Го втолкнула меня в автомобиль и погнала прочь из парка. Мы миновали Ноэль, которая в сопровождении Бони и Джилпина шла к полицейскому джипу. Тройняшки волочились вслед за матерью, как хвост воздушного змея. Мы промчались вдоль толпы — сотни жирных лиц, олицетворяющих праведный гнев, следили за мной. Мы драпанули, если называть вещи своими именами.

— Ни фига себе подстава! — пробормотала Го.

— Подстава? — ошеломленно повторил я.

— Ник, ты думаешь, это случайность? Эта кошелка с тройней уже говорила с полицией. И ни слова о беременности!

— Или они выдают информацию по чайной ложке.

Если Бони и Джилпин уже выяснили, что моя жена была беременна, и решили строить расследование, исходя из этого обстоятельства, значит они в самом деле считают, что ее убил я.

— На следующей неделе Ноэль будет мелькать по всем кабельным каналам, рассказывая, что ты — убийца, а она — лучшая подруга Эми перед лицом правосудия. Шалава сраная. Паблисити ей захотелось.

Я прислонил лоб к стеклу и резко опустил голову, съежился в кресле. Несколько фургонов с телевизионщиками преследовали нас. Мы долго ехали молча, дыхание Го понемногу выравнивалось. Я смотрел на реку, на ней, качаясь, плыла на юг какая-то ветка.

— Ник, — в конце концов проговорила моя сестра, — ты… э-э-э… ты…

— Я не знал, Го. Эми ничего мне не говорила. Если она была беременна, то почему Ноэль в курсе, а я нет?

— А почему она хотела купить пистолет и ничего тебе не сказала? — спросила Го. — Бессмыслица какая-то.

Мы приехали в дом Го — мой собственный наверняка окружили плотным кольцом репортеры. Едва я шагнул через порог, как мобильник зазвонил. Мой главный мобильник. Меня вызывал Эллиот. Вдохнув поглубже, я нырнул к себе в спальню и лишь тогда нажал кнопку приема.

— Ник, мне нужно спросить тебя, — сказал Ранд. Где-то рядом с ним негромко бормотал телевизор. — Мне нужно с тобой поговорить. Ты знал, что Эми беременна?

Я ответил не сразу — прикидывая, как бы получше объяснить ему маловероятность беременности.

— Да отвечай же, черт побери!

Возмущение Ранда вынудило меня отвечать тише. Я заговорил мягким, спокойным тоном — тоном, застегнутым на все пуговицы.

— Мы с Эми не планировали заводить детей. Она не собиралась беременеть, Ранд, и я не знаю, хотела ли она этого вообще. У нас даже не было… Мы даже не имели таких частых отношений. Поэтому я… я очень удивился, когда услышал о ее беременности.

— Ноэль заявила, что Эми посещала врача, который подтвердил ее беременность. Полиция уже запросила медицинское заключение. Сегодня вечером мы будем знать правду.

Я обнаружил Го сидящей в гостиной с чашкой холодного кофе. Она пошевелилась, давая понять, что заметила мой приход. Но лицо прятала.

— Почему ты продолжаешь врать, Ник? Эллиоты наши союзники. Может, стоило им сказать, что это именно ты не хотел детей? Не надо делать из Эми отрицательного персонажа.

В груди всколыхнулась ярость, но я пересилил ее.

— Я так устал, Го. Дьявольщина! Мы должны обсуждать это прямо сейчас?

— А ты можешь предложить более удобное место и время?

— Я хотел детей. Какое-то время мы пытались, но не сумели. Даже подумывали о лечении бесплодия. Но потом Эми решила, что не хочет ребенка.

— А мне ты сказал, что сам решил.

— Просто не хотел перетряхивать белье на людях.

— Опять врешь, — сказала Го. — Я и не догадывалась, что ты такой. Все твои заверения, Ник, не имеют никакого смысла. Я же была на банкете по случаю открытия «Бара». Помнишь, мама тогда неправильно вас поняла, думала, вы хотите сказать, что ждете прибавления в семействе? А Эми расплакалась.

— Да ладно, Го, я не могу объяснить все поступки Эми. Я понятия не имею, с какого хрена она разрыдалась год назад. Дошло?

Го сидела неподвижно. Оранжевый цвет уличного фонаря окружал ее профиль ореолом рок-звезды.

— Наступает момент истины, Ник, — проворковала она, не глядя в мою сторону. — Серьезный экзамен. У моего братца всегда были проблемы с правдивостью. Если ты не мог подобрать убедительный аргумент, то всегда предпочитал соврать. Выбирая путь наименьшего сопротивления. Говорил маме, что пошел на бейсбольную тренировку, даже когда уже бросил команду. Говорил маме, что идешь в церковь, а сам отправлялся в кино. Просто зависимость какая-то.

— То, что сейчас происходит, Го, на бейсбол не похоже.

— Да это ни на что не похоже. Но ты продолжаешь фантазировать, как ребенок. Нашему Нику крайне необходимо, чтобы все вокруг считали его идеалом. Ты ни в какой ситуации не хочешь быть плохим парнем. Например, проще соврать родителям Эми, что она не хотела ребенка. Мне ты не сказал, что изменял жене. Ты готов поклясться, что счета с кредитной карточки не твои. Ты утверждаешь, что проводил время на пляже, а сам терпеть не можешь валяться на пляже. Ты всем рассказываешь, что был счастлив в браке. Теперь я даже и не знаю, каким из твоих слов еще можно верить.

— Ты шутишь, да?

— С тех пор как Эми пропала, ты только и делаешь, что врешь всем направо и налево. Поэтому я волнуюсь. Волнуюсь о том, что же будет дальше.

На миг повисла мертвая тишина.

— Го, я правильно понял твои слова? Если да, значит между нами что-то умерло, к чертям…

— Помнишь, как вы с мамой играли, когда ты был маленьким? «Будешь меня любить, если?..» Будешь ты меня любить, если я шлепну Го? Будешь меня любить, если я ограблю банк? Будешь меня любить, если я кого-нибудь убью?

Я не ответил, только задышал чаще.

— Так вот, я все равно любила бы тебя.

— Го, ты в самом деле хочешь, чтобы я это сказал?

Она молчала.

— Я не убивал Эми.

Она молчала.

— Ты мне веришь?

— Я тебя люблю.

Погладив меня по плечу, она ушла в спальню, плотно затворив за собой дверь. Я ждал, что она зажжет свет, но не дождался.

Две секунды спустя зазвонил мой мобильный. Мой второй мобильный, от которого я должен был избавиться, но не мог, поскольку я всегда, всегда, всегда жду вызова от Энди. «Я хочу слышать тебя, Ник. Хотя бы раз в день».

Я поймал себя на том, что скрежещу зубами.

И выдохнул.

На дальнем краю города стоял когда-то форт в стиле покорения Запада, теперь там еще один парк, заброшенный и безлюдный, а все, что осталось от крепости, — деревянная двухэтажная вышка в окружении ржавых детских аттракционов и качелей. Когда-то мы с Энди встречались в этом парке, тиская другу дружку в тени сторожевой башни.

Желая убедиться, что за мной никто не следит, я сделал три круга по городу на старом мамином автомобиле. Конечно, такой шаг граничил с безумием, ведь не было еще и десяти вечера, но никто не спрашивал, хочу я свидания или нет.

«Нам нужно увидеться, Ник. Сегодня же вечером, или, клянусь тебе, я не смогу больше сдерживаться».

Подъезжая к форту, я поразился, как далеко он от жилых кварталов, зато немного успокоился: хорошо, что хотя бы Энди не боится встречаться со мной, убийцей беременной жены, в уединенном темном месте. Шагая к башне по густой жесткой траве, я видел силуэт в маленьком окне.

«Ох, доиграешься, Ник», — подумал я и постарался как можно быстрее преодолеть оставшуюся часть пути.

Спустя час я томился ожиданием в доме, который окружала толпа папарацци. Ранд утверждал, что еще до полуночи будет знать наверняка, беременна моя жена или нет. Когда зазвонил телефон, я схватил трубку, но только для того, чтобы услышать голос администратора из проклятого «Комфорт-Хилла». Мой папаша снова сбежал. Да, полиция уведомлена. Каждый раз мне это сообщали так, что я чувствовал себя конченым дебилом. «Если подобный случай повторится, мы будем вынуждены досрочно прекратить пребывание вашего отца в нашем заведении». Я мог только представить себе нас с отцом, живущих вместе. Двое жалких злобных засранцев — готовые типажи для самой паршивой комедии про придурков. С убийством и самоубийством в финале. Та-да-да-дам! Титры и веселенькая музычка.

Отключив телефон, я выглянул в окно, выходящее на реку, — спокойно, Ник, спокойно — и увидел сгорбленную фигурку на причале. Сперва принял ее за какого-нибудь заблудившегося репортера, но в сжатых кулаках и напряженных плечах промелькнуло нечто знакомое. «Комфорт-Хилл» находился в получасе ходьбы отсюда, если шагать вдоль Ривер-роуд. Даже позабыв меня, он все еще помнил наш дом.

Я вышел в темноту. Отец болтал ногой над водой и пялился на реку. Выглядел он не таким затрепанным, как в тот раз, хотя ощутимо вонял застарелым потом.

— Папа, что ты тут делаешь? Все волнуются…

Он пронзительно посмотрел на меня темно-карими, а вовсе не белесыми, как у многих стариков, глазами. Признаться, мне было бы легче, будь они мутно-белесыми.

— Она сказала «Приходи», — процедил папаша. — Она сказала «Приходи». Это мой дом, и я могу приходить когда захочу.

— Так ты пешком добрался?

— Прихожу, когда захочу. Ты-то меня ненавидишь, а она любит.

Я едва не рассмеялся. Даже мой отец навоображал какие-то отношения с Эми.

В моем дворе засверкали фотовспышки. Нужно срочно уводить папу в дом. Нетрудно вообразить, что за статейками будут сопровождаться эти «эксклюзивные» снимки. Каким отцом был Билл Данн? Какого сына он мог воспитать? О господи, а если еще папа заведет шарманку про тупую суку… Я набрал «Комфорт-Хилл», и после непродолжительных препирательств оттуда согласились прислать санитара. Под вспышки камер я со всей мыслимой деликатностью проводил отца к седану.

Мой отец. Я улыбался ему вслед. И тут налетели репортеры: а правда, что я убил свою жену? Пока я пятился к дому, подъехала полицейская машина.

Это Бони, не побоявшись папарацци, приехала, чтобы сообщить мне горячую новость. Говорила она доброжелательно, голосом нежным, как прикосновение перышка.

Эми была беременна.

Моя жена пропала с моим ребенком в чреве. Бони внимательно наблюдала за мной, дожидаясь реакции. «Ей нужны твои эмоции для полицейского расследования, — сказал я себе. — Веди себя правильно. Прими новость так, как должен принять мужчина».

Я уронил голову на руки и прошептал:

— О господи… О господи!

А перед глазами стояла картинка — моя жена с пробитой головой лежит на полу в кухне и держится за живот.