ГЛАВА 3

Ветер несся по бескрайним равнинам с такой скоростью, словно куда-то опаздывал.

Джей-Джей тоже очень торопился, но не позволял своему арендованному «форду-таурусу» разгоняться больше разрешенных на трассе семидесяти пяти миль в час. Дорога из Омахи заняла у него три часа: сначала напрямую по федеральному шоссе 80, затем, после Линкольна, поворот на юг на развязке 332 и выезд на шоссе 14 у городка под названием Аврора. Поднявшееся над горизонтом солнце, словно играя, вспыхивало в зеркале заднего вида. Шоссе вело, кажется, в никуда или, наоборот, куда надо — это как посмотреть.

Привыкший за последнее время относиться к регистрации рекордов без каких бы то ни было эмоций, Джей-Джей в это утро испытывал сильный подъем — как в первые годы работы в редакции. Из динамиков стереосистемы доносились звуки кантри. Незнакомая Джону группа исполняла песню «Если телефон не звонит, знай, что это я». Сам себя не узнавая, Джон Смит стал подпевать хору во всю мощь своих легких. Окна машины были опущены, и в салон врывался теплый сухой воздух. Джей-Джей любил путешествовать за рулем и знал толк в дорогах. Его отец, тоже Джон Смит, всю жизнь проработал на министерство транспорта: без малого сорок лет он наносил разметку на дорожное полотно в северо-восточной части Огайо. Ни одно из шоссе, ведущих через Четвертый округ к озеру Эри, не осталось без белых полос, нанесенных Джоном Смитом-старшим и его бригадой. Начальство всегда хвалило Джона за точность и аккуратность. Каждая линия — четыре дюйма в ширину. Каждый штрих прерывистой разметки — ровно десять футов в длину. Толщина наносимого слоя краски — ровно пятнадцать тысячных дюйма. «Сынок, — говаривал отец Джона, — вот главное, что я понял в жизни: держись прямых и узких дорог, а главное — не выезжай на встречную полосу». Отец Джей-Джея так и прожил всю жизнь, стараясь ехать по своей полосе, в крайнем правом, самом медленном ряду. Вот только осторожность не спасла его от нелепой и трагической смерти: в один прекрасный день потерявший управление автопоезд сложился пополам, развернулся на всю ширину шоссе и сбил стоявшего на обочине Джона Смита-старшего.

В память об отце Джей-Джей предложил начальству создать в Книге рекордов раздел, посвященный дорогам. Получив от руководства разрешение, он с энтузиазмом принялся измерять и описывать самые разные улицы и дороги. Он выяснил, где находится самая длинная дорога, где проходит самое плохое шоссе, какая трасса является самой высокогорной, какая лежит ниже всех по отношению к уровню моря. Не ускользнули от его внимания и самые широкие дороги, и самые крутые подъемы и спуски. Джей-Джей съездил в Италию, где занес в Книгу рекордов самую узкую улицу Виколо-делла-Вирилита, расположенную в городке Рипатрансоне: ширина ее улицы составила один фут пять дюймов. А в Англии, в Бэкапе, он обнаружил самую короткую в мире улицу — Элджин-стрит — длиной всего семнадцать футов.

Джей-Джей с уважением относился к отцовской философии и по возможности старался не сворачивать со своей полосы. Нет смысла ехать ни слишком быстро, ни слишком медленно. Вот и на этот раз он не спеша катил по узкому двухполосному шоссе, пересекавшему городок под названием Клэй-Сентер. На одном из перекрестков он заметил большой информационный щит, указывавший дорогу к Научно-исследовательскому центру мясного животноводства имени сенатора Романа Л. Хруски. Джей-Джей хорошо знал историю США. Роман Хруска, покойный сенатор от штата Небраска, «прославился», отстаивая право предложенного им весьма посредственного кандидата занять должность председателя Верховного суда. «Ну и что, что он посредственность, — заявлял в своих выступлениях сенатор Хруска, — среди судей и адвокатов вообще много скучных, заурядных, самых обыкновенных людей. Так почему же их интересы не должны быть представлены в высших инстанциях? Посредственности нужно дать шанс».

И вот здесь, сейчас, в этой заурядной американской глухомани он как раз и рассчитывал зафиксировать рекорд из рекордов, равного которому еще не было на страницах Великой Книги. Судя по карте, лежавшей у Джей-Джея на коленях, дорога привела его в долину Республиканской реки. Впрочем, долиной это едва заметное углубление в земной поверхности можно было назвать лишь с некоторой натяжкой. Асфальтовая лента постепенно становилась все уже, с обеих сторон ее словно поджимали бескрайние поля. У Джей-Джея возникло уже знакомое ему ощущение, что его жизнь идет по замкнутому кругу. Он родился в одном из бесчисленных безликих городков, лежащих в стороне не только от крупных центров, но и от основных федеральных трасс, и, едва получив водительские права, он уехал из Огайо куда глаза глядят. Но куда бы ни заносила его судьба — в Австралию, на Занзибар, в другие экзотические страны и уголки мира, — он рано или поздно неизменно оказывался на узкой дороге, ведущей в маленький городок, где ему предстояло измерить и взвесить самую большую дыню или зафиксировать самую длинную в мире веревку для сушки белья.

Сегодня путь Джей-Джея лежал в Супериор, городок с населением две тысячи триста девяносто семь человек. Дорожный указатель на подъезде к городу был предельно лаконичен. На нем значилось: «НЕБРАСКА — ДОБРАЯ СКАЗКА». Джей-Джей медленно проехал мимо самого высокого сооружения в городе — синей водонапорной башни — и, еще снизив скорость, словно крадучись, прокатился по узким улочкам, вдоль которых выстроились выкрашенные в яркие цвета дома в викторианском стиле. Перед каждым домом зеленела заботливо политая лужайка, а у крыльца красовалась клумба с веселенькими цинниями и оранжевыми, как апельсин, лилиями. Джей-Джей обогнул деловой и торговый центр города — четыре квартала опрятных магазинчиков с изумительно чистыми витринными стеклами. Почти во всех витринах виднелись самодельные плакаты с призывами болеть за местную футбольную команду «Дикие коты». Единственным свидетельством какого-то взаимодействия этого замкнутого городского мирка с окружающим миром была вывеска «Пицца Хат» над маленьким ресторанчиком. Машин на проезжей части почти не было, на тротуарах — ни души. Яркое, уже высоко стоявшее солнце выбелило и сделало абсолютно плоским все то, что и так казалось бесцветным и двухмерным.

Джон припарковался у входа в «Херефорд-инн» — бар, расположенный в доме с красной крышей на главной городской улице. После нескольких часов, проведенных за рулем, он с удовольствием распрямил спину и потянулся. Ветер дул Джей-Джею прямо в лицо — теплый, сильный и ласковый, так не похожий на неприятные, истерично-порывистые ветры, характерные для Восточного побережья. Здесь ветер был могучей, вольной стихией. Разгоняясь над просторами Великих равнин, он преодолевал сотни миль, унося с собой по крупице жизнь городов и людей. Но сегодня он словно покровительственно приветствовал появление Джей-Джея в Супериоре.

Бар был пуст. В длинном темном помещении пахло свежими тостами и пивом. За столиком в углу листал газету полицейский в широкополой шляпе.

— Доброе утро, — поздоровалась с гостем женщина за стойкой. Невысокую, коренастую, почти квадратную, ее словно насильно втиснули в красно-белую униформу. К ее блузе была приколота карточка с именем: «Мейбл».

— Желаете что-нибудь?

— Пожалуйста, чашку кофе.

— Это само собой. Что-нибудь еще? Яичницу? Что-то из выпечки? Может быть, свежий пончик? Они у нас прямо с пылу с жару.

— Глазированные? — уточнил Джон.

— А то! — даже чуть обидевшись, отозвалась женщина. — Проездом здесь?

— Еще сам не решил. Может быть, задержусь ненадолго, — сообщил Джей-Джей, откусывая кусок свежайшего пончика в сахарной глазури.

— С вас ровно доллар за все.

— У меня к вам один вопрос будет, — как бы невзначай произнес Джей-Джей. — Вы, случайно, не знаете, тут из местных никто самолет не ест?

— Что-что, самолет? — Мейбл выразительно посмотрела в сторону полицейского, который также оторвал взгляд от газеты и еще внимательнее, чем раньше, прислушался к разговору. — Скажите на милость, ну кто в здравом уме будет есть самолет? Зачем это?

— Хороший вопрос, — согласился Джей-Джей. — Я его и сам себе задаю.

— Эй, Малёк, — не слишком почтительно обратилась Мейбл к полицейскому. — Ты, часом, не знаешь — из наших никто самолет не ест?

Полицейский поднялся из-за стола, и Джей-Джей сразу понял, почему тот получил такое прозвище: он был совсем невысокого роста, тощенький. Изрядно поношенная и в нескольких местах явно ушитая форма все равно сидела на нем мешком и топорщилась во все стороны, образуя множество складок. Вытянутое, осунувшееся лицо полисмена было почти скрыто тенью, падавшей от широких полей его слишком широкой форменной шляпы. Пистолет на ремне, который едва держался на его худющей талии, казался непропорционально большим.

— А кто, собственно говоря, спрашивает? Позвольте поинтересоваться? — произнес полицейский.

— Меня зовут Джей-Джей Смит, живу я в Нью-Йорке и работаю в Книге рекордов. А сюда приехал для того, чтобы…

По выражению лиц собеседников Джей-Джей понял, что ему удалось произвести впечатление.

— Да вы что! Из самого Нью-Йорка? — не веря своим ушам, переспросила Мейбл.

— Добро пожаловать к нам в Супериор, — официально, но тепло поприветствовал его полисмен. — Вы, как я понимаю, у нас недавно?

— Да какое там — только что приехал. — С этими словами Джей-Джей протянул полисмену свою визитную карточку.

Полицейский внимательно изучил ее, перечитав, по всей видимости, короткий текст от начала до конца несколько раз, а затем негромко произнес:

— Регистратор рекордов… Жена ни за что мне не поверит. Если честно, я бы вас к себе пригласил, причем не только из гостеприимства. Хочу вам заметить, что такого мерзкого запаха изо рта, как у моей жены, нет, наверное, ни у кого на свете. Вот вам и готовый рекорд.

Мейбл рассмеялась, а затем подхватила эту увлекательную тему:

— Если уж речь зашла о рекордах, то вам следовало бы взглянуть на моего парня, Хосса. У него наверняка самый большой в мире… хм…

Джей-Джей поспешно перебил буфетчицу:

— Если честно, у меня времени в обрез. Вот если бы вы помогли мне найти человека, который ест самолет, — тогда другое дело…

Офицер полиции подтянул форменный ремень и сказал:

— В этих краях мы найдем вам все что угодно. Сами понимаете, городок у нас маленький, все как на ладони.

— Вот и замечательно. Значит, я могу…

— А вы не торопитесь, — все так же вежливо, но строго посоветовал полицейский. — Мы здесь суетиться не привыкли. Да и для того, чтобы опросить всех в округе, потребуется время. Кстати, позвольте представиться: Буши, начальник местной полиции.

— Да зовите его просто Мальком, — вмешалась в разговор Мейбл. — Его у нас все так называют.

С силой опустив руку на плечо Джону Смиту, начальник полиции вынудил его вновь сесть за столик.

— Мейбл, принеси-ка еще кофе. А потом можешь еще пару чашечек заварить. Мы тут задержимся ненадолго.

Джей-Джей покорно опустился на стул. «Ничего не поделаешь, — подумал он, — придется соблюдать нормы местного этикета». На самом деле ему больше всего на свете хотелось сейчас выскочить из бара и, следуя указаниям полицейского, отправиться на поиски человека, который ест самолет. Ему не терпелось заняться любимым делом. Он вдруг вспомнил, как в детстве, укладывая его спать, мама читала ему любимую книжку — сборник рассказов про непослушного мальчика по имени Макс. Самое интересное всегда начиналось после того, как мама заговорщицким тоном произносила: «Ну а сейчас будет дым коромыслом». Вот и теперь Джону больше всего на свете захотелось, чтобы дым пошел коромыслом. Но увы — он понял, что придется подождать: «Ладно, посидим немного в баре, попьем кофейку с этим Мальком. Тут спешить нельзя, иначе все испортишь».

— Нам с вами много о чем поговорить нужно, — успокоительным тоном проговорил начальник полиции. — Слыхали когда-нибудь о побеге из тюрьмы в Гранд-Айленде? Заключенный сплел веревку длиной тридцать футов из нити для чистки зубов. Расходовал он эту нить не слишком быстро, чтобы не вызвать подозрений. Прошло два года, и в один прекрасный день он вылез через окно и спустился по стене при помощи этой веревки. Ну и все — поминай как звали. Чем, скажите, не мировой рекорд?

Синий пиджак с золотой вышивкой болтался на вешалке, закрепленной на поручне у заднего сиденья. Узкая, в две полосы, асфальтовая дорога уводила «форд-таурус» на север от города. Дорога шла мимо кладбища и широкой петлей огибала несколько ближайших ферм. Джей-Джей высматривал предполагаемый ориентир — старую ветряную мельницу.

Разговор за кофе с Мальком затянулся больше чем на час. Впрочем, нельзя сказать, что беседа шла ни о чем. За этот час Джей-Джей узнал обо всех симпатичных девушках в округе и о том, кто из окрестных фермеров является примерным семьянином, а кто ходит налево. Малёк поведал гостю и о своей отчаянной борьбе с недобором веса. Малёк весил ровно сто четырнадцать фунтов, а нижний предел, установленный департаментом полиции штата Небраски, равнялся ста двадцати фунтам. Тесты на физическую подготовку, включавшие и обязательное взвешивание, всякий раз доставляли щуплому, маленькому Буши головную боль. Вот и сейчас он налегал на калорийную пищу, чтобы хоть немного поправиться к очередной проверке, до которой оставались считаные недели.

После четырех больших пончиков и двух молочных коктейлей беседа, а точнее, монолог начальника местной полиции был прерван поступившим по рации вызовом. Происшествие оказалось, по местным меркам, более чем серьезным: дикая кошка укусила миссис Эстер Хошоу за ногу. Впрочем, по словам пострадавшей, напала на нее не кошка, а самая настоящая рысь. Восьмидесятидевятилетней старушке удалось отбить атаку, ткнув животное в нос острым стальным совком, с помощью которого она выпалывала из грядки одуванчики. Тем не менее героической даме требовалась медицинская помощь.

Прежде чем выскочить на улицу, Малёк наскоро набросал на салфетке схему проезда к некой ферме в окрестностях города. Чтобы попасть туда по дороге, нужно было сделать большой крюк. Зато пешком можно было срезать немалую часть пути и, пройдя через пшеничное поле Баргенов, оказаться в нужном месте через каких-нибудь десять-пятнадцать минут. Впрочем, эту короткую дорогу полицейский объяснять не стал — не хотел, чтобы приезжий заблудился.

Наконец на возвышенности прямо по курсу показалась старая ветряная мельница, изрядно потрепанная долгими годами и непогодой. Всего два крыла неспешно крутились под напором ветра — не без усилия, но вполне исправно. Следуя указаниям Малька, сразу за ручьем Джей-Джей свернул на проселочную дорогу. Вскоре, как он и ожидал, ему пришлось проехать по деревянному мостику, подняться на холм и спуститься по его противоположному склону, двигаясь по колее, проложенной через зеленеющее свежими побегами кукурузное поле. Впереди, у подножия холма, Джон увидел фермерский дом, выкрашенный в красный цвет, и внушительных размеров амбар. По мере приближения к дому можно было разглядеть все новые и новые детали. Вот стало видно крыльцо, а затем и собаку, лежащую перед входом в дом. Вот петух бодро перебежал через лужайку между домом и амбаром.

А затем Джей-Джей наконец увидел то, ради чего, собственно говоря, и приехал. Он с трудом верил своим глазам.

Настоящий «Боинг-747», прямо посреди кукурузного поля…

Джон Смит остановился и вышел из машины. Ему хотелось запомнить все, что он видел в эти секунды, в мельчайших деталях, навсегда запечатлеть в памяти, как отражается солнечный свет от киля самолета; под каким именно углом торчит хвостом вверх частично ушедший в землю фюзеляж; как эта огромная металлическая туша выступает над линией горизонта. А еще Джей-Джей хотел запомнить нахлынувшее на него чувство восторга и глубокого почтения. Ни в одной из своих бесчисленных поездок он ничего подобного не видел и не испытывал.

Оставив машину на подъезде к ферме, он подошел к ржавым металлическим воротам, на которых от руки было выведено краской грозное предупреждение: «ЧАСТНОЕ ВЛАДЕНИЕ. НАРУШИТЕЛИ БУДУТ НАКАЗАНЫ НА МЕСТЕ». Джон миновал ворота и пошел напрямую к дому. Перспектива менялась с каждым шагом, и вскоре силуэт самолета навис над скромным, словно съежившимся фермерским домом, как гора. Да, компания «Боинг» умела произвести впечатление размерами своих самолетов. На гордо поднятом на высоту нескольких этажей хвосте лайнера по-прежнему был виден символ государственной принадлежности воздушного судна — американский флаг. Огромная туша, от носового обтекателя до кончиков крыльев и хвостового оперения, сверкала на солнце. Ощущение было такое, словно эту гигантскую груду металла только что хорошенько помыли.

Джей-Джей постепенно осознавал величие сделанного им открытия. «Боинг-747» не был рядовым самолетом даже среди трансконтинентальных реактивных лайнеров. Он упоминался на страницах Книги рекордов как самый мощный самолет с самой высокой грузоподъемностью. Эта модель «боинга» в свое время произвела настоящую революцию в сфере авиаперевозок. За годы, прошедшие с начала его производства, на самолетах этого типа по всему миру было перевезено более полутора миллиардов пассажиров.

Собака давно заметила приближающегося незнакомца и внимательно следила за ним. Голос она, впрочем, подала лишь тогда, когда Джей-Джей миновал дорожку, ведущую к дому, и направился прямиком к сверкающей громаде «боинга». Рассмотрев вблизи горизонтальные и вертикальные стабилизаторы лежащего на земле самолета, он привстал на цыпочки и провел ладонью по заклепкам и алюминиевой коже фюзеляжа. Ощущения оказались приятными: тепло и гладко.

«Нет, это не мираж», — окончательно убедился Джей-Джей. Перед ним был самый настоящий «Боинг-747», лежащий посреди кукурузного поля.

Никто и никогда не стучался к нему в дверь. Зачем, если и так понятно, что этот дом никогда не запирается на замок. И какого черта, спрашивается, кто-то теперь барабанит в наружную дверь — рамку с натянутой сеткой от насекомых?

Уолли Чабб сполз с дивана и выключил телевизор. Наскоро обшарив комнату взглядом, он нашел то, что искал: оранжевый охотничий жилет вполне мог прикрыть красную пижаму — как-то неловко встречать незнакомого человека в одном белье. Уолли был здоровяк с широченными плечами и кулаками-кувалдами. Его лицо можно было одновременно назвать и вытянутым и широким — может быть, потому, что оно было просто очень большое. Подбородок Уолли зарос довольно густой щетиной цвета ржавчины. Пятерней пригладив взъерошенные, торчащие во все стороны волосы, он грузной походкой потопал к входной двери.

— Кого там еще принесло?

Стоявший на крыльце человек в синем пиджаке протянул ему руку. Для торгового агента незнакомец был слишком хорошо одет, а для пристава долгового агентства у него были слишком хорошие манеры.

— День добрый, — поздоровался незнакомец. — Хорошо у вас тут. Да и денек сегодня как подарок, а?

— Я дома сижу, никого не трогаю. Чего надо? — Уолли сморгнул, окончательно прогоняя сон.

— Вы, как я понимаю, Уолтер Чабб.

Никто и никогда не называл его Уолтером, за исключением школьных учителей, полицейских и адвокатов.

— Вы из налоговой? — спросил Уолли.

— Нет, — ответил незнакомец. — Я хотел поговорить по поводу «боинга».

— Какого еще «боинга»? — Уолли присел на корточки перед собакой и поинтересовался у нее: — Арф, ты здесь видел какой-нибудь «боинг»?

Дворняжка тявкнула и радостно лизнула хозяина в лицо.

— Я серьезно, — продолжал гнуть свое незнакомец. — Мне бы поговорить с вами об этом самолете.

— Так я и знал, — со вздохом сказал Уолли. — Вы из Федеральной авиационной службы. Правильно?

— А вот и не угадали. Я работаю в Книге рекордов и приехал сюда из Нью-Йорка, чтобы поговорить с вами. Меня зовут Джей-Джей Смит.

— И что вам от меня нужно? — все так же мрачно и недоверчиво поинтересовался Уолли.

— Правду говорят, что вы едите этот самолет?

Уолли молча продолжал смотреть через плечо гостя куда-то вдаль.

— Никто и никогда раньше не ел самолеты. То есть, может быть, кто-то и пытался, но явно не такую громадину, как «Боинг-747», — сообщил Джей-Джей. — Так что тут такое дело… На мировой рекорд вполне тянет.

— И что мне будет с этого вашего рекорда?

— Мы выдадим вам сертификат и занесем вас в Книгу рекордов.

Эти обещания прозвучали не слишком весомо. И то верно: подумаешь — красиво оформленный листок бумаги и имя, вписанное в какую-то книгу. Если этот человек и ел самолет, то всяко не для того, чтобы прославиться.

— Похоже, сэр, вы напрасно приехали в такую даль, — сказал Уолли. — Ничем не могу вам помочь.

— Подождите, но ведь…

Уже протянув руку, чтобы закрыть за собой дверь, Уолли заметил, что к дому подъехал на велосипеде его лучший друг.

— Нейт, здорово! — крикнул он.

Нейт Скуф слез с велосипеда и прислонил своего железного коня к крыльцу. На переносице у него сидели квадратные киссинджеровские очки в черной оправе, волосы были густо набриолинены и приглажены, а майка с эмблемой местной футбольной команды и джинсы «Вранглер», похоже, даже выглажены.

— Не помешаю? — поинтересовался Нейт.

— Да вот приезжий интересуется, кто тут у нас ест самолет, «боинг» то есть. Говорит, слух дошел.

— Какой идиот станет есть самолет, а тем более целый «боинг»!

— Вот и я говорю, — пожав плечами, подтвердил Уолли.

Джей-Джей протянул ему визитную карточку и сказал:

— Спасибо, что уделили мне время. Если что — я остановлюсь в мотеле в городе. Думаю, найти меня будет нетрудно.

— Спасибо вам, что заехали, — на прощание буркнул Уолли.

Джей-Джей скорым шагом направился к машине.

Человек, пожирающий «боинг». Уму непостижимо. Сам Роберт Рипли со своей знаменитой кунсткамерой «Хотите верьте, хотите нет!» удавился бы от зависти, узнай он о таком чуде. К несчастью для великого собирателя диковинок, он умер несколько десятилетий назад, и теперь величайший курьез будет зарегистрирован и обнародован не им, а Книгой рекордов.

Джон Смит был уверен, что нежелание Уолли Чабба идти на контакт без труда удастся преодолеть. В конце концов, этот спектакль регистратору рекордов приходилось разыгрывать не раз и не два. В глубинке, куда в погоне за рекордами порой забрасывала его судьба, люди всегда поначалу с недоверием относятся к чужаку, присматриваются к нему, чешут в затылке. «Ничего, — думал Джей-Джей, — подождем. Займусь пока своими делами». Обычно спустя совсем немного времени местные претенденты на право попасть в Книгу рекордов сами начинали его осаждать.

Сев в машину, Джон бросил последний взгляд в зеркало заднего вида. Практически весь сектор обзора был занят громадной серой тушей самолета, которую этот чудаковатый фермер в костюме для Хеллоуина, судя по всему, уже некоторое время поедал кусок за куском. Здоровяк в красной пижаме помахал ему с крыльца рукой.

Зачем ему есть самолет? Может быть, парень болен, страдает психическим расстройством, может быть, он — находка для доктора Оливера Сакса, хваленого британского невролога? А, да не все ли равно! По каким только причинам люди не стремятся поставить рекорды — кто-то рассчитывает на пятнадцать минут славы, кто-то надеется поживиться, кто-то хочет поразить друзей и родственников. Некоторые даже видят в этом путь к внутренней самореализации. И вообще, кто он, Джей-Джей, такой, чтобы судить этих людей? Ему, человеку скромному, всего-то и нужно, что зафиксировать рекорд, засвидетельствовать его, выбраться из очередного убогого городишки и, вернувшись в Нью-Йорк, уложить Писли на обе лопатки.

Уолли, Нейт и Арф стояли в тени под козырьком крыльца и смотрели вослед незваному гостю.

— Интересно… — задумчиво произнес Нейт, — как этот чувак про тебя пронюхал.

— Да какая разница, — отмахнулся Уолли. — Видел я эту Книгу рекордов, в библиотеке, ну взял, полистал… Эти их рекордсмены — скопище придурков, все с тараканами.

— Тогда, похоже, парень явился по адресу, — заметил Нейт, протирая трифокальные стекла своих очков краем футболки.

— Очень смешно, — огрызнулся Уолли.

— Думаешь, я пошутил?

— Лень мне с тобой препираться. Но при случае я тебе это припомню, — грозно пообещал Уолли и опустился в плетеное садовое кресло, которое под его тяжестью жалобно крякнуло. — Ну что, как там сегодня? — поинтересовался он у собеседника. — Виллу видел?

— В кафе ее с утра не было. Да и потом она нигде в городе не показывалась.

— А что люди? Говорят о ней что-нибудь? Может, какие-то новости есть или слухи?

— Да нет. Все тихо. Из новостей — только то, что опубликовано в газете.

— Ну и ладно. Не больно-то и хотелось. Это я так, по привычке спрашиваю.

— Вот и отлично, — поспешил согласиться Нейт. — Не хотелось — так не хотелось. Ну, пошли. Нужно кое-что доделать, и задача, которую ты мне поставил, будет, можно сказать, решена.

— Да ладно? Что ты придумал?

— Пойдем. Сейчас покажу.

Тяжелые деревянные двери амбара со скрипом отворились, подняв целое облако пыли. Пискнув от страха, спряталась в груде соломы мышь. Сквозь щели в крыше в амбар проникал солнечный свет, выхватывая из полумрака стоявшую посредине какую-то странную металлическую конструкцию. Эта штуковина была не меньше пятнадцати футов в высоту и чем-то напоминала огромный холодильник, облепленный снаружи проводами, коленчатыми рычагами и приводными ремнями.

— Вот, — сказал Нейт, — заехал в хозяйственный на обратном пути и заказал новый двигатель. Подумал-подумал и решил не мелочиться — пусть будет пять лошадиных сил. Тогда эта дробилка-молотилка точно свою работу сделает.

— Мотор-то дорого обошелся?

— Об этом не беспокойся. Не поверишь: Мисси сказала, что отдаст его мне бесплатно. Как-нибудь потом рассчитаемся.

— Да она по тебе еще с пятого класса сохнет, — заметил Уолли.

— С ее стороны это просто дружеская услуга, в благодарность за то, что я помогал ей делать домашние задания.

— Кому ты только не помогал с домашними заданиями…

— И вот результат: теперь я сам задаю и проверяю домашние задания.

Нейт и Уолли надели большие звукоизолирующие наушники, как у настоящих пилотов, и Уолли, нагнувшись над панелью управления странным устройством, энергично дернул пусковой шнур. Машина вздрогнула, несколько раз чихнула дымом, а затем, как живая, застонала и обреченно замолкла.

— Ты бензина туда сколько налил? — поинтересовался Нейт. — Думаешь, достаточно?

— А мне почем знать? Ты же не приделал к этой штуковине датчик уровня топлива.

— Да, это единственное упущение в моей гениальной разработке. Ладно, давай попробуй еще раз.

Уолли вновь дернул за шнур, и машина ожила.

Нейт снял с нее переднюю панель и внимательно осмотрел работающие внутри механизмы. Его руки замелькали в опасной близости от движущихся рычагов и злобных зубастых шестеренок. Орудуя гаечным ключом и здоровенной отверткой, он что-то подтянул, что-то ослабил и наконец обернулся к другу с довольной улыбкой.

— Ну что, аппарат готов, — гордо заявил Нейт. — Теперь дело за тобой.

Чтобы не перекрикивать работающий мотор, Уолли молча показал другу поднятый вверх большой палец, а затем вышел из амбара, прихватив с собой ножовку по металлу и весьма устрашающего вида ножницы. Он направился прямиком к заднему обтекателю фюзеляжа «боинга», примерился, приставил к металлическому брюху лестницу и поднялся по ней на несколько ступенек.

Уолли окинул взглядом гладкую металлическую громадину. В тот грозовой вечер десять лет назад он впервые увидел вблизи настоящий реактивный лайнер. Ему никогда не доводилось летать на самолете; более того, он и в аэропорту-то не бывал ни разу. И все же ему было чем гордиться: на данный момент Уолли успел проесть большую полосу обшивки от носового обтекателя до сорок первой секции (судя по маркировке на нервюрах и шпангоутах). Проеденная, словно гигантским грызуном, полоса тянулась от кабины пилотов к хвосту и уже пересекла линию крыльев.

Стоя на стремянке, Уолли внимательно разглядывал открывшиеся его взору части конструкции, спрятанные под обшивкой самолета. С чего бы начать сегодня? Он постучал по алюминиевой шкуре кончиками ножниц и, примерившись, начал резать. На то, чтобы отделить от фюзеляжа квадратный кусок четыре на четыре фута, у него ушло минут десять энергичной работы огромными ножницами и пилой. При этом алюминиевые опилки сыпались ему в лицо и застревали в волосах. Уолли ничего не имел против. Ему даже нравилось прикосновение этих мелких частиц теплого металла. И запах, горьковатый, едкий, ему тоже нравился.

Спустившись с лестницы, он внимательно оглядел отпиленный кусок фюзеляжа. «То, что надо», — решил он.

— Сойдет? — произнес он вслух, возвращаясь с алюминиевым листом в амбар.

— По-моему, для пробы в самый раз, — согласился Нейт.

Уолли поднялся по приставной лестнице на второй ярус амбара и при помощи веревки с блоком затащил наверх свою сегодняшнюю добычу. Все пространство огромного амбара он знал как свои пять пальцев. Еще бы, ведь в детстве он проводил здесь столько времени: лучшего места для игры в прятки, чем это полутемное помещение, и придумать нельзя.

— Что ж, попробуем.

Уолли заглянул в зев огромной машины, сверху похожей уже не на холодильник, а на огромный кухонный блендер. Затем он надел защитные очки и опустил фрагмент самолетной обшивки в жадно разинутую пасть работающего вхолостую механизма.

Тот застонал, забился в конвульсиях и неожиданно смолк. Чертова машина, какой мотор к ней ни приставь, всегда отличалась своенравием.

— Твою мать! — не сдержавшись, выругался Нейт.

Уолли пнул машину по боковой стенке и подергал застрявший в стальных зубьях кусок «боинга». Медленно, словно нехотя, механические челюсти вновь заработали, пережевывая подношение. Из выхлопной трубы, закрепленной на противоположной стороне установки, повалил густой едкий дым.

Издаваемые машиной лязг и скрежет напоминали стоны умирающего дракона или какого-нибудь другого чудовища. Этот звук вырывался из амбара, разносился над окрестными холмами, мимо ветряной мельницы, эхом прокатывался по городу. Все обитатели Супериора прекрасно знали, что это за грохот и откуда он доносится, но, по молчаливому согласию, делали вид, будто ничего не замечают.

Уолли спустился вниз по канату подъемной лебедки и теперь нетерпеливо ждал результата у подножия странного агрегата, который все продолжал надрываться. Парень то и дело поглядывал на часы и, едва дождавшись условленного времени, повернул какой-то выключатель на передней панели. Машина заглохла, и скрежет стих. Уолли снял защитные очки и наушники, открыл маленькую дверцу в нижней части механизма и извлек оттуда красное ведро.

Оно было наполнено зернистой субстанцией серебристого цвета, от которой пахло как в магазине запчастей или на автомобильной свалке. Уолли с наслаждением запустил руку в эту еще теплую массу. Металлические опилки были приятны на ощупь, а главное, на сей раз Нейту удалось настроить машину правильно: полученный полуфабрикат был идеален по консистенции — опилки оказались не слишком крупными и не слишком мелкими. В самый раз.

Уолли обернулся к Нейту и с довольной улыбкой сказал:

— Что ж, по-моему, самое время немного перекусить.

Смотреть на то, как лучший друг день за днем ест по кусочку огромный самолет, — не самое приятное и легкое дело. Иногда начинаешь думать, что твой приятель окончательно свихнулся, но потом он вдруг вновь поражает тебя ясностью мысли и глубиной суждений. Вот уже вроде бы и не псих перед тобой, а интересный человек с богатым внутренним миром.

— До шестнадцати лет Конфуций был сторожем на кукурузном поле, — любил повторять Уолли. — Я это вычитал в «Альманахе фермера». Короче, нет предела совершенству.

Несколько лет назад Уолли написал письмо в компанию «Чириос», которая считается крупнейшим производителем сухих завтраков. В своем послании он предлагал фирме сотрудничество в новой области, а именно — в создании сверхпрочного клея. Вдохновила его на эту идею ежевечерняя борьба с остатками хлопьев, съеденных за завтраком и за день присохших к стенкам миски. Порой этот недооцененный клейкий состав так крепко схватывался, что Уолли приходилось браться не за губку и моющее средство, а за молоток и стамеску. В общем, никакие разрекламированные клеи самых известных марок не шли в сравнение с этой дешевой и простой в приготовлении субстанцией. В доказательство своей правоты и практической применимости этой идеи Уолли Чабб построил для Арфа будку без единого гвоздя. Для того чтобы приготовить клей, на котором должно было держаться все сооружение, Уолли просто высыпал пачку хлопьев в большой таз с водой и хорошенько размешал получившуюся массу. Будка с тех пор служила Арфу верой и правдой, но на производителей хлопьев затея Уолли впечатления не произвела. Служба по работе с клиентами не расщедрилась даже на официальный отказ. В ответ на свое послание Уолли Чабб получил лишь конверт, в который были вложены три купона на бесплатную коробку сухих завтраков.

Нейт сидел за кухонным столом и наблюдал за тем, как Уолли готовит обед.

— Тут Роза подобрала тебе еще несколько статей, — заметил Нейт. — Читал заметку, которую я привез в прошлый раз? Ну, про то, как связаны избыток алюминия в организме и болезнь Альцгеймера?

— Чушь собачья. Никаких доказательств, одни домыслы.

— Очень уж Роза за тебя беспокоится. Я ее почти каждый день встречаю, когда иду после работы в библиотеку. Она там тоже сидит и все выискивает какие-то статьи и книжки, в которых так или иначе доказывается, что есть самолет — не самое полезное занятие. Вот вчера, например, она нашла одну занятную статейку, кажется, в «Журнале Американской медицинской ассоциации», — что-то про избыток железа и вероятность инфаркта.

— Знакомая тема. Вот только есть одна загвоздка: наш врач утверждает, что в моем организме наблюдается дефицит железа. Так что в этом отношении я за свое здоровье не переживаю. Считай, наоборот, восполняю недостающее, — невозмутимо возразил другу Уолли.

Пока хозяин дома жарил себе и гостю гамбургеры, Пейт приложил несколько новых ксерокопий к изрядной стопке медицинских статей, предупреждающих об опасностях, связанных с неумеренным потреблением металлов.

— Вот и готово, — объявил Уолли, выставляя на стол две тарелки. — Чизбургер с луком и побольше томатного соуса — тебе. Чизбургер с луком и побольше тормозной жидкости — мне.

С этими словами он взял со стола большую бутылку, наполненную какой-то серой вязкой жижей.

— Не надумал? — поинтересовался Уолли у друга. — Попробуй, может быть, тебе тоже понравится. Сбрызни гамбургер моим соусом — глядишь, и самочувствие наладится.

— Я и так неплохо себя чувствую, — заверил его Нейт.

Уолли внимательно осмотрел свой гамбургер, снял с него верхнюю часть булочки и энергично выдавил струю серой жижи прямо поверх салата и лука.

— Не переборщил? — как бы невзначай осведомился у него Нейт.

— Не-а, — заверил его Уолли. — Глаз-алмаз, да и рука не дрогнет. За столько лет я свою норму не глядя отмеривать научился.

С этими словами он взялся за гамбургер. Зубы у него от природы были крупные и крепкие. Идеальный аппарат для жевания. Проглотив первый кусок, Уолли залпом выпил почти полстакана молока со странной серой пенкой. Затем, взяв с тарелки пару кусочков картофеля фри, он окунул их в свой зернистый серый кетчуп и с аппетитом отправил себе в рот.

— Помнишь, как мама всегда говорила? — промычал Уолли с набитым ртом. — Главное — умеренность.

Он принялся энергично работать челюстями.