По дороге на улицу Жакоб Марк, не переставая, звонил Венсану. Никто не брал трубку. Даже автоответчик не включался. Это не означало, что фотографа нет. Наоборот, во время работы он отключал и мобильный, и городской телефоны. Марк подгонял таксиста, но в ответ получал только вздохи и замечания по поводу того, что «двжение в Париже становится все дерьмовее».

Марк погрузился в свои мысли, а все его мысли сводились к одному: спасти Хадиджу. Надо ее спрятать, защитить и каким-то образом все объяснить ей. У него было много поводов для паники, но самым сильным оставалась перспектива этого объяснения.

Как рассказать ей всю правду?

Такси не двигалось. Пробка на бульваре Сен-Мишель. Он еще раз попробовал набрать номер Венсана. Тщетно. Он был уверен, что великан знает, где найти Хадиджу. Кроме того, он собирался предостеречь и самого Венсана — пусть будет начеку. Марк прослеживал путь убийцы: увидев плакаты, он свяжется с парфюмерной компанией или с рекламным агентством. Несколько телефонных звонков, и он выяснит координаты Венсана, а то и самой Хадиджи.

Машина стояла на месте. Марк заплатил водителю, объяснив, что дальше пойдет пешком. Тот проворчал: «Да здравствует солидарность». Марк пробежал бульвар, свернул направо, на улицу Медичи, пошел вдоль Люксембургского сада. На углу улицы Турнон в его мозгу вспыхнул образ Ренаты Санти. Он на ходу набрал ее номер.

— Марк! Ну где же вы? Я уже три дня…

— Я видел книгу.

— Вы довольны?

Она говорила с придыханием, от этого всегда казалось, что она торопится. Марку надо было продолжать игру, протянуть еще несколько реплик:

— Супер.

— Но вы не ответили на просьбы о…

— Рената, я должен вас кое о чем попросить.

— Говорите. После первых откликов, полученных мною из магазинов, ваше желание для меня — приказ.

— С вами никто не связывался по поводу книги? Кто-нибудь странный?

— В каком смысле странный?

Марк понял, что идет по неверной дороге. Реверди никогда не покажется ни странным, ни подозрительным. Напротив. Тем не менее он продолжал:

— Я не знаю. Журналист, которого не знают ваши пресс-атташе. Кто-нибудь, кто хотел бы, по той или иной причине, связаться со мной. Никаких звонков такого типа?

— Нет.

— Никого подозрительного перед вашим офисом?

— Вы начинаете меня пугать…

Марк бежал по улице Бонапарт.

— Послушайте! Если действительно хотите доставить мне удовольствие, уезжайте из офиса и отправляйтесь в какое-то спокойное место, только не к себе домой. И главное, сегодня не ночуйте дома.

— Да в чем же все-таки дело? Марк, вы меня действительно беспокоите.

— Я все вам завтра объясню. Честное слово. Но сегодня вечером сделайте, как я вам сказал, ладно?

— Ну, хорошо… — Ее дыхание стало совсем тяжелым. — Довольно оригинальная просьба, но ладно… Знавала я чудаков, но вы на первом месте!

Марк положил трубку, он уже добрался до улицы Жакоб. Он повернул налево, подошел к двери. Сердце бешено колотилось. Ноги дрожали. Внешне студия выглядела как обычно: большие окна, затянутые шторами. Он протянул руку к звонку.

И рука повисла в воздухе.

Стеклянная дверь была открыта. Марк почувствовал, что у него по-настоящему отнимаются ноги. Он покачнулся и прислонился к стене. У него внутри словно что-то треснуло. Как будто лопнула кость, и по всему телу пробежали трещины.

Жак Реверди опередил его.

И может быть, он еще здесь…

Он вспомнил, что в ста метрах, на улице Аббей, находится комиссариат полиции. Но тут же подумал о Венсане и повернулся к двери. В конце концов, это он во всем виноват. Он, и только он, несет за все ответственность.

Он бесшумно толкнул дверь. В студии стояла тишина, как в святилище. Все шторы задернуты. Свет шел только от нескольких светильников под потолком. Сделав два шага, он утвердился в своих догадках: Реверди побывал здесь.

Пол усеивали сотни фотографий. Убийца перевернул кверху дном архивы Венсана, чтобы найти снимки и координаты Хадиджи Касем, она же «Элизабет Бремен».

Но было кое-что и похуже.

Венсан сидел за выключенными юпитерами в своем кресле на колесиках, которое Реверди поставил в центре подиума. Марк видел спину толстяка, его опущенная голова была обращена к разноцветным экранам, затягивавшим стену до самого пола. Его поза не оставляла никаких сомнений: тело уже остыло. Вокруг него ровным полукругом были разложены бесчисленные фотографии.

Марк приблизился, чувствуя себя скорее мертвым, чем живым. В его голове, как в темной комнате, проносились картины разрушения.

Венсан, как и Ален, был совершенно голым, но это была нагота размера XXL, в каком-то чудовищном варианте. Складки плоти, выступающие из-под витков клейкой ленты, которой он был примотан к креслу. На этом теле, напоминавшем тело кита, виднелись многочисленные раны. Не такие, какие Реверди наносил убитым им женщинам — тонкие, аккуратные, без изъянов. На сей раз он резал как попало. Яростно, по-варварски, глубоко. Судя по следам крови, забрызгавшей все в радиусе двух метров, на сей раз Реверди метил не в вены, а в артерии. Сильный кровоток под большим давлением.

Тем не менее, заметил Марк, вначале Реверди заклеивал раны скотчем. Он снова прибегнул к своему кровавому шантажу, он «выпускал сок», только услышав ответы на свои вопросы. С каждым отказом, с каждой паузой он срывал самодельную повязку, открывая шлюз перед смертью.

Подойдя еще ближе, Марк отметил странную деталь. Длинные волосы полностью закрывали опущенное лицо, но некоторые пряди казались жесткими и скрученными, как дреды жителей Ямайки. Осторожно, очень осторожно Марк просунул руку под подбородок Венсана и поднял его голову.

Убийца вырвал глаза фотографа и воткнул в пустые глазницы размотанные пленки. Еще секунда, и Марк понял, что голова трупа была установлена в специальном положении. Это лишенное глаз лицо «смотрело» на что-то, находившееся за спиной Марка.

Он обернулся и увидел следы крови вокруг больших бумажных экранов. Не колеблясь, он сорвал эти экраны, и перед ним предстало послание убийцы.

На последнем, фиолетовом экране тот написал кровью своей жертвы:

ВИДЕТЬ НЕ ЗНАЧИТ ЗНАТЬ

Марк попятился и наткнулся на труп. Комната покачнулась, и он понял, что теряет сознание. В последний момент он ухватился за волосы своего замученного друга. Это прикосновение заставило его заорать, заорать животным криком, который он сдерживал с того момента, как увидел Алена. Он кричал не останавливаясь. Согнувшись пополам от бешенства, от страха. Он кричал, срывая связки.

Потом он упал на колени и зарыдал над разбросанными по полу, склеившимися от засохшей крови фотографиями.

Именно в этот момент он понял суть послания.

На всех снимках была запечатлена только одна модель — Хадиджа.

Дал ли Венсан ее адрес?

Без сомнения. А что еще ему оставалось? Ничего. Он ничего не знал. При мысли о бесполезных пытках, которые ему пришлось вынести, Марк снова почувствовал, как в нем поднимается волна рыданий — но сдержался.

Может быть, он еще успеет спасти Хадиджу.

Он встал, подошел к столу и позвонил с городского телефона Венсана. Номер мобильного Хадиджи был занесен в память. Она не ответила. Марк подумал о Марине, ее личной визажистке. Ее номер также хранился в памяти телефона. Он взяла трубку на третьем звонке:

— Марк! Как дела?

Он бросил взгляд на пустые глазницы Венсана, на кровавую надпись, на склеенные кровью фотографии Хадиджи. И сказал:

— Нормально.

— А чего звонишь?

Он повернулся спиной к страшному зрелищу и сказал как можно более твердым голосом:

— Я ищу Хадиджу.

— Ох-ох-ох… — прокудахтала визажистка.

— Ты знаешь, где она?

— Тут, рядом со мной. Ты звонишь в разгар сессии.

Он почувствовал, что от облегчения у него в груди, очень глубоко, что-то обмякло.

— Вы где?

— В студии Дагер.

— Адрес?

— Улица Дагер, дом 56, но…

— Я сейчас буду.

— Сессия не закончилась, я…

— Я сейчас буду.

Марк хотел было положить трубку, но потом спросил:

— Ей сегодня вечером кто-нибудь звонил? На мобильный?

— Понятия не имею. А что?

— Слушай меня внимательно. До моего приезда пусть она не отвечает на звонки. Пусть не слушает сообщения. Пусть никто, кроме членов съемочной группы, к ней не подходит. Ясно?

Марина захихикала:

— Ты требуешь эксклюзива? Она будет в вос-тор-ге!