания «EDF», «Électricité De France», не в состоянии прокомментировать подобный сбой энергоснабжения, блокировавший, в частности, железнодорожное сообщение, затруднивший работу больниц и вызвавший беспокойство у населения.

— Испытывают ли люди страх? Нет ли паники из-за того, что этот сбой может быть связан с террористами?

— В этом смысле полицейские власти высказались с предельной ясностью. Это отключение энергии не связано ни с какими известными техническими проблемами. Видимо, объяснение надо искать в другом месте, но не в нападении террористов. За ночь обследовали все подстанции в этом департаменте, и все они находятся в превосходном техническом состоянии. Даже нынешние заморозки не повлияли на их работу.

— А какие версии рассматривают ученые? — настаивала Лиза Хартманн из Вашингтона.

— В эти минуты специально созванная комиссия анализирует создавшуюся ситуацию. Здесь все молятся о том, чтобы этот энергетический коллапс не распространился на соседние города с более крупным населением, такие как Амьен…

Директор АНБ сверился с часами и убедился, что эта новость прозвучала всего шесть минут назад.

«Неужели уже началось?»

Оуэн заставил себя выбросить эту мысль из головы. «Если бы речь шла о магнитной буре, то наши спутники тоже пострадали бы», — подумал он. Майкл выключил телевизор и сосредоточился на том, ради чего пришел. Ему предстояло открыть доставленную из архива папку и изучить ее содержимое как можно более объективным взглядом.

Он подошел к небольшому буфету, спрятанному за письменным столом, налил себе кофе с изрядной порцией тростникового сахара и принялся за работу.

Ему наперед было известно, что он обнаружит: горстку старинных фотографий, напечатанных на бумаге, которую уже давно не производят, и рукописные документы, некоторые возрастом более века. Оуэн запросил их из секретного архива АНБ несколько часов назад, когда его доверенный человек в Испании, Ричард Хейл, сообщил по телефону о том, что Мартин Фабер, прежде чем покинуть Агентство, выказывал к ним особый интерес.

«Мартин Фабер, — пробормотал он, — что же ты хотел там найти?»

За все эти годы у Майкла Оуэна накопилось много воспоминаний, связанных с этими бумагами, и почти все они были приятными. Старые друзья, такие как Джордж Карвер, работавший экспертом по безопасности в ЦРУ и скончавшийся от сердечного приступа в 1994 году, посвятили многие месяцы своей жизни погоне за химерой по имени Ноев ковчег. Они смогли убедить Майкла в существовании этой реликвии и в необходимости держать ее под неусыпным наблюдением. У него никаких сомнений не вызывал тот факт, что людям нужно многому поучиться у того «великого и ужасного дня», когда человечество уже один раз погибло, если они хотят пережить другое бедствие подобного масштаба.

Этот Карвер был человеком с принципами. В свое время он заинтересовался этой проблемой, прослушав лекцию некоего профессора из Ричмондского университета, который, будучи кадетом в Вест-Пойнте, узнал от своих офицеров, что какой-то спутник ЦРУ, пролетая над горой Арарат, сумел случайно заснять Ноев ковчег. Карвер навел справки в Лэнгли и, к своему удивлению, убедился, что вся эта история не розыгрыш. Действительно, в сентябре 1973 года один из трех орбитальных спутников серии КН-11 запечатлел нечто в высшей степени необычное: на краю тающего ледника на северо-восточном склоне главной вершины Арарата обнаружились три изогнутые деревянные балки гигантских размеров, словно образующих остов древнего судна. А какой другой корабль мог еще находиться на этой вершине, кроме пресловутого ковчега?

Карвер поведал о своем открытии всему миру. Он задавал вопросы. Рассылал письменные заявления и почти убедил несколько членов сената разобраться с этой находкой. К несчастью, болезнь оборвала его исследования. После смерти Карвера в 1995 году его друг-профессор удвоил усилия, чтобы вытащить на свет божий досье по ковчегу, и не успокоился, пока не добился обнародования большей части материалов, связанных с «Араратской аномалией». Стоит ли говорить, что не прошло и суток, как новость попала на страницы «Нью-Йорк таймс» и стала сенсацией, передающейся из уст в уста сотрудниками всех разведслужб.

Среди рассекреченных документов фигурировали не только снимки, сделанные КН-11, но и фотографии с самолета-шпиона U-2 и даже кадры, заснятые спутниками «Корона». Все снимки датировались 1959–1960 годами и доказывали, что эта проклятая штуковина, более всего напоминающая огромный деревянный ящик, на самом деле существует.

И увидеть ее можно лишь тогда, когда это позволяют капризы ледника.

Но это было не все, что Мартин Фабер затребовал из архивов Лэнгли.

То, что он просил, составляло часть другого, не столь обширного досье, до сих пор не рассекреченного и известного лишь немногим членам проекта «Элиас». И именно эти документы лежали сейчас на столе перед Майклом Оуэном.

Директор АНБ ностальгически погладил их рукой.

У него уже имелись представления о том, что искал Фабер, что именно заставило его бежать на Арарат незадолго перед похищением, и даже о том, чего добивался Армен Даджян. Все это было одним и тем же. Он лишь надеялся, что обнаруженные его спутниками вспышки не имеют к этому отношения.