Глава шестая
Проснулся как всегда, в шесть пятнадцать. Дал себе понежиться минут пять и прошел на кухню, ставить чайник. Заглянул в холодильник: сайра и шпроты были на месте, как и начатый батон. Петр что-то пытался сообразить, поймать мелькнувшую и растаявшую мысль. Она была очень важной. Он стоял у раскрытого холодильника минут пять, перебирая в памяти все свои действия с момента подъема и до похода на кухню. Память не выдержала нагрузки и выбросила ему нужную информацию. Петр хищно усмехнулся, вытащил из холодильника обе банки, взял нож и нацарапал на жестяных крышках какие-то иероглифы. Ему было все равно что, лишь бы остались царапины. Сунул банки назад и немного подождал.
Ну конечно! Он прошел в комнату и одним взмахом располовинил простыню поперек всех швов, при этом недовольно сморщился, заметив, что она уже серая: значит скоро стирать. И по углам размахрилась. А покупать бессмысленно: каждый день пришлось бы… А ну ее к черту! Не долго думая полосонул ватный матрац, вспорол подушку, и стукнул по ней кулаком — из прорехи с фуканьем метнулась на кровать и на пол лавина перьев. Петр критически осмотрел свое произведение и удовлетворенно хмыкнув, отряхнул с себя насколько прилипших перышек. Вернулся на кухню, где бушевал чайник. Засыпал в заварник чай, приметив, что заварка не убывает в пачке, залил кипятком. Включил репродуктор.
Дикторша опять завела свою волынку, предупреждая, что тринадцатого до обеда будет солнце, а потом дождь со снегом.
— Врешь! — с удовольствием возразил ей Петр: — Снега не будет! — и подумал: не пойти ли ему к синоптикам, и не сказать ли им точную картину погоды на сегодняшний день?
Решил не идти, тем паче, что денег ему не требовалось, да там наверное и не дадут, а однодневная слава предсказателя ему не нужна. Его вообще отучили выпячиваться и иногда слушая на митингах ораторов, где он высматривал заказанный объект, удивлялся: как вожди или лидеры громогласно хвалят себя и не краснея рекламируют? Его от этого немного коробило. Безопаснее быть в тени. Для чего им нужно так засвечиваться? Ведь это самый ближний путь на тот свет. И никакая охрана не поможет, от контакта с хорошим ликвидатором.
Он решил, что сегодня проведет день дома, вот только сходит в магазин за продуктами, и тут же кинулся к куртке, которую оттягивал тяжелый пистолет. Выбросив оружие на кровать, он быстро пересчитал деньги, с которыми вчера ходил на рынок. Вся сумма была на месте. Петр порылся в остальных карманах одежды, в которой ездил на рынок, и даже в плаще, на всякий случай, но мешочек с отмычками не нашел.
Ему показалось, что в его положении есть плюсы и минусы. Но может быть больше плюсов, даже если вдруг завтра наступит четырнадцатое число и он скоропостижно состарится или скончается. Причина не кончающегося для него тринадцатого перестала его болезненно интересовать. Кадровик к этому был явно не причастен, а Джебе… Джебе наверное провалился в свою преисподнюю и забыл про него.
Ну и черт с ним. Главное, что не нужно ни о чем беспокоиться, а просто отдыхать. Весь день. Ему нравилось, что будущее стало предсказуемым до секунды. До доли секунды! Так будет точнее. И его это устраивало. Сам на себя он охотиться больше не собирается. А каким образом получалось раздвоение, Петра интересовало меньше всего. Высовываться он не будет, хотя иногда и можно побаловать себя каким-нибудь разнообразием.
Он смаковал чай и раздумывал о своем положении, которое ему все больше и больше стало казаться не таким уж и плохим. И делать можно все, что пожелаешь. Сергей, царство ему небесное, как-то говорил, что могут существовать петли времени, он увлекался фантастикой, попав в которую, будешь крутиться на одном месте как белка в колесе. И очень даже неплохое это место. Тут его внимание привлек голос журналиста, сообщавшего, что на Старом кладбище сегодня хоронят двоих мафиози и почти вся верхушка из крестных отцов и мам и остальная братва соберется там.
Петр так и застыл с открытым ртом, не донеся стакан до губ. Вот что ему нужно делать! Достать пулемет и покрошить их всех там к чертовой матери! Он очень обрадовался неожиданной мысли и будущему удовлетворению, исполнению желания: уничтожить одним махом всех, или почти всех мафиози. Нервно заходил по комнате, торопливо одеваясь: ведь надо еще успеть на рынок, к Кеше. Да еще уговорить Кешу найти пулемет. Хорошо бы что-нибудь тяжелое, и побольше патронов.
Застегивая куртку на ходу, внутренние карманы которой в этот раз отвисали под тяжестью пистолета, Петр торопливо выскочил из квартиры, плюхнулся в машину и, запустив двигатель, не прогревая его, рванул к окраине города.
Кеша сбывал толстому мужику раритетные медали советских времен. Заметив Петра, он вежливо поздоровался и быстро расправившись с покупателем, поинтересовался:
— Слушаю и очень внимательно?
— Привет, Кеша! — поздоровался Петр.
Продавец запоздало и извиняюще кивнул ему головой:
— Здорово, Петр! Извини, совсем закрутился. Сейчас все, кто старше шестидесяти, хотят иметь военные или тыловые медали времен второй мировой, а денег — кот наплакал. Приходится торговаться.
— Ладно, — махнул рукой Петр, и зыркнув глазом в сторону, тихо спросил: — Пулемет достанешь?
Кеша удивленно вскинул брови чуть ли не выше козырька джинсовой кепки:
— Да ты что!? Заметут, за милую душу.
— За меня не бойся. Я о тебе забуду, как только получу механизм, — заверил его Петр.
— А ты знаешь сколько он стоит!?
— Не дрейфь! Заплачу.
Но Кеша с сомнением покачал головой: он-то знал, что Петр живет на одну пенсию и денег у него… не того.
— И патронов побольше, — продолжал давить Петр. — Я продал одну из своих коллекций.
— А почему не мне? — сразу же обиделся Кеша.
— Ты бы ее не потянул, — объяснил Петр, и прикусил язык. Он не знал, на сколько баксов потянул бы Кеша.
— Обижаешь, братан, — оскорбленно покачал головой Кеша.
— Двадцать пять штук баксами, — бросил Петр, приврав на всякий случай.
— Кеша удивленно приподнял брови и что-то подсчитал в уме, но спросил о другом:
— И купили?
— С руками, — заверил его Петр.
— Лохи? Приезжие?..
— Нет. Свои. Знающие.
— Не понимаю, откуда у тебя такая коллекция? — продолжал удивляться продавец.
— Из прежней жизни, — хмыкнул Петр.
— Это до реинкарнации что ли? — усмехнулся Кеша.
Но Петр не понял о чем он говорит, и на всякий случай кивнул головой.
— Ну и чудила ты, Петя, — снова усмехнулся продавец и тут же став серьезным, поинтересовался: — А кто тебе так насолил, если не секрет?
— Хочу в лесу побаловаться, — стал врать Петр, честно глядя в глаза продавцу. — Я заимел машину. Уеду куда-нибудь на чертовы кулички и побалуюсь. Может быть лося завалю.
Кеша понимающе наклонил голову к плечу и слегка кивнул:
— Если не поймают, привези немного лосятины. Давно дикого мяса не пробовал.
— Привезу, — пообещал Петр, и выжидательно спросил: — Ну?!
Кеша на минуту задумался и негромко сказал:
— Давай полторы штуки баксами и жди здесь, карауль товар.
Петр сунул продавцу в руку больше, чем полторы и согласно кивнул головой, обещая сдать ему товар в целости и сохранности.
Ждать пришлось долго, больше часа. Петр даже немного устал, но за прилавок без продавца идти не хотел, хотя там стоял ящик, служивший Кеше стулом. Но на время забыл обо всем лишь тогда, когда к нему подошли два амбала и как бы между делом спросили:
— Кешка где?
— За пулеметом укатил, — механически сорвалось у Петра, но он тут же поправился: — А может быть за бомбой.
Рэкетиры постояли в задумчивости минуты три и молча ушли к другому прилавку.
Пулемет был станковый, крупнокалиберный, чему Петр очень обрадовался. И патронов более тысячи штук: одна лента в жестяной коробке, а четыре скручены барабаном. Тяжелая была вещь. Для осмотра оружия Кеша пригласил Петра за прилавок и велев пригнуться, размотал грязное байковое одеяло.
— Кеша, ты ангел-спаситель, — похвалил его Петр и спросил с сомнением в голосе: — Хватило бабок-то?
Кеша слегка помялся и коротко кивнул головой. Петр понял, что денег было даже чересчур. Но он не стал допрашивать продавца о цене, завернул пулемет в то же одеяло и к великой Кешиной радости, поскакал с рынка, забыв даже поблагодарить благодетеля.
На узком тротуарчике из досок, висевшего на кирпичах над огромной не просыхающей даже летом лужей, Петр наткнулся на тех самых двух обирал-амбалов. Они каким-то шестым или двенадцатым чувством сразу определили, что у Петра в руках и шарахнулись в сторону, в самую лужу, в своих замшевых ботиночках. Они хорошо понимали, что тот, кто покупает пулемет, перед такой мелочью как обиралы не остановиться. А Петр их даже не заметил, промчался мимо словно торпеда. Душа его ликовала: ну мерзавцы! Сегодня вы у меня попляшете под мою музыку!.. Устрою я вам массовые похороны…
К Старому кладбищу подъехал около одиннадцати часов. На обширной стоянке сверкали лаком всего три иномарки. Очевидно это были наблюдатели, следившие за правильностью копания могил наемными бомжами. Петр не торопясь вошел в охраняемые ворота. Один из парней в черной кожаной куртке подозрительно спросил:
— Вам куда?
— Место иду искать, — легкомысленно ответил Петр и уверенно протопал мимо.
— Платить надо! — строго сказал ему вслед охранник.
— За просмотр? — не оборачиваясь поинтересовался Петр.
— За все.
— Заплатим, — уверил Петр парня не останавливаясь.
Его не тронули не приказали возвратиться, очевидно по внешнему виду приняли за делового.
Отмерив по центральной линии метров триста, за деревьями слева, он увидел несколько человек в кожаных плащах и куртках, стоявших кучкой около свежевыброшенной из могил глины. Петр искоса посмотрел в их сторону, заметив, что ямы были еще не глубокие, по пояс, тем кто копал, и не торопясь прошел дальше.
Метров через двести он обнаружил неплохой объект, который должен был подойти для его предприятия. Тоже слева, почти по прямой от будущего места захоронения, стоял старый, с осыпавшейся штукатуркой склеп. Высота его была метра два с половиной. Петр свернул на боковую аллейку и остановился недалеко от склепа у могилки с покосившимся крестом, с полусгнившей деревянной оградой. Здесь была старая часть кладбища, на которой уже давно никого не хоронили.
Петр едва разобрал выцветшую надпись на кресте, которая гласила: «Я уже дома, а вы еще в гостях!» Он долго стоял у старой могилы с такой странной, но правдивой эпитафией, одной фразой доказывающей бренность всего земного. Но присмотревшись, определил, что чуть выше этой надписи была другая, еще более выгоревшая от солнца. Поколебавшись, Петр перешагнул через невысокую оградку и присев у креста, осторожно потер дощечку с буквами. Кое как, но разобрал несколько слов наверху: «Завидуйте мне!»
Его неприятно зацепили эти фразы, что-то вывернув внутри. Но не тесть, который сгинул в самом начале его приключений и больше не объявлялся. Однако, появившаяся вместо него непонятная опухоль в душе, росла все больше и больше. Именно в ней заворочались неприятные ощущения от предложения на кресте завидовать умершему.
— С какой это стати? — буркнул Петр, обращаясь к могиле, и выбравшись на аллейку, неторопливо пошел к склепу. Но смысл надписи на кресте намертво засел в голове и как на сломанной пластинке повторялся и повторялся: «Завидуйте! Я уже дома, а вы еще в гостях!»…
Петр встряхнул головой, пытаясь избавиться от прилипшей фразы, применил усилие воли, стараясь не мытьем, так катаньем избавиться от наваждения, сосредотачивая внимание на склепе, но слова будто горели перед глазами. Остановившись, он оглянулся на могилу и погрозил ей кулаком и фраза от него отстала.
«Боишься, значит уважаешь! — самодовольно подумал Петр и пошел дальше. Он обошел склеп вокруг и понял, что без подставки не влезет наверх с пулеметом, и еще неизвестно: есть ли у этого склепа крыша? А проржавевшая невысокая железная дверь, ведущая в неизвестный мрак и сырость, была намертво приварена к толстенным железным балкам в бетонных стенах. Петр находился на тыльной стороне склепа, относительно ямокопателей и наблюдателей в кожаной одежде. Еще дальше, к окраине кладбища, тянулись неровные ряды старых могил, кое-где провалившихся. Между ними давно выросли огромные деревья.
Решив не подпрыгивать и не цепляться за карниз, для того, чтобы заглянуть: есть ли крыша, Петр прошел по старой части кладбища, обходя уже не могилы, а сплошные ямы, и минут через двадцать наткнулся на завалившийся сгнивший штакетник. Он решил исследовать местность дальше, прикидывая: можно ли на «Жигуле» проехать сюда?
С хрустом ломая еще не рассыпавшиеся планки, внезапно почувствовал, как сквозь голеностоп, пропоров подошву туфля и ноги, прошло что-то неприятное. Он резко поднял левую ногу вместе с куском доски и гвоздем, проткнувшим и туфель и ногу насквозь. Разозлившись, Петр рывком выдернул ржавый гвоздь и почувствовал, как в туфель хлынула теплая кровь. Нога свирепо заболела в том месте, где была дырка, а дырочки для шнурков наполнились красными каплями.
— Черт бы меня побрал!.. — зло выругался Петр и усевшись на сухую жесткую траву, сорвал с ноги ботинок.
Кровь бежала ручьем. Он на секунду задумался, выхватил из кармана пистолет и, нервно передергивая затвор, выщелкнул два патрона. Зубами с противным скрипом вывернул из одного пулю, и ссыпал порох на ладонь. С трудом стащил с ноги намокший носок и вывернув голеностоп, как на тренировке, протер носком дырку в подошве, из которой пульсируя выталкивалась ярко-красная кровь. Быстро сыпанул порох из патрона в рану и поджег подготовленной зажигалкой. Ярко вспыхнуло пламя, почти без дыма, а подошву обожгло еще сильнее чем, после прокола.
Стиснув зубы Петр зарычал как зверь, раскачивая ногу из стороны в сторону. Немного придя в себя, он в темпе протер рану на подъеме голеностопа и вывернув вторую пулю из другого патрона, повторил операцию.
На этот раз Петр не вытерпел адской боли и зарычал в полный голос, продолжая сидеть и баюкать больную ногу в руках.
— Кто здесь?! — неожиданно услышал он низкий мужской голос сзади. — Что случилось?
Петр оглянулся, к нему подходили двое в черных кожаных плащах, отделившихся видимо от своей группы по нужде. Петр незаметным движением сбросил с брюк патроны в сухую траву, Туда же, но поглубже, затолкал пистолет.
— Ногу проткнул гвоздем!.. — сквозь зубы проговорил Петр.
Один громила осторожно приблизился к нему, держа правую руку на всякий случай за пазухой, второй остановился метрах в трех, в напряженной позе. Посмотрев на сквозную рану, громила в коже сказал с сочувствием:
— Насквозь… Если не будет заражения крови, то выживешь, — и оглянувшись на своего другана, приказал: — Гоша! Подсоби.
Гоша подошел, но напряжение его не убавилось. Он крутил головой во все стороны, боясь засады.
Кровь уже не шла, но нога стала быстро раздуваться. Петр полностью расшнуровал туфель и кое-как вбул в него стопу. Опираясь на плечи кожаных парней, он, сильно хромая, побрел к выходу, мимо склепа, мимо могилки со странной и мудрой надписью.
Когда они выбрались на центральную аллею, от группы наблюдателей за копанием отделились двое и хотели подойти к ним, но один из помогавших Петру парней издали махнул рукой, сообщая, что все в порядке.
— Зачем ты поперся в дебри? — поинтересовался один из парней.
— Бабка говорила, что там где-то закопали моего прадеда, — хрипло сообщил Петр, — сочиняя на ходу историю. — Решил проверить.
— Как теперь до дома доберешься? — поинтересовался Гоша.
— Скорую вызову… — предположил Петр.
— Щас! — хмыкнул Гоша: — Они так сразу и разогнались.
— Ладно, не конторь! — остановил неприязнь Гоши его напарник.
Петр сразу понял, что друган Гоши, очевидно старший по званию в их мафии, и может приказать этому Гоше везти Петра домой. А тот, предчувствуя это, уже наежился, поднял иглы на загривке, выказывая неприязнь. Петр немного засомневался в своем отрицательном отношении к этим бандитам. Конечно же они бандиты! Но тогда почему хотят оказать ему помощь? Хотя, еще посмотрим, что будет дальше.
Они были метрах в пятнадцати от центральных ворот и двое охранников с удивлением рассматривали непонятную троицу.
— А ты вроде из наших? — негромко спросил старший из громил. — Но я тебя что-то не припоминаю…
Боль утихла и стала терпимой, и Петру неожиданно стало весело. Он решил раскрутиться на всю катушку.
— Из ваших, — усмехнулся Петр: — Но по другую сторону барьера.
— Как это? — не понял старший. А Гоша даже остановился, поэтому пришлось останавливаться всем.
Старший молчал, размышляя над словами Петра.
— Ты не похож на мента, — первым догадался Гоша. — И вроде бы похож… — с сомнением в голосе продолжил он.
— Ладно, — решил старший: — Пошли вон на ту скамеечку, — он показал головой направо, где у стены административного здания блестела отполированная многочисленными брюками и юбками широкая и длинная доска, прибитая к трем вкопанным в землю чурбакам.
Усевшись по обе стороны от пострадавшего, громилы закурили, протянув и ему пачку «Кэмел».
— Так, на чем мы остановились? — выкурив почти полсигареты, поинтересовался старший.
— Тебя как зовут? — вместо ответа, спросил Петр у старшего.
Тот помедлил, но ответил, решив, что Петр ни сейчас, ни потом не будет представлять для него опасности.
— Сема! Семен, значит.
— А я Петр…
— Первый что ли? — хмыкнул Гоша.
— Не имею понятия, — пожал плечами Петр: — Отца не знаю. Отчество в детдоме придумали.
— А после детдома?.. — настойчиво продолжал допрос Сема.
— Армия, побег и МВД — ликвидатором.
— Каким ликвидатором? — не понял Сема. Гоша тоже удивленно взглянул на Петра.
— По вашему — киллером.
— И кого же ты обслуживал? Кого в путь дальний отправлял? — ядовито спросил Сема.
— Обслуживал чиновников, партработников. Их же и спроваживал, — Петр кивнул в сторону кладбища: — Но не сюда, а на какую-нибудь свалку, чтобы был без вести пропавший.
Сема недоуменно покачал головой и искоса посматривая на Петра хотел еще что-то спросить, но отворачивался и вновь качал головой.
— А много ликвидировал? — подал голос Гоша.
— Не считал, — вздохнул Петр. — Но за двадцать пять лет почти каждую неделю кого-нибудь приходилось убирать.
Семы с Гошей удивленно переглянулись.
Петр щелчком отбросил окурок, тяжело вздохнул и тихо сказал:
— Наверное много. Даже очень много.
— Да лапшу он нам на уши вешает! — со злой неприязнью бросил Гоша. — Тоже мне — киллер одиночка!
Петр хищно усмехнулся и посмотрел в глаза Гоше. Тот сразу же осекся и съежился. Петр знал какой эффект на неиспорченных или почти неиспорченных еще людей производят его глаза.
В этот момент на стоянке зашуршали шины многочисленных машин и приглушенно зафыркали моторы. Гоша с Семеном вскочили на ноги и хотели броситься к выходу. Но Семен придержал рвение Гоши рукой, коротко бросив:
— Покарауль, — а сам ушел за угол здания, встречать начальство.
Гоша не сел на скамейку, отошел метра на три и, заложив правую руку за пазуху черного плаща, исподтишка косился на Петра. А Петр прикидывал, правильно ли он поступает: раскрываясь весь, без остатка. Хотя не совсем весь — это лишь поверхность. В глубину он копать не собирается. Но даже того, что лежит на поверхности за глаза хватит слушателям, если его будут слушать.
Внутри у него что-то ныло и почти нестерпимо болело, во много раз сильнее, чем нога. Ему отчего-то страшно захотелось покаяться или выговориться, пожаловаться. Только сейчас он ощутил, что его жизнь прошла мимо, вернее: он жил вне жизни, пролетевшей как скорый поезд, или фанера над Парижем. Лишь слегка ветерком обдало.
И прожито уже две трети, осталось всего ничего. И доживать будет не молодым, а немощным стариком. Ему стало жалко себя до слез. Но плакать Петр не умел и смеяться тоже. Ухмыляться, хищно, как зверь, это он мог, и в разных вариантах. Как это противно и нехорошо. И эта неприязнь к самому себе шла от разбухающей и увеличивающейся опухоли в душе. Ну хоть бы Павел Васильевич вынырнул! Хоть бы поизгалялся над ним! Нет, исчез старик и наверное навсегда.
За стеной здания послышались многочисленные торопливые шаги и из-за угла вышло человек пять, во главе с Семеном. Прибывшие были постарше Семы, но одеты, как ни странно, попроще. В обычные пиджаки и брюки. На улице Петр принял бы их за нормальных прохожих. Они остановились рядом с Гошей и внимательно стали изучать находку. Петру стало скучно и посмотрев каждому из присутствующих в глаза, дождавшись, пока рассматриваемый им объект не отвернется, Петр попросил закурить. Самый пожилой, выглядевший лет на шестьдесят, едва заметно кивнул головой. Семен быстро подошел к скамейке и протянул Петру пачку «Кэмел».
Глубоко затянувшись, Петр выпустил тугую струю дыма и с неприязнью спросил:
— Долго еще будем в гляделки играть?
— Вы изволите дуэль на пистолетах или предпочтете иной вид оружия? — с иронией спросил самый старший, и очевидно самый главный.
— Замочить его и дело с концом, — пробубнил один из прибывшей пятерки, кого-то Петру смутно напоминавший.
— Всегда успеется, — неторопливо протянул старший, картинно, как артист, склонив голову к говорившему. И неожиданно представился Петру:
— Дмитрий Сергеевич…
— Петр! — кратко бросил Петр в ответ.
— Давайте пройдем в здание, — предложил Дмитрий Сергеевич: — Там и поворкуем, — и пристально посмотрев на Петра, поинтересовался: — Вы не против, Петр?
Вместо ответа Петр ладонью подозвал к себе Гошу и Семена, чтобы помогли подняться. Громилы вопросительно взглянули на Дмитрия Сергеевича, который согласно кивнул головой и стал подниматься по ступенькам на крыльцо. Скрипнув дверью, он шагнул в полумрак помещения. За ним нырнули его провожатые, а следом вошел Петр с сопровождением. Они оказались в довольно обширной полутемной комнате. У стены возвышался массивный стол, очевидно для гробов, в окружении отполированных лавок. Правда где-то в углу нашелся один стул, и Дмитрий Сергеевич, поставив его посреди комнаты, велел усадить на него Петра.
Старший не побрезговал и уселся на скамью напротив, спиной к столу. Его примеру последовали двое, а четверо, вместе с непонятно знакомым Петру мужиком и еще одним из сопровождения, а так же Гоша и Семен, остались стоять. Возможно им по рангу не положено было сидеть в присутствии начальства. Этого Петр не знал. Собственно ему было наплевать на весь этот спектакль, хотя какой-то интерес он у него вызывал.
— Так-с, значит, — начал Дмитрий Сергеевич. — Вы говорите, что работаете на контору?..
Петр отрицательно мотнул головой и неприязненно ухмыльнулся:
— Я работал в МВД. А сейчас на пенсии.
Старший удивленно пожевал губами и пронзительно взглянув на Петра, поинтересовался:
— А что вас сегодня привело в столь грустное место?
Петр тяжело вздохнул и жестом попросил еще сигарету. Семен сунул ему пачку в руку: мол, кури, братан, авось здоровья прибавится.
— Давно не курил такие, — признался Петр. — Солома… Но довольно приятные. Наверное на них перейду.
Его терпеливо слушали. Никто не перебивал, не подгонял.
— Я пришел сюда, чтобы вас всех здесь покрошить, — с ухмылкой сообщил Петр, добавив, хищно приподняв уголок губы: — Вот были бы похороны, так похороны.
— Взрывчатку заложили? — бесцветным голосом поинтересовался Дмитрий Сергеевич.
Петр неприязненно скривился и отрицательно мотнул головой:
— Не люблю. Только прямой контакт.
— Во! — Дмитрий Сергеевич назидательно поднял указательный палец и посмотрел на своих сподвижников. — Вслушайтесь в слова профессионала, — и тут же посмотрел на Петра: — А каким образом, разрешите полюбопытствовать?..
— Пулемет, — кратко ответил Петр, вновь усмехнувшись, но уже грустно. — Там в глубине хороший склеп… А с его крыши хороший обзор…
— Проверь склеп! — резко бросил в сторону Семена Дмитрий Сергеевич и опять посмотрел на Петра жестким взглядом: — Пулемет там?
Семен сорвался с места и ринулся к выходу.
— Нет… — лениво ответил Петр и попробовал налечь на больную ногу. Но дернулся от боли, подхватил ее руками, держа на весу. Пару раз глубоко вздохнул, он неторопливо сообщил: — Пулемет в багажнике машины. В «Жигуле» на стоянке.
Дмитрий Сергеевич строго зыркнул на одного из своей свиты, который стоял, заставив его стремительно рвануться к выходу.
— Подожди, — остановил исполнительного подчиненного Петр. — «Жигуль» желтый, вот ключи, — он вытащил из куртки связку и бросил ее парню. Тот ловко поймал связку на лету.
— В багажнике… — добавил Петр.
Парень убежал.
— Круто. — огорченно помотал головой Дмитрий Сергеевич. — А я-то грешным делом подумал, что от злости вы решили хлопнуть несколько человек, пока вас не уложат. Думал — камикадзе.
— Самоубийц ненавижу! — зло бросил Петр, вспомнив, что совсем недавно сам себе пустил пулю снизу, сквозь подбородок. — Не папа с мамой дали нам жизнь, и даже не человек, — задумчиво начал Петр, и коротко закончил: — И не нам ею распоряжаться.
— Уважаю, — согласно кивнул головой Дмитрий Сергеевич. — Полностью солидарен, — и с интересом спросил: — Ну а все же: стрелять в несколько сот человек равносильно самоубийству?
— Я бы вас всех положил, — вздохнув ответил Петр, пояснив: — Мимо никогда не стреляю.
— Круто, — повторно похвалил Дмитрий Сергеевич Петра, и поколебавшись, все-таки спросил: — Только я не понимаю… Меня несколько тревожит ваше признание или сообщение об акции, или о разборке?.. Просветите?..
Петр приподнял плечи и недоуменно покачал головой:
— Сам не знаю, что на меня нашло. Наверное взгрустнул.
Двое из сопровождения старшего коротко хохотнули. Дмитрий Сергеевич даже не улыбнулся, строго осадил взглядом развеселившихся коллег.
В этот момент в комнату, шумно дыша, вошли двое с промасленным одеялом, в сопровождении посланного за пулеметом парня. Дмитрий Сергеевич молча показал глазами на стол, и когда носильщики бережно уложили сверток, резко мотнул головой, выгоняя их на улицу. Те неохотно ушли, ссутулив плечи. По их глазам Петр видел, что им до безумия было интересно остаться здесь — молодые, любопытные, — но ослушаться они не могли.
Двое из свиты, один из которых как будто был знаком раньше Петру, осторожно стали разворачивать одеяло.
— Ого! — восхищенно сказал кто-то, но не знакомый. Петр с ленцой копался в памяти, пытаясь вспомнить: где же они встречались? Но ничего не подворачивалось. Какой-то знакомый незнакомец. Именно он злобно прошипел:
— Вывести его подальше, и хлопнуть, а может быть на кусочки разодрать и собакам скормить.
— Больно кровожаден ты, Андрюша, — ехидно заметил Дмитрий Сергеевич, с интересом разглядывая тяжелый пулемет. — Серьезная машина, — сделал вывод старший и взглянув на Андрюшу, с прежней ехидцей в голосе продолжил: — Может быть ты, не помешай перестройка, стал бы клиентом у ликвидатора Петра.
— Объектом, — поправил Петр старшего, сразу поняв, где он видел этого Андрюшу: в коридорах обкома компартии, или на какой-нибудь партийной тусовке.
— Вот видишь, Андрюша, — уже весело сказал Дмитрий Сергеевич: — Тебе повезло, что райкомы вовремя расформировали.
— Так ты из райкома! — брезгливо сказал Петр, поняв, что номенклатурщики, как менты и зеки имеют свое определенное выражение лица, которое отпечатывается на всю оставшуюся жизнь.
— А чем тебе не нравиться райком? — с вызовом и злостью в голосе спросил Андрей.
— Они были у меня лишь в молодости. А в основном я работал с обкомовскими и членами ЦК компартии.
— Вот так-то, Анрюшенька, — ехидно и весело вбил свой гвоздь Дмитрий Сергеевич: — Он по крупняку работал.
— Тоже мне, — обиженно скривил губы Андрей: — Высокопоставленная личность.
— Да нет, — хищно улыбнулся Дмитрий Сергеевич: — Профи. Даже суперпрофи. Высшая квалификация. Ты о них-то совсем недавно услышал, и то, от меня, — хихикнул старший, — и резко повернулся к Петру, сразу став жестким и серьезным: — Не сходятся у вас концы, господин спец: вас всех подчистили и отправили на Луну.
Петр согласно кивнул головой:
— Да… Так и должно было быть. Я ожидал этого. Но один дальновидный кадровик подсуетился, перетасовал мое дело с обычными операми. В случайность, будучи последние пять лет на пенсии, я не верил. Все время ждал, что кто-то должен потревожить.
— Потревожили? — быстро спросил Дмитрий Сергеевич.
Петр утвердительно кивнул головой.
— А результат… — Дмитрий Сергеевич кивнул головой за спину, в сторону пулемета на столе: — Уничтожение… Пардон, ликвидация руководства организованной преступности?
— Да нет, — разочаровал и удивил старшего Петр: — Это моя самодеятельность. Толчки прошлого. Можно сказать — экспромт.
— Не понял, — насупившись и напряженно размышляя, спросил Дмитрий Сергеевич. Собравшиеся с нескрываемым интересом слушали их беседу, стараясь не пропустить ни слова.
— Домушники наехали, по заказу того самого кадровика, — начал объяснять Петр. — Пришлось их ликвидировать. А по дороге попались ваши, на «Мерседесе». Я слегка тюкнул их сзади, давно не был за рулем. Они возбухли: одному порвал жилы и ключицы, а двоих вгорячах ликвидировал. Мешали они мне дело до конца довести, — Петр тяжело вздохнул и закурил.
В комнате повисла напряженная тишина. Петр успел выкурить сигарету, прежде чем Дмитрий Сергеевич подал голос:
— Так ты пришел проводить своих клиентов…
Но его перебил Петр:
— Не клиенты и не объекты, а всего лишь помеха.
— Ты хотел и нас туда же?! — с шипением в голосе поинтересовался Дмитрий Сергеевич.
— Конечно, — весело хмыкнул Петр: — Вместе-то веселее, но…
— Что но?! — так же злобно спросил старший.
— Да замочить его скорей нужно! — почти выкрикнул сильно разнервничавшийся Андрей.
— Не сможете, — хмыкнул Петр. — Пока вы будете начинать, я вас всех положу в этой комнате, даже с пробитой ногой, — и он снова усмехнулся.
— Обыскивали?! — резко спросил Дмитрий Сергеевич у Семена.
— Пока помогали, прощупали, — испуганно сказал Семен: — Кроме перочинного ножа у него ничего нет.
— Мочить его! — трусливо взвизгнул Андрей.
Но никто не шевельнулся. Петр сидел равнодушный и немного усталый. Ему надоела вся эта бодяга. Но сиднем сидеть дома было бы еще хуже, одиноко. А здесь хоть кто-то подпрыгивает, боится, ужасается. Раньше подобные эмоции со стороны объектов Петра возбуждали, А сейчас все будто происходило в полусне: где-то на грани реальности и яви.
В этот момент в комнату вошел Гоша и с ходу сообщил:
— Точка отличная.
— Поставь туда двоих, — негромко распорядился Дмитрий Сергеевич.
— Уже поставил, — гордо сказал Гоша: — Троих.
— Ну и ладушки, — похвалил его старший и как кобра посмотрел на Петра: — Так вы думаете, что сможете нас, э-э-э… ликвидировать даже сейчас?
— На эти темы я не думаю, я знаю, — жестко ответил Петр.
— И каким же это образом? — недовольно скривил губы Дмитрий Сергеевич: — Может быть что-то секретное?
— Самым обычным, руками, — равнодушно поведал Петр и отвернулся. Посмотрев на Семена, попросил: — Принеси что-нибудь попить. Жажда. Наверное после потери крови.
Семен вопросительно взглянул на босса. Дмитрий Сергеевич поколебался и разрешающе кивнул.
— Если можно — Кока-Колу, — бросил вслед Семену Петр: — Желательно в стеклянной таре.
Семен выскочил за дверь. В комнате опять повисла тишина, прерываемая нервными вздохами руководителей бандгруппировок, с опаской наблюдающих за непонятным и страшным человеком сидевшем на стуле напротив них.
Петр неторопливо закурил. Прибежал Семен, неся в руке стеклянную в 0,33 литра бутылочку Кока-Колы. Осторожно протянул ее Петру. Тот поддел ногтем и легко сковырнул металлическую пробку с горлышка бутылки. Затем одним махом влил в себя острую и кусачую газировку. Скромно рыгнул, цинично поинтересовавшись:
— Никого не забрызгал? — и немного повеселел, заметив, что его наглость действует окружающим на нервы: они боялись его, как боятся неизвестного, непонятного.
— До сих пор не пойму: почему Коку обвинили при историческом материализме буржуазным напитком? Очень даже неплохая газировка, — удивленно пробормотал Петр.
— Как вы уничтожили наших людей, которых мы сегодня отправим в последний путь? — жестяным голосом поинтересовался Дмитрий Сергеевич.
— Руками, — коротко ответил Петр.
— Да как руками?! Как так можно?! — взвился Андрей, бывший райкомовец: — Он нас на пушку берет! Запугивает!..
Петр посмотрел на крикуна своим самым тяжелым взглядом, заставив его спрятаться за спиной соседа и отодвинув в сторону руку с пустой стеклянной бутылочкой, резко сжал ее. Глухо хрустнуло стекло и осколки от раздавленной бутылки стали падать на пол. Петр пошевелил пальцами, стряхивая мелкие кусочки, застрявшие в складках ладони.
— Они у вас небось были боевиками? — хмуро посматривая на собравшихся, спросил Петр.
— И неплохими, — охрипшим голосом подтвердил босс, уточнив: — Может быть самыми лучшими.
— А вы, при непосредственном контакте просто никто, — жестко бросил Петр: — Для меня — чуть выше нуля.
Присутствующие промолчали. Все смотрели куда-то в сторону. Лишь Дмитрий Сергеевич пожирал его неожиданно начавшим смягчаться взглядом. Наконец босс спросил:
— На нас будете работать?
— Не получится, — безразличным тоном ответил Петр.
— За всю жизнь вы не видели таких денег, сколько получите за один месяц, — заторопился босс: — Во сколько вам обошелся этот пулемет?
— Тысячи в три, — соврал Петр и неприязненно пожал плечами: — Но я переплатил — он стоит дешевле.
— Я вам даю за него десять тысяч долларов, — продолжил разгоряченный Дмитрий Сергеевич, и посмотрел на ближайшего к нему помощника: — Расплатись!
Мужчина сунулся во внутренний карман куртки и вытащив пухлый бумажник, вытряхнул из него пачку зеленоватых купюр. Босс жестом приказал ему отдать деньги Петру. Тот с опаской подошел к ликвидатору сбоку, чтобы не загораживать остальным обзор, вдруг этот мент что-то выкинет, братва его тогда уложит из стволов, и протянул деньги.
Петр неприязненно скривился и сказал:
— Я пулемет покупал не для вас, а для себя. Если он вам нужен — дарю!
Но босс упрямо велел отдать Петру деньги. Мужчина, едва не трясясь от страха, сунул пачку купюр в карман куртки Петра и тут же отскочил к своим.
— Врача из скорой! — рявкнул Дмитрий Сергеевич: — Срочно! Сюда! Пусть посмотрит рану…
— Не надо, — отмахнулся Петр, ему уже надоело быть пугалом на видном месте: — У меня специальная прививка от всего, — соврал он: — За неделю заживет.
Босс строго посмотрел в глаза ликвидатора и отвернувшись в сторону, приказал:
— Отвезти его домой! И его машину отгоните! Поставьте, где скажет, — повернувшись к Петру, уже более мягко произнес: — Утро вечера мудренее — завтра увидимся, поговорим.
Петр грустно хмыкнул и подозвал взмахом ладони Гошу и Семена, чтобы помогли подняться и выйти. Боевики моментально исполнили его просьбу, даже не взглянув на босса.
Петра очень аккуратно доставили домой на шикарном «Линкольне». Он подивился тишине в салоне, Ему раньше не доводилось ездить на таких лимузинах. Помогли подняться на его этаж, провели к кровати. Выглянули в окно, но обыск устраивать не стали, очевидно такой команды не было.
Когда провожатые ушли, Петр доковылял до кухни и поставил чайник на плиту. Махнув рукой на отметины, вытащил из холодильника обе банки с рыбными консервами, потом прохромал к комоду и достал бутылку с коньяком. И устроил себе пьяный вечер, с удовольствием съев рыбу и мерзлый батон. Опьянев, он со стаканом чая в руке, выглянул на вечернюю улицу через кухонное окно. Его пасли аж на трех машинах и не меньше, чем десять человек. Но настроение от этого не стало хорошим. На душе было просто паршиво. Даже коньяк не помог.
Петр тяжело вздохнул и сел на железную табуретку: в отделе их так не ценили. Они были простыми исполнителями, работягами, которых впоследствии ликвидируют. А что: страна большая, выбирать можно было из миллионов. Все-таки обнищала страна. И мафия нищая: скребут по сусекам, пользуются тем, что осталось от прошлых богатств. Не тот размах, не тот удар… Очень и очень жидко разбавлено. За державу обидно…
