Письма Наталии Николаевны в духовном наследстве поэта. По сути, это целый непознанный пласт в пушкиноведении. К слову, ведь и большинство писем Александра Сергеевича к Натали (драгоценная часть эпистолярного наследства поэта!) ответные, а значит — вызваны к жизни ее же посланиями.

«Мне пришел в голову роман, и я вероятно за него примусь», — сообщает он супруге в сентябре 1832-го. Вне сомнений, речь идет о будущем романе «Дубровский», к которому Пушкин приступил в октябре того же года и завершил в феврале следующего. И первой, кому поэт сообщил о новом замысле, стала жена!

Обратимся к тексту романа. Итак, глава VI. Последний вечер Владимира Дубровского в отчем доме:

«Владимир отпер комоды и ящики, занялся разбором бумаг покойного. […] Между ими попался ему пакет с надписью: письма моей жены. С сильным движением чувства, Владимир принялся за них: они писаны были во время Турецкого похода и были адресованы в армию из Кистеневки. Она описывала ему свою пустынную жизнь, хозяйственные занятия, с нежностию сетовала на разлуку и призывала его домой, в объятия доброй подруги, в одном из них она изъявляла ему свое беспокойство насчет здоровья маленького Владимира; в другом она радовалась его ранним способностям и предвидела для него счастливую и блестящую будущность. Владимир зачитался, и позабыл все на свете, погрузясь душою в мир семейственного счастия, и не заметил, как прошло время. Стенные часы пробили одиннадцать…»

Не было ли и у поэта такого пакета, возможно, с подобной надписью: «Письма моей жены»? Был, бесспорно был! Есть тому и свидетельство. И довольно-таки необычное. Петр Плетнев, приятель поэта, чуть ли не пасквиль пишет на Пушкина. И кому? Общему их другу — Василию Жуковскому!

«Вы теперь вправе презирать таких лентяев, как Пушкин, который ничего не делает, как только утром перебирает в гадком сундуке своем старые к себе письма, а вечером возит жену по балам».

Не удивительно ли, что написаны эти строки 17 февраля 1833 года, в самый канун годовщины свадьбы поэта! И по времени совпадают с написанием Пушкиным романа!

И как созвучно настроение поэта с переживаниями Владимира Дубровского. Пушкин, как и его герой, перечитывая старые письма, погружался душой в такое недавнее счастливое прошлое. И не есть ли в этом кратком отрывке романа отголоски писем самой Наталии Николаевны?

«Она описывала ему свою пустынную жизнь…»

Все это было, бесспорно, и в посланиях Наталии Николаевны, которые если и возможно восстановить, то только по ответным письмам Пушкина.

«Какая ты умнинькая, какая ты миленькая, какое длинное письмо! как оно дельно! благодарствуй, женка!»

И Наталия Николаевна подробно и обстоятельно писала мужу обо всех житейских делах, обо всем, что с нею происходило, где бывала и с кем встречалась. Как много позже признавалась она сама: «Я… рассказываю все, как было… только в силу привычки описывать все мельчайшие подробности…»

Сообщала мужу о здоровье детей, подмечая особенности характера каждого, радовалась их успехам и ранним способностям, смеялась над шалостями, беспокоилась об их будущности.

Об этом вновь говорят ответные письма поэта:

«Помнит ли меня Маша, и нет ли у ней новых затей?»

«…C нежностию сетовала на разлуку и призывала его домой…»

Да ведь и Наталия Николаевна торопила мужа с приездом, звала его. И просьбы эти были частыми, порой настойчивыми. Из шести лет супружеской жизни полтора года прошли в разлуке!

«Не жди меня в нынешний месяц, жди меня в конце ноября»;

«Ты хочешь непременно знать, скоро ли я буду у твоих ног? изволь, моя красавица»;

«Пожалуйста не сердись на меня за то, что я медлю к тебе явиться. Право, душа просит; да мошна не велит»;

…Изо всех семейных реликвий Дубровский взял из родного дома лишь материнские письма. Заветные листки не должны были попасть в чужие руки, а о том, чтобы сжечь их, он не мог и помыслить.

«Владимир положил письма в карман, взял свечу и вышел из кабинета…»