Глава 18
— Джон!
Резкий шепот показался громким и слабым одновременно.
— Джон, вы живы?
Звук доносился приглушенно, будто издалека.
Мне было холодно, в висках мучительно стучало. Я шевельнулся, и иголки боли вонзились в тело. Грязная вода плеснула в лицо.
— Он двигается, — сказал голос. — Он жив.
— Вы нас слышите? — спросил другой голос.
Боль в голове сошлась в одну точку, я попытался нащупать ее, но стоило мне убрать руку, как я соскользнул под воду. Я вернул руку на прежнее место и выбрался на поверхность. Глубины хватало, чтобы не позволить человеку лечь, поэтому приходилось опираться на руки. В то же время доски наверху были так низко, что я не мог нормально сесть. Стараясь не потерять равновесия, я поднес руку к голове. Удержаться в таком положении оказалось непросто, но я все же нащупал большую пульсирующую шишку. Не большую — огромную. Мне еще повезло, что я не утонул.
— Джон? — раздался голос. — Он ведь сказал, его Джон зовут?
Я попытался ответить, но в горло словно запихнули наждачную бумагу, и голос прозвучал неразборчивым дребезжанием. Я прокашлялся и попробовал еще раз:
— Радха?
— Он увел ее наверх, — пояснил голос. — Она не вернется до завтра. Меня зовут Карли.
Я вспомнил о Стефани, висящей наверху, подумал обо всем, что сделал с ней Форман. Где-то в глубине души зашевелился мистер Монстр, который хотел присутствовать при пытках женщин и участвовать в них. Это было хорошо; если я осознавал мистера Монстра, значит мы с ним снова разделились и я контролировал ситуацию.
— Там наверху есть другая женщина, — начал я. — Ее зовут Стефани. Он привез ее в ту же ночь, что и меня.
— Если она выживет, в конечном счете попадет сюда, — сказала Карли.
— Где мы находимся? — раздался после паузы другой голос.
Я задумался:
— Что вы имеете в виду?
— Я из Атланты, — объяснил еще один голос. — Мы сейчас, кажется, далеко от нее?
Атланта. Там обитал Форман, прежде чем приехать сюда? Из этих женщин ни одна не жила в Клейтоне, иначе бы в новостях передали об их исчезновении.
— Да, от Атланты мы очень далеко. Вы все оттуда?
— Кто как, — ответил один из голосов.
Здесь их оставалось три — Радху он увел.
— Какое сегодня число?
Я вернулся мыслями во вчерашний день, хотя теперь он казался очень далеким.
— Двенадцатое июня.
— Три месяца, — сказала одна из женщин.
— Для меня четыре, — отозвалась Карли.
— Почти пять недель, — подхватила третья.
Форман провел в Клейтоне месяцев семь, но часто уезжал. Выходит, он отыскивал этих женщин в разных уголках страны.
— Вы из Атланты, и он захватил вас там три месяца назад?
— Нет, я из Небраски. Меня зовут Джесс, — добавила она несколько секунд спустя.
— Джесс, — повторил я. — И с тех пор вы здесь?
Голова раскалывалась, и я слегка изменил позу, чтобы доски не давили на шишку.
— Не здесь, но в плену уже три месяца.
— Раньше был другой дом, — пояснила Карли. — Мы в основном из старого дома, но он нечасто туда наведывался. Кто-то приходил раз в неделю кормить нас — мы не знаем кто. Но и редких посещений Формана хватало, чтобы держать нас в страхе. Через месяц моего плена он усадил нас в фургон и привез сюда. Джесс он подобрал в придорожном кафе.
— Я путешествовала, — тихо вздохнула Джесс.
— Меня он схватил в Миннесоте, — сказал третий голос, помолчал секунду-другую и добавил: — Меня зовут Мелинда.
— Значит, он приехал сюда семь месяцев назад искать Клейтонского убийцу, но при этом выкраивал время колесить по стране. Так он похитил вас и еще четверых, которых уже убил.
Это напоминало наркоманию: он не мог долго жить, никого не мучая; эмоциональная встряска требовалась ему, как героин. Сумею ли я использовать это против него? Должен же существовать какой-то выход.
— Когда он вас привез, эта яма уже была?
— Да, — ответила Карли. — И цепи, и веревки наверху.
— И стены усилены, — добавил я. — Ему пришлось потратить какое-то время, но к вашему появлению он переоборудовал дом в настоящую пещеру ужасов. Неплохо потрудился.
— Он уже переезжал раньше, — сказала Джесс. — По крайней мере однажды. Радха помнит и третий дом. Она здесь дольше других.
Конечно же. Радха была его фавориткой, потому что сопротивлялась. Каждый день она выбирала: бороться с ним, оставаясь его любимой жертвой, или сдаться и умереть.
— И давно она здесь? — спросил я.
— Год, — ответила Мелинда.
Год. Спустя какое-то время большинство людей выбрали бы смерть. Но явно не Радха.
А потом раздались ее крики, они проникали в подвал сверху как предсказание гибели. Мы смолкли, и я соскользнул в воду, чтобы она захлестнула уши и утопила звук.
Маслянистая вода мерзко пахла. Вероятно, здесь уже побывало несколько пленников, и вряд ли ее кто-то менял. Мой мочевой пузырь дал о себе знать, и я терпел до последнего, но, когда больше не смог, выпустил то, что накопилось. Вода сделалась теплее, и я наконец перестал дрожать.
Я то терял сознание, то возвращался к жизни, но все время помнил, даже во сне, о руках, голове и уровне воды. Я пытался подняться на четвереньки, чтобы спиной сбросить доски, но они оказались неподъемными. На них стояли бочки, вероятно с водой или землей.
В конечном счете я устроился перпендикулярно одной из стен, упершись в нее головой и подложив руки. Я сжал кулаки, поставил их один на другой, и этой высоты хватило, чтобы мое лицо находилось над водой. Я не двигался, дышал медленно и пребывал в полубессознательном состоянии.
Со времени свидания с Брук я ничего не ел и не пил. Проведя несколько часов в яме, я ослабел от голода, меня мучила тошнота, а от жажды во рту образовалась пустыня. Пить было нечего, кроме той воды, в которой я лежал, и я, сделав пару глотков, попытался уснуть.
— Он все еще там?
— Да. Он молчит, но мы время от времени слышим плеск воды, значит он жив.
— Видимо, спит.
Голос был слабый, но знакомый. Радха вернулась.
— Я не сплю, — сказал я, сильнее прижимаясь головой и руками к стене.
По воде прошла мелкая рябь.
— Кто вы? — спросила Радха.
— Меня зовут Джон Кливер.
— Я знаю ваше имя. Но кто вы? Почему вы здесь?
— По той же причине, что и все вы.
— Он никогда прежде не привозил парней, — заметила Карли.
— И он говорил, что вы убийца, — добавила Радха.
— Я…
Я замолчал. Что я мог им сказать? Но еще важнее: что я мог у них спросить? Они прожили с Форманом дольше, чем я его знал, — если он умел превращаться в демона, они, вероятно, в курсе.
— Вы никогда не видели, чтобы Форман выглядел… иначе?
— Вы хотите сказать, притворялся кем-то другим? — уточнила Радха. — Нет, ни разу.
— Нет, я спрашиваю, не видели ли вы, чтобы у него… не знаю… отрастали когти? Клыки? Он никогда не становился чудовищем?
Молчание.
— Он бредит, — услышал я тихий голос Радхи несколько секунд спустя.
— Ничего удивительного, в яме-то, — поддержала Мелинда.
— Нет. Это правда. Один из его друзей был…
Я замолчал. Я не знал, слышит ли меня Форман, а ведь я все еще скрывал от него информацию. А он, предположительно, и держал меня здесь только для того, чтобы выяснить, что случилось с демоном Мхаем.
Как бы то ни было, их недоумение уже ответило на мой вопрос — если бы они видели его в другом обличье, то поняли бы, о чем я.
— Ладно, забудем.
— Так вы и вправду кого-то убили? — поинтересовалась Радха.
— Да. Его дружка. Но я никому не желал вреда.
Снова молчание.
— Вы можете убить Формана? — спросила Мелинда.
Я услышал, как охнули остальные и протестующе заворчала Радха.
— Прекрати, — сказала она. — Ты хоть представляешь, сколько женщин он убил за попытку побега?
— А какой у нас выбор? — возмутилась Мелинда. — Ты хочешь, чтобы он запытал тебя до смерти, как остальных?
— Я хочу дождаться подходящего момента, — ответила Радха. — Я здесь год провела, Мелинда… целый год, черт побери. Я знаю, как он думает, и знаю, что я делаю. Иногда он берет меня наверх, чтобы я приготовила еду. Он доверяет мне. Настанет день, и он доверится настолько, что у меня появится шанс. И тогда я всех нас отсюда вытащу. Но пока мы ничего не должны предпринимать, иначе потеряем все!
— А что будет происходить до того дня? — осведомилась Мелинда. — Он будет пристегивать тебя к батарее и колоть ножом?
Они слишком разозлились — он это почувствует и может что-то заподозрить.
— Тише, — попросил я. — А то он придет сюда.
— Он нас не слышит, — сказала Радха.
— Но чувствует. Разве вы не знаете?
— Вы это уже говорили, — напомнила Карли. — Что вы имеете в виду?
— Форман — он как… эмоциональный вакуум. Все, что чувствуете вы, чувствует и он. Вот почему он так пугается, когда пугаетесь вы. И вот почему он всегда в курсе, что здесь происходит.
— Вы сумеете его убить, если я вас выпущу? — спросила Мелинда.
Я задумался:
— Не знаю. Если только он не сильнее, чем мы думаем… возможно, кроме эмоциональной восприимчивости, он наделен и какой-то другой силой. Клыками и когтями, например.
Шестеренки крутились в моем мозгу, соединяя разные идеи, и постепенно у меня родился план.
— Но, полагаю, мы способны застать его врасплох.
— Как? — спросила Джесс.
— Вы действительно можете меня вызволить?
— Я со своего места почти дотягиваюсь до бочек, — сказала Мелинда, и я услышал, как загремела по полу цепь. — Если мне удастся сдвинуть одну из них, вы поднимете доску.
Этого будет достаточно. Я смогу выбраться, спрятаться и ждать, когда он вернется. Но если он почувствует что-то необычное: надежду, возбуждение, предвкушение, то поймет — мы что-то задумали. Я, наверное, сумею замаскировать собственные эмоции, но то же самое придется сделать и женщинам.
— Вы должны думать о своих семьях. О том, как скучаете без них, как давно их не видели, — о чем угодно, что вызывает у вас грусть. Я знаю, это звучит ужасно, но вам необходимо быть грустными. Не обращайте внимания на меня, на Мелинду, старайтесь грустить изо всех сил.
— Но что собираетесь делать вы? — спросила Джесс.
— Сначала грусть. Доверьтесь мне.
Молчание.
— Пожалуйста, — взмолился я.
Пауза затянулась.
— Мы согласны, — ответила наконец Радха. — Но когда он станет допытываться, я выложу ему все. Я не хочу рисковать тем доверием, которое завоевала.
— Отлично. Мелинда, начинайте, только не думайте о том, что делаете. Грустите.
Я снова услышал, как она загремела цепью, и надо мной раздался какой-то звук: легкое постукивание, тихое царапанье, шарканье, потом едва слышный скрежет, с которым бочка поползла по доске. Не далеко, но она все же сдвинулась.
«Ничего не получится, — говорил я себе, стараясь прогнать надежду. — Я никогда больше не увижу семью. Я никогда больше не увижу Брук. Она вырастет, станет работать на лесопилке, выйдет замуж за Роба Андерса, и он будет каждый день ее бить».
Я почувствовал, как во мне нарастает злость, и постарался усмирить ее.
«Она не выйдет за Роба, она умрет молодой: ее собьет машина в каком-нибудь нелепом дорожном происшествии. Юная и невинная, она будет лежать на шоссе».
Бочка надо мной снова шевельнулась.
«Лорен тоже умрет. И Маргарет. Но не мама, она будет жить долго-долго и доживет в одиночестве до глубокой старости. Возможно даже, что две другие умрут рано по ее вине, и она будет вечно корить себя».
Я остановился. Ничего не получалось. Мысли должны были пробудить во мне грусть, но я не чувствовал ее. Почему?
Потому что несчастья, происходящие с другими, меня не трогают. Я социопат.
Я услышал, как заплакала одна из девушек, но не мог сказать какая. Далеко ли мы продвинулись? Сколько у нас осталось времени? Бочка еще шевельнулась, а через мгновение сквозь щель между досками хлынул свет. Эта щель тянулась на всю длину доски, и перемещения бочки тут были ни при чем. Кто-то включил лампочку.
Пришел Форман.
— Ах, как интересно, — сказал он.
Сказал так тихо, что я почти не расслышал. Он находился довольно далеко, но его голос постепенно становился громче, и я понял, что он спускается по лестнице.
— Дом, полный испуганных, сердитых, отчаявшихся людей, внезапно погружается в печаль, глубочайшую подавленность. Чуть ли не по команде. Вы думали, я не замечу?
Женщины молчали.
— А теперь я вижу, что кто-то пытался открыть яму.
Голос звучал гораздо громче.
— А вам известно, как мне помнится, что открывать яму нельзя?
Молчание.
— Я делаю вывод, что если кто-то из вас подходил к яме, то хочет там оказаться? Прошу, позвольте мне помочь.
Я услышал сильный грохот наверху. Своротив бочки, Форман откинул доски. Яму залил свет, ослепив меня, и я зажмурился.
— Вылезай, Джон, — сказал Форман. — Одна из игрушек согласилась занять твое место, к тому же она явно хочет немного повеселиться.
Я заставил себя открыть глаза и увидел, что он стоит у стены, держа в руках длинный шнур с оторванной вилкой. Два оголенных на три-четыре дюйма провода усиками торчали в разные стороны. Он соединил их, и они заискрили.
— Вы уже знаете, как забавно выходит, когда эти проводки касаются ваших цепей, — объявил он, повернувшись к женщинам. — А теперь представьте, как это будет смешно в воде.
Я медленно выпрямился, ноги болели и не гнулись.
— Мне всего-то интересно, кто из вас пытался открыть яму.
Форман замер в ожидании, а спустя несколько секунд снова замкнул провода, рассыпав искры.
— Так кто?
Я посмотрел на Радху. Все смотрели на нее. Она нас предупреждала, и теперь пришло ее время выполнить обещание. Ей представился шанс втереться в еще большее доверие к Форману. Неглупый ход. Более длинный путь, но в конечном счете она сможет освободиться.
Радха поймала мой взгляд, глаза у нее были большие, глубокие и чистые. Несколько секунд она наблюдала за мной, потом чуть наклонила голову, чтобы упавшие волосы скрыли от Формана ее лицо. Я присмотрелся и увидел, как она одними губами говорит: «Никогда не сдавайся».
Она повернулась к Форману:
— Это сделала я.
— Что? — переспросил Форман.
— Прошу прощения. Я хотела сказать: это сделала я, слышишь, ты, тупоголовый придурок!
Что у нее на уме?
— Залезай в яму, — велел Форман холодным как сталь голосом.
— Конечно. Сейчас выпрыгну из цепей и прогуляюсь до ямы. Хороший план.
Она что, сошла с ума? Она накручивала себя сильнее обычного, а это означало, что и в нем нарастает злость. Но зачем? Я не видел никакого смысла.
— Выбирайся из ямы, Джон! — приказал он, бросая шнур и кидаясь к ней.
Радха приготовилась к драке, но он ударил ее тыльной стороной ладони по лицу, и она упала на пол. Она была худой и тщедушной, словно оголодавшее пугало. Форман вытащил ключи, отстегнул ее от канализационной трубы и на цепи поволок к яме.
— Я сказал, выбирайся из ямы, Джон!
Я выполз на грязный цементный пол: вода капала с одежды, меня пробирала дрожь. Форман столкнул Радху в яму и принялся закидывать досками, придерживая цепь ногой.
— Давай бочки, Джон.
— Нет.
Он вытащил пистолет и выстрелил мне под ноги, совсем рядом.
— Повторяю: давай бочки!
Бочки были маленькие, но тяжелые, вероятно с землей. Я закатил одну на доски и поставил поустойчивее, пошел за второй, и тогда снизу раздался голос, сдавленный, но не сдающийся:
— Трус, даже не мог сделать это, глядя мне в глаза?
Она что, хочет спровоцировать его на убийство?
Форман метнулся мимо меня за шнуром и подтащил его к яме. Оголенными проводами он прикоснулся к цепи Радхи, и она вскрикнула. Доски заходили ходуном, и я представил, как ее тело судорожно бьется внизу. Это продолжалось всего полсекунды — он быстро отнял провода.
— Вы можете убить ее, — сказал я.
— Нет, ты можешь ее убить.
Он, не выпуская шнур, жестом пригласил меня подойти. Радха несколько секунд хватала ртом воздух, а потом стала выкрикивать оскорбления в адрес Формана.
— Нет, — ответил я.
Он снова поднес провода к цепи, и ее резкие крики пресеклись бульканьем — голова ушла под воду. Доски затряслись, задрожала даже тяжелая бочка. Форман убрал провода.
— Ты можешь прекратить это, Джон. Прожарь ее током, и этот удар будет последним, обещаю, но до тех пор…
Он снова приложил провода к цепи, и доски над ямой подпрыгнули вместе с Радхой.
— Я буду продолжать.
Что я должен был сделать? В чем состоял план Радхи? Она целый год пыталась завоевать его доверие, а теперь растратила все впустую… ради чего? Чтобы спасти Мелинду от нескольких ударов током? Неравноценный обмен.
Я мог бы выручить ее — подойти и своими руками приложить провода к цепи, тогда Форман отпустил бы ее. Но стоило ли ему доверять? А если бы даже Форман перестал ее мучить, чего добилась бы Радха? Ничего, только заставила бы меня подчиниться Форману. Она не хотела этого. Она сама сказала: «Никогда не сдавайся».
Он снова приложил провода к цепи, и раздался ее громкий первобытный крик. Остальные женщины плакали, сжимаясь в комок, чтобы спрятаться от взбесившегося мира. Форман протянул мне провода.
Может, план Радхи состоял в том, чтобы подстроить ему ловушку? Может, она догадывалась, что Форман попросит меня о помощи? Может, она хотела дать мне оружие, ведь когда я возьму оголенные провода, то сумею напасть на Формана? Но как бы она предвидела это? Она знала только то, что я ей сказал: что я убийца, хотя и поневоле.
«Никогда не сдавайся».
Я не отступал:
— Я не буду.
— Уверен?
— Не буду.
— Гори в аду, Форман, — произнесла Радха слабым хриплым голосом.
— Сначала ты, — ответил Форман и прикоснулся проводами к цепи.
Она снова вскрикнула, доски над ней затряслись. На этот раз Форман не убирал провода, он держал их, наблюдая за тем, что происходит. Я бросился на него, но он, не выпуская шнур из одной руки, другой рукой направил на меня пистолет. Женщины кричали, а я, беспомощный, смотрел на него — мы были напуганы до смерти, но лицо Формана казалось воплощением злости. Радха наполняла его бешенством, и он в полной мере отдался этому чувству.
Внезапно доски перестали дрожать, и бешенство Радхи исчезло.
Произошли отчетливо видимые перемены: лицо Формана, секунду назад обезображенное гневом, смягчилось, потом его исказил страх. Вместо того чтобы броситься вперед, как делают хищники, он подался назад, глаза его расширились, дыхание участилось, он уронил шнур, схватился за грудь и с трудом проглотил слюну. Он покрылся потом и рухнул на пол, попытался встать и убежать, но ноги не слушались. Он пополз к женщинам, словно ища убежища, но это напугало их еще больше, и они отпрянули. Форман завыл от ужаса, как животное, и свернулся в позе эмбриона на полу. Упавший пистолет лежал рядом. Форман был беспомощен.
Вот в чем состоял план Радхи. Она сказала, что после каждого убийства Форман становится сам не свой: эмоции других женщин и самой жертвы в момент смерти слишком его подавляют, ему не справиться с ними. Женщины ни разу не сумели воспользоваться этим, прикованные цепями к трубе, но я-то был свободен. Радха пожертвовала собой, чтобы привести его в такое состояние, пожертвовала собой ради момента, когда я мог бы покончить с Форманом.
Провода были ближе ко мне, чем пистолет, всего в нескольких шагах. Я быстро подобрал их, держа за оплетку, и направился к Форману. Он умолк — теперь он воспринял мою целеустремленность, отстраняясь от переполнявшего женщин страха, и взял себя в руки. Времени почти не оставалось. Я бегом преодолел последние метры и прыгнул на него с проводами, но руки его взметнулись и успели ухватить меня за запястья.
Как он так быстро отреагировал?
Я изо всех сил старался коснуться оголенными проводами его кожи, но он оказался слишком силен. Он все больше успокаивался, обретал решимость. Он начал отжимать мои руки в сторону. Я думал, он постарается пройтись проводами по мне, но он просто отвел их — не хотел, чтобы они меня задели. Мы тесно прижимались друг к другу, я был весь мокрый, и любой ток, доставшийся мне, ударил бы и его. Раз он этого опасался, значит оно могло ему навредить.
А если оно могло ему навредить, я хотел это сделать.
— Никогда не сдавайся, — сказал я, направляя провода на себя.
Я почувствовал, как меня пронзил белый огонь, — каждая мышца взвыла от боли, судорожно дергаясь и горя одновременно, а потом все накрыла чернота.
