70
– Я вас оставляю здесь. Вам только нужно идти в том направлении, откуда вы пришли. В конце зала сверните направо в галерею. В конце вы найдете выход.
Любезный тон Резерфорда резко отличался от грубовато-властного голоса ван Дитерлинга. Мы вышли из подземелья, через открывшуюся дверь виднелась приемная Сикста V.
– Конечно, конечно, – ответил я рассеянно.
Я попрощался с Резерфордом и пошел. Он задержал меня, схватив за запястье.
– Наши координаты, – сказал Резерфорд, кладя свернутый листок бумаги мне в карман пиджака. – На случай, если вы их потеряете.
Он продолжал улыбаться, но его хватка была железной. Я проскользнул между посетителями, которые вливались в Сикстинский зал. Перекинув плащ через руку, я держал досье как турист, делающий заметки.
После стольких часов одиночества и таких открытий я чувствовал себя одуревшим. Я не замечал ни окружавшей меня толпы, ни шума. Я видел лишь фрески. Сикст V протягивает руку к представляемым ему планам новой библиотеки. Император Август, основатель Палатинской библиотеки, ходит среди литераторов, бородатых и нагих, как отшельники. Прелаты заседают на Константинопольском соборе, а солдаты указывают на них пальцем.
Белые митры, отливающие бронзой шлемы, красные и шафрановые одеяния – все это буквально впечатывалось в мой мозг. Каждая деталь действовала на меня физически, как глоток обжигающего чая или струя ледяной воды. Гул призрачных голосов, тепло, исходящее от нарисованных тел, казалось, переплавлялись в ощущение дурноты… Я стал жертвой синдрома Стендаля.
Внезапно я почувствовал, что сознание покидает меня. Я оперся о чье-то плечо и получил в ответ толчок, сопровождавшийся возмущенным протестом на скандинавском языке. Мне следовало немедленно выйти отсюда. Я нырнул в поток посетителей.
Передо мной мелькали образы. Христос протягивал мне дощечку с надписью: EGO SUM. Буквы врезались мне в сознание, словно выжженные каленым железом. Наконец я добрался до галереи.
Это не принесло никакого облегчения – она была перегружена фресками, скульптурами, древними астрономическими инструментами. Я метнулся направо и, рассекая людской поток, пошел вдоль окон, выходивших в сады Ватикана и на зонтичные сосны. Зрение у меня помутилось, по коже побежали мурашки.
Вдруг на одну дурноту наложилась другая.
Совсем иного рода.
Меня преследовали. Но не человек ван Дитерлинга, не отвлеченный взгляд Пазузу. Что-то особенное. И вдруг я понял – это убийцы. Я осмотрелся. Нет никого, кроме туристов, любующихся картинами, картами мира, небесными сферами. Но тем не менее я чувствовал, что меня отметили, за мной следят. Мне угрожают. И эта толпа – прекрасное место для незаметного убийства холодным оружием. Толпа вынесет меня к выходу с кинжалом в животе.
Я прокладывал себе путь, повторяя на каждом шагу «prego», «pardon», «sorry» и получая в ответ ворчание и тычки локтями. Наконец, обойдя охранников, наблюдавших за этим людским стадом, я забился в угол у двери с цветными витражами и перевел дыхание.
Прямо передо мной был сине-красный витраж с изображением Марии и божественного младенца, которые смотрели на меня с уверенностью. Этот взгляд приказал мне продолжать путь без страха. Я почувствовал поддержку. Я положился на Спасителя и снова заскользил в толпе.
Конец галереи. Масса туристов казалась здесь еще более плотной, подобно реке, питающейся тысячей ручейков. Чтобы выйти из музеев, надо было пройти через последнее испытание – большую винтовую лестницу с бронзовым поручнем Джузеппе Момо. Пологий скат, который своими сглаженными округлостями навевал мысль о некой структуре, убегающей в бесконечность.
«Prego, pardon, sorry…» Я лавировал между группами. Один виток следовал за другим, как в крутом «штопоре». Вдруг меня пронзила мысль, что эта винтовая структура родственна глубинной структуре человеческого организма. Существовало тайное согласие между этой формой улитки и внутренней архитектурой человека. Я думал о спирали нашей ДНК, как вдруг какой-то толстяк ухватился за перила, перегородив мне проход. Его квадратная фигура заняла всю ширину пролета. Я натолкнулся на его руку и произнес громче: «Prego!» Тип не сдвинулся с места. Напротив, его пальцы вцепились в бронзовый поручень.
Вдруг все поняв, я отскочил к стене. Нож просвистел за моей спиной и воткнулся толстяку в предплечье. Я обернулся, но не заметил ничего необычного. Только туристов, которые начали толкаться, потому что я не двигался вперед. Раненая рука скрылась, и ее обладатель тоже.
Все произошло так молниеносно, что я спрашивал себя, не приснилось ли мне это. Но тут кто-то схватил меня за руку. Мужчина – без лица, только бейсболка с опущенным козырьком – приподнял меня и попытался перевалить через перила. Я удержался, вцепившись в поручень и выронив при этом плащ и досье. Беспорядок превратился в полный хаос. Туристы наталкивались друг на Друга. Животом я уперся в балюстраду, передо мной зияла пустота.
Прижавшись к парапету, я изо всех сил старался сохранить равновесие. Мужчина продолжал толкать меня вниз. Волна посетителей обогнула нас, чтобы быстрее миновать препятствие. Казалось, никто не заметил, что меня пытаются убить.
Я развернулся и сделал резкий выпад кулаком. Кулак завяз в толпе, но мой противник все-таки меня отпустил. Я с размаху рухнул поперек лестницы. Со стороны эллипсовидного колодца послышались вскрики. Я, как бревно, прокатился на несколько метров вниз между мельтешащими ногами. Все спешили к перилам. Что случилось? Поднявшись, я сообразил, в чем дело. Людской поток придавил убийцу к парапету, а я, отбиваясь, сшиб его с ног, и он сверзился с огромной высоты.
Я подобрал свои вещи и в состоянии шока спустился вниз. Никто не заметил нашей борьбы. Никто не схватил меня за руку с криком «Убийца!». Толпа вынесла меня к основанию лестницы.
Вокруг тела теснились любопытные. Охранники с криками проталкивались сквозь толпу. Я проскользнул вслед за ними.
Тело лежало в невероятной позе. Левая нога вывернута до такой степени, что подошва касалась бедра. Правая рука, заломленная назад, была полностью разбита. Кость пропорола рубашку на плече. Бейсболка отскочила на метр, и блестящий череп раскололся о светлый мрамор. Огромный темный ореол расползался вокруг лица, казавшегося по контрасту еще более бледным.
Вид трупа всегда ошеломляет, но у меня была причина удивиться – я знал этого человека. Патрик Казвьель, второй подозреваемый в убийстве Манон Симонис. Бывший заключенный, татуированный от талии до плеч, пленник ангелов и демонов.
Одна деталь под левой ключицей привлекла мое внимание.
Татуировка, выделявшаяся среди других синеватых борозд и арабесков. Рисунок, сразу бросавшийся в глаза, как лагерный номер или шрам, но странным образом не замеченный мной во время нашей первой встречи. Что-то вроде железного ошейника с цепью, вроде тех, что в прежние времена носили рабы.
Этот символ я уже видел. Но где?