28
А Джулия сказала…

Au revoir tristesse. Джексон ехал с откинутым верхом, в колонках громко играли «Дикси чикс». Он встретил их в аэропорту Монпелье. Они предусмотрительно оделись для кабриолета: шифоновые шарфы и солнечные очки, — и Джулия походила на кинозвезду пятидесятых, а Амелия нет. Джулия сказала по телефону, что Амелия приободрилась, но, если и так, она это старательно скрывала, сидя на заднем сиденье его новенького «БМВ-М3», фыркая и хрюкая после каждой реплики Джулии. Джексон внезапно пожалел, что не купил двухместный «БMB-Z8», тогда они положили бы Амелию в багажник.

«Сигарету?» — предложила Джулия, и Джексон ответил: «Нет, я бросил», и Джулия сказала: «Так держать, мистер Би».

Они приехали в Монпелье, где было очень жарко, и съели по маленькой серебряной креманке мороженого — glaces artisanales — в кафе на городской площади. Заказывала Джулия, ее превосходный французский произвел на Джексона впечатление.

«Она как-то была пуделем», — сказала Амелия (о чем бы это?), а Джулия сказала: «Милли, не будь такой ворчуньей, мы же en vacances», а Амелия сказала: «Ты всегда в отпуске», а Джулия сказала: «И это не самая плохая жизнь», а Джексон думал, уж не влюбился ли он в Джулию, а потом небо вдруг потемнело, став цвета спелых аженских слив, вдалеке прогремел гром, и первые крупные капли дождя зашлепали по холщовому навесу кафе, и Джулия пожала плечами (очень даже по-французски), глядя на Джексона, и сказала: «C'est la vie, мистер Броуди, c'est la vie».