Книга: Исчезнувшая
Назад: Эми Эллиот-Данн
Дальше: Эми Эллиот-Данн

Ник Данн

Спустя девять дней.

 

С добрым утром!
Я сидел на кровати с ноутбуком на коленях, наслаждаясь интернет-обзорами моего неожиданного интервью. Левый глаз слегка пульсировал — расплата за дешевый скотч, но в остальном я чувствовал себя совершенно довольным. Прошлым вечером мною сделан первый шаг, чтобы вернуть жену. «Прости меня, я готов искупить вину, я буду делать все, что ты пожелаешь, я поведаю всему миру, какая ты замечательная».
А все потому, что если моя жена так и не объявится, то я окажусь в полном дерьме. Детектив Таннера Болта — жилистый серьезный парень, а вовсе не пьяница, похожий на сыщика из фильмов-нуар, как я предполагал, — пока еще не нарыл ничего, Эми отлично скрывалась. Поэтому я и убеждаю ее вернуться, улещивая комплиментами и признанием собственного поражения.
Если можно полагаться на комменты, то я сделал правильный ход. Комменты были хорошими. Даже очень.
«Ледяной человек оттаял!»
«Я ЗНАЛ, что Ник — хороший парень».
«Истина в вине!»
«Может, он ее все-таки не убивал».
«Может, он ее все-таки не убивал».
«Может, он ее все-таки не убивал».
И они перестали называть меня Лэнсом.
Журналисты, окружавшие мой дом, волновались. Каждый хотел получить парочку слов от парня, который, «может, ее все-таки не убивал».
Они кричали через опущенные жалюзи:
— Эй, Ник, выходите и расскажите нам об Эми. Эй, Ник, расскажите об охоте за сокровищами!
Для них это стало всего лишь новой жилой в золотоносном месторождении новостей, но мне нравилось куда больше, чем «Ник, а правда, вы убили свою жену?».
А потом вдруг репортеры принялись выкрикивать имя Го. Они полюбили Го за то, что она не может сохранять бесстрастное выражение лица, — всегда ясно и понятно, грустит она, сердится или волнуется. Придумай соответствующий заголовок, и дело сделано. «Марго, а правда, что ваш брат невиновен?» «Марго, расскажите нам о…» «Таннер, ваш клиент невиновен?» «Таннер…»
Зазвонил входной звонок. Я открыл, прячась за дверью, поскольку до сих пор не привел себя в порядок: волосы торчали во все стороны, а мятые трусы говорили сами за себя. Вчера вечером, в объективе, я выглядел восхитительно — детская непосредственность, усиленная поиском истины в вине. Сейчас же смахивал на алкаша. Прикрыв дверь, приготовился услышать еще два пылких отклика на мое вечернее представление.
— Вы никогда — никогда! — не повторите ничего подобного! — начал Таннер Болт. — Что, черт побери, вы творите, Ник?! Мне кажется, вас нужно засунуть в ходунки, как младенца. Почему совершаете такие глупости?
— А вы читали комменты к видео? Людям понравилось. Я сумел перебороть общественное мнение, как вы и советовали.
— Но вы больше никогда не совершите подобного поступка, не посоветовавшись. А вдруг оказалось бы, что она работает на Эллен Эббот? А если бы она принялась задавать вам вопросы похитрее этого: «Что бы вы хотели передать своей жене, дорогуша?» — дурашливо протянул адвокат, имитируя девичьи интонации.
Его лицо под аэрозольным оранжевым загаром приобрело целую палитру радиоактивных красок.
— Я доверяю своим инстинктам. Таннер, я ведь журналист, и уж поверьте, я способен почуять подвох. А она была искренней.
Адвокат уселся на диван и закинул ноги на оттоманку, которая сама нипочем не перевернулась бы.
— Да уж, пример тому — ваша жена. А кроме того, Энди… Как щека?
Она все еще болела, укус вроде даже запульсировал, когда адвокат напомнил о нем. Я повернулся к Го в поисках поддержки.
— Не вполне умный поступок, Ник, — сказала она, усаживаясь напротив Таннера Болта. — Допустим, в этот раз тебе повезло — ты повернул мнение о себе к лучшему. Но ведь этого могло и не случиться.
— Эй, ребята, вы слишком сильно реагируете. Почему бы нам просто не порадоваться маленькому просвету в черной полосе? Всего тридцать секунд радости за девять дней…
— Ну ладно, давайте. — Таннер Болт уставился на свои часы.
Когда я попытался заговорить, он строго нацелил на меня палец и шикнул, как расшалившемуся ребенку. Очень медленно его палец опустился и уткнулся в циферблат:
— Все. Тридцать секунд прошло. Порадовались? — Он подождал, не скажу ли я чего.
Так замолкает учитель, задав на уроке чересчур голосистому ученику вопрос: «Ты высказался?»
— Теперь можем поговорить. Мы подошли к той точке в нашем деле, когда все, абсолютно все решает правильный выбор момента.
— Согласен.
— Вот как? Спасибо, — хмыкнул адвокат. — Я намерен в самое ближайшее время известить полицию о содержимом дровяного сарая. Раз уж толпа снова…
«Только не толпа, — подумал я. — Нельзя говорить „толпа“. Насчет этого Эми меня правильно научила».
— …Вас полюбила. Или, прошу прощения, не снова, а наконец-то. Репортеры подбираются к дому Го, и мне кажется, что опасно держать в тайне дровяной сарай и его содержимое. Как насчет Эллиотов?
— На их поддержку можно больше не рассчитывать. Вообще.
Опять повисла пауза. Таннер Болт не стал читать нотацию, даже не спросил, как же это произошло.
— А значит, мы должны наступать. — Я чувствовал себя злым и решительным, готовым к борьбе.
— Ник, всего лишь единичный успех, и ты уже чувствуешь себя непобедимым. — Го вынула из сумочки и вложила мне в руку что-то общеукрепляющее. — Избавляйся от иллюзий.
— Все будет хорошо. — Я отправил пилюли в рот и повернулся к Болту. — Итак, что мы предпримем? Давайте планировать.
— Итак, к делу! — призвал Таннер Болт. — Это совершенно невероятно, но мне удалось. Таков уж я. Завтра мы даем интервью Шэрон Шайбер.
— Ух ты! Это точно?
Шэрон Шайбер — практически предел мечтаний. Самый высокий рейтинг (среди возрастной категории от тридцати до пятидесяти пяти лет) в Сети (более широкий охват, чем у кабельного) среди журналисток (я все-таки могу иметь добрые отношения с людьми, обладающими женскими первичными половыми признаками). Все знали, что в грязном белье она роется не часто, но зато каждый случай знаменовал торжество справедливости. Два года назад она взяла под свое нежное крыло молодую маму, которая отбывала срок в тюрьме за то, что закачала насмерть ребенка. Шэрон Шайбер проводила целеустремленное и вполне законное расследование этого случая на протяжении нескольких вечеров. Женщина вернулась в свой дом в Небраске, вышла замуж и теперь снова ждет ребенка.
— Гарантирую. Она заинтересовалась вашим делом, когда по Интернету поползло видео.
— Значит, видео помогло? — не сдержался я.
— Да, оно вывело на новый виток. До его появления все были уверены, что исчезновение Эми — дело ваших рук. Но теперь возникло крошечное сомнение. Вчера вы казались… искренним. Уж не знаю, как вам это удалось.
— Потому что вчера он имел конкретную цель — вернуть Эми, — пояснила Го. — Вот и перешел в контратаку. А прежде были слабые эмоции: самооправдание, жалость к себе, стремление уйти от ответственности.
Я послал сестре благодарную улыбку.
— Ну вот и не забывайте о том, что служит конкретной цели, — сказал Таннер Болт. — Я не буду вертеть жопой, Ник. То, что мы делаем, совершенно из ряда вон. Другой адвокат заставил бы вас держать язык за зубами. Но я давно хотел испробовать этот трюк. Массмедиа влияют на правовое сознание. С такими выдумками Интернета, как Facebook, YouTube и тому подобное, понятие «беспристрастный суд» исчезло. Никакой непредвзятости. В восьмидесяти-девяноста случаях из ста дело решено еще до начала судебного слушания. Так почему бы нам не воспользоваться этим? Почему не взять развитие событий под свой контроль? Но вы должны понимать: это рискованно. Я хочу заранее спланировать каждое слово, каждый жест, каждый бит информации. Вам придется быть естественным, вызывать симпатию, иначе последствия могут получиться прямо противоположные.
— Быть на сто процентов естественным, — кивнул я. — Что может быть проще.
— Нужно соблюдать предельную осторожность в высказываниях. И мы предупредим Шэрон, что на определенного рода вопросы вы отвечать не станете. Она будет спрашивать, но мы заранее научим вас, что говорить. Например: «По некоторым причинам, связанным с полицейским расследованием, я не имею права в настоящее время отвечать на этот вопрос». И произносить эти слова придется очень убедительно.
— Как попугай?
— Конечно. Как попугай, который не хочет угодить за решетку. Ник, если Шэрон Шайбер возьмется за ваш случай, то мы в шоколаде. Это совершенно невероятно, но таков уж я, — повторил Таннер.
Адвокат явно гордился этой фразой, своим девизом. Он замолчал и приподнял бровь, изображая раздумья. Я понял: сейчас услышу нечто не слишком приятное.
— Что? — подтолкнул его я.
— Вы должны рассказать Шэрон Шайбер об Энди, потому что этого шила нам в мешке не утаить.
— Ну вот на тебе. Я только начал возвращать любовь людей, а теперь должен уничтожить ее собственными руками?
— Ник, я заявляю со всей ответственностью… Ведь сколько дел я довел до конца? И всегда — не одним боком, значит другим — такие нюансы выходят на поверхность. Мы сохраним контроль над ситуацией. Вы расскажете об Энди и покаетесь. Так искренне, будто от этого зависит ваша жизнь. Да, вы наделали глупостей. Но вы мужчина — с присущими мужчинам слабостями и заблуждениями. И вы любите жену, хотите добиться ее прощения. Вы даете интервью, оно выходит в эфир на следующий вечер. Его содержание до тех пор разглашению не подлежит; говорить об Энди в анонсах телевизионщики не смогут. Разве что обещать информационную бомбу.
— Так вы уже сказали Шэрон об Энди?
— Еще чего! Я лишь предупредил: мы приготовили обалденную бомбу. Итак, после интервью у нас в запасе приблизительно сутки. Незадолго до выхода передачи в эфир мы сообщаем Бони и Джилпину об Энди и о дровяном сарае. И черт побери, мы объединим эти два события: «Эми жива-здорова и пытается подставить Ника! Она обезумела от ревности и потому хочет подставить Ника! Страсти Господни!»
— А почему бы сразу не сказать Шэрон Шайбер? Ну, о том, что Эми все подстроила?
— Во-первых, вы признаетесь, что имели связь с Энди, просите не судить строго; вся нация тронута, желает простить вас, сопереживает вам. Американцы любят смотреть на кающихся грешников. Но нельзя никоим образом выставлять вашу жену в плохом свете. Кому понравится, как муж-кобелина в чем-то обвиняет жену? Пусть лучше на следующий день это сделает кто-нибудь другой: «Из достоверных источников, связанных с полицией, стало известно, что жена Ника, которую он обожает и в любви к которой поклялся принародно, подставляет его!» Для телевидения самое то.
— А во-вторых?
— Слишком сложно объяснить, как именно Эми вас подставляет, чтобы все поняли. Особенно тяжело это сделать на словах в кадре. Для телевидения это плохо.
— Голова кругом идет, — вздохнул я.
— Ник, ты… — начала Го.
— Знаю, знаю… Я должен это сделать. Но вы представьте себя на моем месте: открыть всему миру свою самую большую тайну. Нет, я понимаю, что без этого не обойтись и в конечном итоге мое признание сработает во благо. Возможно, нам удастся вернуть Эми таким путем. Она хочет, чтобы я публично унизился…
— Был наказан, — прервал меня Таннер. — Слово «унизился» звучит так, будто вы жалеете себя.
— И публично принес извинения, — закончил я. — Похоже, мне предстоит крайне хреновая процедура.
— Прежде чем мы приступим, я хочу откровенно заявить, — сказал адвокат. — Ник, излагать полиции всю историю ваших отношений с Эми рискованно. Большинство копов, однажды выбрав подозреваемого, так и будут гнуть свою линию: им хоть кол на голове теши. Так что существует опасность: мы перед ними откроемся, а они рассмеются и арестуют вас прямо в участке. Получится, что мы подсказали им, на чем будет основана наша защита. И тогда они смогут спланировать, как разгромить ее в суде.
— Погодите, Таннер, ведь это плохо, очень плохо! — воскликнула Го. — Нам нет смысла признаваться.
— Но позвольте мне закончить. Я считаю, что вы, Ник, не виноваты. И думаю, Бони тоже сомневается, что вы убийца. Мне кажется, она способна принять альтернативную версию. У нее репутация справедливого копа с неплохим чутьем сыщика. Я с ней беседовал, и впечатление осталось положительное. Улики указывают на вас, но нутром она чувствует: что-то здесь не так. Более важно то, что, если дойдет до суда, я не смогу использовать версию о подставе для вашей защиты.
— Вы о чем?
— Я уже говорил: игра такая запутанная, что судьи просто не смогут в ней разобраться. Если это плохо для телевидения, то плохо и для суда, уж поверьте. Мы попробуем повторить дело О. Джей Симпсона. Простая линия защиты: копы некомпетентны, она пытается свалить на вас вину, доказательства недостаточны, все шито белыми нитками и прочая пурга.
— Вот эта «прочая пурга» особенно вдохновляет, — пробормотал я.
— Ник, судьи любят меня, — лучезарно улыбнулся адвокат. — Я похож на них.
— Но вы на другой стороне баррикады, Таннер.
— Скажем иначе. Они бы хотели быть похожими на меня.

 

После разговора мы — я, Го и Таннер Болт — покинули дом, пройдя сквозь строй вопящих, слепящих фотовспышками папарацци. «Не смотрите высокомерно, — инструктировал адвокат. — Не улыбайтесь, но и не смущайтесь. Не бегите, просто шагайте. Пусть себе снимают. И конечно, никаких резких слов. За закрытой дверью можете высказать все, что о них думаете».
Мы собирались поехать в Сент-Луис, где и должно было состояться интервью, чтобы я мог порепетировать выступление с женой Таннера Бетси, бывшей ведущей теленовостей, которая переквалифицировалась в адвокаты. Именно она была вторым Болтом на вывеске «Болт и Болт».
Нас набрался внушительный караван — мы с Таннером, потом автомобиль Го, а следом полдюжины фургончиков с репортерами. Но к тому времени, как над горизонтом выросла арка, я и думать забыл о папарацци.
Приближаясь к гостиничному пентхаусу, который снимал Болт, я полностью настроился на работу — нужно разобраться с этим интервью. Жаль, нет у меня собственной музыкальной темы — она бы так подошла к кадрам, где я готовлюсь к великой битве. Чем бы заменить боксерскую пневмогрушу, вот вопрос.
Двери открыла чернокожая красавица шести футов ростом:
— Привет, Ник! Я Бетси Болт.
Я мысленно представлял супругу Таннера миниатюрной миловидной блондинкой, уроженкой юга.
— Ничего, все удивляются при первой встрече со мной, — рассмеялась Бетси, перехватив недоумевающий взгляд, и пожала мне руку. — Таннер и Бетси — звучит так, словно мы должны быть на обложке «Официального путеводителя по выпускникам дорогих частных школ», верно?
— «Справочника по выпускникам школ», — поправил Таннер, целуя ее в щеку.
— Слышали, да?! — воскликнула она. — Он у нас всезнайка!
Бетси впустила нас в шикарный люкс — гостиная освещалась окнами во всю стену шириной, а спальные комнаты выходили на обе стороны.
Таннер утверждал, что не мог остановиться в «Дэйзе» из уважения к родителям Эми, но мы с Го подозревали, что все объясняется проще: ближайший пятизвездочный отель находится в Сент-Луисе.
Мы занялись приготовлениями: побеседовали о семье Бетси, ее учебе и карьере (всюду первые места, списки лучших и прочее великолепие), утолили жажду — содовая и «Кламато» (как решили мы с Го, этот напиток был пунктиком Таннера, причудой адвоката, его особой фишкой, подобно моим поддельным очкам в школе). А потом мы с сестрой утонули в кожаном диване, Бетси устроилась напротив нас, сдвинутые ноги под углом, как знак дроби. Красавица/профессионалка. Таннер Болт стал у нас с Го за спиной, чтобы слушать.
— Ладно, давайте начнем, — сказала Бетси. — Ник, я могу быть откровенной с вами?
— Конечно.
— Вы и телевидение. За исключением спонтанного интервью, которое вы дали в баре девочке с детективного сайта, у вас всегда неважный вид.
— Именно по этой причине я ушел в «бумажную» журналистику, — согласился я. — Как только вижу камеру, лицо застывает.
— Верно, — кивнула она. — Вы становитесь похожи на бесчувственного владельца похоронного бюро. У меня есть одна хитрость, — возможно, она вас выручит.
— Выпивка? В «барном» интервью это сработало.
— А здесь не сработает, — заявила Бетси, устанавливая видеокамеру. — Давайте для начала сделаем пробную съемку. Я буду изображать Шэрон. Задам вопросы, которые, скорее всего, задаст она, а вы отвечайте как обычно. Таким образом мы определим, насколько вы далеки от идеала. — Она снова рассмеялась. — Ну, держитесь.
На Бетси было синее платье-футляр, а из ридикюля она вытянула нитку жемчуга. Униформа Шэрон Шайбер.
— Таннер?
Муж застегнул ожерелье у нее на шее. Убедившись, что все в порядке, Бетси сверкнула зубами:
— Я добиваюсь максимального сходства. Если не считать акцента штата Джорджия и черной кожи.
— Я вижу перед собой настоящую Шэрон Шайбер, — польстил я.
Она нацелила камеру, включила ее, села передо мной, глубоко вздохнула, заговорила сочным дикторским голосом:
— Ник, в вашем деле виден ряд несоответствий. Для начала не могли бы вы рассказать нашей аудитории, как прошел день, когда исчезла ваша жена.
— Здесь, Ник, вы должны поведать о вашем праздничном завтраке для двоих, — вмешался Таннер. — Все как было. Не нужно задавать временные рамки, а также описывать происходившее до или после. Делайте акцент только на замечательном последнем завтраке. Ладно, начали.
— Да… — Я откашлялся.
На камере мигал красный огонек. Бетси надела маску благожелательного журналиста.
— Ну-у… Знаете, это была пятая годовщина нашей свадьбы. Эми встала спозаранку и принялась готовить блинчики…
Рука Бетси дернулась. Что-то больно ударило меня в щеку.
— Ай! Что это?! — воскликнул я, испуганный и сбитый с толку.
У себя на коленях я обнаружил вишнево-красный желейный боб и поднял его.
— Каждый раз, когда вы напрягаетесь и превращаете свое красивое лицо в холодную маску, я бросаю конфету, — как само собой разумеющееся пояснила Бетси.
— И вы думаете, от этого я стану меньше напрягаться?
— Это помогает, — сообщил Болт. — Так она и меня учила. Хотя тогда это вроде были камешки.
Болты обменялись многозначительными супружескими улыбочками. Я уже не сомневался: передо мной одна из тех парочек, которые предпочитают играть главные роли в своем собственном ток-шоу.
— Давайте сначала, но больше внимания блинчикам, — продолжала Бетси. — Это ваше любимое блюдо? Или ее? Что вы сделали для своей жены в то утро, когда она готовила блинчики?
— Спал.
— Какой подарок вы купили для нее?
— Я не успел ничего купить.
— Ох, мистер Данн! — Она закатила глаза и повернулась к мужу. — Тогда в самом деле придется вовсю расхваливать блинчики. Хорошо? И говорить о том, что вы намеревались подарить ей, придя вечером домой. Поскольку я уверена, вы не собирались возвращаться без подарка.
И мы начали сначала. Я описал нашу блинную традицию, которой, в сущности, не было. Я поведал о том, насколько тщательно, с душой, подходила Эми к выбору подарков (в этот миг еще одно драже стукнуло меня по носу, и я немедленно расслабил челюстные мышцы), и о том, как я, туповатый провинциал («Нам надо вовсю эксплуатировать тему незадачливого мужа», — настаивала Бетси), без конца ломал голову, чем бы этаким супер-пупер-обалденным угодить благоверной.
— И все никак не получалось. Ей нравились не просто дорогие подарки, а чтобы с фантазией… — пустился я в рассуждения, и тут уже Таннер швырнул в меня бумажным шариком.
— Что теперь?
— Прошедшее время. Прекратите говорить о своей жене в гребаном прошедшем времени.
— Как поняла, — вставила Бетси, — у вас с женой были кое-какие коллизии.
— Да, эти годы дались нелегко. Мы оба потеряли работу.
— Вот, хорошо! — воскликнул Таннер. — Потеряли оба!
— Мы переселились сюда, чтобы заботиться о моих родителях: у папы болезнь Альцгеймера, а мама умерла от рака. К тому же я очень много времени отдавал новой работе.
— Хорошо, Ник, хорошо, — подбодрил Таннер.
— И не забудьте упомянуть, как близки вы были с мамой, — поддержала его Бетси, хотя я раньше при ней не упоминал о матери. — Никто же не станет это отрицать, верно? Никаких параллелей с «Дорогой мамочкой» и «Дорогим Сонни»?
— Нет-нет, мы с мамой в самом деле были очень дружны.
— Отлично. Тогда упомяните о ней. И о том, что вы владеете баром на двоих с сестрой. Одно дело, если бар — целиком ваша собственность. Тогда вы игрок. А вот если на паях с любимой сестрой-близнецом, тогда вы…
— Ирландец.
— Продолжаем.
— Таким образом, все это накапливалось… — заговорил я.
— Нет, — вмешался Болт. — Если накапливалось, значит рванет.
— Таким образом, мы слегка сбились с пути, но я надеялся, что празднование пятилетнего юбилея возродит наши отношения…
— Восстановит наши отношения, — поправил меня адвокат. — Возрождают что-то мертвое.
— Восстановит наши отношения…
— И как в эту идиллическую картину вписываются потрахушки с двадцатитрехлетней девчонкой? — спросила Бетси.
— Ты слегка вышла из образа, Бет! — Таннер Болт бросил в нее драже.
— Простите, парни, но я женщина. И это дело отвратно воняет. На милю несет тухлятиной. «Восстановит наши отношения» — нормально. Но когда Эми исчезла, та девочка все еще была с вами. Женщины возненавидят вас, Ник, если признаетесь в этом. Будьте искренни, не останавливайтесь. Можно вот так: «Мы потеряли работу, мы переселились, мои родители умерли. А потом мне сорвало крышу. Мне полностью сорвало крышу. Я потерял себя и, к несчастью, заставил Эми расплачиваться за мои ошибки». Лучше всего признать, что вы слабак, что виной всему ваши косяки.
— Обычно от мужиков именно это и требуется.
Бетси подняла раздраженный взгляд к потолку:
— А вот с таким отношением, Ник, надо быть очень и очень осторожным.
Назад: Эми Эллиот-Данн
Дальше: Эми Эллиот-Данн