ПОСЛЕДНИЕ ДНИ
«Прощай, жизнь моя, люблю тебя».
Пушкин — жене
Что известно о последних днях и месяцах жизни Наталии Николаевны? Где жила, с кем встречалась, о чем тревожилась? Летопись жизни вдовы поэта, существующая лишь в отрывочных воспоминаниях, письмах, свидетельствах, ждет еще своего вдумчивого исследователя.
Да и возможно ли, минуя даль, восстановить тихое течение ее дней, канувших в Лету?
К счастью, дочь Александра, единственная из всех детей Наталии Николаевны, оставила самые полные воспоминания о матери, сохранила для потомства ее светлый образ. Но и сама, подобно матери, претерпела во мнении людском за свои откровения…
В мае 1863-го, к великой радости для Наталии Николаевны, закончилось наконец-то ее двухлетнее заграничное путешествие: из Ниццы она вернулась в Петербург. Видимо, именно тогда, по ее возвращении, генерал Ланской снял квартиру в красивом доме на Екатерининском канале. Жить там предполагалось долго, и Наталия Николаевна решила обустроить новое жилище, затеяв его ремонт.
Из воспоминаний Александры Араповой:
«По возвращении из-за границы мы провели лето в подмосковной деревне брата Александра, но мать часто нас оставляла, наведывая отца, который по обязанности проживал в Елагинском дворце…»
Подмосковная деревня, куда на лето Наталия Николаевна отправила своих младших дочерей: Александру, Софью и Елизавету, находилась в Бронницком уезде Московской губернии и именовалась Мало-Ивановским. Именно отсюда и совершала она свои поездки в Петербург. Сюда же приходили и ее весточки дочерям:
«В Петербурге жара, дышать нечем… В квартире ремонт… Мы прозябаем в облаках пыли… Есть ли у Вас новости о Мари? О Натали? Нет писем ни от них, ни от моей сестры…»;
«Я не получила приглашения в Царское Село на обед, который Государь (Александр II. — Л. Ч.) дает в честь греческого короля… Моя старость не может служить украшением… Вернулся с обеда Ланской и принес великолепную грушу!»
Обычные, ничем не примечательные дни. В сентябре закончено наконец устройство новой квартиры, приехали в Петербург и младшие дочери.
Из воспоминаний Александры Араповой:
«Осень выдалась чудная; помня докторские предписания, мать относилась бережно к своему здоровью, и все шло благополучно до ноября».
В первых числах октября до Петербурга долетела радостная весть: в семье ее любимца Александра родился сын. Младенца нарекли родовым именем в честь отца и деда.
Из воспоминаний Александры Араповой:
«Переселившись в Москву, он (A.A. Пушкин), сильно желал, чтобы она приехала крестить внука, и этого сознания было достаточно, чтобы все остальные соображения разлетелись в прах.
Тщетно упрашивал ее отец, под гнетом смутного предчувствия, чтобы она ограничилась заочной ролью, — она настояла на своем намерении».
При всей мягкости характера Наталия Николаевна обладала и даром убеждения, и твердостью воли. Когда-то, давным-давно, она так же, наперекор всем доводам своей строгой маменьки, настояла на свадьбе с Александром Пушкиным…
Итак, в октябре Наталия Николаевна засобиралась в Москву. И, как оказалось, то было ее последнее путешествие. Но что известно о нем? Где она останавливалась, с кем из родных встречалась? И совершенно неясно, куда приезжала на крестины Наталия Николаевна — в Москву, что следует из воспоминаний ее дочери, или, что логично, в подмосковное Ивановское, где в то время жил с семейством ее сын, вышедший в отставку полковник Пушкин?
И, наконец, главное: в каком храме свершилось великое таинство — крещение младенца Александра?
Сколько тайн, и государственных, и семейных, хранят еще отечественные архивы! Не иначе как чудом можно назвать и сохранившийся в фондах Центрального исторического архива Москвы один весьма любопытный документ. Точнее, прошение Александра Александровича Пушкина в Московское дворянское депутатское собрание. В ноябре 1864 года сын поэта, обращаясь по всей форме закона к «Всепресветлейшему и державнейшему» государю Александру II, просит перенести род Пушкиных из 4-й части Дворянской родословной книги в 6-ю часть, и «сопричислить меня с женою и сыном к роду отца моего Александра и деда Сергея Львовича Пушкиных».
Перестановка из одного раздела книги в другой сулила в грядущем многие привилегии. Так, право поступить в престижные Пажеский корпус и Александровский лицей могли лишь дети, предки которых были внесены в пятую (титулованное дворянство) и шестую части (где записывались древние роды) родословной книги. Думал о будущем своего годовалого наследника и полковник Александр Пушкин.
«А сын наш Александр родился 1863 года Октября 3-го дня в Москве и крещен в приходе Церкви Благовещения, что за Тверскими воротами».
Не верю своим глазам! Читаю и вновь перечитываю написанные старым канцелярским слогом строчки… Ну вот и разгадка! Такая долгожданная и такая простая! Вот он, случай, — могущественное орудие провидения, — как писал поэт. Итак, внук поэта родился в Москве! Так значит, все-таки сюда незадолго до родов жены Александр Александрович перевез свое семейство из бронницкой усадьбы.
Следовательно, и Наталия Николаевна по приезде в Первопрестольную могла остановиться у сына, поселившегося где-то недалеко от Тверской, в приходе Благовещенской церкви.
К слову сказать, младенец Александр был седьмым ее внуком. К тому времени у Наташи, младшей дочери поэта, вышедшей замуж за Михаила Дубельта, было трое детей: две дочери — Наталия, Анна и сын Леонтий.
В семье Александра Пушкина подрастали дочери — четырехлетняя Таша и двухгодовалая Маша. Но была и горькая потеря — маленькая Софья, нареченная в честь своей матери, не дожила и до года… Внучку Ташеньку, появившуюся на свет в Петербурге, где в то время служил старший сын, Наталия Николаевна видела, и к ее рождению связала гарусное одеяльце, счастливо сохранившееся до наших дней. А вот Машеньку довелось ей встретить впервые — девочка родилась летом 1862-го, когда Наталия Николаевна гостила в Бродзянах, австрийском имении своей старшей сестры.
И вот, поистине, благая весть — пополнение в пушкинском семействе! Верно, то был долгожданный младенец — ведь ему суждено было носить имя и фамилию своего великого деда. В семье сына уже росла маленькая Наташа Пушкина, и вот следом — явился в мир и Александр. Как странно…
И как необычно распорядилась судьба, вложив некий потаенный смысл в эту причудливую игру слов: Натали — крестная Александра Пушкина!
Своей любимой невестке (ведь рано осиротевшая Софья Александровна Ланская воспитывалась в доме дядюшки Петра Петровича, и будущая свекровь заменила ей мать) Наталия Николаевна приготовила дорогой подарок — золотые серьги и брошь с крупными прозрачно-голубоватыми аметистами в изящном черепаховом футляре. Верно, фамильная драгоценность была преподнесена Софье Пушкиной в день крещения младенца. Мне посчастливилось видеть этот подарок Наталии Николаевны, вероятно, последний в ее жизни, хранимый вот уже несколькими поколениями ее потомков…
Ну а сама церковь Благовещения, где от купели принимала на руки своего новорожденного внука Наталия Николаевна и где перед святыми образами молилась она о долгих счастливых днях младенца Александра, сохранилась ли или пополнила скорбный перечень разрушенных московских храмов?
В «Прогулках по Москве и ее художественным и просветительным учреждениям» — издании Сабашниковых за 1917 год читаю:
«Выходим на Тверскую улицу. Направо она идет к Триумфальным воротам, налево к Страстному монастырю. Прямо против нас Благовещенский переулок. На левом углу его — Церковь Благовещения Пресвятыя Богородицы, что за Тверскими воротами. Церковь эта существовала еще в XVII веке… Обозначение церкви «за Тверскими воротами в Стрелецкой слободе», указывает, что здесь была расположена одна из стрелецких слобод».
Нет, счастливого завершения исторических разысканий не случилось. Ровно два года не дожил старинный храм до своего трехсотлетия: 1929-й год стал последним в его долгой истории. Небольшая изящная церковь в духе русского барокко стояла чуть в глубине от шумной Тверской. На улицу выходила лишь колокольня, окруженная узорчатой чугунной оградой с редкостной красоты вратами.
Златоглавая Москва и ее «сорок сороков»! Как и большинство из них, церковь Благовещения ждала та же печальная участь: храм снесен воинствующими безбожниками, а на его месте, в центре столицы, выросла безликая каменная «восьмиэтажка» в модном тогда конструктивистском стиле. (Ныне это дом № 25, правая его секция, по улице Тверской.) Сохранились лишь воспоминания старожилов, описание церковных приделов да фотография конца девятнадцатого столетия из альбома H.A. Найденова, ныне библиографической редкости. И еще название переулка — Благовещенский.
…вот уж по Тверской
Возок несется чрез ухабы.
Удивительно, что и сам снесенный храм, мимо которого по Тверской не раз проезжал Пушкин, находился неподалеку от Воротниковского переулка, где в свой приезд весной 1836-го в доме приятеля Павла Нащокина гостил Александр Сергеевич. Два последних московских адреса: поэта и его вдовы.
…И стаи галок на крестах.
…После крестин внука Наталия Николаевна вернулась в Петербург. В дороге, в холодном вагоне поезда простудилась.
Из воспоминаний Александры Араповой:
«Накануне ее возвращения, в праздничной суматохе, позабыли истопить ее комнату, и этого было достаточно, чтобы она схватила насморк. Путешествие довершило простуду.
Сутки она боролась с недугом: выехала со мною и сестрою по двум-трем официальным визитам, но по возвращении домой, когда она переодевалась, ее внезапно схватил сильнейший озноб. Ее так трясло, что зуб на зуб не попадал. Обессиленная, она слегла в постель. Призванный домашний доктор сосредоточенно покачал головою…»
А затем у больной начался сильный жар, врачи поставили диагноз — воспаление легких. Болезнь прогрессировала столь быстро, что надежд на счастливое выздоровление не оставалось: срочно были вызваны телеграммами все дети, за исключением Таши, жившей в Германии.
Из воспоминаний Александры Араповой:
«Физические муки не поддаются описанию. Она знала, что умирает и смерть не страшила ее… Но, превозмогая страдания, преисполненное любовью материнское сердце терзалось страхом перед тем, что готовит грядущее покидаемым ею детям».
Всех детей Наталия Николаевна благословила, всем близким сказала добрые слова, со всеми попрощалась…
Из воспоминаний Александры Араповой:
«Христианкой прожив, такой она и скончалась. Самые мучительные страдания не вырвали слова ропота из ее уст. По временам она просила меня вслух читать ей Евангелие».
Ноябрьским утром она, по своей воле, приобщилась святому таинству.
День этот (26 ноября — черный день и в пушкинской летописи: письмо Геккерну отправлено, — первый вызов брошен!) мистически отразится в хронологическом зеркале, став последним в земной жизни Натали:
26 ноября 1836–26 ноября 1863.
Придет ужасный час, твои небесны очи
Покроются, мой друг, туманом вечной ночи,
Молчанье вечное твои сомкнет уста…
Из воспоминаний Александры Араповой:
«Когда часы пробили половину десятого вечера, освобожденная душа над молитвенно склоненными главами детей отлетела в вечность!.. Несколько часов спустя мощная рука смерти изгладила все следы тяжких страданий. Отпечаток величественного, неземного покоя сошел на застывшее, но все еще прекрасное чело…»
Как напоминает ее христианская кончина смерть поэта!
Бесценное свидетельство, оставленное ее дочерью. Жизнь Наталии Николаевны, благодаря первой записи деда Афанасия Николаевича Гончарова о рождении внучки и последнего свидетельства Александры Араповой, может быть просчитана до дней и даже часов! Самых счастливых и самых скорбных…
И рукою Александры на обороте последней фотографии ее матери сделана надпись, что скончалась Наталия Николаевна «в Петербурге на Екатерининском канале, у Казанского моста, в доме Белгарда».
Не удивительно ли, что уже в наше время (прежде адреса были иными) и дом, где скончался поэт, и особняк, где истекли земные часы его избранницы, имеют одинаковые номера? Последний адрес Натали: Петербург, набережная канала Грибоедова, 12. Неподалеку от величественного Казанского собора.
Странный каприз судьбы. Из окон изящного дома, словно любующегося собой в зеркале Екатерининского канала, Натали я Николаевна могла видеть известный в Петербурге книжный магазин. То была книжная лавка, принадлежавшая при жизни Пушкина книгопродавцу Сленину, и находилась она на углу Невского проспекта. Когда-то именно здесь, в ее витрине, была выставлена копия знаменитой «Мадонны» Рафаэля. И у славной картины часами простаивал влюбленный поэт, сравнивая ее со своей прекрасной невестой, похожей на белокурую флорентийскую мадонну «как две капли воды». И не здесь ли родились строки пушкинского сонета, даровавшие вечную жизнь Натали? Незримые тайные нити, связующие в одну цепь давно минувшие и забытые дни…
А на исходе того рокового 1863 года, в декабре, в газете «День» появится некролог, написанный Петром Бартеневым, первым из плеяды российских пушкинистов:
«26 ноября сего года скончалась в Петербурге на 52-м году Наталья Николаевна Ланская, урожденная Гончарова, в первом браке супруга A.C. Пушкина. Ее имя долго будет произноситься в наших общественных воспоминаниях и в самой истории русской словесности. К ней обращено несколько прекрасных строф, которые и теперь, через 35 лет, когда все у нас так быстро меняется и стареет, еще приходят на память невольно и сами собой затверживаются. С ней соединена была судьба нашего доселе первого, дорогого и незабвенного поэта. О ней, об ее спокойствии заботился он в свои предсмертные минуты. Пушкин погиб, оберегая честь ее. Да будет мир ее праху».
И уже в другом столетии, двадцатом, в правоте тех слов не усомнится поэт-изгнанник Георгий Адамович и облечет их в некую формулу, незыблемую ипостась ее судьбы, ошибочно даровав ей графский титул:
«Она не графиня Ланская, а опять и навсегда — Пушкина, по имени первого мужа, давшего ей бессмертие».
