9
— Ты торопишься с выводами, — сказал Марк, листая карточку Нины Восс, оформленную в реанимации хирургического отделения. — Всему этому наверняка существует разумное объяснение.
— Я бы хотела его услышать.
— Жатву провели очень грамотно. Сердце надлежащим образом упаковали, доставили по всем правилам. И документы на донора наверняка тоже были.
— А сейчас почему-то их нет, — заметила Эбби.
— Координатор по трансплантациям приходит на работу к девяти утра. Мы спросим у нее насчет документов. Уверен, они где-то в клинике.
— Марк, документы — только часть истории. Я звонила в больницу имени Уилкокса. У них нет хирурга по имени Леонард Мейпс. Старшая медсестра сказала, что в Берлингтоне вообще нет практикующего хирурга с таким именем.
Эбби помолчала, затем тихо спросила:
— А мы вообще знаем, откуда на самом деле к нам попало это сердце?
Марк молчал. Он пребывал в состоянии полудремы, мешавшей думать связно. Было четверть пятого. После телефонного звонка Эбби он заставил себя вылезти из постели и приехать в Бейсайд. Каждый случай послеоперационной лихорадки считался ЧП. Марк доверял выводам Эбби и результатам анализов, но хотел все увидеть своими глазами. Теперь он сидел в сумраке хирургического отделения, листал карточку Нины Восс и отчаянно пытался включить свой мозг в работу. В стеклах его очков отражались экраны трех кардиомониторов с ярко-зелеными зигзагами линий. Где-то рядом, словно призраки, появлялись и исчезали медсестры. Все разговоры велись вполголоса.
Марк закрыл карточку, снял очки и принялся тереть заспанные глаза.
— Чертова лихорадка. Что могло ее спровоцировать? Меня это заботит посильнее любых бумажек.
— А вдруг это инфекция, перешедшая от донора?
— Очень сомневаюсь. С донорскими сердцами я такого еще не видел.
— Но мы же ничего не знаем о доноре. Нам неизвестна его история болезни. Мы даже не знаем, из какой клиники привезли сердце.
— Эбби, у тебя это превращается в навязчивую идею. Я знаю, что Арчер звонил хирургу, изымавшему сердце. И документы тоже были. Они лежали в коричневом конверте.
— Вспоминаю… конверт действительно был.
— Вот видишь? Наши воспоминания совпадают.
— Тогда где этот конверт?
— Послушай, я же стоял возле операционного стола. У меня руки были по шею в крови. Это ты, надеюсь, тоже помнишь. Я пересаживал сердце, и мне было просто некогда следить за каким-то чертовым конвертом.
— Но почему донор окружен такой завесой секретности? Бумаги куда-то делись. Мы даже имени его не знаем.
— Это стандартная процедура. Документы донора относятся к категории конфиденциальных. Они всегда хранятся отдельно от карточки реципиента. В противном случае стороны могли бы встретиться. Родственники донора требовали бы пожизненной благодарности, а сторона реципиента либо терзалась бы чувством вины, либо откровенно ненавидела бы донорскую родню. Все это привело бы к нескончаемым эмоциональным конфликтам. — Марк плюхнулся на стул. — Эбби, мы понапрасну тратим время и силы. Через несколько часов вся эта загадка разрешится. Давай лучше вплотную займемся лихорадкой Нины Восс.
— Давай. Но если возникнут вопросы, тебе придется их обсуждать с Банком органов Новой Англии.
— При чем тут БОНА?
— Я туда позвонила. Они дежурят круглосуточно. Я сказала, что ты или Арчер потом свяжетесь с ними.
— Арчер им все объяснит. Он будет здесь с минуты на минуту.
— Ты и его вызвал?
— Его тоже волнует эта лихорадка. Странно, почему Аарон молчит. Ты звонила ему на пейджер?
— Трижды. Никакого ответа. Элейн сказала, что он поехал в клинику.
— Аарон где-то здесь. Я видел его машину на стоянке. Наверное, задержался в кардиологии.
Марк снова принялся листать карточку Нины Восс.
— Придется начинать без него.
Эбби повернулась к смотровому окну отсека Нины Восс. Глаза пациентки были закрыты. Она спала. Ритмичное дыхание свидетельствовало о том, что с легкими все в порядке.
— Я начинаю курс антибиотиков, — сказал Марк. — Широкий спектр.
— Какую инфекцию ты собираешься лечить?
— Пока не знаю. Это временный мостик, пока не придут результаты бактериологических анализов. У пациентки понижен иммунитет, и нам нельзя рисковать. Инфекция есть инфекция.
Марк встал со стула и подошел к окну отсека. Он стоял, вглядываясь в спящую Нину Восс. Кажется, ее вид несколько его успокоил. Эбби тоже подошла и встала рядом. Они почти касались друг друга, но все их мысли сейчас были только о послеоперационной лихорадке. Врачи беспокоились, а Нина Восс мирно спала.
— Может, реакция на лекарства, — предположила Эбби. — Ей столько всего кололи. Любой препарат мог вызвать скачок температуры.
— Допускаю такую вероятность. Но вряд ли дело в стероидах и циклоспорине.
— Я нигде не нашла источника инфекции. Представляешь? Нигде.
— Пойми: у нее ослаблен иммунитет. Стоит что-то упустить, и она мертва. — Марк взял карточку. — Начнем, так сказать, с прохладительных напитков.
В шесть утра Нине внутривенно ввели первую дозу азактама. Для дальнейших действий требовалась неотложная консультация специалиста по инфекциям. В четверть восьмого прибыл консультант, некто доктор Мур. Он согласился с решением Марка. Лихорадка у пациента с ослабленным иммунитетом — слишком опасный симптом. Необходимо принимать меры.
В восемь часов Нине ввели второй антибиотик — пиперациллин.
В то время Эбби делала утренний обход в реанимации хирургического отделения. Ее столик-тележка был доверху нагружен карточками. Ночное дежурство выдалось тяжелым. Она поспала всего час, когда около двух ее разбудил звонок медсестры. С того времени ей не удалось отдохнуть и пяти минут. Эбби взбодрилась двумя чашками кофе. В конце туннеля уже маячил свет: завершение дежурства. Это придавало ей силы, необходимые для обхода.
«Еще четыре часа, и я поеду домой. Нужно только продержаться до полудня».
Проходя мимо пятнадцатого отсека, Эбби остановилась и заглянула через окошко.
Нина не спала. Увидев Эбби, она слабо улыбнулась и махнула рукой, приглашая войти. Эбби оставила столик возле двери, надела халат и вошла.
— Доброе утро, доктор Ди Маттео, — тихо сказала Нина. — Боюсь, из-за меня вам не удалось поспать.
— Не волнуйтесь, — улыбнулась Эбби. — На прошлой неделе я хорошо выспалась. Как вы себя чувствуете?
— Чувствую, что стягиваю на себя довольно много внимания.
Нина покосилась на стойку с капельницей, откуда в ее организм поступали антибиотики.
— Это лекарство от моей лихорадки?
— Мы надеемся. Вы получаете смесь пиперациллина и азактама. Это антибиотики широкого спектра действия. Если у вас инфекция, они должны подействовать.
— А если не инфекция?
— Тогда жар не спадет. Мы попробуем что-то другое.
— Иными словами, вы сами не знаете, чем вызвана высокая температура.
— Не знаем, — помолчав, ответила Эбби. — Увы, не знаем. И, что называется, стреляем наугад.
Нина кивнула:
— Я так и думала, что вы скажете правду. Доктор Арчер вряд ли будет со мной откровенен. Да вы и сами знаете. Он был у меня утром. Призывал не волноваться. Говорил, что все хорошо, все под контролем. Не захотел признаваться, что вы… стреляете наугад.
Нина тихо рассмеялась, как будто ее лихорадка, антибиотики, все эти трубки и аппараты были частью иллюзии, созданной чьим-то капризом.
— Просто доктор Арчер не захотел вас волновать, — сказала Эбби.
— Правда меня не пугает. Совсем не пугает. Врачи ведь редко говорят правду. — Она пристально поглядела на Эбби. — Мы обе это знаем.
Эбби инстинктивно перевела взгляд на мониторы. Судя по линиям, все показатели Нины Восс были в пределах нормы. Пульс. Кровяное давление. Давление в правом предсердии. Графики и цифры привычно успокаивали. Они не задавали трудных вопросов и не ждали беспощадно правдивых ответов.
— Виктор, — прошептала Нина.
Эбби повернулась и увидела входящего в отсек Виктора Восса.
— Пошла вон! — рявкнул он. — Прочь из палаты моей жены!
— Я всего лишь проводила осмотр.
— Вон, я сказал!
Восс схватил Эбби за халат. Эбби вырвалась. В тесноте отсека ей было некуда отступать.
Теперь Восс схватил ее за руку с явным намерением сделать больно.
— Виктор, прекрати! — потребовала Нина.
Эбби вскрикнула. Восс с силой вытолкал ее из отсека. Спиной Эбби налетела на столик-тележку — тот откатился, и она больно шлепнулась на ягодицы. Тележка уткнулась в боковую стенку стола дежурной медсестры. Все карточки, что лежали на нем, посыпались на пол. Виктор Восс подскочил к ошеломленной Эбби, навис над ней. Он тяжело дышал, но не от перенапряжения. От злости.
— Чтоб больше не смела приближаться к моей жене! — рявкнул он. — Понятно… доктор? Я спрашиваю: это понятно?
Восс повернулся к шокированным медсестрам и санитаркам:
— Я требую не допускать эту женщину к моей жене. Напишите это на большом листе бумаги и прикрепите к двери. Немедленно!
Он с отвращением посмотрел на Эбби, после чего ушел в отсек жены и задернул занавеску на окошке.
Двое медсестер поспешили к Эбби, чтобы помочь ей встать.
— Я сама, — запротестовала она. — Со мною все нормально.
— Да он с ума сошел, — прошептала одна из медсестер. — Нужно вызвать охрану.
— Не надо, — остановила ее Эбби. — Только хуже будет.
— Но он же напал на вас! Вы можете привлечь его к ответственности.
— Я хочу поскорее забыть об этом, и только.
Эбби подошла к столику-тележке, вокруг которого валялись карточки и листы с результатами анализов. Она стала их собирать. У нее пылало лицо. Отчаянно хотелось разреветься.
«Нельзя плакать, — твердила себе Эбби. — Только не здесь. Я не заплачу».
Она подняла голову. Персонал отделения молча наблюдал за нею.
Эбби оставила собранные карточки на столике и ушла.
Через три часа Марк нашел ее в больничном кафетерии. Эбби сидела в углу, склонившись над чашкой чая и черничным маффином. Маффин был едва надкушен, а чайный пакетик болтался в чашке так долго, что остывшая вода приобрела цвет кофе.
Марк выдвинул стул и сел напротив:
— Эту сцену устроил Восс, а не ты.
— Зато не он, а я приземлилась на пятую точку. Шикарное зрелище для медсестер.
— Но он тебя толкнул. У тебя появился весомый козырь. После случившегося все его дурацкие иски будут выглядеть уже совсем в ином свете.
— Ты считаешь, я должна обвинить его в нападении?
— Что-то вроде того.
Эбби покачала головой:
— Я вообще не хочу думать о Викторе Воссе. И не хочу его больше видеть.
— Но у тебя полно свидетелей. Все видели, как он тебя толкнул.
— Марк, давай забудем эту историю.
Эбби взяла маффин и, едва откусив, снова положила на тарелку. Ей было не до еды. Больше всего ей сейчас хотелось сменить тему разговора.
— Аарон не возражает против курса антибиотиков? — наконец спросила она.
— Я его до сих пор не видел.
Эбби нахмурилась:
— Я думала, он в клинике.
— Я тоже так думал. Несколько раз пытался вызвать его через пейджер. Он не ответил.
— А домой ему ты звонил?
— Звонил. Подошла домработница. Элейн уехала на уик-энд в Дартмут, навестить сына. — Марк пожал плечами. — Сегодня же суббота. Дежурств у Аарона нет. Наверное, решил отдохнуть от всех нас.
— Отдохнуть. — Эбби принялась растирать усталое лицо. — Как бы я хотела сейчас отдохнуть. Пляж, пальмы и большой стакан пинаколады.
— Я бы тоже не прочь. Возьмешь порцию и на меня?
— Ты же не любишь пинаколаду.
— Зато я люблю пляжи, пальмы и тебя.
Марк крепко стиснул ее руку. Это все, в чем нуждалась Эбби. Его прикосновение. Сильная рука надежного мужчины.
Марк перегнулся через стол и поцеловал Эбби.
— Пусть смотрят. Устроим еще один спектакль для публики, — шепнул он. — А вообще-то, тебе лучше поехать домой, пока мы не стали центром всеобщего внимания.
Эбби посмотрела на часы. Полдень. Суббота. Начало ее выходных.
Марк проводил ее вниз. Уже на выходе он вдруг хлопнул себя по лбу:
— Да, забыл тебе сказать. Арчер звонил в больницу имени Уилкокса и говорил с Тимом Николсом, их торакальным хирургом. Тот подтвердил, что сердце для Нины Восс — от их донора. И еще подтвердил, что изымал сердце вместе с доктором Мейпсом.
— Тогда почему Мейпс не числится в штате их больницы?
— Потому что Мейпс прилетел на частном реактивном самолете из Хьюстона. Видно, мистер Восс питает недоверие к хирургам Новой Англии. Вот и нанял южанина.
— Прямо из Техаса? Это же так далеко.
— С его деньгами Восс мог бы привезти из Хьюстона всех врачей Бейлорского медицинского колледжа.
— Значит, изъятие донорского сердца проводилось в больнице имени Уилкокса?
— Николс это подтвердил. Должно быть, медсестра, с которой ты ночью говорила, спросонок заглянула не в тот журнал. Если хочешь, я еще раз позвоню Николсу и попрошу подтвердить.
— Забудем об этом. Мне даже стыдно за свои глупости, — вздохнула Эбби.
Ее машина стояла в дальнем конце стоянки. Ординаторы прозвали это место «сибирской глушью». Но они не жаловались. Получить постоянное место на служебной стоянке Бейсайда было не так-то просто.
— Буду ждать тебя дома, — сказала Эбби. — Если не завалюсь спать.
Марк обнял ее, запрокинул ей голову и поцеловал. Одно усталое тело сомкнулось с другим.
— Осторожнее за рулем, — шепнул ей Марк. — Я тебя люблю.
Эбби побрела к стоянке, затуманенная усталостью и этими тремя словами, что звучали у нее в голове.
Она обернулась, чтобы помахать Марку, но тот уже скрылся за дверьми клиники.
— Я тоже тебя люблю, — сказала Эбби и улыбнулась.
Она достала из сумочки электронный ключ, приготовившись открыть дверцу, и только сейчас обнаружила, что блокировочная кнопка не нажата. Какая же она растяпа! Всю ночь ее машина простояла с незапертой дверцей.
Эбби открыла дверцу и… попятилась. Из салона ей в ноздри ударило волной зловония. Еще отвратительнее был его источник. Гниющие внутренности кольцами обвивали рычаг переключения передач и осклизлой лентой тянулись к рулевому колесу. Пассажирское сиденье покрывала искромсанная, вздувшаяся масса непонятного происхождения. А на водительском сиденье, прямо на подушке лежало… окровавленное сердце.
Адрес привел его в Дорчестер — задрипанный район на юго-востоке Бостона. Остановившись в нужном месте, он смотрел на приземистый дом, напоминавший ящик. К дому примыкала заросшая лужайка. К стене гаража было приделано баскетбольное кольцо, куда пытался забросить мяч мальчишка лет двенадцати. Все мимо. Мальчишке явно не светил грант на занятия в баскетбольном клубе. Ворота гаража были полуоткрыты. Там стояла старая, давно отъездившая свое машина. Судя по такой рухляди на колесах и обшарпанному дому, материальная помощь здесь очень бы пригодилась.
Человек вылез из машины, перешел улицу. Когда он достиг подъездной дорожки, мальчишка вдруг затих. Он стоял, прижимая к груди мяч, и с явным подозрением смотрел на незнакомца.
— Я ищу дом мистера Флинта, — сказал тот.
— Это он и есть, — ответил юный баскетболист.
— Твои родители дома?
— Только па. А в чем дело?
— Скажи, что к нему приехал кое-кто и хочет поговорить.
— А вы кто будете?
Человек протянул мальчишке визитную карточку. Тот равнодушно пробежал ее глазами и попытался вернуть.
— Ты лучше покажи отцу.
— Сейчас, что ли?
— Да, если отец не занят.
— Понятно.
Мальчишка скрылся за раздвижной дверью. Вскоре вышел брюхастый хмурый мужчина.
— Меня ищете?
— Да. Здравствуйте, мистер Флинт. Меня зовут Стюарт Сассман. Я работаю в юридической фирме «Хокс, Крейг и Сассман».
— И что дальше?
— Насколько я знаю, полгода назад вы лечились в клинике Бейсайд.
— Было такое. Попал к ним после аварии. Въехал в меня один лихой парнишка.
— И вам пришлось удалить селезенку. Это так?
— Как вы все это разнюхали?
— У меня работа такая. Я, мистер Флинт, действую в ваших интересах. Вам ведь сделали серьезную операцию.
— Иначе бы я помер. Так мне сказали. Значит, серьезную.
— И одним из врачей, лечивших вас, была ординатор Эбигайл Ди Маттео?
— Точно. Каждый день меня осматривала. Очень приятная женщина.
— А она или другие врачи рассказывали вам о последствиях удаления селезенки?
— Говорили. Они говорили: надо беречься, а не то можно схлопотать какую-нибудь инфекцию.
— Не какую-нибудь, а смертельно опасную. Они вам об этом говорили?
— Вроде да… Сейчас уже не помню.
— А врачи не упоминали о случайном травмировании во время операции?
— Это как?
— Скажем, скальпель выскользнул из руки хирурга, задел селезенку. Началось сильное кровотечение.
— Нет. — Флинт подался вперед, тревожно глядя на Сассмана. — Никак со мной такое было?
— Этого я пока не знаю. Нам всего лишь нужно ваше согласие на получение вашей карточки.
— Зачем?
— Мистер Флинт, в ваших же интересах убедиться, что поводом для удаления селезенки действительно послужила травма после аварии, а не ошибка хирурга. Если же селезенку вам удалили по ошибке, это называется нанесением ущерба здоровью пациента. В таком случае вы имеете право на компенсацию.
Мистер Флинт молчал и смотрел на сына. Мальчишка внимательно слушал разговор взрослых, хотя вряд ли что-то понимал. Потом мистер Флинт посмотрел на ручку, которую протягивал ему Сассман.
— Говоря о компенсации, я имел в виду деньги.
Мистер Флинт взял ручку и поставил свое имя.
В машине Сассман убрал подписанное заявление на выдачу медицинских документов в портфель, затем достал список. Там значились имена и фамилии еще четверых бывших пациентов, чьи подписи он рассчитывал получить. Вряд ли с ними будут проблемы. Алчность и желание отомстить — комбинация очень сильная и действенная.
Вычеркнув Гарольда Флинта из списка, Сассман завел двигатель.
