XVI

В понедельник Адамберг объявил Данглару, что дело о четверках закрыто. Как хорошо воспитанный человек, Данглар не позволил себе никаких замечаний, а только кивнул.

Во вторник позвонили из комиссариата Первого округа и сообщили, что в доме номер 117 по улице Жан-Жака Руссо обнаружен труп.

Адамберг очень медленно положил трубку, как делают ночью, не желая никого будить. Но сейчас был белый день. И он не собирался щадить чей-то сон, а наоборот, сам хотел уснуть, незаметно впасть в забытье. Иногда он боялся самого себя и даже мечтал порой очутиться в тихом уголке, где можно было бы тупо и вяло свернуться клубочком и пролежать так всю жизнь. Его удручало, когда оказывался прав вопреки всякому здравому смыслу. Собственная прозорливость казалась ему в такие минуты гибельным даром феи Карабосс, склонившейся некогда над его колыбелью со словами: «Раз вы не пригласили меня на крестины – в чем нет ничего удивительного, ведь родители бедны, как Иов, и празднуют рождение младенца одни в пиренейской глуши, завернув его в лучшее покрывало, – раз вы забыли обо мне, награждаю этого ребенка даром предчувствовать всякую мерзость задолго до того, как ее заметят другие». А может, она выразилась иначе, более изысканно, ведь фея Карабосс отнюдь не была ни невеждой, ни дурно воспитанной особой.

Как правило, его недовольство длилось не долго. Во-первых, потому что Адамберг вовсе не собирался сворачиваться клубочком, поскольку любил одну половину дня проводить стоя, другую – на ходу, а во-вторых, потому что не верил в то, что у него есть дар. В конце концов, то, что он предчувствовал в начале истории с четверками, было вполне логично, даже если эта логика и не была столь ясной, как у его коллеги Данглара, и даже если он был не в силах объяснить ее невидимый механизм. Ему казалось очевидным, что эти четверки изначально несли в себе угрозу, это было так же ясно, как если бы их автор написал: «Я здесь. Смотрите на меня и берегитесь». Очевидным было и то, что эта угроза возросла и превратилась в настоящую опасность, когда к нему явились Декамбре и Ле Герн, чтобы рассказать о провозвестнике чумы, который свирепствовал с того самого дня. Очевидно, что этот человек наслаждался трагедией, которую собственноручно готовил. Ясно, что он не остановится на полпути, и понятно, что эта смерть, объявленная с такими мелодраматическими подробностями, может закончиться трупом. Все было логично, потому что Декамбре опасался этого не меньше, чем он сам.

Чудовищный спектакль, задуманный автором, его напыщенность и даже запутанность не пугали Адамберга. В этих странностях было нечто давно знакомое и показательное. Перед ними был редкий тип убийцы с непомерной ущемленной гордыней, который возводил себе памятник, достойный его унижения и амбиций. Гораздо сложнее было понять, почему он прятался за старинной маской чумы.

Сообщение комиссара Первого округа было ясным и кратким: по словам полицейских, обнаруживших тело, труп был черным.

– Собирайтесь, Данглар, – сказал Адамберг, проходя мимо кабинета заместителя. – Срочный сбор всей команды, у нас труп. Врач и эксперты уже в пути.

В такие минуты Адамберг умел действовать относительно быстро, и Данглар поспешил собрать людей и последовал за ним, не дожидаясь объяснений.

Комиссар подождал, пока двое лейтенантов и бригадир усядутся на заднем сиденье машины, а сам удержал Данглара за рукав:

– Подождите, Данглар. Не стоит заранее пугать этих ребят.

– Их зовут Жюстен, Вуазене и Керноркян, – сказал Данглар.

– Свершилось. На улице Жан-Жака Руссо обнаружен труп. На дверях дома недавно были нарисованы десять перевернутых четверок.

– Черт, – проговорил Данглар.

– Убитый – мужчина лет тридцати, белый.

– Это важно, что белый?

– Да, потому что тело у него черное. У него почерневшая кожа. И язык.

Данглар наморщил лоб.

– Чума, – сказал он. – «Черная смерть».

– Вот именно. Но я не думаю, что этот человек умер от чумы.

– Почему вы так уверены?

Адамберг пожал плечами:

– Не знаю. Просто это было бы чересчур. Во Франции давным-давно нет чумы.

– Но ею все равно можно заразить.

– Прежде надо достать бациллу.

– Это вполне возможно. В научных институтах полно бацилл Йерсена, даже в Париже есть, и всем известно, где они находятся. Какой-нибудь ловкач вполне сумел бы их раздобыть.

– Что такое бациллы Йерсена?

– Это их название. Имя и фамилия: Yersinia pestis. Характер: чумная бацилла. Профессия: вековой убийца. Число жертв: десятки миллионов. Движущая сила: наказание.

– Наказание, – пробормотал Адамберг. – Вы уверены?

– Тысячи лет никто не сомневался в том, что чума послана на землю самим Господом Богом в наказание за грехи.

– Знаете, что я вам скажу, не хотелось бы мне встретить Бога в темном переулке. Это все правда, Данглар?

– Правда. Она самый настоящий бич Божий. И представьте, что какой-то тип разгуливает с бациллой в кармане, это же все равно что бомба.

– А если все не так, Данглар? Если кто-то хочет заставить нас поверить, что какой-то тип носит у себя в кармане этот бич Божий, тогда это катастрофа. Как только весть об этом разнесется, город будет охвачен паникой. Нам грозит чудовищный массовый психоз.

Из машины Адамберг позвонил в отдел.

– Уголовный розыск, лейтенант Ноэль, – раздался резкий голос.

– Ноэль, возьмите с собой человека, кого-нибудь не очень болтливого, или нет, возьмите ту женщину, брюнетку, немного застенчивую…

– Вы имеете в виду лейтенанта Элен Фруаси?

– Да, ее, и отправляйтесь на перекресток площади Эдгар-Кине и улицы Деламбр. Проверьте издалека, дома ли некий Декамбре, он живет на углу улицы Гэте, и оставайтесь там до вечернего сеанса.

– До чего?

– Поймете, когда увидите. В шесть с чем-то один тип залезет на ящик. Оставайтесь там до нового приказа и глядите в оба. Особенно проследите за публикой вокруг чтеца. Я перезвоню.

Пятеро мужчин поднялись на шестой этаж, где их ждал комиссар Первого округа. На всех этажах четверки уже были стерты, но на дверях без труда можно было разглядеть остатки черной краски.

– Комиссар Девийяр, – шепнул Данглар Адамбергу, прежде чем они добрались до последней площадки.

– Спасибо, – поблагодарил тот.

– Похоже, дело поручено вам, Адамберг? – осведомился Девийяр, пожимая ему руку. – Мне только что звонили из министерства.

– Да, – отвечал Адамберг. – Я начал заниматься им еще до того, как оно возникло.

– Прекрасно. – У Девийяра был утомленный вид. – А то на мне еще крупное ограбление видеопроката и штук тридцать развороченных тачек. Дел на неделю хватит. Так вам известна личность убитого?

– Нет, Девийяр.

Разговаривая с коллегой, Адамберг прикрыл дверь, чтобы осмотреть ее поверхность. Она была чистой, ни малейшего намека на краску.

– Рене Лорьон, холостяк, – сказал Девийяр, просматривая свои записи, – тридцать два года, владелец гаража. Перед законом чист. Тело обнаружила домработница, она приходит раз в неделю, во вторник утром.

– Не повезло, – сказал Адамберг.

– Это точно. У нее была истерика, за ней приезжала дочь.

Девийяр сунул Адамбергу свои записи, тот знаком поблагодарил его, потом подошел к телу, и группа экспертов расступилась, чтобы ему было лучше видно. На полу лицом вверх лежал обнаженный мужчина, его руки были скрещены на груди. На ногах, груди, руках, туловище и лице было с десяток широких, черных, как сажа, пятен. Изо рта вывалился черный язык Адамберг опустился на колени.

– Нам подсунули липу? – спросил он у медэксперта.

– Не шутите, комиссар, – сухо ответил врач. – Я еще не успел осмотреть тело, но этот человек действительно мертв, и мертв уже долгое время. Если судить по следам на шее, которые видны под черным слоем, его задушили.

– Да, – мягко сказал Адамберг, – я не это имел ввиду.

Он подобрал немного черного порошка, рассыпанного по полу, потер его между пальцами и вытер руки об штаны.

– Это уголь, – пробормотал он. – Его вымазали углем.

– Похоже на то, – сказал один из экспертов.

Адамберг огляделся.

– Где его одежда? – спросил он.

– Лежит в комнате, аккуратно сложенная, – ответил Девийяр. – Ботинки под стулом.

– Никакого взлома? Грабежа?

– Ничего. Либо Лорьон сам открыл убийце, либо тот потихоньку отпер замок отмычкой. Думаю, стоит придерживаться второй версии. Если я прав, это упрощает дело.

– Думаете, специалист поработал?

– Совершенно точно. Мастерски отпирать двери отмычкой – этому в школе не учат. Он наверняка побывал за решеткой, и довольно долго, потому что успел научиться. А значит, он есть в картотеке. Если он оставил хоть малейший отпечаток, вы его за два дня поймаете. Это лучшее, что я могу вам пожелать, Адамберг.

Трое экспертов молча снимали отпечатки пальцев, один с мертвого тела, другой с замка, третий с мебели. Адамберг медленно прошелся по комнате, заглянул в ванную, на кухню, в маленькую аккуратную спальню. Затем надел перчатки и стал автоматически открывать двери шкафа, тумбочку, ящики комода, письменного стола, буфета. Следы беспорядка были только на кухонном столе, и Адамберг обратил внимание на большой конверт цвета слоновой кости, лежавший на стопке писем и газет. Он был ровно разрезан. Комиссар долго смотрел на него, не прикасаясь, ожидая, пока в его памяти появится картинка. На это ушло две или три минуты. Обычно Адамберг долго запоминал фамилии, названия, правила орфографии и синтаксиса и все, что было связано с письмом, зато картинки отпечатывались у него в мозгу сразу. У него была феноменальная зрительная память, которая могла охватить все, что было вокруг, от цвета облаков, до оторванной пуговицы на рукаве Девийяра. И наконец он вспомнил. В его кабинете напротив него сидит Декамбре и достает пачку «странных» посланий из толстого конверта цвета слоновой кости. Конверт больше обычного, изнутри отделан светло-серой атласной бумагой. Точно такой же конверт лежал сейчас перед ним на стопке газет. Он знаком подозвал фотографа и попросил сделать несколько снимков, а сам в это время полистал блокнот, чтобы вспомнить его фамилию.

– Спасибо, Бартено, – сказал он.

Потом взял конверт и открыл его. Там было пусто. Тогда Адамберг проверил всю почту, ожидавшую ответа. Все конверты были вскрыты рукой, и в каждом еще лежало письмо. В мусорном ведре среди отбросов, пролежавших там по меньшей мере дня три, обнаружились два порванных конверта и множество скомканных листков, но ни один из них не подходил по размеру к конверту цвета слоновой кости. Он встал и задумчиво сполоснул перчатки под краном. Почему убитый сохранил пустой конверт? И почему он не вскрыл его руками, как другие письма?

Он вернулся в большую комнату, где эксперты уже закончили работу.

– Я могу идти, комиссар? – спросил врач, не зная, к кому обращаться, Девийяру или Адамбергу.

– Идите, – ответил Девийяр.

Адамберг положил конверт в прозрачный пакетик и отдал одному из лейтенантов.

– Отправьте вместе со всем остальным на экспертизу, – сказал он. – Сделайте пометку – важно и срочно.

Час спустя, когда выносили труп, он покинул дом, оставив двух офицеров опросить соседей.