Колин
По вечерам я возвращался к своим конспектам по биологии, сравнивая записи с фотографиями.
Временами, когда настроение соответствует, я выбираю подходящий фотоальбом и ставлю его в качестве фонового слайд-шоу, занимаясь домашними делами. Все мирно и спокойно. И никаких звуков.
Шелли разложилась быстрее всех, возможно, из-за того, что в ее доме было теплее. Возможно, на химический состав телесных жидкостей повлияло и лекарство, которое она принимала. Во всяком случае, у нее отвалилось предплечье — сухожилия, которые обычно еще долго удерживают кости на месте после того, как исчезнет плоть, подвели ее, так же как при жизни ее подводило тело.
Я смотрел на свои записи по тафономии — науке о процессах, происходящих в теле человека или животного после смерти. Тафономические процессы не ограничиваются разложением, которое подразделяется на четыре или пять стадий, смотря какую книгу читать (стадия свежего трупа, вздутия, гниения — иногда ее делят на активное, или «влажное», гниение и продвинутое гниение — и стадия сухих останков), но также может включать иные процессы, в том числе связанные с внешним воздействием. Поэтому поедание падали, питание личинок мух, действие огня и каннибализм также относят к тафономическим процессам.
Меня всегда восхищала роль, которую играет в этом природа. Следует ли отделять деятельность человека от тафономических процессов, считая ее вмешательством? Я вполне могу считать поедание трупов животными частью процесса, поскольку животные обладают естественным инстинктом питания падалью, но как быть с каннибализмом? Куда интереснее наблюдать процесс без человеческого вмешательства, позволив природе без помех делать свое дело. Но, с другой стороны, сейчас все так или иначе подвержено человеческому влиянию, так уж устроен мир. Даже если оставить труп в уединенном месте, без человеческого влияния не обойдется — парниковые газы, озоновая дыра, кислотные дожди ускорят разложение наряду со всеми природными факторами. И потому практически невозможно отделить естественное от искусственного.
Жаль, что мне не с кем это обсудить. Будь жив отец, он наверняка бы заинтересовался. Его бесконечно восхищала природа, и, видимо, его интерес передался мне. Во время долгих воскресных прогулок, на которых настаивала мать, чтобы она «могла отдохнуть», он рассказывал о единстве всего живого, о прекрасных и поэтичных структурах и системах жизни и смерти. Все имеет свою цель, и все имеет свое место, право на существование, некую функцию. Жизнь и смерть, бесконечный самовоспроизводящийся цикл, танец, в котором все па естественны и природны. Ничто не исчезает, ничто не пропадает зря, ничто не оказывается не на своем месте. Все перемены случаются в нужное время и по определенным причинам.
Сегодня утром Вон сказал, что наша встреча в обед откладывается. Он звонил из дому, так и не заставив себя пойти на работу. Похоже, с Одри они расстались навсегда, и Вон слишком расстроен, чтобы думать о чем-либо еще.
— Ну просто никак не пойму, — жаловался он по телефону. — У нас все было так хорошо…
Мне хотелось высказать предположение, что началом конца стал тот момент, когда он счел Уэстон-сьюпер-Мэр подходящим местом для романтического уик-энда, но я придержал язык.
Меня особо не мучит совесть по поводу моих намерений увести Одри у Вона, хотя, если задуматься, порой отвлекают мысли о ее теле и о том, что с ним может стать. Но сейчас они полностью заняты другим — теперь Одри одна, и, скорее всего, ей нужен тот, кто мог бы ее утешить или хотя бы развлечь.
Если вспомнить, раньше, еще до Жюстин, мне хотелось иметь подружку. Неужели и теперь то же самое? Неужели я устал от танцев со смертью и хочу вернуться к непредсказуемости и отчаянию, которые несет с собой жизнь? Да, отчасти мне хочется ее трахнуть. Отчасти. Но есть и кое-что еще.
Имея дело с подавленными, безвольными и неуравновешенными людьми, я быстро понял, что нет никакого смысла использовать мои методики с теми, кто еще не осознал свой путь и не сделал по нему несколько шагов. Это просто не могло сработать, и, какие бы изменения в процедуру я ни вносил, они ничего не значили. Именно тогда я научился выбирать подходящих людей. Но теперь я понимаю — интерес пропадает не потому, что, увидев одно разлагающееся тело, можно считать, видел все, а, скорее, потому, что мой выбор крайне ограничен. Появись у меня возможность выбирать случайным образом, было бы куда веселее.
Так что, возможно, суть не в том, чтобы помогать тем, кто уже выбрал свой путь, а в том, чтобы аккуратно подталкивать к нему других.
Покончив с домашними делами, я впервые за много месяцев захожу в «Фейсбук». Мне доводилось заводить аккаунты под разными именами и по разным поводам, но сейчас я иду прямиком в свой личный профиль. Я не пытался искать или добавлять друзей, за исключением настоявшего на этом Вона, который остается единственным моим контактом. Его страница гордо сообщает, что он «находится в отношениях» с Одри Мэдисон. Я щелкаю мышкой по профилю Одри, где столь же гордо статус ее отношений утверждает, что «все сложно».
К моему удивлению и радости, профиль Одри доступен; в разделе информации я обнаруживаю адрес ее электронной почты и целый список фильмов, которые ей нравятся (в основном ужастики и триллеры), узнаю, что ее музыкальные вкусы лучше всего описываются как эклектичные (Саймон и Гарфанкел, «Металлика», «Битлз») и что она училась в школе в Нортхэмптоне, а затем в университете в Лестере. В списке текущих интересов — кулинария и занятия в спортзале. Увы, она решила не заполнять ту часть профиля, где говорится о работе. Я перехожу к списку друзей (всего триста семнадцать) и просматриваю перечень имен.
У десяти друзей указана в качестве места работы компания «Арнольд и партнеры», Брайарстоун. Я щелкаю по ссылке на страницу компании; это бухгалтерская фирма в центре города. Вернувшись к списку друзей Одри, я сохраняю в памяти имена сотрудников «Арнольда», после чего иду на стену Одри и вижу там сообщение за прошлую пятницу:
Шерил Данн: Надеюсь, ты хорошо провела выходные, дорогая. Увидимся в понедельник в офисе.
Поиск компании «Арнольд и партнеры» приводит меня на их домашнюю страницу, которая услужливо содержит карту «Как нас найти» и часы работы.
Вернувшись на стену Одри, я читаю разнообразные обновления статуса, лайки и комментарии. Вчера Одри писала:
Не могу дождаться дня рождения Адель вечером в пятницу. Давно не виделись, а мне сейчас нужно хорошенько отвлечься.
Ниже виднеются комментарии некоторых ее друзей:
Лара Смит: Будет здорово тебя увидеть. Во сколько собираемся в «Лучано»?
Клэр Маклеод: Лара — столик заказан на 8.
Лара Смит: Спасибо, до встречи!
Шерил Данн: Пока-пока.
Адель Бэбикейкс Стрэйчен: Очень рада. Приходи.
Вернувшись к интернет-поиску, я выясняю, что в Брайарстоуне есть заведение под названием «Лучано» — итальянский ресторан в самом центре города, на Маркет-сквер, где находятся также три бара и один из самых больших ночных клубов.
После этого я наконец позволяю себе вернуться к фотографиям Одри — всего двенадцать альбомов, три из которых услужливо помечены как фото с летних отпусков за последние несколько лет.
Я начинаю с самого старого — «Кос, август 2009». Но прежде встаю, снимаю брюки, аккуратно складываю их на вешалке и убираю в шкаф. А потом весь вечер дрочу на множество сладостных фото Одри в бикини. Она больше не принадлежит Вону. Для нее все стало «сложно», но для меня — чудесным образом упростилось.
Она моя.
«Брайарстоун кроникл»
Октябрь
Найдено тело бывшего председателя совета
Прибывшая вечером в субботу в дом на Ньютон-лейн полиция обнаружила разложившиеся останки еще одного человека, пожилого мужчины, предположительно бывшего председателя городского совета округа Брайарстоун, 92-летнего Джорджа Армстронга. По словам представителя полиции, соседи сообщили об исходившем из дома сильном запахе.
Мистер Армстронг являлся членом совета с 1975 по 1988 год, после чего ушел в отставку. Он избирался председателем совета в 1980 и 1985 годах и, как считается, сыграл главную роль в обеспечении будущего сотен рабочих Ленгриджской бумажной фабрики, которым угрожало сокращение в 1980 году.
Сосед, пожелавший остаться неизвестным, сообщил, что мистера Армстронга долгое время никто не видел: «Обычно он выходил на прогулку и всегда здоровался. Я не видел его уже несколько месяцев и думал, что он в больнице или в доме престарелых».
По словам Марджори Бейкер, проживающей на Ньютон-лейн, она думала, что мистер Армстронг уехал к родственникам в Австралию. «Ужасно, что в наше время никто не замечает, что тебя больше нет, — сказала миссис Бейкер. — Людям следует лучше заботиться друг о друге».
