Аннабель

Мамины похороны состоялись через одиннадцать дней после того, как я вышла из больницы. Устроить их мне помог Сэм: он разузнал цены в других похоронных конторах, а затем занялся организацией еще до того, как я вновь стала нормально соображать. Он не хотел, чтобы я шла в ту самую контору, где, как я теперь понимала, все и случилось… Где я встретила ангела, кем бы он ни был на самом деле.

Айрин помогла мне одеться, одолжив черную юбку и кашемировый свитер. Я думала, свитер не подойдет, но он, к моему удивлению, оказался достаточно просторным.

— Как насчет косметики? — спросила она. — У тебя такое красивое лицо…

— Никогда об этом не задумывалась, — ответила я.

— Пойдем со мной.

Я уже понимала, что спорить с ней не имеет смысла. Она провела меня в комнату в передней части дома, где усадила на край двуспальной кровати и начала суетиться над моим лицом, пока я сидела с закрытыми глазами.

— Стоит подкрасить губы, и я сразу чувствую себя лучше, — заявила она.

Мне всегда казалось, что косметика лишь придает мне неопрятный вид, но говорить ей об этом я не стала. Пусть делает что хочет.

— Вы очень добры, — сказала я. — Что вы подумали, когда Сэм сказал, что я буду у вас жить?

— Меня это нисколько не удивило, — рассмеялась она. — Сэм много о тебе рассказывал и очень за тебя волновался, пока ты была в больнице.

— Правда?

— Конечно.

— Не понимаю, зачем ему это?

Айрин копалась в своей косметичке. Я с любопытством взглянула на ее сумочку — зачем одному человеку столько косметики? Зачем она вообще нужна?

— Думаю, Аннабель, вы с ним похожи. Знаешь, он так грустил, когда умерла его мама. Он очень ее любил, и ему потребовалось немало времени, чтобы пережить потерю.

— Я думала, он просто хотел докопаться до сути всей этой истории.

Айрин нахмурилась. Красивая, подумала я. Моложе Брайана. Интересно, сколько ей лет?

— Нет, наш Сэм вовсе не такой. Он хороший журналист, но и очень высокоморальный человек. Он считает, что может тебе помочь, потому так и поступает. Таких, как Сэм, — один на миллион.

Она отодвинулась, открывая мне зеркало. Я улыбнулась отражению, совершенно не похожему на меня.

Вернувшись к себе в комнату, я нашла на полу у кровати белое перышко — весточку от мамы, знак того, что она здесь, со мной. Возможно, ей даже понравилось, что Айрин обо мне заботится. Мне вдруг стало легко и спокойно. Порой я сомневалась, что все еще верю в ангелов, и, возможно, не ожидала именно сейчас увидеть знак. Но он был тут.

На похороны пришли несколько человек из местного клуба и сосед Лен, без жены. К моему удивлению, пришла и Кейт, сказав, что Фрости тоже собирался, но в последний момент у него нашлись какие-то неотложные дела. Естественно, присутствовал Сэм. Он следовал за мной словно тень, и я подумала, что, если так будет продолжаться, он начнет действовать мне на нервы.

Даже при всем при этом в крематории царила жуткая пустота. После смерти тети Бет мама вела столь уединенный образ жизни, что мало кто ее знал, а тем более мог назвать подругой. Для меня это стало шоком, и, что еще хуже, я начала понимать, что и сама иду к такому концу. Сколько народу пришло бы на мои похороны? Вероятно, не больше, чем на мамины. И с каждой минутой становилось все страшнее при мысли, что я была так близка к смерти.

Церемония в крематории началась с трехминутным опозданием, и на всем ее протяжении Сэм держал меня за руку. Вряд ли они были не слишком пунктуальны — скорее, ждали, не придет ли кто-нибудь еще. Собственно, говорить особо было нечего. Я не решилась выступить перед публикой, даже столь немногочисленной, и потому священник лишь прочитал трогательный панегирик, который я написала с помощью Сэма.

Пока не стихли слова речи, я не сводила взгляда с гроба, пытаясь вспомнить маму такой, какой она была много лет назад, и неуважение, с каким я к ней относилась, будучи подростком. Наверняка тогда она меня ненавидела.

Сыграли песню Джима Ривза, а потом встал Сэм и прочел найденные в Интернете стихи. Он читал ясным и четким голосом, хотя щеки его покраснели, а взгляд был устремлен на часы над двухстворчатыми дверями, через которые мы вошли.

Я попыталась представить мать в лучшем из миров, как говорилось в строках стихотворения, но почему-то думала лишь об одном: вряд ли бы ей понравились снующие там толпы.

— Спасибо, — шепнула я Сэму, когда он снова сел.

В ответ он молча сжал мою руку. Когда все закончится, мы собирались вернуться в дом на Китс-роуд и поужинать — Айрин предполагала, что для поднятия настроения нужно поесть. В последние дни она готовила мне здоровую и питательную пищу, которую я старалась съедать до конца, хотя мне это до сих пор казалось чем-то странным и ненужным. Думаю, если бы не их постоянное внимание, я не стала бы есть вообще.

Священник завершил церемонию, и все поднялись на ноги. Открылись двери, и мы вышли под моросящий дождь. Мы взглянули на три стоявших снаружи венка, тут уже нечего было больше делать. Я поблагодарила Лена, позабыв о прежней неловкости, и пожала ему руку, после чего он поднял воротник и, сгорбившись, зашагал к автостоянке.

— Аннабель? Я сейчас ухожу.

Это была Кейт. Мне пришлось сосредоточиться, чтобы вспомнить, кто она такая, хотя я последние три года каждый день сидела напротив нее на работе.

— Ладно. Спасибо, что пришла. Весьма любезно с твоей стороны.

— Все в порядке, я действительно рада, что ты меня пригласила.

— Я никого не приглашала, — машинально ответила я. — Этим занимался Сэм.

— Понятно. Ну что ж… — Щеки ее покраснели.

— Извини. Я неудачно выразилась. Просто удивилась, что ты здесь.

— Чему тут удивляться? — нахмурилась она. — Мы, знаешь ли, все за тебя беспокоились. Нет, я, конечно, понимаю — у тебя всегда такой вид, будто тебе неприятно с нами. Тебе стоило бы быть несколько общительнее.

На этот раз поразилась я:

— Что, правда?

— Конечно.

Она улыбнулась, и мне вдруг показалось, что она говорит совершенно искренне. В конце концов, мы остались одни и ей незачем было пытаться произвести на кого-то впечатление, перед кем-то играть.

— Так кто этот Сэм? — спросила она. — Новый бойфренд?

Слова ее настолько меня ошеломили, что я на мгновение лишилась дара речи: как можно такое подумать?.. Но она не дала мне опомниться:

— А он симпатичный. Где вы познакомились?

Она смотрела куда-то мне через плечо. Обернувшись, я увидела Сэма, который говорил с какой-то женщиной из клуба. Он наклонился, чтобы та лучше его слышала, и волосы упали ему на глаза.

— Он никакой мне не бойфренд, — отчеканила я.

— О, — сказала она. — Но он все равно симпатичный.

— Он… Мне нравится.

— Но не?..

Я покачала головой. Не моего типа, подумала я, не зная толком, какие мужчины относятся к моему типу и почему к нему не относится Сэм.

— Знаешь, нам не хватает тебя на работе, — сказала она. — Все тебя ждут.

— Скоро вернусь. Может, в понедельник.

— Не торопись, — ответила она. — Но мы все тебя ждем.

Кейт повернулась, но, поколебавшись, снова подошла ко мне:

— Знаешь, у Фрости целая куча детализаций телефонных переговоров. Он думает, будто ты знаешь, что с ними делать, но…

— Детализаций? Для дела?

— Угу. Я, конечно, могла бы глянуть, но ведь это твоя работа? Не хочется лезть не в свое дело.

— Он ничего не говорил.

— Видимо, не хотел настаивать, чтобы ты вернулась побыстрее, но, будь я на твоем месте, я бы так и сделала. Ничего, что я тебе сказала?

— Нет, конечно. И ты права — мне хочется побыстрее вернуться. Спасибо, Кейт.

Она направилась в сторону парковки. Я смотрела ей вслед, чувствуя странное волнение. До этого мне вовсе не хотелось на работу, где было так одиноко, но после разговора с Кейт у меня чуть поднялось настроение. Ее никто не заставлял ехать на похороны, но она сделала над собой усилие и пришла, причем не просто так, но еще и для того, чтобы со мной поговорить. Возможно, теперь все станет лучше. И у меня появилась настоящая цель, задача, которую нужно выполнить.

Айрин приготовила на обед аппетитное жаркое, но кусок с трудом лез мне в горло. Я успела забыть, что такое голод. Атмосфера за столом царила подавленная, вероятно из-за меня. С момента моего появления в доме на Китс-роуд каждый прием пищи сопровождался веселыми разговорами и смехом. Брайан любил пошутить и всегда рассказывал длинные истории о своих друзьях, коллегах по работе, Айрин или Сэме — по веселым искоркам в его глазах я догадывалась, что они полностью вымышленные, — которые завершались какой-нибудь банальной концовкой.

— Не обращай внимания, — приободрила меня Айрин, когда это случилось в первый раз.

Та история заняла у Брайана целых двадцать три минуты — отчасти потому, что он временами отвлекался и терял нить повествования, начиная вдруг рассказывать про чью-то собаку, которая съела сэндвич с креветками со спрятанной внутри таблеткой успокоительного, и ей пришлось промывать желудок (кажется, в содержимом желудка обнаружилось таинственное кольцо с бриллиантом, которое никто не признал, и римская монета). Потом он возвращался к исходному сюжету про своего приятеля, который принял слишком большую дозу валиума и в итоге проспал пять дней. Все это, естественно, была неправда. Я сосредоточенно выслушала все с начала до конца, главным образом потому, что от меня не требовалось что-либо говорить.

Айрин и Сэм, похоже, просто беседовали друг с другом, — естественно, все это они уже знали наизусть. Иногда, если Брайан придумывал что-то новое, они слушали его с улыбкой, ожидая очередной шутки.

Когда мы сидели за жарким, Брайан начал рассказывать о похоронах своего коллеги, увлекавшегося чревовещанием. Айрин укоризненно взглянула на него, и история оборвалась на середине. Дальше все сидели молча.

— Я выйду ненадолго, — сказала я, когда мы поели.

Все удивленно посмотрели на меня.

— Я с вами, — сказал Сэм, вставая.

— Нет, все в порядке. Мне нужно просто… Подышать свежим воздухом.

Прежде чем они успели возразить, я выскочила на улицу и отперла свою машину.

На парковке у полицейского управления было почти пусто — не удивительно для четырех дня в пятницу. Все сидели в пабе, или ехали домой, или играли в снукер в клубе через дорогу. Я поставила машину в один из карманов отдела информации.

По дороге до оперативного зала мне никто не встретился, но за его дверью оказались трое полицейских, и все они разговаривали по телефону. Я смутно помнила, как нас знакомили в первый день, но все имена вылетели из головы. Сев за стол, который выделил мне Фрости, я включила компьютер. Едва получив доступ к системе, я открыла почту и увидела четыреста двадцать семь новых сообщений. Неплохо. Отсортировав их по отправителю, я сосредоточилась на письмах от Фрости. Их было пять, с заголовками: «Детализация», «Еще детализация», «Детализация для номера 872», «Детализация для 471» и «Обещаю, последняя».

Я удовлетворенно вздохнула. Мне уже доводилось работать с телефонными данными; другим они могли показаться бесконечными списками номеров и бессмысленных таблиц, но я знала, что где-то там, среди десятков тысяч номеров, дат, времени и длительности, есть некая закономерность, полезная информация, которая лишь ждет, когда я ее отыщу.

Я открыла первое письмо. К нему были прикреплены несколько таблиц, обозначенных номерами мобильных телефонов. Текст сообщения гласил:

Я создала новую таблицу, куда собиралась внести всю информацию: имена жертв, номера телефонов, временной промежуток всех детализаций и тип телефона. Большинство колонок были пусты, но я надеялась, что мне повезет и удастся достаточно быстро их заполнить. Открыв все письма, я добавила сведения из остальных таблиц. Это были детализации по телефонам, найденным по всем недавним адресам, и среди них встретилось имя, заставившее меня вздрогнуть, — Шелли Бертон.

Примерно через час все ушли, и на улице стемнело. Сосредоточиться стало проще, и вскоре проступила закономерность, приобретавшая все больший смысл.

Между детализациями жертв имелась существенная разница. У Джудит Бингэм, Ноэля Гардинера, незнакомого мне Джорджа Армстронга, которого нашли в мое отсутствие, и некоторых других телефонные детализации выглядели вполне обычно — в течение длительного периода времени они сделали и приняли по несколько звонков. В списках имелись также СМС-сообщения, пропущенные звонки и голосовая почта.

Однако с другими дело обстояло совсем иначе. В детализации Рашель Хадсон содержались только входящие звонки с одного и того же номера. Звонки начались примерно за два месяца до того, как ее нашли, и регулярно повторялись — по одному каждый вечер длительностью в несколько минут. Никаких эсэмэс. В последних трех строках перечислялись пропущенные звонки, сделанные в течение трех вечеров подряд ближе к концу марта. Рашель нашли двадцать первого апреля.

Я поискала в базе номер, с которого Рашель звонили на мобильный, но он оказался неизвестным.

Вернувшись к детализациям Джудит, Ноэля и Джорджа, я поискала звонки с этого номера, но таковые там не фигурировали. Я попробовала найти другой номер, подчинявшийся той же закономерности — регулярные звонки каждый вечер, — но ничего подобного не обнаружилось. Во мне крепла уверенность, что эти трое не имеют отношения к расследуемому делу.

Потом я взглянула на детализации двух жертв, найденных сразу же после телефонного звонка Сэму, а также обнаруженного после них некоего Эдварда Ленгдона, и оказалось, что каждая из них подчиняется той же закономерности, что и детализация Рашель, — только входящие, по одному каждый вечер, длительностью в пару минут. Звонки делались с небольшой разницей во времени. На телефон Даны звонили в 18.46, 18.42, 18.44… Примерно без четверти семь каждый вечер. Последние два вызова остались без ответа, после чего звонки прекратились. Это было в августе.

Эйлин звонили несколько раньше — в 18.31, 18.30, 18.27, 18.30… А потом единственный исходящий звонок, вечером накануне того дня, когда ее нашли, на местный городской номер. Вероятно, тот самый, на который ответил Сэм. На мгновение отвлекшись, я задала поиск номера в базе. Все верно — это оказался телефон отдела новостей «Брайарстоун кроникл».

Я просмотрела детализацию телефона, найденного по последнему адресу, — Эдварда Ленгдона. И снова та же закономерность. Только входящие звонки, на этот раз примерно в шесть вечера — иногда минутой раньше, иногда позже, но всегда около шести. Что-то меня тревожило в этих цифрах, но, как бы я ни хмурилась и ни скребла в затылке, на ум ничего не приходило. Возможно, все дело было в их регулярности, в ощущении некоего продуманного плана. Я вернулась к таблицам данных по телефонам, найденным в домах Робина Даунли и, наконец, Шелли Бертон. В каждой детализации прослеживалась все та же закономерность — регулярные входящие звонки в одно и то же время каждый вечер, затем два звонка без ответа, и больше никаких контактов. Трудно было поверить, что между ними нет никакой связи, — но в каждом случае номер мобильного телефона, с которого делались звонки, был новым.

Найдя во внутреннем телефонном справочнике мобильный номер Энди Фроста, я сняла трубку и позвонила. Раздался один гудок, после чего включилась голосовая почта. При мысли о том, насколько, быть может, легко окажется распутать дело, я нетерпеливо заерзала на стуле.

Самым разумным казалось все задокументировать, закончить сведение данных в таблицу, а затем составить отчет с рекомендациями, с которыми остальные могли бы ознакомиться в понедельник.

Я посмотрела на экран, потом снова на телефон, потом еще раз позвонила на голосовую почту Фрости и оставила сообщение: «Добрый вечер, это Аннабель. Я на работе. Не могли бы вы срочно мне перезвонить?»

Глядя на черные окна, я вслушивалась в необычную тишину, которую осознала только сейчас, — ни объявлений по громкоговорителю, ни стука кофейных чашек в кухне, ни смеха и разговоров, ни телефонных звонков. Казалось, будто во всем здании осталась я одна. Конечно, на самом деле это было не так — камеры для задержанных лишь готовились к самому горячему периоду недели, вечеру пятницы, а внизу, в помещении патрульных, сменялись ночные дежурные. Но здесь, наверху, в оперативном зале, царила тишина.

Я начала печатать отчет и настолько увлеклась, что даже не услышала, как за спиной открылась дверь.

— Добрый вечер, — послышался голос. — Что вы тут делаете так поздно?

Это был главный детектив-инспектор Пол Москроп, но меня настольно поглотили таблицы, что я не сразу вспомнила его имя.

— Просто хотела закончить работу, сэр, — ответила я.

— Не знал, что вы вернулись, Аннабель. Как ваши дела?

Он стоял прислонившись к двери — галстук ослаблен, рукава закатаны до локтей. Обычный вид пятничным днем — вот только сейчас был уже вечер, и ему давно полагалось сидеть дома.

— Все хорошо, — сказала я. — Спасибо. Просто решила, пора снова чем-то заняться.

— Конечно. Что ж, рад вас видеть. — Тепло улыбнувшись, он собрался уходить. — Долго не задерживайтесь.

— Сэр, — попросила я, — можно вас на минуту?

Он обернулся. Несмотря на улыбку и очередное «конечно», весь его вид говорил, что с него хватит и ему хочется домой, но все же он послушно наклонился и посмотрел на мою таблицу. Я объяснила ему сходство в детализациях, которое связывает Рашель Хадсон и еще пятерых, и то, почему остальные жертвы вряд ли имеют к ним отношение.

— Если только они не пользовались другими телефонами, которые либо не нашли, либо кто-то их забрал до того, как обнаружили тела, — сказала я. — Но даже при этом в звонках нет никакой закономерности, а некоторые сами принимали звонки с разных номеров — вероятно, от друзей и родственников — за несколько недель до того, как нашли их трупы. Так что, думаю, их можно исключить.

Пол Москроп показал на экран:

— Что это?

— Перечень номеров, с которых звонили Рашель и другим. Каждому — со своего номера.

— Но закономерность одна и та же?

— Да.

— Очень интересно. Вы запрашивали детализации для этих номеров — тех, с которых звонили жертвам?

— Нет, сэр. Я никогда сама не делала запросов. Но думаю, чем скорее они у нас появятся, тем лучше.

— Верно.

Достав из кармана брюк мобильник, он набрал номер.

— Не могли бы вы переслать все это мне по электронной почте или еще как-нибудь?

— Я составляю отчет… — начала я.

— Кит? Ты еще на работе?.. Не мог бы ты… Хорошо. Когда приедешь, поднимись в оперативный отдел, мы тут кое-куда продвинулись… Нет, ничего такого. Мне нужно, чтобы ты запросил еще кое-какие телефонные детализации, сможешь?

Последовала пауза. Судя по всему, Кит, кем бы он ни был, не горел желанием вновь тащиться на работу, чтобы заполнять очередные бумаги.

— Я бы тебе не звонил, если бы это не было столь важно. И ты работаешь по вызову. — В голосе главного детектива-инспектора послышался отчетливый холод. — Спасибо. Можешь мне перезвонить, когда сделаешь? Пока. Приятных выходных.

Закончив разговор, он рассеянно посмотрел на телефон, качая головой, затем снова повернулся ко мне:

— Кит будет здесь минут через десять. Он работает по вызову, так что пусть не жалуется. Скажите ему, что нужно сделать, и пусть пришлет мне запрос на подтверждение. Если повезет, мы достаточно быстро получим детализации. Проследите, чтобы он поставил высший приоритет. Вас устроит?

— Спасибо, — сказала я. — Не знаете, как долго придется ждать ответа?

— Зависит от оператора — будем надеяться, не больше суток. Может, и того меньше. Не против в выходные поработать сверхурочно?

— Было бы просто здорово.

— Уверены, Аннабель? У вас были тяжелые дни.

— Знаю. Мне просто нужно чем-то заняться. Но все равно спасибо.

Я почувствовала, что он колеблется.

— Вас ведь допрашивали?

— Да.

— Вы ничего больше не вспомнили? О том, что случилось?

— Я стараюсь об этом не думать, сэр. Знаю, это не очень помогает.

— Все в порядке, дело не в том. Я просто хотел, чтобы вы знали: вы всегда можете прийти и рассказать, если еще что-нибудь вспомните.

Он что, решил, будто если я вдруг вспомню все то, что говорил мне ангел, то чисто ради смеха промолчу? Я покачала головой.

Убедившись, что у меня есть номер его мобильного, он вышел, оставив меня в тишине офиса ждать Кита. Я вернулась к отчету.