Двенадцатью часами ранее
Гигантский плазменный экран в кабинете директора Агентства национальной безопасности озарился ярким светом; одновременно с легким шорохом автоматически опустились жалюзи, погружая комнату в полумрак. За столом красного дерева мужчина в безупречном костюме терпеливо ждал, пока всесильный Майкл Оуэн не объяснит причину столь поспешного его вызова из Нью-Йорка.
— Мистер Аллен, — сипло прогудел чернокожий гигант, вперив в него пристальный взгляд, — благодарю, что так быстро откликнулись на мой зов.
— Полагаю, особого выбора у меня не было, — отозвался тот.
Агент Николас Аллен считался человеком, искушенным в подобных делах. Уже двадцать лет ему удавалось ловко маневрировать в бюрократических дебрях Вашингтона, однако по пальцам одной руки можно было бы пересчитать те случаи, когда ему доводилось переступать порог этого кабинета. Уж если директор Оуэн вытащил его в свое логово в Форт-Миде, штат Мэриленд, значит не за горами кризис. Причем в высшей степени серьезный. Незамедлительно примчаться на зов — это самое малое, что он мог сделать.
— Видите ли, полковник Аллен, — произнес Оуэн, продолжая сверлить агента взглядом, — шесть часов назад наше посольство в Анкаре переправило нам некую видеозапись, и я хочу, чтобы вы ее посмотрели. Попрошу очень внимательно следить за всеми деталями, а потом вы поделитесь со мной впечатлениями. Договорились?
— Конечно, сэр.
Ник Аллен прошел прекрасную школу. Его обучили беспрекословно подчиняться начальству. Он обладал внешностью идеального солдата: крепкое телосложение, рост — метр восемьдесят пять, квадратные челюсти, несколько шрамов на лице в память о былых сражениях и голубые глаза, способные выражать как безграничную доброту, так и беспощадный гнев. Ник покорно обернулся к экрану, ожидая, пока цветная заставка не сменится первыми кадрами.
Увиденное заставило его вздрогнуть.
На фоне облупившейся и заляпанной бурыми пятнами стены сидел человек со связанными руками. Лицо его закрывал капюшон. Он был одет в оранжевый комбинезон, какие выдают заключенным в федеральных тюрьмах США. Однако окружавшие пленника люди мало походили на американцев. Аллену удалось различить двух, а то и трех типов в длинных галабиях и черных масках с прорезями для глаз. «Граница Турции и Ирана, — размышлял Ник про себя. — Возможно, Ирак». Смена ракурса позволила ему заметить несколько надписей, намалеванных по-курдски, и впечатление это подтвердилось, когда зазвучали голоса. Запись была довольно хорошего качества, несмотря на то что снимали на обычную камеру. А может, даже и просто на мобильный телефон. Еще одна фраза этих типов — и он точно определил их национальную принадлежность. «Граница с Арменией», — заключил Ник. Кроме того, через плечо у этих двоих висели АК-47, а на поясе — огромные изогнутые ножи, типичные для тех мест. Ника не слишком удивило, что оператор, вероятно, и заправлял всей мизансценой. А также то, что он обращался к заложнику по-английски с тем резким акцентом, который агенту не раз доводилось слышать на северо-западе Турции.
«Вот так. А теперь скажите то, что требуется», — приказал главный.
Узник дернулся, почувствовав, как сильные руки грубо хватают его за шею, разворачивая в сторону объектива, и сдирают с лица капюшон.
«Начинайте!»
Человек у стены, запинаясь, заговорил. Выглядел он ужасно. Всклокоченная борода, стоящие дыбом волосы и грязное, обожженное солнцем лицо со следами побоев. Нику Аллену показалось странным, что не удается получше разглядеть узника. Освещение было явно недостаточным, — возможно, горела одна-единственная лампочка. Но несмотря на это, что-то в этом лице показалось агенту знакомым.
«От имени Народных сил самообороны… я требую от правительства Соединенных Штатов прекратить поддержку турецких захватчиков», — произнес пленный на чистом английском и замолчал. Раздался нестройный хор криков: «Продолжай, собака!» Бедняга — Нику так и не удавалось вспомнить его, как он ни всматривался, — сжался от страха. Он наклонился к камере, вытянув вперед связанные руки. Почерневшими, возможно обмороженными, пальцами он сжимал какой-то небольшой предмет, напоминавший кулон. При виде этого тусклого, неправильной формы камня Ник в изумлении вытаращил глаза. «Если вы хотите спасти мне жизнь, делайте то, что они вам скажут, — выговорил узник, и голос его пресекся, словно от неизбывной тоски. — Моя жизнь… Цена моей жизни — это вывод войск НАТО из двухсоткилометровой зоны вокруг Агри-Даги».
«Агри-Даги? И это все? Они не просят выкупа?»
Ален увидел, как двое стоящих за спиной пленного боевиков вновь что-то заорали по-курдски. Казалось, их возбуждение достигло предела. Один из них выхватил нож и замахал им у горла несчастного, словно собирался тут же прирезать его.
— А вот теперь — внимание! — прошептал Оуэн.
Полковник почесал нос в ожидании продолжения.
«Назовите свое имя!»
Этот новый приказ человека, стоящего за камерой, не стал для агента сюрпризом. Бессчетное количество раз ему доводилось видеть подобные сцены, и он прекрасно знал, что последует за этим. Сначала заложника заставят назвать свою воинскую часть, звание или точный адрес, а затем приблизят его лицо к объективу, чтобы исключить возможные сомнения. Если пленный не представляет собой особой ценности, ему позволят порыдать и попрощаться с семьей, а мгновение спустя пригнут его голову, чтобы казнить. Некоторые счастливчики получают пулю в затылок, а менее везучих оставляют задыхаться и истекать кровью.
Но этот человек, должно быть, обладал исключительной ценностью. В противном случае Майкл Оуэн не вызвал бы Ника. В конце концов агент Аллен был специалистом высшего класса по особым операциям. Его послужной список украшали успешные миссии по освобождению заложников в Ливии, Узбекистане и Армении, и он входил в состав наиболее секретного подразделения Агентства. Чего же хочет от него директор? Чтобы он доставил этого пленника в его кабинет?
Запись вновь ожила, и голос оператора прорычал:
«Вы что, плохо слышите? Назовите свое имя!»
Узник поднял глаза с набрякшими темными веками, его лоб рассекал свежий порез.
«Меня зовут Мартин Фабер. Я ученый…»
Всемогущий Майкл Оуэн остановил запись. Как и предполагалось, Ник потерял дар речи от изумления.
— Теперь вам понятна моя озабоченность, полковник?
— Мартин Фабер! — пробормотал он, качая головой, не в силах поверить. — Ну конечно!
— И это еще не все.
Оуэн поднял пульт и очертил им линию вокруг застывшего на экране изображения мужчины:
— Вы видели, что у него в руках?
— Это не?.. — На лице агента отразилось глубокое волнение. — Это то, что я думаю, сэр?
— Именно.
Ник Аллен сжал губы, словно не веря собственным глазам. Он ближе придвинулся к экрану и всмотрелся:
— Если я не ошибаюсь, сэр, это только один из нужных нам камней.
Коварный огонек вспыхнул в глазах гориллоподобного гиганта, стоящего у руля самой могущественной секретной службы планеты.
— Вы правы, полковник, — улыбнулся он. — Хорошая же новость состоит в том, что этот видеодокумент невольно раскрывает местонахождение другого, недостающего камня.
— Каким образом?
— Смотрите внимательно, прошу вас.
Майкл Оуэн поднес пульт к экрану и снова включил запись. Изможденная фигура Мартина Фабера ожила словно по волшебству. Взгляд голубых глаз увлажнился, словно он вот-вот расплачется.
«Хулия, — прошептал он, — быть может, мы больше не увидимся…»
«Хулия?»
Директор Агентства национальной безопасности улыбнулся, заметив на лице своего самого способного сотрудника удовлетворенную гримасу. Видео еще не закончилось, а приказ шефа уже внедрился в мозг его лучшего агента и занял первое место в списке приоритетов.
— Хулия Альварес, — заключил Оуэн. — Найдите эту женщину, полковник. Немедленно.
