87
Среда, 6 ноября
Два дня с утра до вечера я слонялся по Кракову, стараясь избегать Манон. Но уклониться от встречи с принцессой было невозможно. Я заразился болезнью, но продолжал бороться, отказываясь потонуть в своих чувствах. Можно и иначе сказать: меня уже охватывал ужас при мысли, что я не понравился ей, что терплю поражение…
Я забыл о своем деле и бродил по городу, понапрасну растрачивая время. Даже не просматривал сообщения. Однако, проснувшись сегодня утром, я решил взяться за ум и начал с прослушивания голосовой почты. Звонили Фуко и Свендсен. По нескольку раз, со все возрастающей настойчивостью. Я позвонил обоим, но и там и там нарвался на автоответчик. Было 7 часов утра.
Я оделся, не приняв душа, – было слишком холодно, – и включил компьютер. Открыл почту. Досье Раймо Рихиимяки в переводе на английский еще не прибыло. Других значительных сообщений тоже не было. Я зашел на сайты просматриваемых мною газет – «Републик де Пирене», «Курье де Юра» и «Эст републикен». Тема уже себя исчерпала, отклики на убийства Бухольца и Сарразена были вялыми.
Я вернулся в сегодняшний день. Еще с ночи меня преследовала одна мысль: не пошарить ли в недрах этого монастыря, деятельность которого мне казалась все более подозрительной, несмотря на экскурсию с гидом Замошским?
Я попытался вернуться в подземную штаб-квартиру. Безуспешно. Биометрические датчики, камеры слежения, фотоэлементы. Зона строго охранялась и оказалась более недоступной, чем военный объект. Другие помещения на первом этаже также хранили свои тайны. Накануне я набросал план здания. Оно представляло собой прямоугольник, обрамляющий внутренний двор. Две его стороны, северная и восточная, принадлежали ордену бенедиктинок, а две другие, южная и западная, священникам. В каждой части была своя церковь. Единственной общей зоной являлась столовая, где мужчины и женщины ели по очереди.
Я сосредоточился на юго-западной части и заштриховал карандашом помещения, в которых уже побывал. На первом этаже – административные офисы, далее библиотека, где семинаристы готовили диссертации по религиозной истории Польши. Затем часовня и зона отдыха. Оставались два неизвестных зала в месте соединения южной и западной сторон. Я готов был держать пари, что это личный офис Замошского и зал тайных собраний…
Надев плащ, я отправился на утреннюю прогулку. Бенедиктинки молились, а святые отцы были заняты завтраком. Идеальное время.
Я спустился по лестнице на первый этаж. Медленно занимался день. В углу, образованном двумя галереями, я остановился перед дверью, за которой, по моим представлениям, находилась большая комната – предположительно секретный зал. Веяло влажным камнем, самшитом и кипарисом. От холода каждое ощущение становилось более ярким и резким. Я достал отмычку, вставил первый ключ и понял, что дверь не заперта.
Еще одна часовня – длиннее первой и гораздо таинственнее.
За высокими узкими окнами угадывалась голубизна неба – таким оно бывает на заре. Вглубь уходили ряды стульев и пюпитры с закрытыми крышками. Ни алтаря, ни креста. Только роза на серебристом витраже в глубине зала, похожая на смятую фольгу.
Я сделал несколько шагов. Здесь поражала исключительная тишина и чистота, подчеркнутая холодом. Привыкнув к темноте, я стал различать цвета. Белые колонны, глиняный пол цвета светлой охры, светло-зеленая штукатурка стен. Здесь для меня не было ничего интересного, но неведомая сила приковала меня к месту.
Внезапно вспыхнул свет.
– Белый, красный, зеленый – цвета князя Ябеловского, основателя монастыря.
Я обернулся. На пороге зала стоял Замошский, держа руку на выключателе. Я спросил как ни в чем не бывало:
– Где мы находимся?
– В библиотеке.
– Я не вижу книг.
Замошский прошел по среднему проходу и приподнял крышку одного из пюпитров. Кожаные переплеты блестели тусклым золотом. Он взял один из фолиантов. Послышалось позвякивание: книга была прикреплена цепью. Кольца от цепей скользили по черному металлическому стержню. Я слышал о таких библиотеках, которые появились в эпоху Ренессанса. О местах, где книги были узниками.
– Этот зал датируется пятнадцатым веком и сохранился в первоначальном виде, несмотря на войны, нашествия, нацизм, коммунизм. Настоящая реликвия.
– Вы хотите здесь сделать музей? – спросил я с иронией.
Он положил на место том инфолио, при этом раздался мрачный стук.
– Это место для нас символическое, Матье. В середине пятнадцатого века, после гуситской войны, которая уничтожила многие религиозные святыни, князь Ябеловский приказал построить этот монастырь. После того как он пережил необычный внутренний опыт, у него возникла идея создать новую конгрегацию…
– Вы хотите сказать…
– Да, он «лишенный света». После падения с лошади князь долгое время пробыл без памяти, а когда очнулся, то заявил, что видел дьявола. Судя по всему, его рассказ был очень убедителен, ибо многие монахи вступили в новый орден, цель которого состояла в собирании и постижении слов Лукавого. Таким образом, князя Ябеловского можно считать основателем секты «Невольников».
Все сходилось: «лишенный света» основал орден «Невольников», а ныне его адепты охотятся за «лишенными света»… Замошский находился в нескольких метрах от меня. Нас разделял холод нефа.
– Если это обитель нечестивых, что заставило вас здесь обосноваться?
– Пристрастие к парадоксам, наверное.
– Перестаньте играть со мной. Не уподобляйтесь «Невольникам».
– Согласно преданию, князь Ябеловский похоронен под этим зданием.
– Они не пытаются им завладеть? Посетить его?
Замошский расщедрился на улыбку. Наконец я понял:
– Вы превратили это место в бункер, потому что ожидаете их визита?
– Да, можно предположить, что в один прекрасный день они попытаются сюда проникнуть.
– Вы надеетесь на эту попытку. Этот монастырь – ловушка. Ловушка, в которую вы поместили приманку: Манон.
Поляк рассмеялся:
– Ты думаешь, что находишься в крепости Аламо?
Как бы он ни изображал, что это его забавляет, я знал, что попал в точку. Священники желали привлечь сатанистов в этот бастион. Готовилась средневековая битва. Я сделал несколько шагов по направлению к нему. Теперь мы стояли лицом к лицу.
– «Невольники» занимаются еще и другими делами, – прошептал он. – Мы, прежде всего, пытаемся сдержать их продвижение.
– Какое продвижение?
– Продвижение к злу. Слепому, безудержному злу.
Он приподнял крышку на другом пюпитре – на нем были не инкунабулы, а каталожные папки с металлической спиралью. Он открыл одну из них на фотографии в файловом пакете:
– Ты знаешь слова: «Идей нет, есть только действия».
Он протянул мне папку. Труп с открытым ртом. В язык вонзен крюк. Я сразу подумал об Апокалипсисе.
Поляк с шумом перевернул страницу. Человеческий торс и четыре разбросанные по свалке конечности. Снова шелест переворачиваемой страницы. Детское тельце, очень маленькое, высушенное как мумия, все в порезах, с железным ошейником. Затем лошадь с вырванными глазами и отрезанными гениталиями. Казалось, животное плыло по огромной черной луже.
Я поднял глаза, не слишком потрясенный. У меня была прививка против ужаса.
– Факты такого рода относятся скорее к ведению полиции, не правда ли?
– Конечно. Мы только часовые. Наблюдатели. Мы выявляем эти преступления. Мы отмечаем места, совпадения на карте Европы. По нашим сведениям, «Невольники» действуют в пределах Старого Света. Мы ничего подобного не нашли, например, в Соединенных Штатах.
– Что именно вы делаете?
– Мы наблюдаем, фиксируем очаги. Бывает, что мы предвидим и тогда предупреждаем власти. Но обычно к нам не очень внимательно прислушиваются. Полиция не занимается врачеванием, а тем более профилактикой.
– Как вам удается их выслеживать еще до того, как они совершают преступления?
– У «Невольников» есть ахиллесова пята. Слабость, которая позволяет их обнаружить. Они принимают наркотики.
– Что за наркотики?
– Одно особенное вещество. «Невольники» не ограничиваются охотой за словами дьявола. Они сами пытаются путешествовать.
– Не понимаю.
– Я говорю о путешествиях в потусторонний мир. О временной смерти. Они добровольно погружаются в кому, пытаясь приблизиться к демону.
– И существуют наркотики, способные вызвать такие состояния?
– Один-единственный – ибога. Африканское растение, очень мощное и очень опасное, используемое во время некоторых церемоний. В нем содержится ибогаин, психоделический стимулятор, позволяющий сымитировать кому. Его также называют «африканский кокаин».
– Я могу себе представить наркотик такого действия, но как можно быть уверенным, что опыт будет негативным?
Замошский улыбнулся:
– Мне нравится твоя сообразительность, Матье. Твой живой ум помогает экономить время. Ты прав. Существует еще более специфический наркотик, который гарантирует погружение во тьму, – это черная ибога. Хорошее название, не правда ли? Очень редкая разновидность этого растения. Ее нелегко раздобыть. «Невольники» охотятся за этим веществом. Мы внедряемся в этот рынок. Мы наблюдаем за контрабандистами, а через них выходим на наших сатанистов.
Где-то в глубинах мозга у меня вспыхнула искорка. Как будто спичка загорелась. Мне тут же вспомнилось дело, которое я давным-давно забросил. Массин Ларфауи. Наркоторговец. Связан с африканским преступным миром. Убит профессиональным убийцей сентябрьской ночью 2002 года.
Доказывало ли это связь того дела с нынешним расследованием? Но сначала мне необходимо было понять принцип «погружения».
– Действительно ли это погружение во тьму, – спросил я, – эквивалентно опыту «лишенных света»?
– Конечно нет. Ничто, кроме смерти, не может приоткрыть дверь в небытие. Но «Невольники» все же пытаются туда заглянуть с риском потерять рассудок или даже жизнь. Черная ибога – чрезвычайно опасный продукт.
– Как действует этот наркотик? Я хочу сказать – на мозг?
– Я не специалист. Ибогаин – алкалоид, который блокирует некоторые рецепторы нейронов. В этом смысле он вызывает ощущения, близкие к тому, что переживают при удушении. Но подчеркиваю, этот искусственный транс не имеет ничего общего с настоящим негативным предсмертным опытом. Чтобы увидеть дьявола, надо рискнуть своей шкурой. Совершить настоящее путешествие в небытие.
– Откуда именно происходит это растение?
– Из Габона, как и обычная ибога. Там ибогу используют в своих ритуалах народности группы фанг.
Из Габона, места происхождения скарабеев и лишайника. Меня снова осенило. Теперь я точно вспомнил, когда впервые услышал о наркотике из Габона. В тайном борделе в Сен-Дени. Молодой габонец в отключке. Ошалелое лицо Клода: «Он выпил что-то свое. Какое-то местное зелье». Тот человек наглотался ибоги.
Без сомнения, ниточки связывались в один узелок. Расследование убийства Ларфауи. Африканский преступный мир и специфические наркотики. «Невольники» в поисках этого продукта…
Я открыл карты:
– Люк Субейра расследовал убийство одного наркоторговца.
– Массина Ларфауи. Мы в курсе дела.
– Не приторговывал ли Ларфауи черной ибогой?
– Еще как приторговывал. Он был официальным поставщиком этого зелья. Поставщиком «Невольников». Мы за ним следили, поверь мне.
– Знаете ли вы, кто его убил?
– Нет. Еще одна загадка. Может быть, кто-нибудь из «Невольников». Может быть, клиент в ломке. С такими людьми опасно иметь дело.
– Ларфауи убил не любитель. Он был уничтожен профессионалом.
Замошский сделал неопределенный жест:
– Здесь мы зашли в тупик. Люк тоже не продвинулся, идя по этому следу. К тому же ничто не указывает на то, что причина убийства – ибога.
Замошский не высказал предположения, что наркодилера мог убрать кто-то из его подельников. А ведь та проститутка Джина, свидетельница убийства, упоминала священника… И снова мне представился нунций с автоматом в руках.
Я заключил:
– Все это окольные тропинки. «Невольники» прежде всего сосредотачиваются на «лишенных света», правильно?
– Правильно. В их глазах ничто не может заменить исповедь того, кто «видел» дьявола.
– Кто-нибудь вроде Манон?
Стальные глаза Замошского пристально смотрели на меня. Он пробормотал:
– До сих пор неизвестно, пережила ли Манон негативный опыт.
– Чтобы это узнать, надо вернуть ей память.
– Или заставить ее открыть карты.
– Вы думаете, она лжет? Симулирует амнезию?
– Это ты меня спрашиваешь? Ведь ты должен был ее допросить.
Его голос изменился. Появились начальственные нотки. Это было подтверждением одного подозрения, которое у меня возникло, как только я сюда приехал: Замошскому не нужно мое досье. Он меня «ввез» в Польшу только для того, чтобы выведать секреты Манон. Чтобы я завоевал доверие, которого он не сумел добиться.
– Что у тебя за игры с Манон? – спросил он с внезапным раздражением. – Вот уже два дня, как ты ее избегаешь.
– Вы за мной следите?
– В этом монастыре нет секретов. Я повторяю свой вопрос: что это за игры? – Он вдруг перешел на крик: – Ключ к расследованию хранится у нее в памяти!
Я отступил и уставился на розу над хорами. Ее блестящие лепестки слегка дрожали.
– Не беспокойтесь. У меня своя тактика.
