25
Грегор знал: в кормовую секцию можно попасть только через синюю дверь, а она была заперта. Скорее всего, этот маленький паршивец поднялся по винтовой лестнице.
Грегор задрал голову, вгляделся, но не увидел ничего, кроме уходящих вверх ступеней. Тогда он стал подниматься по хлипкой лестнице. Укушенная правая рука до сих пор болела. Мразь малолетняя! Сколько крови он попортил им с Надией.
Грегор взобрался на второй этаж. Ноги утонули в мягком ковре. Здесь находились две каюты с общим гальюном и душем. Чуть дальше была очень уютная, хорошо оборудованная кают-компания. И больше никаких коридоров и люков. Единственный выход — по винтовой лестнице. Так что этот щенок в западне.
Он решил сначала проверить каюты. В первой жил толстяк-хирург. Здесь воняло табаком. Грегор включил свет. Открытая дверца шкафа, неубранная постель, письменный стол с пепельницей, переполненной окурками. Грегор заглянул в шкаф. Там висели шмотки мертвого хирурга (тоже провонявшие табаком), стояла пустая водочная бутылка. Под грудой нижнего белья Грегор обнаружил пачку порнографических журналов. Мальчишки здесь не было.
Он зашел в каюту помощника хирурга. Там царил порядок. Постель заправлена. Одежда в шкафу аккуратно развешана и разложена (и вдобавок отглажена). Однако мальчишки не было и здесь.
Грегор заглянул в гальюн, затем пошел в кают-компанию. Еще на подходе он услышал негромкое всхлипывание.
Распахнув дверь кают-компании, Грегор включил весь свет. Быстро осмотрел помещение, слазал под диван, стол и тумбу, на которой стояли телевизор с видеомагнитофоном и стопкой кассет. Где же прячется эта тварь? Грегор еще раз обвел глазами кают-компанию. У него мелькнула догадка: камбузный лифт!
Грегор бросился к стене, распахнул дверцы. Судя по тросам, площадка находилась внизу. Грегор ударил по кнопке «Вверх». Тросы заскрипели. Грегор протянул руки, уже готовый схватить мальчишку.
Площадка была пуста.
Мальчишка прятался на камбузе.
Грегор поспешил к лестнице. Времени жалко, но это не катастрофа. Дверь камбуза заперта. Обнаружив, что команда таскает из кладовой продукты, Грегор по вечерам стал закрывать камбуз на замок. Так что малец в ловушке.
Грегор толкнул синюю дверь и зашагал по проходу.
— Эбби, мне очень жаль, — сказал Марк. — Никогда не предполагал, что все зайдет так далеко.
«Одумайся, — мысленно молила его Эбби. — Марк, не делай этого…»
— Если бы существовал другой выход… — Он покачал головой. — Но ты шла напролом. Мне было не остановить тебя. Я утратил всякий контроль.
По волосам ползла слезинка, выкатившаяся из ее глаза. Всего лишь на мгновение лицо Марка исказила гримаса боли. Эбби это увидела. Он отвернулся.
— Пора одеваться для операции. Сделайте мне одолжение. — Тарасов протянул Марку шприц. — Пентобарбитал. Мы же не варвары.
Марк медлил. Потом взял шприц и повернулся к стойке с капельницами. В них имелось дополнительное отверстие для подобных инъекций. Марк снял колпачок с иглы, ввел ее в отверстие. И снова остановился. Он смотрел на Эбби.
«А ведь я тебя любила, — подумала она. — Я тебя очень любила».
Марк нажал на поршень шприца.
Свет в глазах Эбби начал тускнеть. Лицо Марка дрогнуло, словно отражение на воде. Затем и оно померкло. Мир вокруг Эбби погружался в серые тона.
Я любила тебя.
Я любила тебя…
Дверь оказалась заперта.
Яков отчаянно дергал ручку, однако дверь не поддавалась. Куда теперь? Подняться на камбузном лифте? Яков подбежал к лифту, нажал кнопку. Тросы не шелохнулись.
Мальчишка лихорадочно озирался, выискивая, где еще можно спрятаться. Кладовая. Шкафы. Холодильная камера размером с небольшую комнату. Спрятаться-то можно, но лишь временно. Грегор и другие обрыщут все и в конце концов найдут его.
Нужно сделать так, чтобы поиски затянулись.
Яков поднял глаза к потолку. Камбуз освещался тремя обычными лампочками. На них даже колпаков не было. Он бросился к шкафу, достал тяжелую керамическую кружку. Взрослые из таких пили кофе. Размахнувшись, он швырнул кружку в ближайшую лампочку.
Лампочка разлетелась вдребезги. В камбузе стало чуть темнее.
Яков достал еще несколько кружек. Во вторую ему пришлось бросить три раза, но и она наконец разбилась.
Он уже собирался угробить последнюю, когда вдруг зацепился взглядом за приемник кока. Приемник стоял на своем обычном месте — на шкафу. В сеть он включался через шнур-удлинитель. Раньше Яков не обращал внимания, куда шел этот шнур. А шнур шел к розеткам над столом, на котором стоял тостер.
На плите Яков увидел пустую кастрюлю. Сняв с конфорки, мальчишка дотащил кастрюлю до раковины и отвинтил кран.
Приемник орал на полную мощность.
Грегор торопливо открыл замок, дернул дверь и вошел внутрь. Музыка гремела в полной темноте: барабаны и электрогитары. Грегор нащупал выключатель, вдавил кнопку. Свет не загорелся. Грегор пощелкал выключателем. Света по-прежнему не было. Он шагнул вперед. Под подошвой хрустнуло стекло.
«Этот сучий выползок разбил лампочки. Задумал в темноте слинять от меня».
Грегор плотно захлопнул дверь. Чиркнув спичкой, он достал ключ от камбуза и снова запер дверь. Теперь не улизнет. Догоревшая спичка обожгла ему пальцы.
— Эй, пацан, вылезай! — крикнул в темноту Грегор. — Ты настоящим мужиком оказался. Мне такие нравятся. Тебе ничего не будет. Вылезай!
В темном пространстве камбуза по-прежнему гремело радио, заглушая все прочие звуки. Грегор пошел на звук, потом остановился и зажег вторую спичку. Орущий приемник стоял на разделочном столе. Грегор выключил радио. Рядом с приемником лежал тесак для мяса, а возле него — какие-то коричневые ошметки. Резина, что ли?
«За ножи кока взялся?»
Спичка погасла.
Грегор вытащил пистолет и снова крикнул:
— Парень! Я же все равно тебя найду!
Только сейчас Грегор почувствовал, что у него вымокли ноги.
Он чиркнул третьей спичкой и посмотрел вниз.
Он стоял в луже воды. Хана его модным кожаным ботинкам. Откуда взялась вода? В колеблющемся пламени спички Грегор увидел, что пол камбуза наполовину залит водой. У самого края лужи поблескивали кольца шнура-удлинителя. Колодка была срезана. Ошеломленный Грегор повел глазами вдоль шнура и увидел, что тот поднимается вверх, к стулу.
Спичка догорала. Последним, что успел увидеть Грегор, была прядь светлых волос и детская фигурка. Рука мальчишки застыла возле стенной розетки.
Пальцы сжимали вилку шнура-удлинителя.
Тарасов взял с подноса скальпель.
— Делайте первый надрез, — велел он Марку.
В глазах Марка мелькнул испуг.
«У тебя нет выбора, Ходелл, — подумал Тарасов. — Это ты стремился протащить ее в нашу команду. Ты допустил серьезную ошибку, тебе ее и исправлять».
Ходелл взял инструмент. Еще не приступили к операции, а у него уже весь лоб в поту. Он остановился. Скальпель замер над животом Эбби. И он, и Тарасов знали: это проверка. Возможно, последняя.
«Давай без канители. Арчер выполнил свою задачу, раньше времени отправив Мэри Аллен в мир иной. Цвик проводил Аарона Леви туда же. Теперь твой черед. Докажи, что ты по-прежнему в команде, по-прежнему один из нас. Потроши женщину, с которой когда-то занимался любовью. Давай».
Марк переместил скальпель, словно хотел взять инструмент поудобнее. Вздохнув, он приложил скальпель к коже.
«Давай».
Скальпель полоснул живот, оставив длинный извилистый разрез. Кожа разошлась. На хирургические салфетки закапала кровь.
Тарасов облегченно вздохнул. Ходелл не будет для него проблемой. Фактически Марк прошел точку невозврата давно, еще будучи ассистентом хирурга. Вечер обильных возлияний, несколько понюшек кокаина. А утром — пробуждение в чужой постели. Рядом — хорошенькая студентка школы медсестер, задушенная подушкой. Ходелл ничего не помнил о случившемся. Зрелище подействовало на него безотказно.
А цементом, скрепившим уговор с командой, были деньги.
Кнут и пряник. Это срабатывало почти всегда. Так удалось завербовать Арчера, Цвика и Мохандаса. На тот же крючок клюнул Аарон Леви… как оказалось, временно. У них было закрытое сообщество, ревностно охраняющее свои секреты. И свои доходы. В Бейсайде никто, ни Колин Уэттиг, ни даже Джереми Парр, не догадывался, какими деньгами ворочала команда. На эти деньги можно было купить лучших врачей и создать непревзойденную команду. Команда была детищем Тарасова. Русские лишь поставляли донорский материал и, если требовалось, применяли грубую силу. Но настоящие чудеса совершались в операционных, где органы попадали в руки искуснейших хирургов.
Аарон Леви тоже любил деньги, но этого оказалось недостаточно, чтобы удержать его в команде. А Ходелл оставался их человеком. Он это подтверждал каждым движением скальпеля.
Тарасов ассистировал, ставя ранорасширители и зажимы. Работать с таким молодым и здоровым организмом — настоящее удовольствие. Женщина была в прекрасной форме. Минимум подкожного жира. Брюшные мышцы плоские и плотные. Настолько плотные, что их помощник (он же анестезиолог) был вынужден сделать еще одну инъекцию сукцинилхолина для расслабления.
Лезвие скальпеля проникло в мышечный слой. Они добрались до брюшной полости. Тарасов раздвинул ранорасширители. Под тонким слоем брюшинной ткани поблескивала печень и кольца тонкой кишки. И все это — абсолютно здоровое, в превосходном состоянии! Здоровые человеческие внутренности — прекрасное зрелище.
Свет мигнул и почти погас.
— Как это понимать? — встрепенулся Ходелл.
Оба подняли глаза к потолку. Сбой был коротким. Вскоре все лампы засветили с прежней яркостью.
— Небольшой сбой в энергосистеме, — сказал Тарасов. — Генератор работает. Я слышу его звук.
— Неудачное вы место выбрали. Пол качается. Свет мигает.
— Это временно, пока не подыщем замену зданию «Эмити». — Тарасов кивком указал на стол. — Продолжайте.
Ходелл занес скальпель и замер. Его специализацией была торакальная хирургия. Резекцию печени он тоже делал, но всего несколько раз и давно. Возможно, ему требовались дополнительные указания.
А может, он начинает осознавать реальность того, чем сейчас занимается?
— Что-то не так? — спросил Тарасов.
— Нет.
Марк проглотил слюну. Он снова резал, но рука дрожала. Тогда он поднял скальпель и несколько раз глубоко вдохнул.
— Доктор Ходелл, у нас не так уж много времени. На очереди — второй донор.
— Просто… вам не кажется, что здесь жарко?
— Я не заметил. Продолжайте.
Ходелл кивнул. Он уже собирался сделать новый разрез и вдруг замер на месте.
Тарасов услышал, как дверь операционной открылась и тут же закрылась.
Марк застыл со скальпелем в руке.
Потом его словно ударили по лицу. Голова Ходелла запрокинулась. На операционный стол хлынула кровь, упали кусочки лобной кости.
Тарасов резко обернулся, увидев прядь светлых волос и бледное мальчишечье лицо.
Пистолет в руках мальчишки выстрелил снова.
Он стрелял не целясь, и пуля угодила в стеклянную дверцу шкафчика с хирургическими материалами. На пол полетели осколки.
Анестезиолог спрятался за вентилятором.
Тарасов попятился, не сводя глаз с пистолета. Это был пистолет Грегора: компактный и легкий даже для детской руки. Но рука, сжимавшая оружие, отчаянно дрожала. Негодное состояние для стрельбы.
«Он всего лишь мальчишка», — подумал Тарасов.
Испуганный мальчишка, не знающий, в кого теперь стрелять: в анестезиолога или в Тарасова.
Рядом с Тарасовым стояла инструментальная тележка, а на ней лежал шприц с сукцинилхолином. В резервуаре препарата оставалось более чем достаточно, чтобы угомонить этого ребенка. Тарасов медленно сдвинулся в сторону, затем переступил через тело Ходелла и расползающуюся лужу крови. Дуло пистолета тоже переместилось, заставив Тарасова замереть.
Мальчишка вовсю плакал, всхлипывая и хватая ртом воздух.
— Все хорошо, — попытался успокоить его Тарасов. Хирург улыбнулся мальчишке: — Ты не бойся. Я помогаю твоей подруге. Делаю так, чтобы она выздоровела. Она очень больна. Ты этого не знал? Ей нужен врач.
Взгляд ребенка застыл на столе. На распластанной женщине. Он сделал шаг вперед, потом еще один. Из его груди вырвался не то плач, не той вой. Мальчишка не слышал, как мимо промчался анестезиолог, спешащий убраться из операционной. Не слышал он и слабого гула приближающегося вертолета. Сюда летели, чтобы забрать плоды жатвы.
Тарасов взял с подноса шприц. Осторожно приблизился к столу.
Мальчишка поднял голову. Его всхлипывания превратились в отчаянный крик.
Тарасов поднял шприц.
В то же мгновение мальчишка взглянул на хирурга. В его глазах больше не было страха. Только злость.
Он прицелился и выстрелил в последний раз.
