Глава 13
— Счастливого Рождества!
Маргарет ворвалась в дом с целой охапкой подарков.
Мама чмокнула ее в щеку.
— И тебе счастливого Рождества! — сказала она, забирая подарки и раскладывая их под елкой. — В машине есть еще что-нибудь?
— Только салат. Но его Лорен принесет.
У мамы отвисла челюсть, а Маргарет лукаво усмехнулась.
— Она и правда здесь? — тихо спросила мама, высовывая голову в дверь, чтобы посмотреть вниз по лестнице.
Маргарет кивнула.
— Как это тебе удалось? — удивилась мама. — Я ее пять раз приглашала, а она ни разу не пришла.
— Мы с ней очень хорошо поговорили вчера вечером, — сказала Маргарет. — И потом, я думаю, ее бросил парень.
Мама лихорадочно оглядела комнату.
— Для четверых за столом мы не готовы. Джон, беги вниз, принеси стул. Я накрою еще на одного человека. Маргарет, ты чудо!
— Знаю, — сказала Маргарет, стаскивая пальто. — Что бы ты без меня делала?
Я сидел у окна, не сводя глаз с дома мистера Кроули на другой стороне улицы. Мама еще дважды попросила принести стул, прежде чем я встал, взял ее ключ и вышел за дверь. Только последние несколько дней она снова стала разрешать мне брать ключ, да и то лишь потому, что купила много продуктов на Рождество и нам пришлось положить в холодильник морга то, что не поместилось в холодильник на кухне. На лестнице я столкнулся с Лорен.
— Привет, Джон, — сказала она.
— Привет, Лорен.
Она посмотрела на дверь вверху.
— Как у нее настроение?
— Чуть конфетти из ушей не посыпалось от радости, когда Маргарет сказала, что ты придешь, — ответил я. — Может, сейчас режет барана в твою честь.
Лорен закатила глаза:
— Посмотрим, как долго это продлится. — Она снова посмотрела вверх. — Будь рядом, ладно? Мне может понадобиться помощь.
— Мне тоже.
Я сошел вниз на одну ступеньку, остановился и посмотрел на нее.
— Ты похожа на отца.
— Ничего подобного.
— Вчера принесли коробки — тебе и мне.
Свою я тряс, тыкал в нее спицей, смотрел на свет, но так и не понял, что в ней. На самом деле мне хотелось одного — почтовой открытки. Это была бы первая весточка от него после прошлого Рождества.
Я взял стул в часовне морга и принес наверх. Мама ходила из комнаты в комнату, громко разговаривая сама с собой, вешала пальто Лорен, накрывала на стол, заглядывала в холодильник. Это был ее фирменный стиль: она не разговаривала с Лорен и не показывала какого-то особого к ней отношения, но давала понять, что Лорен важна для нее, делая для дочери всякие мелочи. Наверное, это было мило, но, с другой стороны, все это могло перерасти в скандал: «Я столько для тебя делаю, а ты и бровью не ведешь». Я готов был поспорить, что больше трех часов Лорен не выдержит — бросится вон. Но по крайней мере, за это время мы успеем поесть.
На обед была ветчина с картошкой. Мама усвоила урок, полученный на День благодарения, и не пыталась приготовить все это собственными руками: ветчину мы купили готовую, засунули на несколько дней в морозильник в бальзамировочной, а утром на Рождество разогрели. Почти десять минут все ели молча.
— У нас здесь не хватает рождественского веселья, — вдруг сказала Маргарет, кладя вилку. — Может, споем?
Мы вытаращили на нее глаза.
— Пожалуй, нет, — согласилась она. — Тогда будем рассказывать анекдоты. Каждый по одному, и лучший получит приз. Начнем с меня. Ты уже сделал домашнее задание по геометрии, Джон?
— Да. А что?
— Ничего, — сказала Маргарет. — Так вот, жил да был один индейский вождь, и было у него три дочери, или скво. Все воины племени хотели на них жениться, и потому вождь решил устроить соревнование: они должны были отправиться на охоту, и те, кто принесет лучшие шкуры, получили бы этих скво в жены.
— Этот анекдот с бородой, — закатила глаза Лорен.
— А я его не знаю, — сказала мама.
Я тоже не знал.
— Тогда продолжаю, — улыбнулась Маргарет. — Только попробуй рассказать конец раньше времени! Так, значит, воины отправились на охоту. Прошло немало времени, прежде чем они начали возвращаться со шкурами — волчьими, заячьими и всякими другими. Вождь смотрел на эту добычу без энтузиазма. Наконец в один прекрасный день пришел воин со шкурой медведя гризли, что довольно удивительно. Вождь выдал за него младшую дочь. Затем пришел воин со шкурой белого медведя, что еще удивительнее, и вождь выдал за него среднюю дочь. Они ждали, ждали, и наконец вернулся третий воин — этот принес шкуру бегемота.
— Бегемота? — переспросила мама. — Мне казалось, дело происходит в Северной Америке.
— Именно в Северной Америке. Потому-то шкура бегемота и вызвала такой фурор. Столь удивительной шкуры в племени еще не видели, и вождь выдал за этого воина свою старшую, и самую красивую, дочь.
— Она на две минуты старше меня, — сказала мама, посмотрев на меня с проказливой улыбкой. — Никогда не дает мне забыть об этом.
— Не перебивай меня, — остановила ее Маргарет. — Сейчас самое главное. Скво и воины переженились, а год спустя у них родились детишки. Сын у младшей, сын у средней, а у старшей — два сына.
Она сделала театральную паузу, и мы замерли в ожидании развязки. Лорен рассмеялась.
— И что в конце? — спросил я.
— Сыновья скво-бегемота равны сыновьям двух скво других шкур, — ответили Лорен и Маргарет одновременно.
Я улыбнулся. Мама рассмеялась, покачав головой.
— Это и есть конец? И что тут смешного?
Мама задумалась, потом, поняв, в чем дело, опять рассмеялась.
— Самый глупый анекдот, какой я только слышала. И по-моему, скво — это оскорбительно.
— Тогда расскажи что-нибудь получше, — сказала Маргарет. — А сейчас очередь Лорен.
— Я помогала рассказывать твой, — отозвалась она, накладывая себе салат. — Это засчитывается.
— Тогда ты. — Маргарет повернулась к маме. — Я знаю, ты вспомнишь что-нибудь смешное.
— Так-так, — сказала мама, подперев кулаком подбородок. — Анекдот, анекдот, анекдот… Да, есть у меня один.
— Ну рассказывай.
— Зашли как-то в бар две женщины, — начала мама. — Первая посмотрела на вторую и говорит: «Я его тоже не заметила».
Мама и Маргарет прыснули со смеху, а Лорен застонала.
— Коротковат, — заметила Маргарет, — но принимается. Ну, Джон, теперь ты. Что у тебя?
— Вообще-то, я не знаю анекдотов, — ответил я.
— Да знаешь наверняка, — сказала Лорен. — Где наша старая книжка с анекдотами?
— Я не знаю никаких анекдотов, — повторил я.
И вспомнил, как смеялась Брук, когда мы говорили о значке «Заслуженный поджигатель», но сделать из этого анекдот не мог. Да и знал ли я вообще анекдоты?
— Постойте, Макс мне как-то рассказал один анекдот, но вам он не понравится.
— Не важно, — сказала Маргарет. — Выкладывай.
— Вам правда не понравится, — повторил я.
— Давай-давай, — потребовала Лорен.
— Если только он не грязный, — предупредила мама.
— Вот забавно, — ответил я. — Он как раз о мытье.
— Я заинтригована, — прилегла грудью на стол Маргарет.
— Что надо сделать, если посудомоечная машина перестает работать?
Никто не знал. Я набрал в грудь побольше воздуха:
— Дать ей по заднице!
— Ты прав, — сказала мама, нахмурившись. — Ненавижу мыть посуду. Но хорошая новость в том, что ты хочешь убрать со стола. Дамы, уходим в гостиную.
— Думаю, победила я, — заметила Маргарет, вставая. — Мой анекдот был самый смешной.
— А я думаю, победила я, — возразила Лорен, — потому что я вообще ничего не рассказывала.
Они зашаркали ногами, направляясь в другую комнату, а я стал собирать посуду. Обычно я ненавидел убирать со стола, но сегодня не возражал: все были счастливы, и никто не ругался. Может, мы даже продержимся больше трех часов.
Сложив посуду в раковину, я тоже пошел в гостиную, где уже вручали подарки. Я всем подарил лосьон для рук. Мама вручила мне настольную лампу.
— Ты столько читаешь, — сказала она, — и часто сидишь допоздна. Я подумала, тебе эта штука пригодится.
— Спасибо, ма, — ответил я.
Спасибо, что веришь моему вранью.
Маргарет подарила мне рюкзак с бутылкой воды, к которой была прикреплена трубочка. Я всегда смеялся над ребятами, носившими с собой такие.
— Твой рюкзак разваливается на части, — сказала Маргарет. — Удивительно, как это лямки еще не оторвались.
— На ниточках держатся, — ответил я.
— В этом можешь носить книжки, не боясь, что они вывалятся.
— Спасибо, Маргарет.
Я отложил рюкзак в сторону, чтобы потом выбросить эту дурацкую трубочку.
— Сама я ее не читала, так что, может, это и дрянь, — сказала Лорен, протягивая мне книгу, завернутую в упаковочную бумагу. — Но по ней сняли фильм, да и название мне показалось подходящим.
Содрав обертку, я увидел толстенную книгу комиксов — целый роман в рисунках. Называлась она «Хеллбой». Я показал всем обложку, и Лорен усмехнулась.
— Два подарка в одном, — сказала она. — Книга комиксов и прозвище.
— Ну да, — отозвался я нехотя.
— Первый, кто назовет его Хеллбоем, будет распаковывать свой подарок на улице, — предупредила мама, тряхнув головой.
— Все равно спасибо, — сказал я Лорен, и она улыбнулась.
— Ну, пора открыть то, что прислал ваш отец, — предложила мама, и мы с Лорен взяли по коробке.
Это были обычные посылки — мы не стали их открывать: вдруг подарок внутри без упаковки? С отцом никогда ничего не знаешь заранее. Мой подарок был небольшой, размером с учебник, но гораздо легче. Я взял ключ от дома и стал разрывать им скотч. Внутри оказались открытка и айпод. Не торопясь и стараясь казаться равнодушным, я развернул открытку. Там был нарисован дурацкий кот из мультика и было тупое стихотворение о том, какой я замечательный сын. В конце отец сделал приписку, и я прочел ее про себя.
Привет, Тигр. Счастливого Рождества! Надеюсь, ты хорошо прожил этот год. Получай удовольствие в девятом классе, пока можешь, потому что со следующего года, в старших классах, начнется совсем другая жизнь. Девчонки так и будут вешаться на шею. Тебе понравится этот айпод — я записал на него мою любимую музыку, все те песни, что мы вместе пели. Так что я словно буду у тебя в кармане. До встречи!
Сэм Кливер
Я уже стал старшеклассником — он опоздал на год, но музыка, которую он записал, так меня заинтриговала, что я не стал думать об этом сейчас. Я даже не знал, где отец живет: обратного адреса на посылке не было. Но помнил, как мы ехали в машине и подпевали его любимым рок-группам — «Иглз», «Джорни», «Флитвуд мэк» и другим. Я удивился, что он тоже это помнит. Теперь я мог взять айпод, выбрать песню и стать ближе к отцу, чем за все эти пять лет.
Айпод был запаян в пленку. Чувствуя смущение, я сорвал ее, вскрыл коробку. Айпод был совершенно новый. Отец забыл про записи.
— Черт тебя возьми, Сэм! — воскликнула мама.
Я посмотрел на нее: мама прочла открытку — поняла, что он перепутал, в каком я классе, и не сдержал обещание.
Она опустила голову и стала тереть виски.
— Мне очень жаль, Джон.
— А что? Здорово! — сказала Лорен, оглядываясь на нас. — Мне он прислал DVD-плеер и диск с «Озорной шайкой» — мы, кажется, смотрели этот фильм вместе. Отец, наверное, решил, что в этом есть что-то особенное. А я ничего не помню.
— Он меня просто из себя выводит! — прошипела мама, вставая и направляясь на кухню. — Даже вашу любовь не может заслужить, чтобы не проколоться.
— Айпод — шикарный подарок, — заметила Маргарет. — Он что, не работает?
Она прочла открытку и вздохнула.
— Наверняка он просто забыл, Джон.
— В том-то и дело! — крикнула мама из кухни.
Она с грохотом перекладывала тарелки из раковины в посудомоечную машину, вымещая на них свою злость.
— И все же, — продолжала Маргарет, — лучше иметь айпод без записей, чем никакого. Ты сможешь заполнить его чем хочешь. Дашь посмотреть?
— Смотри, — разрешил я и встал. — Я ухожу.
— Погоди, Джон, — остановила меня мама, вбегая в гостиную, — сейчас будет десерт. Я купила два разных пирога, взбитые сливки и…
Не обращая внимания на ее слова, я прихватил куртку, висевшую в коридоре, и взялся за ручку двери. Мама позвала меня снова, но я хлопнул дверью и сбежал по лестнице. Сел на велосипед и поехал прочь, ни разу не оглянувшись, чтобы посмотреть, бегут они за мной или нет, смотрят ли в окно. Я не оглянулся на дом мистера Кроули, не посмотрел туда, где жила Брук, просто крутил педали, не отрываясь смотрел на бегущую навстречу разметку и на каждом перекрестке молился Богу, чтобы меня размазал по асфальту какой-нибудь грузовик.
Через двадцать минут я был в центре города. И неожиданно понял, что приехал к приемной доктора Неблина. Разумеется, все было заперто. Я сошел с велосипеда и минут десять просидел там, глядя, как ветер закручивает снежные вихри и швыряет ими в кирпичную стену. Делать было нечего, пойти некуда, поговорить не с кем. Не находилось ни малейшей причины, чтобы жить дальше.
Все, что у меня было, — это мистер Кроули.
По таксофону в конце улицы я месяц назад набирал службу «911». Не зная, зачем это делаю, я прислонил к будке велосипед, сунул в щелку двадцатипятицентовик и набрал сотовый мистера Кроули. Пока шли гудки, натянул на трубку футболку, чтобы он не узнал голос. Я просто молился, чтобы Кроули меня не узнал. На четвертый гудок он ответил:
— Алло?
— Алло, — отозвался я, не зная, о чем говорить дальше.
— Кто это?
Я молчал, а потом сказал:
— Тот, кто присылал вам письма.
Он отключился.
Я чертыхнулся, вытащил еще один четвертак и снова набрал его номер.
— Алло?
— Не вешайте трубку.
Щелчок.
У меня осталось только два четвертака. Я набрал его еще раз.
— Оставьте меня в покое, — сказал мистер Кроули. — Если вам столько обо мне известно, вы знаете, что я сделаю, попадись вы мне в руки.
Щелчок.
Нужно было что-то придумать, чтобы он не отключался. Я должен с кем-нибудь поговорить — с кем угодно, хоть с демоном, хоть с самим чертом. И я забросил в щелку последний четвертак и снова набрал его номер.
— Я же сказал!..
— Вам больно? — перебил я его.
Было слышно, как он тяжело дышит. Но не отключается.
— Вы оторвали свою руку, — продолжал я, — вскрыли себе живот. Я хочу узнать: это больно?
Он молчал.
— Все, что вы делаете, бессмысленно, — сказал я. — Одни тела вы прячете, другие — нет. Улыбаетесь человеку, а через секунду вырываете у него сердце. Я даже не знаю, что вы…
— Это чертовски больно, — ответил мистер Кроули и умолк. — Каждый раз.
Он ответил мне. В его голосе было что-то, чего я не мог понять. Не то чтобы радость или усталость… Нечто среднее.
Облегчение?
Любопытство, разбиравшее меня в течение нескольких месяцев, так и рвалось наружу.
— Вы ждете, когда какой-нибудь из ваших органов выйдет из строя, и заменяете его? — стал я спрашивать. — Вам приходится изымать органы у других людей? А что было с тем человеком из Аризоны — Эмметом Опеншоу? Что вы взяли у него?
Молчание.
— Я взял его жизнь.
— Вы убили его.
— Не просто убил, — сказал Кроули. — Я украл его жизнь. Думаю, он мог бы жить долго. До сегодняшнего дня уж точно. Мог бы жениться и завести детей.
Что-то в этих словах было не так.
— Сколько ему было лет? — спросил я.
— Тридцать, кажется. Я всем говорю, что мне семьдесят два.
Я думал, Опеншоу был старше, как недавние жертвы.
— Вы спрятали его тело… так надежно, что его никто не нашел. Почему же не спрятали труп Джеба Джолли? И двух других, которые были после?
Молчание. Щелчок закрывающейся двери.
— Так, значит, вы еще не знаете?
— Вы действуете как новичок, — сказал я, подбирая слова. — С каждым новым трупом вы набираетесь опыта, начали прятать тела, что разумно, если вы не делали этого раньше. Но вы так и делали. Это что, представление? Но почему вы притворяетесь неопытным, если можете сделать так, чтобы все было шито-крыто?
— Подождите, — попросил он и закашлялся.
Прикрыл микрофон, но я все равно слышал громкий кашель. Это были странные громыхающие звуки. Он убрал руку с трубки, но теперь его было плохо слышно, словно на линии появились помехи.
Что он сделал?
— Я действовал как неопытный, потому что таким и был, — продолжал он. — Я отнял больше жизней, чем вы можете себе представить, но Джеб был первым, кого я… не забрал.
— Не забрали? Но…
Неужели он мог забирать души? Поглощать их, как и части тел?
— Вы забрали тело Эммета целиком, — сказал я, — и приняли его форму. А перед этим забрали тело у кого-то другого, еще раньше — у третьего. В этом есть логика. Прежде вам не надо было прятать тела, потому что вы забирали их целиком, оставляя свое старое тело. Вот почему в доме Эммета было найдено так много черного вещества: вы бросили там все ваше тело, а не какую-то его часть, и вы…
Тук… тук… тук…
— Это что? — спросил я.
— О чем вы? — ответил он вопросом на вопрос.
— Этот звук. Похоже на…
Я бросил трубку и схватил велосипед, в страхе оглядывая дорогу.
Это был звук поворотника. Кроули ехал в машине — он искал меня.
На Мейн-стрит никого не было. Я вскочил на велосипед и бросился за угол, но ехал слишком быстро, и на льду меня занесло. На этой улице Кроули тоже не было видно. Я выровнял руль и изо всех сил крутил педали до следующего поворота, свернул и помчался в противоположном направлении, подальше от его дома и того маршрута, которым он мог ехать.
Вот почему он стал таким разговорчивым. Мистер Кроули говорил со мной по сотовому с определителем номера. Вероятно, он сообразил, что я звоню из таксофона, и стал поддерживать разговор, а тем временем вышел из дому, сел в машину и поехал меня искать. В городе было всего два-три таксофона, и он, по-видимому, проверял все — «Флайинг джей», заправку у лесопилки и заправку на Мейн-стрит, откуда я и звонил. На праздники заправка, слава богу, закрыта, поэтому никто не сможет меня описать, если всеми уважаемый мистер Кроули станет задавать вопросы. Но Рождество — это еще одна проблема: все здания в центре закрыты, двери заперты, магазины пусты. Спрятаться мне негде.
Что может работать на Рождество в таком крошечном городке, как Клейтон? Больница? Но там тоже, наверное, есть телефон, и Кроули, возможно, заедет туда, чтобы проверить. Я услышал шум машины, свернул с дорожки на засыпанную снегом лужайку, с трудом прокручивая педали, и направился вдоль здания. Там было пространство между двумя домами, а на полпути — газовый счетчик. Я протиснулся за него и, присев по другую сторону, стал следить за улицей в конце длинного кирпичного забора. Машина, которую я услышал, не появлялась. Я не знал, чья она и куда едет, но понимал, что лучше спрятаться.
Я просидел в снегу до самого вечера, дрожа от холода. Весь закоченел, но боялся шелохнуться. Представлял, как мистер Кроули с горящими глазами носится по улицам, словно все туже затягивает петлю. Я выждал еще час после наступления темноты и взялся за велосипед. Тело занемело, руки и ноги горели от холода. Я добрался до дому, увидел, что машина Кроули припаркована где обычно, и поднялся к себе.
Дома никого не было.
