Увесистый медный запор клацнул и откинулся. Всего-то и было нужно: нащупать защелки по обе стороны замка и надавить на крышку. На меня дохнуло лесом на исходе дождливого дня: влажный, грибной, гнилостный запах. Повсюду налипли черные комья земли. Камешки, палки, остатки листьев, куски трухлявой коры, мшистые кочки, лишайники, скорлупки, соломинки, травинки, цветы, крылатые семена клена, березовые сережки, каштаны, мотыльки с оборванными крылышками, высохшие пауки, серые осиные гнезда, пучки тусклых перьев, клочья шерсти, желтоватые кости, челюсти змеи, раковины улиток, катышки…

Все эти дары земли были зачерпнуты горстями и засыпаны в чемодан. Посредине виднелась вмятина в форме ее тела. Это тело было одновременно и невесомым, и неподъемным. Изголовьем ей служила толстая тетрадь. Я вытащила ее и поднесла поближе к окну, чтобы прочесть. Сотни страниц в синюю линейку. Каждая строчка с обеих сторон листа исписана. Ежедневные записи: время, место, краткое описание погоды — два-три слова, не более, не занимавшее и целой строчки. День за днем. Снег. Дождь. Солнце. Холод. Восточный ветер. Мокрый снег. Жара. Прохлада. Скучно и бессмысленно. Перед моими глазами проплывали семь десятков лет без единой паузы. Никаких тайн ее существования они не содержали.

Эрнесса летела сквозь время, летела стремительно, в поисках таких же, как она. И теперь она вернулась туда, откуда начался ее путь.

Я перелистнула к более поздним записям, ближе к концу тетради:

«Первое мая, Брэнгвин, потеплело». Вот и все! Ее трогала только погода. Она чувствительна к солнечному свету, к дождю, снегу и ветру. Ни слова о сухих волосах Люси в лунном свете или о серебристых листьях плакучих вишен. «Я верю в вечность, я не верю в привидения».

Я выдрала все страницы из дневника и разбросала внутри кофра.

Белые бумажки кружились и опускались на дно, как огромные порхающие мотыльки.

У нее осталось всего несколько страниц. Ей удалось втиснуть столько лет в одну-единственную тетрадь.

Я тоже не вмещаюсь в отведенное пространство. Слова вылезают за поля, сползают со строчек. Почерк у меня такой мелкий, неразборчивый.