21
На следующий день мы едем в больницу. Александра увидит мать второй раз после катастрофы. В первый раз она пришла сразу, когда Джоани привезли в госпиталь, и все. Она стоит в изножье кровати, положив руку на ногу матери под белым одеялом, и смотрит на мать так, словно хочет ей что-то сказать, но я жду, и она молчит.
Я замечаю банки с орешками макадамия и понимаю, что Скотт сдержал обещание. Принес Джоани то, что она обожает.
— Скажи что-нибудь, — шепчет Скотти.
Алекс смотрит сначала на нее, потом на мать, все еще подключенную к аппаратам.
— Привет, мама, — говорит она.
— Расскажи ей, как ты напилась, — говорит Скотти. — Пусть знает, что ты алкоголичка.
— Это у нас семейное. — говорит Алекс.
— Девочки! — укоризненно говорю я, но при этом не знаю, в чем, собственно, их укорять. — Будьте серьезнее.
Джоани выглядит так, словно ее только что вымыли. Без косметики, темные волосы кажутся влажными. Внезапно меня охватывает сильное желание увести дочерей из палаты. Я знаю, что им нечего сказать матери и от этого они испытывают чувство вины. Возможно, им вообще не стоило сюда приходить. Возможно, им не нужно быть серьезными. Возможно, я ошибся. Не следовало приводить их на последнее свидание с матерью.
— А где Сид? — спрашиваю я.
Странно, что я им интересуюсь.
— Вышел покурить. — отвечает Алекс.
— Попроси у нее прощения. — говорит Скотти.
— За что? — спрашивает Алекс.
— За то, что напилась. За то, что не родилась мальчиком. Мама хотела, чтобы у нее был мальчик. Бабушка мне сказала. А родились девочки.
— Прости за то, что я была плохой девчонкой. — говорит Алекс. — За то, что тратила папины деньги на кокаин и выпивку. Ведь ты могла бы потратить их на лосьоны для лица. Прости меня.
— Алекс… — говорю я.
— Папа разрешает мне пить диетическую колу. — говорит Скотти.
— Прости за все, — говорит Алекс, потом смотрит на меня и добавляет: — Прости папу за то, что был недостаточно хорош для тебя.
— Алекс, тебя понесло не туда. Сейчас же смени тон.
— Почему? Что мне за это будет? Запрешь меня дома? Или переведешь в другой интернат? Слушай, ты когда-нибудь оставишь меня в покое или нет?
Я не знаю, что ей ответить, как поступить. Мне не хочется орать в присутствии Скотти: «Твоя мать умирает!» Я делаю то, что обычно делал в подобных случаях: резко хватаю Алекс за плечо, поворачиваю к себе и шлепаю ее по попе.
— Так тебе и надо! — радуется Скотти.
— Скотти, марш в коридор!
— Она виновата, а мне выходить?
— Я что сказал! — говорю я и заношу руку.
Скотти пулей вылетает из палаты.
— Ты, кажется, меня ударил? — спрашивает Алекс.
— Ты не имеешь права так говорить о матери. Она умирает. Это ваше последнее свидание. Она же твоя мать, Алекс! Она любит тебя.
— Я имею право говорить о ней как хочу, и ты, кстати, тоже.
— Вчера ты плакала. Я знаю, что ты ее любишь и тебе есть что ей сказать.
— Прости, мне нечего ей сказать. Не сейчас. Я сейчас просто в бешенстве. И ничего не могу с собой поделать.
Алекс говорит тихим голосом, и мне кажется, что она искренна. Я верю ей, или, быть может, я ее понимаю.
— Не время сердиться, — говорю я. — Так мы загоним себя в угол, и больше ничего. Значит, ты считаешь, что мама нас не любила. Ладно, давай хоть сейчас ее порадуем. Подумай о чем-нибудь хорошем. Ведь было же в твоей жизни что-то хорошее? И перестань оскорблять мать в присутствии Скотти. Пусть хотя бы для Скотти она останется кумиром.
— Откуда в тебе столько спокойствия и всепрощения? — спрашивает Алекс.
Я не знаю, что ей ответить. Не хочется говорить, что на самом деле я готов взорваться от ярости и унижения, но мне стыдно за эту злость. Как я могу простить жену, которая любила другого? Брайан… Я ни разу не задумался о том, каково ему сейчас. Он не может ее увидеть. Не может с ней поговорить. Ему даже некому излить свое горе. Интересно, думаю я, скучает по нему Джоани или нет? Может быть, ей хочется, чтобы рядом с ней находился он, а не мы?
— Злиться я буду потом, — говорю я. — А сейчас просто хочу ее понять.
Мы снова смотрим на Джоани.
— Скажи ей что-нибудь хорошее, — прошу я.
— Я всегда хотела быть такой, как ты, — говорит, глядя на мать, Алекс, но тут же встряхивает головой. — Нет, я такая, как ты. Я твоя точная копия. — Она говорит так, словно только что это поняла. — Зря я это сказала. Слишком пафосно.
— Не зря, — говорю я. — Это прекрасно. Ты такая же, как твоя мать, и это замечательно.
— Все остальное она знает, — говорит Алекс. — Знает, что я ее люблю. Я просто хочу сказать ей то, чего она не знает.
— Она все знает. Можешь ей ничего не говорить.
— Говорят, тебя отшлепали?
В палате появляется Сид. За ним по пятам следует Скотти. Когда Сид рядом, она ничего не боится. Все утро она срывала с него шляпу и с визгом бежала прочь, а он ее догонял. Скотти больше не старается походить на меня. Она во всем подражает Сиду.
— Привет, Джоани, — говорит он, подходя к постели. — Я Сид, приятель Алекс. Я о вас все знаю. Вы крутая штучка, так что, думаю, вы поправитесь. Я, конечно, не доктор, но я так считаю.
Я вижу, как улыбаются Алекс и Скотти, и мне хочется крикнуть: «Он все врет! Ей уже не поправиться!»
— Я живу в вашем доме. Меня пригласила Алекс. Она со мной разговаривает, я помогаю ей держаться.
Алекс, по-видимому, немного успокоилась. Она подходит к изголовью кровати и касается щеки Джоани. Скотти прижимается ко мне и смотрит на руку Алекс.
— Не беспокойтесь, — говорит Сид. — Ваш муж на ночь сажает меня под замок. Нельзя, говорит, и все. А ваш дедуля дерется как черт. Вот, смотрите. — Он поворачивается правым боком к Джоани. — Ого, — говорит он, — а вы красавица.
Скотт становится рядом с Сидом. В палате стоит тишина, пока он разглядывает лицо моей жены. Я кашляю, он подходит к окну и раздвигает жалюзи.
— Хороший денек, — говорит он. — Облаков нет, и не слишком жарко.
Я смотрю на жену. Мне кажется, что сейчас она ему ответит. Сид ей понравился бы, я в этом уверен.
— Рина прислала сообщение! — внезапно вскрикивает Скотти. — Она здесь, в больнице!
— Черт возьми, Скотти, я же просил тебя не приводить сюда Рину!
— Ты сказал, что ей можно прийти в четверг, а сегодня как раз четверг. Я хочу, чтобы она увидела маму. Можно? Сид ей понравится, он настоящая личность. И я хочу, чтобы она познакомилась с Алекс.
— А как насчет меня?
— И с тобой она познакомится.
— Ну, не знаю.
Когда я разрешил Скотти привести в больницу Рину, то еще не знал, что моя жена умирает.
— Но, папа, почему Алекс можно привести Сида, а мне Рину нельзя?
— Хорошо, — соглашаюсь я, потому что не хочу больше не только спорить, но даже говорить. — Если тебе это так нужно, хорошо.
Конечно, это хорошо. Сейчас для нас важно все, что поможет нам держаться.
Скотти выбегает из палаты.
— Ну что? — говорю я. — Все готовы?
Через несколько мгновений в дверях появляется Рина. Рядом с ней стоит Скотти. Рина брезгливо оглядывает палату.
— Папа, это Рина. Рина, это моя сестра и Сид, а там, на кровати, моя мама Рина небрежно машет нам рукой. На ней теннисная юбочка из мягкой ткани и такая же курточка с капюшоном. И на том и на другом поблескивает серебристый логотип: «SILVER SPOON».
— Значит, это твоя мама, — говорит Рина и подходит к кровати. — Надо же! Вот, значит, она какая.
Я бросаю взгляд на Алекс, но она, судя по всему, сбита с толку не меньше меня. Скотти подходит к подружке и трогает мать за плечо.
— Я должна пожать ей руку? — спрашивает Рина.
— Если хочешь, — отвечает Скотти.
— Нет уж, спасибо, — говорит Рина.
— Бред какой-то. — бормочет Алекс.
Никогда бы не подумал, что маленькие девочки могут быть такими. Рина не обращает на нас никакого внимания. Как будто мы все ее прислуга. Сид смотрит на нее насупив брови, словно пытается решить сверхсложное уравнение.
На плече Рины висит сумка размером с артиллерийский снаряд. Скотти отходит от кровати и становится рядом с Сидом. Тот ласково треплет ее по голове. Скотти крепко прижимается к нему. Рича окидывает их понимающим взглядом и важно кивает. Затем смотрит на часы.
— А где твоя мама? — спрашиваю я.
— В салоне красоты, — отвечает она.
— Ты пришла одна?
— Ну да, одна. В смысле, в машине меня ждет мамин водитель, но сюда я пришла одна. Мне не нужны сопровождающие.
В ее голосе слышится что-то такое, отчего мне хочется выхватить пистолет и пристрелить ее на месте. Если бы сейчас с ней что-то случилось и она начала вопить от боли, я бы только улыбнулся.
— Послушайте, девочки, почему бы вам не сходить куда-нибудь поесть мороженого или чего-то еще…
— Слишком много углеводов. — бросает Рина.
— Что?
— Углеводов! — повторяет она.
— Тогда съешьте по листику салата, и потом, Рина, может быть, не стоит заставлять маминого водителя ждать так долго?
— Пускай ждет. Он самоанец. Золотые сердца, сами знаете.
— О’кей, пускай ждет. Скотти, теперь, когда мы все в сборе, предлагаю заняться нашими семейными делами.
— Все-все, — говорит Рина, — ухожу. — Она смотрит на Скотти, машет ей рукой и добавляет: — А ты, оказывается, не врала.
Скотти бросает быстрый взгляд на Сида, Алекс и меня. Ничего не понимаю.
— Разве ты не останешься? — спрашивает ее Скотти, отходя от Сида.
— Нет, у меня урок танцев. — Рина вытаскивает из своей сумки гаджет, читает сообщение и закатывает глаза. — Этот Джастин просто СУ, — говорит она. — Пока, Скотти, увидимся в клубе. Надеюсь, твоя мама поправится. Чмоки-чмоки.
Мы смотрим ей вслед, разинув рты. Когда она уходит, я спрашиваю Скотти:
— Объясни, пожалуйста, что означает эта фраза: «Ты не врала»? И что такое СУ? Что значит «Джастин — СУ»? Почему Рина считает тебя вруньей? И кто она вообще такая?
— Рина не верила, что моя мама спит и… — Скотти мнется и смотрит на Сида. Ее лицо медленно заливается краской и приобретает цвет помидора черри. — А СУ — это сокращение от «слабоумный».
— И?.. — говорит Алекс.
— И все.
— Выходит, ты пригласила Рину для того, чтобы показать ей, что мама действительно в коме? — спрашивает Алекс. — Слушай, у тебя в башке мозги или опилки?
— Да заткнись ты, сама… сучка подзаборная. — огрызается Скотти.
— Эй-эй, девочки, — говорит Сид, — полегче.
— О чем ты ей еще рассказала? — спрашивает Алекс.
Я вспоминаю, как Скотти только что прижималась к Сиду и как на них посмотрела Рина.
— А Сид? Что ты болтала про Сида?
— Ничего! — отвечает Скотти.
— Девочки, не надо ссориться из-за Рины. — пытаюсь образумить их я. — Какие у нее отношения с мальчиками, это ее дело, вы-то у меня не такие!
Я понимаю, что обязан сделать все, чтобы Скотти не стала подражать Рине, ибо чувствую, как неуклонно назревает в ней это желание. Еще немного, и оно вырвется наружу.
— Я просто сказала ей, что Сид — мой парень, чтобы она от меня отвязалась, — говорит Скотти.
— Ты что, идиотка? — говорит Алекс.
— А вот и нет. Он мне сам сказал, что он не твой парень. У него таких, как ты, может быть, тысячи. И со всеми он трахался.
— Скотти! — ору я.
В глазах у Алекс боль.
— Брось, мне наплевать, — говорит она. — Что мы с ним, семья, что ли?
Сид хочет что-то сказать, но лишь качает головой. Я смотрю на Джоани, молча лежащую на кровати.
— У тебя мобильник звонит, — говорит мне Скотти.
Она вынимает из кармана мой мобильник, который стащила, чтобы связаться со своей подружкой. Ей абсолютно наплевать, что она нарушила мой запрет. Наплевать, что только что она грязно выругалась в присутствии отца. Словно я и не отец вовсе.
Звонит кто-то незнакомый, поэтому я не отвечаю. Мне больше нравится, когда люди оставляют мне сообщения. Потом я им перезваниваю — когда сам готов к разговору.
— Ты никогда не отвечаешь на звонки, — говорит мне Скотти. — А что, если это что-то срочное?
— Пусть оставят сообщение, я перезвоню.
Алекс забирает у меня мобильник и говорит в трубку:
— Алло?
— Да что за… Как вы себя ведете, девочки?! Меня что, здесь нет? Я ваш отец, и вы обязаны меня слушаться!
— Кто это? — шепотом спрашивает сестру Скотти.
— Нет-нет, — говорит Алекс. — Вы набрали правильный номер. Это его секретарь… Шарон.
Скотти восхищенно приоткрывает рот. Просто поразительно, до чего ловко умеет лгать моя Алекс.
— Хорошо, мы подумаем, — говорит она в трубку и трогает меня за руку. — Где? Чудесно. И сколько он там пробудет? О’кей. Да, спасибо. Вероятно, мы назначим встречу на воскресенье. Большое спасибо. До свидания.
Она складывает мобильник.
— Ну что?
— Звонила риелтор из офиса Брайана. Сказала, что будет счастлива показать тебе дом, о котором ты говорил. Отлично, папа. Ты молодец.
— Умно, Кинг, — вторит ей Сид.
— А где Брайан? — спрашиваю я.
Странно говорить о нем в присутствии Джоани. Я становлюсь так, чтобы не видеть ее лица.
— Улетел на Кауаи, — отвечает Алекс.
— Надолго?
— До восемнадцатого.
— Ты узнала номер, по которому я смогу с ним связаться?
— Нет. Что ты ему скажешь? — спрашивает Алекс, и я не знаю, что ей ответить.
— О чем это вы? — влезает в разговор Скотти, вертясь возле нас.
— Как ты думаешь, он знает, что случилось с мамой? — спрашивает Алекс.
— Конечно знает, — говорю я.
Тут мне приходит в голову, что, может быть, он знает только то, что она в больнице, но что ей осталось жить совсем немного, может несколько дней, он, возможно, и не знает. Интересно, чем они занимались, когда встречались, моя жена и Брайан. Я вспоминаю, что говорила — или пыталась сказать — Каи: я сам довел Джоани до того, что ее потянуло к другому мужчине. В его объятия ее толкнули моя холодность, моя отчужденность. А я-то думал, что мы с ней не такие, как все, и что, в отличие от других женщин, она не любит, когда с ней носятся.
Я смотрю на орехи макадамия, на картинки с изображениями мотоциклов и катеров, которые Скотт развесил по стенам палаты. Я замечаю букет гардений, любимых цветов Джоани, и бутылку вина.
— А мы поедем дальше рассказывать о маме? — спрашивает Скотти.
Алекс пожимает плечами, а мне становится противно оттого, что я вынудил ее лгать, хотя ей это, по-видимому, нравится.
— Нет, — отвечаю я. — Мы больше никуда не поедем.
— А когда ты пригласишь всех к нам? — спрашивает Скотти.
Я стряхиваю с ее футболки несколько песчинок. Откуда она берег эти ужасные рубашки? Нужно купить ей новую одежду. На футболке нарисована пустыня и лежащий вверх ногами слон с длинным, высунутым наружу языком. Вокруг валяются горы пустых банок из-под пива. «ПРОПАЛ» — написано под слоном.
Когда ты пригласишь всех к нам? В самом деле, когда, думаю я и понимаю, что это был бы лучший способ сообщить о Джоани тем, к кому я не заехал. Я больше не могу ездить от дома к дому. Пусть все сами ко мне приедут. Опять же нужно поговорить с доктором Джонстоном и попросить его немного повременить. Подождать. Я хочу, чтобы все получили возможность попрощаться с Джоани. Я хочу, чтобы к ней приехали все, для кого это важно.
