Розелина Брюно не испытывала ни малейшего желания говорить о своем бывшем муже; все, чего она хотела, — хоть что-то узнать о сыне, исчезнувшем больше года назад.

— Четырнадцатого июля! — трагически произнесла она, словно исчезновение в день национального праздника имело для нее какое-то особое значение.

Камиль встал из-за своего рабочего стола и сел рядом с ней.

Раньше у него было два стула для посетителей — один с удлиненными ножками, другой — с укороченными. В зависимости от обстоятельств беседы он выбирал тот или другой. Психологический эффект в обоих случаях оказывался разным, но весьма впечатляющим. Однако Ирэн не нравились эти полицейские штучки, поэтому он от них отказался. Какое-то время эти стулья оставались в участке, служа в основном для розыгрышей новичков. Розыгрыши, правда, получались не особенно смешными, и в один прекрасный день оба стула куда-то исчезли. Камиль подозревал, что их утащил к себе домой Арман. Он словно воочию видел эту картину: Арман и его супруга сидят за обеденным столом, кто-то на чересчур высоком стуле, кто-то на слишком низком…

И вот, глядя на мадам Брюно, Камиль снова вспомнил об этих стульях, поскольку в данной ситуации они могли бы помочь ему создать атмосферу доброжелательности — а сейчас это крайне важно. Тем более что время поджимает. Камиль решил сосредоточиться на допросе, потому что, как только он задумывался о похищенной женщине, — его сознание тут же заполнялось хаотичным мельканием образов, мешающих рассуждать, поскольку они пробуждали воспоминания, от которых он терял почву под ногами.

К несчастью, с Розелиной Брюно они, что называется, не на одной волне. Она — маленькая хрупкая женщина, скорее всего, обычно весьма живая и подвижная, но сейчас — очень сдержанная, хотя явно встревоженная. Постоянно держится начеку и лишь сухо кивает в ответ на предварительные вопросы. Кажется, она уверена, что ее вызвали затем, чтобы сообщить о смерти сына. Такое предчувствие возникло у нее в тот самый момент, когда жандармы явились за ней в автошколу, где она работала.

— Ваш бывший муж покончил с собой прошлой ночью, мадам Брюно, — наконец произнес Камиль.

Даже несмотря на то, что она развелась с первым мужем почти двадцать лет назад, это известие ее потрясло. Она взглянула Камилю прямо в глаза. Чувство, пробивавшееся в ее взгляде, было неопределенным — в диапазоне от горечи («Отмучился!») до цинизма («Невелика потеря!»), но все же преобладало в нем сострадание. Какое-то время она молчала. Камиль заметил, что она похожа на птицу: острый нос, острый взгляд, угловатые плечи, остроконечные груди. Он очень хорошо представлял, как мог бы ее нарисовать.

— Как он умер? — наконец спросила женщина.

Учитывая обстоятельства развода, она, конечно, не слишком сожалела о покойном супруге; скорее уж, сказал себе Камиль, первый вопрос, которого следовало от нее ждать, — нет ли известий о пропавшем сыне. Но раз она его не задала, значит, на то есть какая-то причина.

— Дело в том, что его преследовала полиция.

Разумеется, мадам Брюно, памятуя о грубом обращении с ней бывшего супруга, понимала, что это за тип, но такая новость по идее могла бы стать для нее неожиданной. Гангстером-то он уж точно не был. Слова «преследовала полиция» должны вызвать у нее как минимум удивление — но этого не произошло. Она просто в очередной раз быстро, по-птичьи кивнула, но не выразила никаких эмоций.

— Мадам Брюно… — Камиль проявлял максимум терпения именно потому, что следовало действовать быстро, — я и мои коллеги считаем, что исчезновение Паскаля и недавняя смерть его отца связаны между собой. Точнее, мы в этом убеждены. Чем скорее вы ответите на наши вопросы, тем больше у нас будет шансов отыскать вашего сына в ближайшее время.

Для такой тактики можно найти множество смягчающих обстоятельств, но тем не менее — она была нечестной. Поскольку у Камиля не оставалось никаких сомнений в том, что молодой человек мертв. Этот шантаж по поводу розыска сына — просто маневр, довольно аморальный, но Камиль не испытывал угрызений совести, потому что таким путем он надеялся спасти еще живого человека.

— Несколько дней назад ваш бывший супруг похитил женщину. Молодую женщину. Он запер ее в каком-то месте, о котором мы не знаем, и покончил с собой, ничего нам не сказав. На данный момент она все еще там, в этом неизвестном месте. Со дня на день она может умереть, мадам Брюно.

Он произнес это нарочито медленно, чуть ли не по слогам. Розелина Брюно быстро повернула голову направо, потом налево, словно голубь. Видно было, что ее раздирают самые противоречивые чувства. Она колебалась, не зная, какой сделать выбор. «Какое отношение имеет эта история с похищением к пропаже моего сына?» — по идее вот какой вопрос ей следовало бы задать. Если она его не задает, значит, ответ ей известен.

— Нужно, чтобы вы рассказали мне, что вам известно о… нет-нет-нет, мадам Брюно, подождите! Вы, конечно, собираетесь мне сказать, что вы ничего об этом не знаете — и, уверяю вас, это самый худший вариант ответа из всех возможных! Я вас прошу, подумайте немного. Ваш бывший муж похитил женщину, которая как-то связана с исчезновением вашего сына. Не знаю, как именно — и тем не менее. И эта женщина вот-вот умрет.

Снова быстрый птичий взгляд по сторонам — двигалась только голова, а не глаза. Камилю стоило бы положить перед ней на стол фотографию женщины в клетке, чтобы вызвать у собеседницы шок, но что-то его удерживало.

— Жан-Пьер мне звонил… — наконец неуверенно произнесла она.

Камиль глубоко вздохнул. Пусть это еще не полная победа, но уже ощутимый успех. Во всяком случае, дело стронулось с мертвой точки.

— Когда?

— Не помню точно… примерно месяц назад…

— И?..

Розелина Брюно резко опустила голову, словно собираясь что-то склевать. Затем начала медленно рассказывать. Трарье получил в полиции официальное заключение о том, что поиски сына оказались безуспешными. Он пришел в бешенство. По его мнению, полиция просто спихнула это дело с плеч долой, оно ее больше не интересовало. Все было кончено. Но, раз уж полиция не хочет этим заниматься, он займется этим сам. Он сам найдет Паскаля. Такая вот у него возникла идея.

— Эта шлюха…

— Кто именно?

— Так он называл подружку Паскаля…

— У него имелись основания до такой степени ее презирать?

Розелина Брюно вздохнула. Чтобы объяснить, в чем дело, ей пришлось начать издалека.

— Видите ли, Паскаль… он… что называется, недалекий молодой человек.

— Понимаю.

— В нем нет никакой хитрости, никакого лукавства. В свое время я не хотела, чтобы он оставался с отцом. Жан-Пьер приучил его пить, ввязываться в драки… Но Паскаль восхищался отцом. Я часто спрашивала себя, что он в нем нашел… Так или иначе, отец стал для него кумиром. Только мнение отца для него что-то значило. А потом в один прекрасный день появилась эта девушка. Она очень быстро прибрала его к рукам. Он прямо сходил по ней с ума. У него ведь было не так уж много девушек… И каждый раз заканчивалось все плохо. Он совершенно не умел с ними обращаться. И когда появилась эта, она его очень быстро охмурила. Он совсем голову потерял…

— Как ее звали, эту девушку? Вы с ней встречались?

— Натали. Нет, я ее никогда не видела. Только имя знаю. Когда мы с Паскалем разговаривали по телефону, он только и говорил что о ней. Натали то, Натали сё…

— Он вас с ней не познакомил? А отца?

— Нет. Он постоянно обещал, что приедет с ней в гости, говорил, что она обязательно мне понравится… все в таком духе.

История развивалась невероятно быстро. Насколько она поняла, Паскаль познакомился с Натали в июне — хотя она не знала, где и как. А уже в июле он исчез.

— Сначала я не слишком беспокоилась, — говорила мадам Брюно, — думала, что она скоро его бросит, он вернется к отцу, и все на этом кончится. Отец — тот впал в ярость. Я думаю, он испытывал что-то вроде ревности. Он ведь берег Паскаля как зеницу ока. Он был плохим мужем, но хорошим отцом.

Она подняла глаза на Камиля, явно удивившись последним словам — она произнесла их неожиданно для самой себя. Видимо, она впервые сказала вслух то, о чем давно думала, сама того не сознавая.

— Потом, когда я узнала, что Паскаль украл отцовские деньги и скрылся, — продолжала она, слегка поморщившись при этом воспоминании, — я решила, что это все из-за нее… Понимаете, это совсем не в его духе… сам он никогда не решился бы обокрасть отца.

Она встряхнула головой. В этом она не сомневалась.

Камиль снова подумал о фотографии Паскаля Трарье, найденной у его отца, и на сей раз у него сжалось сердце. Как у всех художников, у него была хорошая зрительная память. Он вспомнил молодого человека, стоящего возле какого-то трактора, положив руку на его крыло, — нелепого и скованного на вид, в чересчур коротких брюках… Он выглядел жалким и, несмотря на это, широко улыбался. Что делает отец, поняв, что его сын — дурачок? И когда это становится заметным?..

— И в конце концов ваш муж ее нашел, эту девушку?

Реакция собеседницы последовала незамедлительно.

— Я об этом ничего не знаю! Все, что он мне сказал, — что он собирается ее найти. И что рано или поздно она расскажет ему, где Паскаль… и что она с ним сделала.

— Что она с ним сделала? — эхом повторил Камиль.

Розелина Брюно отвернулась к окну, чтобы скрыть набежавшие слезы.

— Паскаль ни за что не убежал бы по своей воле. Он… если уж начистоту, ему не хватило бы ума на то, чтобы скрываться так долго…

Последнюю фразу она произнесла, снова повернувшись к Камилю, таким резким тоном, что это прозвучало как пощечина. Впрочем, она тут же спохватилась и добавила уже спокойнее:

— Он в самом деле очень простодушный парень. Совсем не знает жизни, всегда был слишком привязан к отцу… Он не стал бы по своей воле целые месяцы скрываться где-то, не подавая о себе известий, — он на это не способен. Значит, с ним что-то случилось.

— Что конкретно вам сказал ваш муж? — перебил Камиль. — Он говорил о том, как именно собирается действовать? О том…

— Нет. Он позвонил буквально на пару минут. Похоже, он был пьян, а в таком состоянии он легко выходит из себя… Говорил, что достанет ее хоть из-под земли. И заставит сказать, где Паскаль. Он позвонил мне только ради того, чтобы это сообщить.

— И как вы отреагировали?

Даже в обычных обстоятельствах требуется немалый талант для того, чтобы лгать убедительно, — для этого нужны энергия, изобретательность, хладнокровие, хорошая память и многое другое; словом, это гораздо труднее, чем принято думать. Лгать представителю власти — крайне рискованная затея, которая требует всех вышеперечисленных качеств в превосходной степени. А уж лгать на допросе в полиции… ну, в общем, понятно. Розелина Брюно отнюдь не была создана для подобных трюков. Она пыталась собраться с силами, но теперь, когда Камиль почувствовал брешь в ее защите, он мог читать ее как раскрытую книгу. И это его порядком утомило. Он провел рукой по глазам и спросил:

— Полагаю, сегодня вы произнесете свои тогдашние слова в несколько смягченной форме, мадам Брюно? Потому что со своим бывшим мужем вы ведь не слишком церемонились? Вы сказали ему все, что на самом деле о нем думали, или я ошибаюсь?

Вопрос был с подвохом. От ответа на него зависело многое — дальнейший разговор мог пойти в совершенно разных направлениях. Но женщина явно не знала, как выпутаться.

— Я не понимаю, о чем вы…

— Да нет же, мадам Брюно, вы прекрасно понимаете, о чем я говорю! В тот вечер вы сказали ему все, что думали, — в частности, и то, что не такому глупцу, как он, браться за расследование дела, где даже полиция потерпела поражение. Вы наверняка зашли даже дальше — я, конечно, не знаю, какие именно слова вы употребляли, но вы уж точно выдали вашему бывшему супругу по полной программе. Думаю, вы сказали что-то вроде: «Жан-Пьер, ты полный идиот и полное ничтожество, неудачник, не способный ни на что» — ну или примерно так.

Женщина открыла было рот, но Камиль не оставил ей времени для возражений. Он вскочил с места и заговорил тоном выше, потому что с него было уже достаточно околичностей:

— А что, если я возьму ваш мобильный телефон, мадам Брюно, и просмотрю входящие послания?

Ни единого слова, ни единого жеста — лишь голова женщины машинально дернулась, словно у птицы, собирающейся склевать добычу и высматривающей, как ее половчее ухватить.

— Я и так знаю, что я там найду, — продолжал Камиль. — Там будут фотографии, которые ваш бывший муж вам отправлял. И не пытайтесь отрицать — они сохранились в памяти его телефона вместе с вашим номером. Я даже скажу вам, что изображено на тех фотографиях — девушка в тесном деревянном ящике, похожем на клетку. Вы нарочно оскорбляли вашего бывшего мужа, тем самым бросая ему вызов, — чтобы побудить его к действию. А когда вы получили эти фотографии, вы испугались. Вы побоялись, что вас сочтут сообщницей.

Тут он ощутил слабое сомнение. Немного помолчав, он задумчиво произнес:

— Разве что…

Он снова замолчал, приблизился к женщине и слегка наклонился, чтобы поймать ее взгляд. Она сидела не шелохнувшись.

— О черт! — прорычал Камиль, выпрямляясь.

Да, в его работе и впрямь бывали паршивые моменты.

— Вы ведь не из-за этого не стали звонить в полицию, так? Не потому, что испугались обвинения в сообщничестве. А потому что вы, и вы тоже, считали, что эта девушка виновата в исчезновении вашего сына. Вы ничего не стали предпринимать, потому что были уверены — именно такого наказания она и заслуживает? Так?

Камиль перевел дыхание. До чего же он устал…

— Я очень надеюсь, что мы найдем ее живой, мадам Брюно, — сказал он после паузы. — Не только ради ее блага, но и ради вашего. Поскольку в противном случае я буду вынужден арестовать вас за пособничество в убийстве, жестоком обращении и пытках. И за многое другое.

Покидая кабинет, Камиль почти физически ощущал, как время непоправимо уходит с каждой секундой.

И что мы имеем? — задал он себе риторический вопрос.

Ничего, в том-то и дело.

Это сводило его с ума.