68
Первый документ относился к VII веку до нашей эры. Из вводной заметки следовало, что это фрагмент глиняной таблички, найденной среди руин храма в Ниневии, древней столице Ассирии. Текст представлял собой версию эпизода из эпоса о шумерском герое Гильгамеше, царе Урука. Под сканированным изображением отрывка, написанного клинописью, давался перевод на современный итальянский язык.
В этом эпизоде Гильгамеш покидал свое тело и нырял в черный колодец, на дне которого горел красный свет, в котором вились мухи и мелькали лица. В этом мраке его ожидал демон. Край обломка таблички обрывал повествование на том месте, где Гильгамеш вступил в разговор с этим созданием.
Я открыл второй документ. Фотография фрески. Согласно комментарию, эта серия рисунков украшала погребальную камеру царицы в Напате, священном городе на берегу Нила в Судане, и относилась к кушитской цивилизации, развившейся в тени Египта примерно в VI веке до нашей эры. В комментарии уточнялось, что культура кушитских правителей, называемых «черными фараонами», еще плохо изучена. Но приведенная в качестве иллюстрации негативного NDE фреска была абсолютно недвусмысленна.
На ней изображалась лежащая черная женщина, над которой воспаряла другая женщина, меньшего размера, что явно символизировало выход души из тела. Еще один силуэт спускался в черную нору подземелья, где маячили серые пятна – человеческие лица. Заканчивалось подземелье красным завихрением – как бы огненной воронкой, за жерлом которой виднелось черное небо.
Я перешел к третьему номеру программы, поняв, что свидетельства о «лишенных света» появились одновременно с возникновением искусства и письменности. Может быть, когда-нибудь найдут наскальный рисунок, посвященный этому зловещему опыту…
Появившийся на экране документ оказался палимпсестом: поверх стертого греческого текста был написан отрывок из Послания апостола Павла к Римлянам на латыни. Восстановленные греческие строки датировались I веком до нашей эры.
Я попробовал сначала прочитать отрывок на языке оригинала, но мои познания в области древнегреческого были весьма ограниченны. Я переключился на перевод. Это была история человека, которого приняли за мертвого и чуть не похоронили в Тире, но он проснулся в последний момент. Человек описывал свой опыт пребывания в небытии:
Я не видел больше ни одного знакомого мне предмета, но лишь бездонную пропасть. В глубине ее я различал лица и слышал крики…
Я не мог просмотреть все документы – список был длинный, а время поджимало. Я опустил курсор и открыл десятый пункт, перескочив сразу через несколько веков. Появилась репродукция иконы из монастыря в Серсила-Виль, датируемой X веком. Она состояла из множества клейм, представлявших в подробностях чудо святого Феофила. Я знал эту легенду, очень популярную в Средние века. Это была история одного ключаря из Киликии, который продал душу дьяволу. Охваченный угрызениями совести, ключарь стал молиться Пресвятой Деве, которая отняла договор у Сатаны и вернула его раскаявшемуся грешнику, ставшему святым.
На этой иконе сцена заключения сделки с Сатаной интерпретировалась не так, как в традиционном варианте легенды. Феофил не подписывал договор кровью, а парил с закрытыми глазами над пропастью, из которой выглядывало множество лиц. В глубине маячил корчащийся, размытый, исчезающий в вихре силуэт. Не вызывало сомнения, что художник вдохновился впечатлениями пережитого или описанного ему кем-то ужаса.
Я перескочил еще через несколько пунктов и остановился на поэме XIV века, подписанной неким Вильнёвом, учеником Гийома де Машо. Придворный поэт Карла V, а затем Карла VI, уточнялось в комментарии, Вильнёв чудом избежал погребения заживо после падения с лошади. Он очнулся в день похорон и не захотел рассказывать о своем опыте. Однако в одной из поэм был обнаружен отрывок, переведенный со старофранцузского на староитальянский писцами Ватикана:
…я знал угрюмые места,
лучом светил не озаренны —
не рай, не лимб, не огненна геенна.
Душа моя от тела отделилась
и в черноте без времени носилась…
Внизу было примечание. В юридических архивах Реймса нашлось свидетельство того, что через одиннадцать лет после случившегося, в 1356 году, Вильнёв был повешен за убийство трех проституток. Следовательно, утверждение ван Дитерлинга, что пережившие подобный негативный опыт становятся жестокими и буйными, имело под собой основание.
Это подтверждал и документ 1541 года, взятый из архивов Конгрегации защиты веры Лиссабона, – запись допроса некоего Диего Корвельо. Я изучал этот период. В XVI веке инквизиция снова вошла в силу в империи Карла V. Тогда уже преследовали не просто одержимых, но еретиков другого рода: евреев, принявших католичество и подозреваемых в тайном отправлении своего прежнего культа.
Однако житель Лиссабона Диего Корвельо, судя по всему, был действительно одержимым. Его обвиняли в том, что он продал душу дьяволу, и, кроме того, в истязаниях и убийствах детей. Один отрывок Допроса был переведен на итальянский язык.
Диего Корвельо упоминал о «ране на теле… через которую улетела его душа». Он говорил о «колодцах живого мрака» и о «демоне в узилище из багряного льда». Инквизиторы возвращались к этому моменту – они привыкли к признаниям типа «адское пламя» и «зверь с горящими глазами». Но Корвельо повторял на разные лады: «лед», «ледяная корка», «обледенелый». Он также описывал видневшийся за этой прозрачной стенкой лик – «израненный, бледный, мерцающий и словно подернутый пеленой…».
Я обратил внимание на то, что все эти выражения встречались в описаниях ада у первых апостолов первых веков христианства. Не были ли они услышаны от «лишенных света»?
Корвельо был казнен во время второго аутодафе в Лиссабоне в 1542 году вместе с сотнями евреев, обвиненных в ереси. Отчет об этом был отправлен в Ватикан. В Апостольском дворце собирали свидетельства подобных очевидцев, уже тогда называвшихся «лишенными света». Их также называли «путешественниками в небытие».
Я посмотрел на часы: почти два. Надо торопиться. Я быстро просмотрел документы XVII и XVIII веков. Тогда Ватикан занимался усердными поисками данных о дальнейших судьбах «воскресших покойников». Каждый раз одно и то же падение. Насилие, пытки, убийства. Все эти люди совершали ужасные преступления.
Путешественники в небытие.
Шеренга убийц, протянувшаяся через века.
Я остановился наугад на более длинной цитате, датированной XIX веком. В 1870-е годы французский врач-криминолог Симон Бушери опросил множество убийц, заключенных в тюрьму. Он надеялся составить реестр отклонений и выявить побудительные причины убийства. Бушери открыл два, казалось бы, взаимоисключающих фактора: социальный – «преступниками не рождаются, ими становятся под воздействием общества и воспитания» – и наследственный – «преступниками рождаются, плохой состав крови приводит к насилию».
Я знал об этом криминологе и его сумбурных теориях. Но я понятия не имел, что этот человек посвятил конец своей жизни изучению третьего фактора – фактора «соприкосновения». Он исследовал случай Поля Рибеса, заключенного в 1882 году в тюрьму Сен-Поль в Лионе. Убийца-рецидивист Рибес был арестован за убийство Эмили Нобекур – он заколол ее кинжалом, затем расчленил на двенадцать частей. Уже будучи в заключении, этот человек признался в восьми других убийствах, которые совершил в квартале Ла-Виллет в Лионе.
В ответ на расспросы криминолога Рибес упорно твердил, что «источник его несчастья» – долго длившаяся потеря сознания в результате черепно-мозговой травмы в возрасте двадцати лет. Папские сыщики раздобыли оригинал признания, написанного рукой Рибеса. В документе была его отсканированная копия, и я предпочел ознакомиться именно с ней, хотя мне пришлось потрудиться, разбирая каракули лионского убийцы:
…Пока я был без памяти, меня посетило видение. Доктора говорят – такое невозможно, но я клянусь, что видел все это… Я отделился от тела. Сейчас мне самому странно, но меня не было в моем теле. Я парил под потолком больничной палаты, и страх окутывал меня, как туман… Я вспоминаю, что слышал треск газовых ламп и чувствовал их запах…
Потом я просочился сквозь потолок и уже не знал, где нахожусь. Кругом все было черным-черно. Спустя какое-то время я заметил отверстие, колодец, как раз подо мной. Я различал камни, которыми он был выложен. Потом я понял, что это лица людей, застывшие в вопле. Это было ужасно. Заглянув в глубь колодца, я ощутил дурноту и полетел вниз…
Я хотел закричать, но не мог – у меня не было больше лица, рта, ничего… Мало-помалу стоны меня убаюкали, искаженные страданием лица успокоили… Окровавленные головы превращались в одежды, теплые, мягкие, уютные…
И тогда я увидел его. Он был там, под слоем красной лавы, он шевелился, поворачивался, совсем близко к поверхности… Он говорил со мной. Не могу сказать, на каком языке, но я его понимал, о да, я его понимал нутром. Вся моя жизнь предстала передо мной ясной, прозрачной: как я буду жить, что я буду делать. Я больше ничего не могу сказать, но умоляю тех, кто это прочтет, поверить мне: что бы я ни делал, у меня не было выбора. Впредь у меня не было выбора.
В 1883 году Поль Рибес был переведен в Риом. Он был заключен в Сен-Мартен-де-Ре, на острове Ре, потом переправлен в Кайенну, где умер через пять лет в августе 1888 года от малярии. Согласно отчету каторжного врача, Рибес сказал во время агонии: «Я не боюсь смерти, я оттуда пришел».
Следователи Святого престола добавили еще одно примечание. Сам доктор Бушери был убит в 1891 году, когда, исследуя «третий фактор», разъезжал по миру в поисках новых свидетельств. Его закололи кинжалом неподалеку от тюрьмы Пьедрас-Неграс под Лимой в Перу.
Я подумал о Люке. Он бы оценил эти свидетельства. И тут мне открылась одна истина. Краеугольный камень моего расследования. Люк сказал Лоре, что «нашел жерло». Он имел в виду негативный опыт клинической смерти. Для кого-то это был колодец, для кого-то пропасть. Да, Люк напал на след «лишенных света». Приезжал ли он сюда? Заключил ли он соглашение с ван Дитерлингом? Нет. В этом случае кардинал не интересовался бы моим досье. Каким путем он шел? Как он узнал о «дьявольском легионе»?
Я бегло просмотрел следующие документы, среди которых был фрагмент из английского труда «Жизненные фантомы» (1906), в котором цитировался отрывок из дневника бирмингемского тюремного священника. Тот с ужасом описывал случай одного одержимого узника – «человека, который совершил путешествие за пределы своего тела и встретил демона». Священник ходатайствовал о предоставлении этому больному места в манчестерской Королевской психиатрической больнице, имевшей в те времена серьезную репутацию.
Я задержался на похожем случае, о котором тридцатью годами позже упоминали двое американских исследователей – Джозеф Венке и Луиза Райн, пионеры научной парапсихологии. Эти ученые из Университета Дьюка в Северной Каролине собрали тысячи заявлений о необъяснимых феноменах. Их особенно заинтересовала Марта Беттл из штата Миннесота, объявленная мертвой, а потом реанимированная в 1927 году. По свидетельству ее близких, женщина очнулась безумной. Она утверждала, что путешествовала по «темной долине», где «ее ожидал Сатана, жаждущий ею обладать». Марта была арестована два года спустя за отравление своих семерых детей, а затем казнена через повешение в штате Миссури.
Я ждал, что с минуты на минуту дверь читальни откроется, но все же прочитал следующее свидетельство. Главу из личного дневника Джона Голдблюма, американского психиатра, который в январе 1946 года, в составе военного трибунала в Нюрнберге, проводил психиатрическое освидетельствование нацистских преступников.
Среди допрошенных им офицеров врач Карл Либерман, служивший в концлагерях Заксенхаузен и Освенцим, по своим психологическим параметрам был типичным «бойцом дьявольского легиона». Цензоры Святого престола перевели отрывок его допроса Голдблюмом:
– Я не работал ни на фюрера, ни на Третий рейх.
– Тогда на кого?
– Все, что я сделал, я сделал по его приказу.
– О ком вы говорите?
– В юности, перед войной, мне был знак.
– Какой знак?
– Черепно-мозговая травма. Я умер и воскрес.
– Какое отношение это имело к вашей… работе?
– Когда я был мертв, он связался со мной.
– Кто это «он»?
– Сатана. Зверь. Искуситель. Дьявол. Называйте его как хотите. Каждое имя станет всего лишь очередной ложью, неудачной попыткой его охарактеризовать.
(Молчание.)
– Это все, что вы можете представить в качестве защиты?
– Мне не надо себя защищать.
(Молчание.)
– Этот дьявол, какой он был?
– У него нет внешности. Он в ней не нуждается. Он – в нас.
– Что вам сказал этот дьявол?
– Ничего. По крайней мере, в общепринятом смысле.
– Чего он хотел?
– Вам нужно знать его волю? Посмотрите, что я сделал в лагерях. Посмотрите на мои руки, пропитанные кровью. До клинической смерти моя жизнь была вопросом. После же моя жизнь стала ответом.
Заключение гласило:
Карл Либерман был приговорен к смерти и казнен в марте 1947 г., в частности, за серию опытов над людьми с применением смертельно ядовитого газа иприта в Заксенхаузене в 1940 г., за поддержку экспериментов с переохлаждением людей и за участие в программе стерилизации посредством кастрации и рентгеновского облучения в концлагере Освенцим.
Путешественники в небытие. Легион, порожденный мраком. Не просто убийцы, но мучители, садисты, манипуляторы, воплощающие все ипостаси зла. Наподобие черных ангелов с множеством лиц…
Я ухватился за мысль, что все эти мужчины и женщины перенесли психическую травму, оказавшись у края бездны. Но имелся соблазн заключить, что в этом провале между жизнью и смертью они встретили настоящего дьявола. Дьявола, который подстерегал их на рубеже человеческого сознания. Отрицательная сила, только и ждущая, что откроется дверь, чтобы схватить очередную Душу, подобно тому как черные дыры всасывают свет своим космическим полем.
16 часов
Оставалось еще много свидетельств, даты все уплотнялись. Я продолжал беглый просмотр. Одна женщина-киприотка в отделении реанимации почувствовала, что вмерзает в ледяную глыбу, в то время как ее руки горели, а потом перед ее взором возник «малиновый свет»… Человеку с тяжелым инфарктом представилось, что он вышел из тела и углубился в туннель, где некий голос предупредил его: «Ты умрешь». Тут к нему вернулось спокойствие, и он увидел зооморфную фигуру за багровой завесой…
Я наугад открыл отчет федеральной полиции американского города Сент-Луиса, датированный 2 мая 1992 года и подписанный детективом Сэмом Хиллом. Речь в нем шла о смерти шестнадцатилетнего Энди Найтли, застреленного в упор в час дня в квартале Седьмого округа. «Это последний», – сказал я сам себе.
Энди был найден в Седьмом округе с пулей в груди, вылетевшей из помпового ружья 12-го калибра. В примечании уточнялось, что парня подстрелили во время стычки двух знаменитых банд – «Крипе» и «Бладз» – в стопроцентно негритянском гетто Сент-Луиса. Энди Найтли, следовательно, был чистокровным афроамериканцем.
Продолжение истории было совсем удивительным. В Службе скорой помощи врачам удалось «реанимировать труп», как выразился детектив Хилл. Шестой удар электрошоком вновь запустил сердце. В кислородной маске и под капельницей Энди был перевезен в службу реанимации Баптистского госпиталя Сент-Луиса. Через десять дней этот бандит, прикованный наручниками к кровати, был допрошен Сэмом Хиллом.
В компьютер была введена звуковая запись, присланная службой полиции Сент-Луиса. Однако комментарий предупреждал об афроамерика иском акценте молодого гангстера, а также об особенности, связанной с борьбой банд: Энди Найтли, будучи членом «Крипе», не имел права произносить букву «Б», с которой начиналось название ненавистных «Бладз». Поэтому он всегда проглатывал эту согласную.
Я рискнул прокрутить аудиозапись, так как не мог удержаться от искушения услышать живой голос «воскресшего». Я быстро нашел ключевой фрагмент:
– Я почувствовал, что ухожу, паря.
– Ты почувствовал, что умираешь?
– Не-е, паря. Я покинул свое тело.
– Как это?
– Не могу тебе объяснить. Но я был снаружи. Когда копы подкатили на тачках, я летал над улицей. Я видел, как вертелись мигалки на машинах, и весь свой квартал видел. Настоящий кайф, как на вертолете.
– Ты бредил?
(Смешок.)
– Я отбросил копыта, паря. И плевал на это. Меня звал фонарь.
– Какой фонарь?
– Красный фонарь в глубине пещеры.
– Ты был под дозой?
– Я был мертв, а фонарь светил в глубине пещеры. Сечешь?
– Продолжай.
– Я плыл туда. Как по каньону, зажатому между живыми стенами. И слышались голоса и плач.
– Кто же там плакал?
– Лица. Было темно, но их можно было разглядеть. Как в плохо настроенном телике.
– Что же говорили… эти лица?
– Они плакали, и все. Многих я узнал… Там даже была моя мать.
– Они плакали, потому что ты умер?
(Смешок.)
– Не думаю, что мать заплакала бы в день моей смерти.
– Почему же они плакали?
– Им было плохо. Они боялись.
– Чего?
– Фонаря. Красный свет приближался. Как глаз.
– Глаз?
– Да, паря. Кровавый глаз, который… дышал. И говорил мне всякие штуки…
– Какие штуки?
– Невозможно пересказать.
– Ты их не понимал?
– Я понимал. Но это секрет.
– Кто с тобой говорил? Это был глас Божий?
(Взрыв хохота.)
– Паря, ты не сечешь: со мной говорил Люцифер.
– Дьявол?
– Ну да, глаз, кровь и голос. Я хорошо понял послание.
– Какое послание?
– Я на правильном пути, паря. Больше тебе ничего не надо знать.
Отрывок заканчивался на этой фразе, звучавшей как пророчество. И действительно, в примечании сообщалось, что Энди Найтли был через год убит полицейскими Сент-Луиса, после того как он расстрелял в церкви одиннадцать своих единоверцев. По словам очевидцев, Энди вопил «Бладз» – падлы!», хотя на мессе присутствовали лишь женщины и дети.
С меня довольно. Я схватил свой блокнот. Ван Дитерлинг не мог мне помешать сделать кое-какие заметки. Я записал ключевые слова, употреблявшиеся путешественниками в небытие: «отделение от тела», «пропасть, колодец, долина, туннель, отверстие, каньон, пещера», «лица, плач, стоны», «красный свет, фонарь, глаз, кровь», «ледяная короста, пелена, лава, завеса», «дьявол, искуситель, „он“, Люцифер»…
Внезапная мысль буквально парализовала меня.
Узнав про «жерло» и «лишенных света», Люк не испугался, как я, и не отшатнулся в неверии. Он отыскал способ войти в контакт с дьяволом, найти доказательство существования темной силы, которую он и без того считал реальностью.
Но что же побудило его отказаться от расследования и от жизни? Обшлагом рукава я вытер пот со лба. Сунул блокнот в карман, и тут за моей спиной раздался голос кардинала:
– Убедились?
