Глава шестая
Резкий звонок острым шипом вонзился в весеннюю дымку сна. На том конце провода разъяренный бульдог, охотничий рожок, свадебная хлопушка. Прежде чем приказать мне явиться к строго определенному часу на Набережную, шеф засыпал меня вопросами. Я обязан буду отчитаться…
Теперь, благодаря современному ADSL, который мне установил Тома, я был днем и ночью подключен к Интернету, что позволяло специалистам SEFTI скрупулезно просматривать бинарный поток, движущийся от моего компьютера по всему миру и наоборот. Привычно глянув в содержимое почтового ящика, я обнаружил в нем всего одно сообщение, от Серпетти.
«Франк,
твой рассказ о татуировке, обнаруженной на теле девушки из Бретани, в высшей степени обеспокоил меня. Одна часть сокращения определенно мне что-то смутно напоминала, я потратил добрую часть ночи и, кажется, заметил детали, которые могут заинтересовать тебя. Похоже, мир, в котором действует этот ненормальный, — это мир сумасшедших, мир опасных личностей, жадных до порока и всего, что в нем есть самого наихудшего. Я бы хотел поговорить с тобой об этом лично. Бо́льшую часть дня я провожу на бегах, потом, ближе к вечеру, иду в свой Клуб моделистов Французской федерации моделей железных дорог. Если хочешь, присоединяйся ко мне. Но когда я на трибуне ипподрома, мой сотовый чаще всего выключен. Из-за шума… Приезжай к семи вечера на ферму, я тебя буду ждать. Заодно вместе поужинаем. Я один, Йення еще где-то между Парижем и Лондоном. От всей души надеюсь, что очень скоро вы спасете ту несчастную с фотографий… У меня впечатление, что у твоего убийцы нет ничего человеческого.
P. S. Дал бы ты мне номер своего мобильника. Тебя не застать.
С дружеским приветом,
Тома С.»
Незабываемые приступы гнева Леклерка напоминали нам (да еще как!) о том, что стены уголовки недостаточно толстые… Когда он входил в раж, по коридорам проносилась ударная волна… Из «круглого идиота» я стал «безответственным»; годы шли, и менялись определения, согласно которым я из молодого невежды превратился в старого козла. Но Леклерк был переменчив, как приливы и отливы; истощив словарный запас, охрипнув от крика, он сообщил, что находит мои действия смелыми и считает, что операция проведена с определенной эффективностью. А затем, прежде чем, зажав в зубах сигарету, исчезнуть за сероватыми клубами дыма, передал мне составленное Региональным управлением судебной полиции Нанта досье.
— У них есть что-нибудь новенькое на Розанс Гад? — спросил я его, уклонившись от дымовой завесы.
— Нет, кроме показаний того типа, ничего. Разрешение на вскрытие тела не получено. В любом случае через два месяца… В итоге абсолютно ничто не позволяет нам опровергнуть версию несчастного случая. Эта девица не была святой, как ты сможешь убедиться из доклада, но закон не запрещает порочных наклонностей и лакомств с запахом кожи. Она держала свою личную жизнь в такой тайне, что нам сложно выйти на какой-нибудь след. Телефонные счета, и ничего. Соседи, и ничего. Ни одного отеля, забронированного на ее имя в Париже; расходы по голубой карте не показали ничего особенного, кроме значительных покупок у торговца серебром на вокзале Монпарнас… Опрошены постоянные пассажиры поезда, кое-кто вспомнил ее лицо, не более того. Эта девица была тенью в тумане. Я рассчитываю, что ты разберешься в этом бардаке, и как можно скорее…
— Постараюсь… Скажите, долго еще Торнтон будет к нам липнуть?
— Он приставлен как наблюдатель. И должен оценить работу Вильямс. Полиция чуть ли не впервые работает с профайлером, и, как ты понимаешь, судья Келли настроен скептически.
— Неужели вы думаете, что Торнтон способен оценить что-нибудь, кроме дырки в своей заднице?
У Леклерка зазвонил телефон, и я вышел, зажав под мышкой тощую папку.
«…Розанс Гад интриговала и завораживала меня. Она была довольно замкнутой, скрытной, и я не припомню, что на работе часто слышал ее голос. Она могла бы сойти за образцовую пай-девочку, аккуратную и очень старательную в самых обыденных делах. Но Доктор Джекил и Мистер Хайд существуют. И если вы сталкиваетесь с одним, вам уже не отделаться от другого».
Я подчеркнул «Доктор Джекил и Мистер Хайд», думая о Человеке без лица, о том, что сказала мне Дуду Камелиа: «Злодей везде и нигде, он следит за тобой». И продолжал читать…
«Настоятельно утверждаю, что никогда не имел сексуальных отношений с этой девушкой…
В первый раз, когда мы провели вместе вечер, все было очень soft. Она надела на меня наручники, теребила мой член, легонько похлестала меня кнутом по груди и ягодицам. Разумеется, когда я говорю, что все было soft, я имею в виду, по сравнению с тем, что произошло потом. Я попался в ее ловушку. Заторчал на ней, как на наркоте, совсем спятил от ее странных игр. Чем более неистовыми становились наши отношения, тем меньше я мог обходиться без нее. Не знаю, она как будто обладала способностью влиять на мои чувства, мои ощущения, превращая меня в раба. Раба боли… Мы виделись дважды в неделю под вечер, и это продолжалось больше месяца. Перед женой я отговаривался, ссылаясь на собрания или деловые ужины с серьезными партнерами из регионов.
Вы решите, что я сумасшедший или повернут на сексе, но это не так. Я больше всего на свете люблю свою жену; я думаю, что Розанс Гад была не чем иным, как воплощением сексуальной горячки, которая питалась причиняемыми ею страданиями.
От меня требуют перечисления действий, которые она надо мной совершала. Вот они. От наручников она перешла к связыванию. Не знаю, где она всему этому научилась. В любом случае каждый раз на протяжении всего акта у меня во рту был кляп, и мне и в голову не приходило задать ей хоть какой-нибудь вопрос. Я просто не мог… пытки бельевыми булавками и зажимами-крокодильчиками. Ожоги расплавленным воском по всей груди. Более или менее сильные надавливания на сонную артерию. Иногда я отключался, а потом приходил в сознание с ощущением полнейшего блаженства… Писсинг — то есть она мочилась на меня. Разумеется, это я ненавидел больше всего…
Под конец она предложила мне сделать видео наших отношений. Она хотела надеть на меня капюшон и снять сеанс садо-мазо на портативную видеокамеру с магнитофоном. Она говорила, что я могу заработать много денег, к тому же в любом случае моего лица никто не увидит. Я отказался, это привело ее в ярость, и в тот вечер она сделала мне по-настоящему больно… А еще через день она умерла…»
Я положил показания на стол перед собой и вжался в спинку кресла, откинув назад голову. Розанс Гад — ангел, скрывающий под своим обличьем дьявола; убийца — человек, в котором прячется безжалостный зверь; и все это на фоне жестокости и порока. Между этими двумя существами есть тесная связь; их судьбы были переплетены, спутаны, перевиты, и из этой бурлящей алхимической посудины фонтанирует смерть. Нить была перерезана, один ее конец гнил под землей, а второй свободно болтался на ветру страха. Я связался с Сиберски по местному телефону и попросил его зайти ко мне в кабинет. Через минуту он уже прибыл.
— Комиссар, мне очень неловко… за мое поведение на бойне. Нервы не выдержали… В тот момент… я тогда подумал о жене…
Знаком я пригласил его присесть.
— Тебе нечего стыдиться. В комиссариате Вернона тебе дали какие-то сведения относительно HLS и Фронта освобождения животных?
— В основном о Фронте освобождения животных. Их ряды формируются через Интернет и путем обмена информацией на серверах, защищенных паролями. Новые члены, юниоры, непрерывно пополняют состав, но только старейшины имеют доступ к важной информации, знают места встреч, следующие цели и план действий…
— Кого ты называешь старейшинами?
— Давнишних членов организации, проявивших себя в акциях против вивисекции или выступлениях в защиту животных. Например, таких, как освобождение лебедей из зоопарков. Фанатичные пацифисты, преданные благородному делу.
— Легко ли стать юниором, примкнуть к движению?
— Не так чтобы очень… Зачисление новичка зависит от поручителя, уже являющегося членом организации. Каждый гарант становится ответственным за своего подопечного. Так что пытающиеся внедриться в движение кроты довольно скоро обнаруживаются… Сеть очень мобильна. Сайты часто меняют сервер. Внутри системы есть специалисты по информатике, безопасности и пиратским техникам… Так что можно сказать, они неуловимы…
— Удалось ли нашим коллегам выйти на кого-нибудь из членов организации?
— На подозрительных. Только на подозрительных. Вы слышали о Пауло Блуметте?
— Это рекордсмен Франции по задержке дыхания?
— Да. К тому же прославившийся шумихой в средствах массовой информации. Он почти открыто заявляет о своем членстве в организации. Но, разумеется, никаких доказательств нет.
Я захлопнул папку с присланными нантскими коллегами документами.
— Если убийца не состоит членом Фронта освобождения животных, каким образом он мог узнать об их акции?
— Понятия не имею. Но думаю, что он фанат Интернета.
— Почему?
— Возможно, ему удалось собрать информацию о фронте в Сети. К тому же данные из компьютеров Мартины Приёр и Розанс Гад были стерты. По-моему, они могли содержать важные элементы, которые навели бы нас на его след. Может, электронную почту или сайты, куда они часто заходили и где могли встречаться с ним. У Приёр был высокоскоростной ADSL, так что совершенно очевидно, что она проводила в Интернете по многу часов в день.
— Точно. Удалось найти адреса сайтов, на которые выходили наши жертвы?
— Я сделал запрос в SEFTI. Базы данных огромны, поставщики доступа сохраняют следы соединений всего несколько дней. Теперь информация недоступна…
В который раз убийца обошел нас благодаря своей наглости, изворотливости, знаниям.
— Еще раз сосредоточься на Интернете. Попроси ребят из SEFTI, чтобы глянули на французские сайты знакомств, может, Приёр и Гад были их подписчицами. Скажи, чтобы порылись на сайтах садо-мазо. Может, повезет, как знать… Посмотри, вдруг кто-то продает кассеты с записями истязаний. По возможности с парижскими адресами. У меня какая-то смутная уверенность, что все крутится вокруг Интернета.
— Это настолько легкий способ анонимно совершить преступление! Знаете, комиссар, по части киберпреступности полиция находится в ледниковом периоде…
В каком-то смысле я почувствовал облегчение. Технологическая реальность возвращала убийцу в ранг рода человеческого, существа уязвимого, способного на ошибку, состоящего из плоти и крови. Но Человек без лица следил за мной, оседлав мою душу… Мне все еще помнились волосы Элизабет Вильямс, наэлектризованные близостью ужаса. Я думал о собачьем вое, о видениях Дуду Камелиа, в которых ей являлась Сюзанна. Иррациональное побеждало…
Набирая номер судмедэксперта, я спросил Сиберски:
— Есть что-нибудь новенькое по личности второй жертвы?
— Рыщем по соседним деревням. Пока никаких следов…
— Останешься? Я звоню Живому Трупу.
— ОК. Думаю, на сей раз обойдусь без приступов тошноты. Тем более что вы были правы…
— Ты о чем?
— О моем первом вскрытии. Не было ночи, чтобы мне не приснился кошмарный сон…
— Это Шарко. Вы готовы сделать окончательное заключение по жертве с бойни?
— Дело сдвинулось, — со свойственной ему живостью отвечал Ван де Вельд. — Токсикологическое обследование жертвы показало наличие в ранах перекиси водорода, антисептика слабой концентрации, используемого для обработки гнойных ран и при некрозах тканей. Продается во всех аптеках. Жертва страдала от необратимого истощения. Вследствие невозможности метаболизма аминокислот организм поедал сам себя, для выживания черпая ресурсы в себе. Однако палач максимально продлил пытку. Он через капельницу вводил ей десятипроцентный раствор глюкозы. Запястья и предплечья истерзаны иглой. Глюкоза является основным элементом для выживания, однако, разумеется, не может ни компенсировать нехватку жиров и белков, ни стать заменой необходимых для метаболизма витаминов. Скажем, как если бы тело было автомобилем, пытающимся ехать на двух колесах…
— Однако, когда я ее обнаружил, никакого оборудования для капельницы не было… Как вы это объясните?
— Вероятно, он решил покончить с ней. В тот вечер он, разумеется, пришел, чтобы ее добить. Без капельницы, в ее состоянии, она протянула бы не больше десяти часов.
— Как достают такие препараты?
— Их продают в аптеке в ампулах по рецепту. Глюкоза выписывается страдающим от истощения, анорексикам и пожилым людям. Ее очень легко получить, подделав рецепт, поскольку этот препарат не из вредных…
— Это все?
— Нет. Желудочные стенки напряжены и изъязвлены. Как я уже констатировал на месте, множественные еще розовые растяжки, украшающие ее кожу в области ягодиц, бедер и живота, свидетельствуют о том, что она очень быстро набрала вес.
— Следствие какой-то болезни?
— Нет. Внезапное переедание. Может статься, эта девушка страдала булимией…
— Поразительно. Отлично исполнено, доктор.
— Я всего лишь констатирую… Кстати, раз уж я все равно ходил в лабораторию, я прихватил ваши анализы на токсины.
Он выдержал нездоровую паузу, которую я поспешил прервать:
— Ну и?..
— Наличие кетамина у вас в крови. Это анестетик диссоциативного типа. Это означает, что вы должны были ощутить, как рассудок отделяется от тела. Вы остаетесь в сознании, с временными галлюцинациями, но ваше тело вам больше не принадлежит. При введении путем инъекции эффект практически мгновенный. Бывает, что рассудок отключается, если доза очень велика, это объясняет ваш обморок напоследок…
— Спасибо, доктор. Дайте знать, если появятся новости.
— А вы не хотите спросить, как он раздобыл кетамин?
— Я уже знаю… Украл в лаборатории вивисекции HLS. До скорого, доктор…
Обеспокоенный Сиберски тяжело оперся на мой стол:
— Этот полоумный позволяет себе играть в ученика медбрата! Он поддерживал в ней жизнь пятьдесят дней! Вы понимаете, чего он добивался? Одновременно преодолевать истощение и стремление молодой девушки умереть!
— При желании всего можно добиться… И лучшего, и худшего…
Он стукнул кулаком по спинке стула.
— Успокойся! — приказал я. — Займись поликлиниками, больницами, специализированными центрами по борьбе с булимией… Отправь им по факсу фотографию жертвы. Прежде всего следует расспросить аптекарей в окрестностях Вернона, справиться насчет приобретений раствора глюкозы.
— Нельзя ли обратиться к возможным свидетелям через телевидение?
Я с остервенением ткнул пальцем в фотографию жертвы у себя на столе:
— И показать им вот этот кошмар?!
Он пожал плечами:
— Скажите, комиссар, вам никогда не кажется, что мы порой бываем тружениками смерти?
— Не понял?!
— Вроде этих отрядов смерти, этих насекомых-некрофагов, которые целыми стаями слетаются на труп, чтобы питаться им, и в определенный момент уступают свое место следующим отрядам. Мы вроде них. Мы работаем в борозде смерти. Мы прибываем к трупу, когда уже поздно, слишком поздно, и питаемся объедками, которые убийца соблаговолит нам оставить…
— Наша роль заключается как раз в том, чтобы помешать прибытию следующего отряда…
Мои мысли занимали подчеркнутые мною в рапорте «Доктор Джекил и Мистер Хайд».
— Нам необходимо проявить упорство в расследовании дела Мартины Приёр. Была ли эта девушка в самом деле святой, как все мы полагаем? Поднажми-ка на комиссара Бавьера. Попроси его проанализировать ее прошлое, вплоть до учебы в школе. Мы должны выйти за пределы видимого… А я отправляюсь в Нантер.
— Узнать, нет ли чего нового о вашей жене?
— Ты угадал…
* * *
В коричневой бескрайности полей ни мычания, ни хрюканья, ни визга, ни какого-либо другого шума скотного двора. На центральном дворе хлев с провалившейся крышей, устроенный в сарае, в пятнах грибов и зеленого мха, полуразрушенный силосный бункер. Вдали накренившаяся водонапорная башня. Напоминающая колхоз или заброшенный лагерь, ферма Тома Серпетти дышала запустением, незавершенной работой, беспечностью горожанина. Но за пыльными стойлами, потонувшими в стоячей воде корытами или прохудившимися кормушками, вдали от металлического скрежета и бетонированных башен Большого Спрута, занималась ясная заря свободы и беззаботности.
Тома, наподобие Чарльза Ингаллса одетый в широкие джинсы и клетчатую рубаху, встретил меня на крыльце:
— Привет, Франк! Не обращай внимания на бардак во дворе! У меня пока не хватает духу заняться им. Все впереди… Милости прошу, входи… Скажи, а что, даже когда встречаешься с друзьями, обязательно надевать костюм?
— Дело привычки. Снять с меня костюм — это все равно что лишить клоуна Огюста красного носа…
От длинной анфилады комнат веяло сильным холодом. Труд и тяжкая жизнь некогда населявших этот дом людей пропитали воздух запахом влажной земли, скошенного сена. Расположение кресел с высокими спинками, потемневших по углам стен и камина в гостиной создавали в этом каменном пространстве лишь призрачное ощущение тепла.
В глубине, в смежной комнате, в голубоватом свете, раскинулось чудо техники, шедевр невероятной точности, плод взаимодействия детской души и вдумчивого терпения.
Десятки паровозиков — фирм «Hornby», «Jouef», «Fleisсhmann» — под робкими взглядами гипсовых начальников станций исполняли электрический балет, стучали по рельсам, перевозили грузы. Кроме городов, здесь раскинулись заводы, росли деревья, трава и покрытые лишайниками виноградные лозы, с гор стекала вода… Великолепная железная дорога, совершенная, феерическая модель.
— Завораживает, правда? Все контролируется компьютером, который управляет стрелками, сцепщиками, погрузкой, поворотными кругами — я уж не говорю о других чудесах! Вот именно этим я и хотел поделиться с тобой, Франк! Зрелище этого миниатюрного проявления жизни так… захватывающе! Планировать все эти перемещения, организовывать эти встречи, направлять эти столкновения металла в грандиозном балете… Какое наслаждение! А тебе-то удалось завести Куколку?
— Да, спасибо за подарок. Этот паровозик и правда замечательный. Скажи, а ты что, всем поездам даешь имя?
— Конечно! Каждый из них, так же как и мы, имеет свой характер, свою судьбу. Видишь тот большой черный паровоз, который всех обгоняет? Его зовут Гром. Вот эта спокойная красно-белая малышка — Розочка. Тот, что тянет за собой десяток вагонов, называется Геракл. А я у них вроде папаши.
Вернувшись в столовую, я указал на висящие на спинке стула чулки:
— Здесь ощущается женское присутствие…
— Ой, извини! — Схватив чулки, он сунул их в карман. — Йення вечно витает в облаках.
— Значит, мне не посчастливится увидеть ее сегодня?
— Увы, к сожалению, нет. Как я уже сказал тебе по телефону, она сейчас в стране ростбифов…
Он протянул мне стакан джина «Houlle», моего любимого.
— Хорошая бутылка, — оценил я взглядом знатока. — Знаешь, ты ведь и вправду меня порадовал.
— Просто мне известно о твоих северных корнях, вот и все… Что нового про ту женщину с фотографии? У вас есть надежда найти ее?
— Она мертва… Я обнаружил ее ночью в вонючем подвале заброшенной бойни.
— О боже! — Он сокрушенно вздохнул. — Как тебе это удалось? Невероятно… по фотографии…
— Я бы не хотел распространяться об этом… Не стану больше впутывать тебя в это дело…
— Но я не могу вас покинуть! Ни тебя, ни Сюзанну. Я и подумать не мог, что мне придется помогать тебе в уголовном деле. А теперь у меня есть такая возможность. Не лишай меня ее, Франк. Я тоже был очень привязан к Сюзанне, ты это знаешь. Позволь мне сделать это для нее.
— Не забывай, что ты не один. У тебя есть Йення. И ты должен беречь ее. Угроза вполне реальна, Тома.
— Если существует опасность, ты ведь можешь организовать наблюдение за моей фермой, правда? Обычно вы так делаете в кино. Ладно, иди за мной, я тебе кое-что покажу…
Он привел меня наверх, в кабинет. Мекка технологии, пещера обработки данных. Компьютер и два сервера Линукс работали без остановки; на одном из них в безумном ритме проносились комбинации цифр и букв. Один на другом высились и подмигивали зелеными и красными диодами сканеры, принтеры, записывающие и читающие устройства для DVD. Температура здесь была градуса на три выше. Великолепный постер, вроде светящихся обоев, покрывал стену за письменным столом. Я долго смотрел на него, словно завороженный гипнотической красотой пейзажа.
— Очаровательно, правда? Болота у Тертр-Блан, я случайно обнаружил эту дыру во время поездки на запад от Мелёна. Сам сфотографировал. Великолепный пейзаж. Когда я работаю, мне нравится представлять себе такие места… Это… как бы сказать… Вдохновляет меня… Видишь то маленькое шале на заднем плане? Когда-нибудь я его куплю.
— У тебя же достаточно средств.
— Удовольствие надо оттягивать. Во что превратятся мечты, если можно получить все, чего желаешь? Ладно… — Он сделал театральный жест. — Здесь мой тайный сад. Отсюда я путешествую по всему миру…
— Расскажи мне о татуировке, — попросил я.
— Ладно. Это буквы BDSM подсказали мне, где искать. Такое сокращение присутствует в большом количестве садо-мазо-сайтов. BDSM4Y расшифровывается как «Bondage Discipline and Sado Masochisme For You». Так называет себя группа французских садистов, действующая под сенью Интернета.
— Под сенью Интернета? Что ты хочешь этим сказать?
— Порнографических и садистических сайтов в Сети полно. Можно выбрать на любой вкус. Фетишисты ног, ногтей, господа и рабы, связывание, фанаты латекса, писсинга, зоофилии — все, что захочешь. На грязных задворках их лавчонок скрыты вещи гораздо более отвратительные, тайный мир, в котором распространяется пагубный, запредельный, невыносимый порок…
Он развернул передо мной целый список интернет-адресов, выплюнутый принтером. Созвездия строчек на белом небе бумаги.
— Взгляни. Бесконечные педофильские сайты. Восхваления Гитлера, нацизма, призывы к возрождению высшей расы. А эти посвящены бен Ладену и сети «Аль-Каида». Подстрекательства к войне, к вырождению. Ты даже найдешь, как изготовить бомбу, как, основываясь на сурах Корана, стать хорошим камикадзе… Я переписал груды CD, однако большинство смертных, плавая по волнам Интернета, ничего не замечают… Видишь компьютер в углу?
Я кивнул. Список, который он выдавал, содержал бесконечное количество www-адресов. Тома продолжал:
— Этот сервер Линукс напрямую связан с SEFTI. В реальном времени он передает им данные о подозрительных сайтах. Но мы действуем на зыбкой почве. Эти террористы, эти садисты новейшего времени осторожны и образованны больше, чем кто-либо. Они умеют уничтожать следы своего присутствия, что делает их практически неуловимыми. Не уверен, что из всех этих адресов к завтрашнему дню останется хоть один действующий.
Его пальцы потянулись к клавиатуре, зацокали по кнопкам. Он напечатал какой-то сложный адрес, который невозможно ни запомнить, ни найти, плавая в Интернете.
— Вот то, что нас интересует. — Появился экран идентификации. Тома впечатал имя пользователя, затем пароль. Правильная комбинация открыла нам двери в непознанное.
— Черт возьми, Тома! Как тебе это удалось?
— Нули и единицы, Франк, нули и единицы!
— Поясни!
— Я долбил, долбил, долбил. Натыкался — и поверь, с отвращением — на сайты садо-мазо. С ветки на ветку, от улики к улике — как ты в своем расследовании. Я ввязывался в дискуссии в Сети, пока не повстречался с хранителями секретов, позволивших мне подобраться к истокам BDSM4Y. Так я вышел на этот сайт…
— Но как тебе удалось обойти систему безопасности с именем пользователя и паролем?
Он указал на вторую машину, на экране которой непрерывно бурлила каша из цифр и проплывали тучи букв.
— Проще простого! Я использую робота, умную программу, которая круглые сутки тестирует возможные сочетания пользователей и паролей. При нормальных условиях, даже если компьютер проверяет многие сотни пар в минуту, потребовались бы месяцы. Если не учитывать, что плавающие в Сети вроде тебя и меня, как правило, используют удобные для запоминания пароли. Дни рождения, фамилии, имена, слова максимум из шести букв или банальные сочетания типа «тотото» или «титити». Мой робот обрабатывает заранее установленные картотеки слов. Маловероятные комбинации исключены, что позволяет свести многие месяцы исследований к двум-трем дням. Взгляни, система выдала «Давид101265». Вероятно, имя и дата рождения этого типа. Поразительно, правда?
Довольно убогий сайт. Жалкие, безжизненные, плохо организованные страницы. Когда Серпетти кликнул на одну из редких строчек, высветилось другое окно. На сменяющихся экранах появились имена, фразы, диалоги. Чат ожил.
— Вот пространство их деятельности, — пояснил Тома. — Они целыми днями болтают напрямую. Одни уходят, вступают другие, это крутится без остановки… Смотри. Вот сейчас в разговоре участвуют пять человек, пять ников. Пятеро порочных…
— Мне знаком такой тип беседы. Они ведь должны обнаружить твое присутствие, да? Потому что обычно, когда подключаешься, автоматически появляется и твой ник…
Его глаза хитро сощурились.
— Да, если только я не использую свою программу. Я наблюдаю, оставаясь невидимым…
— Что они обсуждают?
— Технику связывания. Способы, которыми они доводят своих партнеров до оргазма, надевая на них сбрую, перекрывая кровоток или дыхательные пути почти до полной асфиксии. Они считают себя чем-то вроде абсолютных властителей боли, смешанной с наслаждением. «Они» — это не только мужчины, но и женщины, поскольку некоторые ники, отдельные выражения, свидетельствуют о том, что в группу входят и женщины.
Женщины… Разные Розанс Гад…
— Ты говоришь о закрытом, прячущемся в тени Интернета лице… Речь идет о садомазохизме с извращенной доминантой, согласен. Но ведь это достаточно распространено в обществе, я прав?
— Ты что-нибудь знаешь о тайных обществах?
— Не больше, чем другие. Франкмасоны, орден тамплиеров, катары…
— Общества, о которых ты говоришь, предполагают инициацию, состоят из представителей высшей буржуазии, рыцарей, капелланов, сержантов, объединенных благородными целями, даже если образование и существование этих обществ связано с мрачными страницами истории. Другие общества, преданные культу сатанизма, черной магии, колдовства, тогда тоже существовали, а именно приблизительно в семнадцатом веке, но, поскольку они пугают, мы предпочитаем скорее игнорировать их, а не упоминать. Например, тебе говорит о чем-нибудь название «Священные фемы»?
— Кажется, это братство, имевшее целью поддерживать мир и карать преступление?
— В лоне этого сообщества существовала группка посвященных, Великих магистров, действующих в абсолютной тайне, сохраняемой даже от остальных членов братства. Этакое общество в обществе. Эти свободные судьи придавали чрезмерное значение боли, которую они причиняли. Они изощрялись в изобретательности, пытая обвиняемых, которых им «доверяли». Слыхал про полую бронзовую статую Богоматери в Нюрнберге. Нечто вроде саркофага, внутрь которого должен был войти истязаемый. Статуя закрывалась, и жертву насквозь протыкали приваренные к створкам острые стержни, два из которых были расположены на уровне глаз. Но этим наказание не ограничивалось. Разверзалось основание, и осужденный проваливался в щель между цилиндрами, утыканными ножами, и несчастного перереза́ло на части, а потом подземная река уносила куски плоти и костей.
— Ты хочешь сказать, что BDSM4Y какое-то преклоняющееся перед злом, перед культом боли тайное объединение извращенцев, никак не связанное с тем, что пишут в сообщениях?
— Думаю, что да. В их разговорах присутствует понятие порядка, иерархии, правил и тайны, что наводит на мысль об организации по типу братства. Похоже, все построено на крепкой организационной основе, как на предприятии. Относительно их акций, судя по тому, что я читал, они исследуют самые дальние закоулки страдания, вплоть до смерти. Боль становится источником вдохновения, объектом обожествления, который они хотят иметь в абсолютной своей власти.
Он на мгновение умолк, а потом, скрипнув зубами, добавил:
— Черт побери, Франк, эти типы настоящие психи!
Я наклонился к экрану, и написанные на нем слова как бичом хлестнули меня. Они были столь грубыми, циничными, настолько зверскими, что я с трудом мог поверить, что речь идет о человеческих существах.
Убийца наверняка скрывается среди этой своры, он настороже, готов вцепиться в очередную жертву. Я спросил:
— А как попасть в общество?
— Ты что, шутишь? Ты никогда не сможешь войти в него! Эти типы как дуновение ветра, к тому же очень опасны и, уж ты мне поверь, готовы на все!
— Скажи, как пробить их щит!
— Придется перелопатить тысячи сайтов садо-мазо. Описываемые акты отличаются крайней жестокостью. Я думаю, члены братства подбираются в соответствии с их прилежанием, склонностям к причудам, а также по их стремлению к секретности и сдержанности. Кое-кто, вероятно, принадлежит к высшим слоям общества. Осторожность составляет основной элемент их программы, так что, на мой взгляд, лучше туда не лезть. Представь, какая участь в случае неудачи ждет тебя среди этих психов!
Я сжал руками виски:
— Черт возьми, что за стадо безумцев!
Передо мной на цветном экране продолжали мелькать тексты. Намеки на чудовищную боль, плотское наслаждение, желание распространять порок. Нам следовало двигаться дальше, это было необходимо. В лабиринте ников, безусловно, фигурировал убийца, хорошо защищенный дарованной Интернетом анонимностью.
Искорка надежды, крошечная, как при трении двух кусочков кремния, зажглась у меня в мозгу.
— Надо выйти на администратора сайта!
Однако лицо Серпетти оставалось мрачным. Значит, идея не столь гениальна.
— Вряд ли. Сайт размещен в сети Wirenet, которая является поставщиком бесплатного доступа. Кто угодно может создать там свой сайт, сохранив полную анонимность. Достаточно создать акаунт. Что проще? Разумеется, существуют кое-какие данные, например твои имя, фамилия и адрес. Но ничто не мешает тебе ввести «пустую» информацию.
— Отправь данные в SEFTI, пускай они все-таки проверят.
— Уже… Я даже переслал в текстовом формате файлы, содержащие все их диалоги за последние два дня. Может, они покопаются и обнаружат следы. Знаешь, у меня нет нюха полицейской ищейки.
— Зато есть чутье охотничьей собаки. Благодаря тебе я серьезно продвинулся.
— И что ты теперь собираешься делать?
— Попытаюсь найти этих фанатиков. Убийца должен быть одним из них. У тебя есть названия садомазохистских мест, где они собираются?
— Да. Я долго искал. Это «Black-Dungeon», «Bar-Bar». «Pleasure&Pain», похоже, славится самой грязной порнухой из них. Надеюсь, ты не собираешься туда соваться?
— Выбора нет. Нельзя терять след. Все говорит о том, что убийца снова возьмется за свое, и очень скоро.
Я поднялся и пошел за ним по лестнице.
— А как твой брат, Тома?
Он ответил не оборачиваясь, пригнувшись под сводчатым изгибом лестницы:
— Плохо. Он не перенес появления Йенни в этом мире. Он считает ее русской шпионкой, которая хочет украсть его секретные формулы. Тот факт, что у нее славянские корни, только усложняет дело. Моей тетке пришлось прийти на подмогу и заняться им, но ей уже тяжело. Мы подписали документы о помещении его в психиатрическую клинику… Франк, за что такая несправедливость? Скажи мне, какими критериями руководствуется Господь, чтобы до конца дней подвергать страданиям того или иного человека, а, Франк?
— Не знаю, Тома, я ничегошеньки об этом не знаю…
Поговорив о шизофрении, мы уже собрались наброситься на пиццу, но тут у меня зазвонил сотовый…
— Привет, дружок… Надеюсь, я тебя ни от чего не отрываю?
Шуршание стальной стружки, приглушенный древесными опилками звук. Металлический, расслаивающийся тембр, искаженный электроникой. Убийца вышел на связь со мной! Я вскочил с кресла. По моей беспорядочной жестикуляции Серпетти догадался и подал мне листок бумаги и ручку. В его взгляде я разглядел занозу страха.
— Сейчас ты спокойно выслушаешь меня, сукин сын, потому что повторять я не буду.
— Кто…
— Знаешь ли ты, что из-за тебя я больше месяца работал впустую, ты все испортил! Я ждал тебя на бойне, но не так скоро… Я далеко зашел с этой девушкой, очень далеко… Изыскания оказались долгими и нудными, но очень познавательными. Хочешь узнать подробности?
— Зачем вы это делаете?
Теперь звучал голос маленькой девочки:
— Знай, что наши рты сливались, ее губы лопались, как перезрелые вишни, а нежные, налитые женственностью груди раздувались от заражения. Она призналась, что любит меня, ясно тебе? Я отдался ей, как она отдалась мне. Наши души соединились через ее боль. О! Я люблю ее, я люблю ее, я люблю ее!..
Когда он умолкал, я старался записать как можно больше. Мысли мои путались. Небо горело от желания завыть.
— Поверь мне, девочка не родится, потому что я нашел ее. Искра не полетит, и я спасу нас всех. Я исправлю их ошибки…
В трубке щелкнуло. Голос снова изменился, потом еще и еще раз.
— Мне не очень понравилось твое непрошеное вторжение. Я был вежлив с тобой и надеюсь, ты поступишь так же. Не забывай, никогда не забывай, что я тот, кто пощадил тебя! Теперь ты многим мне обязан… — Голос старухи: — Я принимаю твой вызов. Хочешь поиграть — поиграем. Готовься к худшему…
— Чего вы добиваетесь?
Замогильные, глухие звуки, запись прокручивается в замедленном темпе:
— Ты впутываешь в наше дело слишком много народу. Невинных людей, которых, мне кажется, ты почти намеренно подвергаешь опасности. Я обо всем догадываюсь, я все вижу, я твоя тень. Кому-то придется заплатить, теперь черед твоего верного союзника!
— Прекратите! Нет!
Резкий щелчок. Откровенная паника. Полная неразбериха.
— Черт! Он разъединился! — Я отшвыривал телефон, снова хватал и опять бросал, будто это была горящая головешка.
Большой палец с силой жмет кнопку обратного дозвона. Номер скрыт. Звонок невозможен, телефон не зафиксирован. Я кричу:
— Этот безумец сейчас, возможно, кого-нибудь убьет! Мне надо позвонить! Черт, если бы только у нее был телефон!
Я узнал голос лейтенанта Кромбе, дежурного уголовной бригады.
— Комиссар Шарко?
— Немедленно отправь группу к моей соседке, к Элизабет Вильямс и сюда, к Тома Серпетти! Позвоните Вильямс! Узнайте, все ли в порядке! Убийца рыщет поблизости! Где Сиберски?
— Ушел полчаса назад!
— Позвони ему на сотовый и скажи, чтобы как можно скорее ехал ко мне домой!
Тома схватил меня за руку:
— Но что происходит?
— Извини, Тома! Мне надо уехать! Запрись! Сейчас приедет патрульная машина. Тебе придется выйти из дела. Это становится слишком опасно…
— Да объясни же, Франк! Я не…
Он не успел договорить, дверь за мной захлопнулась… Там, впереди, двумя рядами факелов в оранжевом отблеске бурлящего котла столицы, передо мной раскрывались зловещие планы Смерти…
Автомобиль срывал асфальт, стирал разделительные линии.
Воткнув сотовый в подставку, я торопливо набрал номер Реми Фулона, главы Центрального управления поиска пропавших без вести:
— Реми, говорит Шарк! Мне срочно нужна твоя помощь!
Эта контора имела доступ в любые внутренние базы данных, в частности те, в которых регистрировались все входящие и исходящие мобильные вызовы. Голосом тверже алмаза Реми Фулон ответил:
— Уже поздно, Шарк. Я собирался уходить. Давай покороче.
— Дело чрезвычайной важности! Мне звонил убийца, за которым я охочусь!
Молчание.
— Пришли свой номер! — наконец рявкнула трубка.
Я переслал ему номер своего сотового.
— ОК. Перезвоню через час.
* * *
— Ну, комиссар, к чему весь этот фейерверк? — поинтересовался Сиберски. — Старуха спала как сурок. Также ничего интересного ни у Вильямс, ни у вашего приятеля Серпетти.
Я устало повернулся к кухонному окну. Пелена дождя скрыла непроницаемый наряд ночи. Прежде чем раствориться в холодных клубах неизвестного, внизу, под острыми струями дождя, бьющими в асфальт, вели перестрелку черные зонтики.
— Он играет на наших нервах. Он следит за нашими действиями, наблюдает за нами, притаившись где-то в темноте. — Я сжал кулак, так что ногти вонзились в ладонь, и строго посмотрел на Сиберски. — Что нового по жертве на бойне?
— Ничего. На настоящий момент больницы не дали результатов. Инспекторы еще опрашивают рабочих. Похоже, их ждет бессонная ночь.
— А насчет прошлого Мартины Приёр?
— Ничего особенного. Вполне заурядная жизнь. Отец скончался от аневризмы сосудов мозга, когда ей было пять лет. Ее вырастила мать, опекала, даже чрезмерно, до того как Приёр начала изучать медицину. После трех лет интернатуры она все бросила. По словам матери, не могла больше выносить стресса от ежедневного вида покойников. Потом полная смена стиля.
— Как это?
— Внешнего вида. Ее мать разрешила мне полистать альбомы с фотографиями. Никогда не скажешь, что на двух снимках одна и та же девушка. Кожа цвета слоновой кости, длинные черные, как вороново крыло, волосы, скромная одежда вроде постного наряда медички; немного готический, мистический стиль, если вы понимаете, что я имею в виду. Несколькими неделями позже, уже прервав занятия, она загорелая (разумеется, солярий), подстрижена каре, в светлых вызывающих нарядах.
— Что она делала потом?
— Берется за мелкую работу, кассиршей, продавщицей… Удача улыбается ей, когда она знакомится с Люсьеном Спарки, нотариусом, на десять лет старше ее. Он богат, владеет виллой в Фуршерэ. Продолжение вы знаете. Она прекращает работу и заканчивает свою жизнь, не заботясь о деньгах…
— Какая у нее была медицинская специализация?
— Понятия не имею, не сообразил спросить.
— Подозреваю, что ты и на медицинский факультет не сообразил зайти, чтобы заглянуть в дела, посмотреть, с кем она общалась в то время, а главное, что могло заставить ее так резко бросить учебу? Помимо «стресса»?
Веко лейтенанта забилось в нервном тике, как крыло колибри. Из затруднения его вывел звонок моего сотового.
— Бросай дело Приёр. Завтра я сам загляну на факультет. Пожалуйста, останься еще на пару минут…
Звонок Реми Фулона вызвал у меня выброс адреналина.
В нетерпении я выкрикнул:
— Ну же, скажи мне, что у тебя что-то есть!
— Ты будешь поражен, Шарк! У твоего корреспондента открытый номер, это общество «Помощь избитым женщинам»!
— Это шутка?
— Постараюсь объяснить тебе подоходчивей. Номера вроде «Помощи избитым женщинам» находятся в ведении внутренних мини-АТС. Для управления этой системой существует определенный цифровой набор, позволяющий войти в нее. После этого обладающий полномочиями специалист получает доступ к телефонной сети, а там может подобраться к любому номеру АТС.
— А как узнать этот пресловутый набор?
— Утечка информации, справочники бесплатных номеров, которые выпускаются вместе с бесплатными картами.
— Может ли иметь доступ к этой информации персонал различных служб по борьбе с бандитизмом?
— Разумеется. База доступна всем региональным подразделениям полиции Франции. Скажи, ты ведь не грешишь на кого-нибудь из конторы?
— Будем считать, я рассматриваю все возможные варианты.
— И все же, прошу тебя, не слишком перегибай палку… Ладно, я с тобой прощаюсь… Меня жена ждет…
— Спасибо за плохую новость, Реми…
Я обратился к небрежно облокотившемуся на спинку стула лейтенанту:
— Ты Фрипета помнишь?
— Условно-досрочно освобожденного эксгибициониста? Того, что вы с полицией нравов задержали два года назад? Того, что нагишом пробежал по всем коридорам уголовки?
— Да, его. Завтра с самого утра вместе с шефом полиции нравов посмотришь, что известно о его нынешней деятельности. И позвонишь мне, как только найдешь его адрес. ОК?
— Без проблем. Только… зачем?..
— Этот парень — тот ключ, который откроет мне двери в мир садистов…
Перед тем как лечь, я отправил Элизабет Вильямс сообщение, подробно переписав ей со своего листка бумаги слова убийцы.
Я машинально завел Куколку и в полумраке наблюдал за ее нескончаемым путешествием по миниатюрным путям. Она невозмутимо уезжала и возвращалась, словно притягиваемая строгим ошейником, и все же такая свободная! Убаюканный ее мелодичным свистом, я растянулся на кровати.
Внезапно в голову мне пришла одна мысль.
Я бросился в ванную, прихватил оттуда флакон духов Сюзанны и влил несколько капель в резервуар для воды моей Куколки. О, что за аромат распространился по всей комнате! Я закрыл глаза и представил, что Сюзанна здесь, возле меня. Я прикасался к ее телу, гладил по волосам… Стройные и легкие мысли, счастливые воспоминания, нечаянные радости… Куколка уносила меня куда-то вдаль, под чистое небо, расцвеченное улыбками и детским смехом…
