7 мая 2006 года, 13.15
— А потом ничего не помню, ничего.
У нее болела голова, но внутренний процесс уже был запущен: неуправляемый всплеск воспоминаний.
— Уже очень много всплыло, Алиса. У тебя хорошо получается, правда, — подбодрил ее Стефано.
— Даже слишком. Если продолжать так и дальше, можно с ума сойти. И вообще, нет… нет сил продолжать дальше, не хочу больше ничего вспоминать.
Ей было ужасно страшно. Ей было ужасно страшно даже во сне. Снились ей или не снились три сиамские близняшки? Спрашивали у нее или не спрашивали? Знаешь Дэнни? Дэнни Поссенти? И она клялась, что не знает, никогда не знала. Но они настаивали: он умеет рисовать, как же он рисует! Так они сказали. И действительно, нарисовал же Пьетро старика. Ну вот. Алиса видела тот рисунок. Ей было достаточно увидеть рисунок глазами воспоминаний, чтобы задрожать изнутри.
— Алиса, пойдем в полицию?
— Нет!
— Ладно-ладно, успокойся. Просто я хочу сказать: из того, что ты вспомнила, получается — это брат твоего одноклассника.
— Дэнни.
— Да, Дэнни.
— Мне надо найти его.
— Но, Алиса…
— Он видел, он был там. Я же не говорю тебе, что хочу поговорить с ним. Я говорю, что надо его найти… Я хочу знать больше.
Алиса пошла. Стефано остановил ее, взяв за руку:
— Подожди! Как ты собираешься его искать, а?
— По дороге придумаю как, до машины далеко.
Они улыбнулись. Стефано в Алисе нравился «полный пакет: все включено», азарт в том числе.
— Алиса, послушай, ты помнишь Марцию?
Алиса выдернула руку из ладони Стефано:
— Конечно помню. Самая некрасивая из твоих бывших.
Стефано потер основание носа — нельзя было поддаваться на ее провокации.
— Алиса… Марция — офицер.
— Приятно познакомиться. Я — Алиса, воспитатель. И что?
— Алиса, если ты в своей прекрасной головке покрутишь шариками, они наведут тебя на блестящие идеи.
Алиса покрутила ими, глаза ее увеличились: идея возникла. Потом уменьшились: идея оказалась бракованной.
— Просить помощи у этой — ни за что!
* * *
Кабинет Марции выглядел весьма мрачно. Не то чтобы Алиса ожидала увидеть цветочки на окнах или еще бог весть что… а может, и да. Может, именно потому, что Марция в реальности была красивой статной «дамой». Не было ничего здравого или связующего в таком рассуждении, это Алиса осознавала. Но жить почти что в определенном месте, не пытаясь хоть немного приукрасить его, — она действительно видела в этом некую подавленность. И потом, в общем-то, Марция была именно дама. Алиса попыталась представить, как та, сидя на унитазе, сосредоточенно тужится, с увлажняющей маской на лице и в хлопчатобумажной майке дурацкого цвета. Ей это не удалось. То есть увлажняющая маска была, но под ней — Алиса точно знала — было ее, Алисино, лицо. Черт!
— Марция, это — Алиса.
Стефано почесывал затылок. И не смотрел ей в глаза. Марция с высоты своих метра семидесяти пяти сантиметров удостоила Алису вежливого кивка. Потом села на свой стул цвета печали.
— Да, мы уже знакомы.
— Да уж! — сказала Алиса.
— ???
— Садитесь.
Они сели.
— Чем обязана вашему визиту?
— Ну, она…
Алиса вспомнила, чем Марция обязана их визиту:
— Я сама расскажу, Стефано.
Заговорила и говорила без остановки. Марция выслушала этого карлика, которого подсунул ей бывший парень, и обнаружила, что рассказ оказался не таким уж безынтересным. А моральной компенсацией послужили усики над верхней губой Алисы, светлые, конечно, но все равно усики. Брови, сделанные «своими руками», волосы весьма «натурель», одежда слишком «кэжуал»… Марция вспомнила, что Стефано не обладал изысканным вкусом. Даже наоборот, ему нравилось все дикое. Вспомнила, что любила его и за это тоже. Именно в этот момент она заметила слегка опавшую грудь Алисы.
Потом Алиса заговорила об убийствах.
И Марция действительно впервые увидела ее.
— Слушай, Алиса, поскольку твоя история связана с тем, что сейчас происходит, я не смогу помочь тебе просто так, мне придется запустить весь маховик. Понимаешь?
— Конечно понимаю. Я прошу тебя только проверить, где находится сейчас брат Дэнни. И где сам Дэнни.
— Не могу. Или лучше сказать, могу, но не имею права сообщить это тебе.
— Конечно, мне — нет. Все ясно. Может, мне оставить вас одних минут на пять, тогда ты найдешь способ сообщить это ему?
«Mayday! Mayday! Срочно требуется помощь».
— Девушки, послушайте, может, мы могли бы…
Девушки перевели на него огненные взгляды. Двумя действительно сложновато управлять. Все же он их прервал и должен, просто обязан был закончить фразу:
— Я прекрасно понимаю, что вы попали в деликатную ситуацию, но вдруг найдется какой-то компромисс? Поступим так. Марция, у тебя есть возможность узнать, где брат Дэнни?
— Конечно.
— И эта информация закрыта… Но тогда ты могла бы узнать, где сейчас проживает сам Дэнни, так?
— Разумеется, Стефано.
Она жесткая. Стефано это знал. Надо быть кратким.
— В таком случае ты могла бы это нам сообщить. Я имею в виду, для Алисы, как его бывшей одноклассницы, адрес этого человека не считается, полагаю, информацией закры…
— Ты, может, ее такой и не считаешь, но она такой является.
— Бесполезно. Я ухожу. — Алиса вскочила.
— Хорошо. Алиса, подожди меня в коридоре, ладно?
Она посмотрела на него, как смотрят на эстрадного артиста, который произнес самую дурацкую шутку за всю свою карьеру:
— Ты шутишь?
— Нет. Я скоро. Доверься мне, ладно?
Алиса вышла, не попрощавшись.
— Приятная девушка, — произнесла Марция.
— Марция, послушай меня, я правда волнуюсь. Никогда не видел Алису такой…
И он рассказал ей все, что было. Кошмары и все остальное.
— Я думаю, если Алиса встретится с Дэнни Поссенти — если ты, конечно, предоставишь ей такую возможность, — это в самом деле поможет ей собрать обрывки прошлого в единое целое. А вдруг это как-нибудь поспособствует следствию? Никто не узнает, что ты выручила нас. Прошу тебя.
Взгляд Марции взлетел к окну, она фыркнула. И против своей воли снова посмотрела в глаза Стефано:
— Если ты хоть словом обмолвишься кому-нибудь, я умею пользоваться штатным оружием.
— Спасибо, Марция, ты настоящий друг.
— Иди в задницу.
Друг… наихудшая фраза, которую он мог произнести. Стефано почувствовал себя идиотом, но цель была достигнута. Они попрощались, тепло поцеловав друг друга в щечку. Стефано вышел к Алисе, уныло сидящей в коридоре:
— Все сделано, Алиса, она нам скажет.
— А что ты ей дашь взамен?
— Сердечное рукопожатие и чувство глубокой благодарности. Подходит?
— Не считая рукопожатия, в принципе да.
— Так что, дело сделано?
— Дело сделано.
Когда они вышли, уже был вечер.
* * *
Утром позвонили на мобильный Стефано.
Марция…
— Привет, Стефано. У меня есть и та и другая информация.
— И та и другая?
— Дэнни Поссенти более десяти лет назад помещен в тюремную психиатрическую клинику Реджио-Эмилии.
— Но…
— И у него нет братьев.
— …
— Поскольку он не выходил оттуда все эти годы, он никоим образом не мог быть замешан в последних убийствах. Что касается Алисы, сожалею. Может, она все равно попытается с ним встретиться, надеюсь, он поможет ей что-нибудь вспомнить, хорошо?
— Ладно, конечно. Спасибо большое, Марция, правда. И от имени Али…
Марция отключилась. Не оставалось ничего другого, как сделать еще один звонок — в тюремную психиатрическую клинику Реджио-Эмилии.
Разговор получился не блестящим. Какой-то тип с голосом мультяшного медведя Йоги сказал ему, что все не так просто, что надо заполнить некоторые бумаги, что по факсу можно, конечно. Нужны документы, удостоверяющие личность, — тоже по факсу, разумеется. Через несколько дней его оповестят, удовлетворили их просьбу или нет, но сначала — документы, без этого запрос даже не начнут рассматривать. В любом случае посещения ограничены по времени, конечно, если пациенты вообще согласны на визит. Сколько? Четверть часа, максимум двадцать минут. Все ясно? Да? В таком случае хорошего дня. До свидания.
— До свидания.
На мгновение Стефано подумал сделать третий звонок, Алисе.
Реджио-Эмилия — это провинция стариков. И подумать только, что Джанни Родари воплощал свои революционные идеи именно здесь, — Алиса изучала его. И все же с того давнего времени, кажется, тут не произошло ничего особенного. Или, может, все дело в ее настроении?
Дэнни Поссенти… Как он выглядит? Узнают ли они друг друга? Как он оказался в клинике? Но главное, почему его держат там столько лет?
Вопросы скользили по поверхности. Но снизу, под кожным покровом мыслей, кололись шпильки: брат Дэнни (или кем бы ни был тот человек), где он?
* * *
Дэнни находился в своей комнате. Не верилось, что это был Дэнни.
— Дэнни Поссенти? — спросила их медсестра.
Ответили «да». Они искали именно Дэнни Поссенти.
— Бедненький! — сказала санитарка. — Его привезли в приют для бездомных после исчезновения отца. И мать его тоже умерла, вот несчастье. Потом он сбежал оттуда, воровал, чтобы не умереть с голоду, и разговаривал сам с собой. Он никогда и пальцем никого не тронул.
Это правда. Дьявольская правда.
Никогда и пальцем.
Дэнни выпускал на людей полчища дьяволов.
Но никогда и пальцем. Никого.
— Вы учились с ним в одном классе? — спросила санитарка.
Алиса кивнула, идя по коридору болезненно-зеленого цвета, без окон. Из-за дверей доносились причитания, шепот, там умственные раны нагнаивались, проникая из щели в щель, из двери в дверь, из мозга в мозг, разъедая логику.
— Не знаю, захочет ли он говорить с вами, сомневаюсь даже, что он вас узнает, к нему никто ни разу не приходил. И к тому же он не разговаривает как нормальные люди, всегда кажется, что он произносит считалочки, в большинстве своем бессмысленные. — И она открыла дверь. — Доброе утро, Дэнни. Что скажешь? У нас сегодня гости!
Дэнни даже не повернулся.
— Я ухожу, но до конца дверь не буду закрывать, при необходимости позовите меня. Нельзя оставаться здесь больше двадцати минут, прошу вас.
Им хватило и десяти.
— Дэнни… — промямлила Алиса, язык точно окаменел.
Дэнни все еще не оборачивался. Его профиль выглядел странно, примитивно. Волосы неряшливо висели, закрывая только верхушку черепа, остальная часть полностью оголена, словно его сверхчеловеческий лоб — радиоактивная пустыня. На нем был простой спортивный костюм, мятый. Он смотрел в окно.
— Дэнни, мы…
Дэнни повернулся. Слова застряли у нее в горле. Этому старику не могло быть двадцать семь лет. Даже в шутку. Впалые глаза, потухший, безумный взгляд. Старая морщинистая кожа плохо прилегала к высохшему черепу неправильной формы.
Но это — Дэнни. Алиса была в этом убеждена. Лицо Дэнни, пережившее атомную бомбу судьбы.
— Дэнни, ты помнишь меня?
Дэнни посмотрел на нее невидящим взглядом. Потом странная волна прокатилась по его лицу, зажгла ею, размыла, как вода размывает рисунок, обезобразила его. Рот распахнулся в пронзительном крике, в ультразвуке боли, глаза сделались большими, кровожадными. Больными.
Стефано загородил Алису собой, защищая ее. Но Дэнни не поднялся. И перестал визжать. Затеребил руками, именно тогда Алиса увидела их. Пальцы свисали безвольно, но не оставались в покое, Дэнни перегибал их сверх положенного. Опухшие, недееспособные, они были в синяках, вместо ладоней — лоскуты из плоти и крови, приделанные к запястьям.
— Дэнни, я не причиню тебе бо…
Дэнни засмеялся, и его смех прозвучал в комнате сухим, злобным лаем.
— Мы помним о тебе. Ты дала нам тетрадь, ты не издевалась над нами. Лукрецию он убил, а тебе сохранил жизнь!
Стефано ощутил боль в пояснице — от ужаса. Алиса задрожала, ноги ослабли, но она цеплялась за логику. Дэнни не монстр, и она должна узнать.
— Кто «он»? Дэнни, кто «он»?
Дэнни прислонил кровоточащие лоскуты к подлокотникам сиденья. Встал.
— Медсестра! — закричал Стефано, высунувшись в коридор, на лбу выступил пот.
— Он — это он. И больше никто. Страшное существо — знамение страха и слез торжество.
Алиса отошла на шаг назад, спиной коснувшись стены. Сглотнула вязкую слюну, проглотив и собственное сердце. Она должна была узнать.
— Дэнни, скажи, как его зовут… Погибли четыре ребенка.
— А-а-а-а-а-а-а-а-а!
Дэнни поднес лоскуты к лицу, грязными ногтями принялся расцарапывать кожу. Лицо превратилось в плохо порубленное мясо. Дэнни орал, безумно кружась:
— Так он возвратился?! Все это правда! Он существует, он возвратился! Он не умрет, поскольку не родился!
Дэнни бросился к Алисе. Стефано кинулся к нему, схватил за плечи. Но Дэнни оттолкнул его, как мошку.
— Я не хотел, не хотел никогда, он — всемогущ, он сам решил, выбрал, пришел и убил!
Алиса плакала, горячие слезы обжигали ей щеки, ей было больно смотреть на Дэнни. Ничто человеческое не жило в этих глазах, только жидкая грязь, мрак и насилие — выкопанные из-под земли раковые опухоли.
— Скажи мне, кто он, Дэнни, пожалуйста. Где он?
Кровоточащие лоскуты вцепились ей в плечи, встряхнули ее. От его дыхания свело желудок.
— Он всегда здесь, от нас не отходит и по ночам снова приходит! В темном доме, пустом, у реки, всякому здравому смыслу вопреки, небо, нарисованное на холсте, аду подобно, оттуда он смотрит на мир злобно. На него не смотри, его не ищи. Он увидит тебя, ты поверишь в него! Поверишь в него, он увидит тебя!
Пришли санитары, воткнули шприц Дэнни в руку. Он рухнул на пол, как бизон, с вытаращенными глазами.
