11
Школьные друзья
По дороге в Куинсферри им удалось не сказать ни слова о работе. Они говорили о женщинах.
— А что, если мы все вчетвером как-нибудь соберемся вечерком? — предложил в какой-то момент Брайан Холмс.
— Не уверен, что Пейшенс и Нелл подружатся, — задумчиво сказал Ребус.
— Неужели они такие разные?
— Нет, как раз похожие. В этом-то и вся проблема.
Ребус размышлял о предполагавшемся вечером ужине с Пейшенс. О том, как бы ему оторваться хотя бы на время от дела Джека. Не заджекать себя окончательно.
— Да нет, я просто подумал, — сказал Холмс. — Подумал — и больше ничего.
Когда они подъехали к дому Киннаула, начался дождь. По пути небо с каждой минутой темнело, а теперь будто наступил вечер. У входной двери был припаркован «лендровер» Рэба Киннаула. Как ни странно, дверь дома была приоткрыта. Дождь стучал по капоту машины и с каждой секундой становился все сильнее.
— Придется бегом, — сказал Ребус.
Они быстро выбрались из машины и понеслись. Но Ребус был со стороны дома, а Холмсу пришлось огибать машину. Так что Ребус оказался на ступеньках первым, первым пробежал в дверь и очутился в холле. Он тряхнул головой, разбрызгивая по сторонам капли, и открыл глаза.
И увидел занесенный нож для разделки мяса.
И тут же услышал визг:
— Ублюдок!
Потом кто-то оттолкнул его в сторону. Это был Холмс, влетевший в дверь следом за ним. Нож ударил в пустоту и улетел вниз, а вместе с ним и Кэт Киннаул. В следующее мгновение Холмс оказался на ней верхом, заломил ей руку за спину, прижал к спине. Ногами он твердо упирался в ее спину чуть ниже лопаток.
— Господи милостивый! — выдохнул Ребус. — Господи ты боже мой!
Холмс разглядывал лежащую фигуру.
— Она ударилась, когда упала, — сказал он. — Вырубилась.
Он вывернул нож из ее пальцев и отпустил руку. Нож упал на пол. Холмс встал. Он казался удивительно спокойным, но его лицо побледнело. Ребуса трясло, как больную дворняжку. Он прислонился к стене и, тяжело дыша, на мгновение закрыл глаза. От двери донесся какой-то звук.
— Какого чер?.. — Рэб Киннаул увидел их, потом посмотрел на безжизненное тело жены. — Боже! — сказал он и опустился на колени, дождевая вода капала с него ей на спину, на голову. Он промок до нитки.
— С ней ничего страшного, мистер Киннаул, — сообщил Холмс. — Упала, потеряла сознание, только и всего.
Киннаул увидел нож в руке Холмса.
— Этот нож был у нее? — сказал он, и его глаза расширились. — Боже мой, Кэти. — Дрожащей рукой он прикоснулся к виску. — Кэти, Кэти.
Ребус немного пришел в себя. Проглотил слюну.
— Но синяки на ней не от падения.
Да, у нее на руках были синяки. Свежие. Киннаул кивнул.
— Мы немного повздорили, — сказал он. — Она набросилась на меня, и я… я пытался ее оттолкнуть. Но она впала в истерику, и я решил пойти прогуляться, пока она не успокоится.
Ребус уже обратил внимание на ботинки Киннаула — ботинки, заляпанные грязью. Пятна грязи были и на брюках. Пойти прогуляться? В такой дождь? Нет, он, конечно, сбежал. Пустился наутек.
— Она, видать, не успокоилась, — походя проговорил Ребус.
Так же походя она чуть не убила его, приняв за мужа или распалившись до такой степени, что ей уже было все равно кого ударить.
— Я вот что вам скажу, мистер Киннаул. Я бы не отказался от выпивки.
— Посмотрю, что есть, — сказал Киннаул, поднимаясь на ноги.
Холмс вызвал врача, а Кэт Киннаул все еще лежала без сознания. Они для вящей безопасности оставили ее в холле. И вообще после такого падения человека лучше не трогать без врача. К тому же за ней можно было присматривать через открытую дверь гостиной.
— Ей нужно лечиться, — сказал Ребус.
Он сидел на диване, баюкая виски и то, что осталось от его нервов.
— Ей нужно, — спокойным тоном сказал Киннаул, — быть от меня подальше. Вместе — это кошмар, инспектор. Впрочем, по отдельности тоже.
Он стоял, опершись руками о подоконник и уперев лоб в стекло.
— Из-за чего вы поссорились?
Киннаул отрицательно покачал головой:
— Теперь это кажется глупым. Всегда начинается с какой-нибудь мелочи, а потом растет как снежный ком…
— А в этот раз?
Киннаул отвернулся от окна.
— Я слишком много времени провожу вне дома. Она не верит в мои «проекты». Она считает, что это все выдумки, чтобы я мог уезжать из дома.
— Она права?
— Отчасти, наверно, да. Она женщина проницательная… иногда с замедленной реакцией, но все равно в цель попадает.
— А вечера?
— Что вечера?
— Вы их тоже не всегда проводите дома, ведь так? Иногда закатываетесь куда-нибудь на вечер с друзьями.
— С кем?
— Ну, скажем, с Барни Байерсом… с Рональдом Стилом.
Киннаул уставился на Ребуса, не понимая, куда тот клонит, потом щелкнул пальцами.
— Господи, вы имеете в виду ту ночь… — Он покачал головой. — Кто же вам сказал? Впрочем, не отвечайте. Это мог быть либо один, либо другой. Ну и что?
— Я просто подумал, что из вас троих вряд ли может получиться теплая компания.
Киннаул улыбнулся:
— Тут вы правы. Я не очень хорошо знаю Байерса, то есть почти не знаю. Но в тот день он оказался в Эдинбурге и заключил сделку… крупную сделку. Мы встретились случайно в «Орлином гнезде». Я зашел туда выпить, утопить, как говорится, печаль в вине, а он собирался дальше, в какой-то в ресторан. Ну и я за ним увязался. Оказался в компании с ним и его контрагентами. А спустя немного… да, мы тогда неплохо развлеклись.
— А Стил?
— Понимаете… Барни решил отвезти этих ребят в бордель. Он знал одно такое заведение. Но они отказались. Они ушли по своим делам, а мы с Барни заскочили в «Чучело» выпить еще по стаканчику. Там-то мы и встретили Ронни. Он тоже был слегка подшофе. У него были какие-то проблемы с его женщиной… — Киннаул задумался на мгновение. — Он вообще обычно такой нудный, хоть ложись и помирай, но тем вечером вроде тоже встряхнулся.
Интересно, знал ли Киннаул про Стила и Кэти, спрашивал себя Ребус. Вроде непохоже, но ведь Киннаул актер.
— Короче, все закончилось тем, — сказал Киннаул, — что мы оказались в одном веселом заведении.
— Хорошо провели время?
Киннаул, казалось, задумался над этим необычным вопросом.
— Вроде бы да, — ответил он. — Но, честно говоря, я плохо помню.
Это вряд ли, подумал Ребус, все-то ты прекрасно помнишь. Ничего не забыл. Но Киннаул уже смотрел в холл на неподвижную Кэти.
— Вы, наверно, думаете, что я говно, — безразличным голосом сказал он. — Вы, вероятно, правы. Но, господи… — Он не мог найти слов.
Киннаул огляделся, посмотрел в окно, откуда в хорошую погоду открывался роскошный вид, потом снова перевел взгляд в сторону двери. Шумно выдохнул, отрицательно покачал головой.
— Вы кому-нибудь говорили то, что сказала вам проститутка?
Киннаул кинул на него испуганный взгляд.
— Я спрашиваю, — сказал Ребус, — вы им передали то, что она вам сказала про Грегора Джека?
— Откуда вы это знаете, черт побери? — Киннаул рухнул в одно из кресел.
— Видение свыше. Так передали?
— Кажется, да. — Он задумался. — Да, точно. Понимаете, услышать такое от нее было довольно странно.
— Услышать такое от вас тоже странно, мистер Киннаул.
Киннаул пожал могучими плечами:
— Так для смеха, инспектор. И к тому же я был пьян. Я подумал, что было бы забавно притвориться Грегором. Откровенно говоря, меня немного уязвило, что она не знает Рэба Киннаула. Посмотрите на эти фотографии на стене. Я знаком со всеми знаменитостями.
Он снова поднялся на ноги, принялся разглядывать собственные фото, словно явился в картинную галерею и видит их в первый, а не в десятитысячный раз.
— Боб Вагнер… Ларри Хэгман… когда-то я знал их всех. — Перечисление продолжилось. — Мартин Скорсезе… режиссер первого ряда, абсолютно выдающийся… Джон Херт… Робби Колтрейн и Эрик Айдл…
Холмс жестом позвал Ребуса в холл. Кэти Киннаул приходила в себя. Рэб Киннаул все стоял перед своими фотографиями, своими воспоминаниями, смакуя громкие имена.
— Осторожнее, — сказал Холмс, обращаясь к Кэти Киннаул. — Как вы себя чувствуете?
Язык у нее еле ворочался. Понять было невозможно.
— Сколько вы приняли, Кэти? — спросил Ребус. — Скажите нам, сколько?
Она пыталась сосредоточиться.
— Я осмотрел все комнаты, — сказал Холмс. — Ни одной пустой бутылки.
— Но что-то она приняла.
— Врач разберется.
— Да, разберется. — Ребус наклонился к Кэти Киннаул так, что его губы чуть не касались ее уха. — Гаук, — тихо сказал он, — расскажи мне про Сьюи.
Два этих имени, казалось, что-то значили для нее, но она не ответила.
— Ты и Сьюи, — продолжал Ребус. — Ты встречалась со Сьюи? Ты и он, а? Как в прежние времена? Ты встречалась со Сьюи?
Она открыла рот, помолчала, потом снова закрыла и начала отрицательно качать головой. Пробормотала что-то.
— Что ты сказала, Гаук?
На этот раз она произнесла отчетливо:
— Рэб не должен знать.
— Он не узнает, Гаук. Поверь мне, не узнает.
Она теперь сидела, придерживая голову одной рукой, а другой — упираясь в пол.
— Ну, — не отступал Ребус, — ты и Сьюи — вы ведь виделись? Гаук и Сьюи?
Она улыбнулась бессмысленной улыбкой, как пьяная.
— Гаук и Сьюи, — сказала она, наслаждаясь звуком этих слов. — Гаук и Сьюи.
— Вспомни, Гаук, вспомни тот день, перед тем как ты нашла тело. Помнишь ту среду? Вторую половину дня? Сьюи к тебе приезжал? Приезжал, Гаук? Заглядывал к тебе Сьюи в ту среду?
— В среду? В среду? — Она отрицательно покачала головой. — Бедная Лиззи… Бедная, бедная… — Она подняла руку ладонью вверх. — Дайте мне нож, — сказала она. — Рэб никогда не узнает. Дайте мне нож.
Ребус посмотрел на Холмса.
— Нельзя, Гаук. Это будет убийство.
Она кивнула:
— Да, верно, убийство. — Последнее слово она выговорила очень тщательно, подчеркивая каждую букву, потом повторила его. — Чтобы отрезать ему голову, — сказала она. — И меня посадят рядом с Мэкки.
Она снова улыбнулась. Мысль ей понравилась. А все это время из гостиной доносились имена, произносимые Рэбом Киннаулом…
— …лучшие, самые-самые… хотел бы снова с ним поработать. Профессионализм высшей пробы… и старый добрый Джордж Коул… старая школа… да, старая школа… старая школа…
— Мэкки… — проговорила Кэти Киннаул. — Мэкки… Сьюи… Секстон… Разорёха… Бедный Разорёха… Старая школа.
* * *
Некоторые чересчур долго не разрывают школьные узы. Держатся за них, когда их давно пора порвать.
Ребус позвонил Барни Байерсу. Секретарша соединила его.
— Инспектор, — раздался голос Байерса, деловитый и энергичный, — мне от вас никак не отвязаться, да?
— Уж очень легко вас поймать, — сказал Ребус.
Байерс рассмеялся.
— Иначе и быть не может, — сказал он. — В противном случае клиенты меня не смогут найти. Я всегда на связи. Ну, какое обвинение вы припасли на этот раз?
— Я по поводу одного вечера, который вы не так давно провели с Рэбом Киннаулом и Рональдом Стилом…
Байерс подтвердил эту историю во всем, кроме главных подробностей. Ребус напомнил ему, как Киннаул спустился и сообщил о том, что сказала Гейл.
— Я этого не помню, — сказал Байерс. — Я к тому времени уже здорово набрался. Так набрался, что заплатил за всех троих. — Он хохотнул. — Сьюи прибег к своей обычной уловке, сказал, что на мели, а у Рэба к тому времени наличкой осталось всего каких-то десять миллионов. — Снова смешок. — Ну, видите, я цифры никогда не забываю. В особенности если речь идет о деньгах.
— Вы уверены, что не помните рассказа мистера Киннаула о том, что` он услышал от проститутки?
— Заметьте, я не утверждаю, что он ничего не говорил, я просто не помню.
Таким образом, у Ребуса было слово Киннаула против слова Байерса. Единственное, что ему оставалось теперь, — это поговорить со Стилом. Ребус мог по пути заехать к Пейшенс. Для этого пришлось бы сделать крюк, но не такой уж большой. Еще одна проблема — Кэти Киннаул. Негоже оставлять на свободе людей, которые, наглотавшись таблеток, размахивают ножом. Семейный врач, вызванный Холмсом, выслушал их историю и предложил положить миссис Киннаул в больницу на окраине города. Будут ли ей предъявлены какие-то обвинения?..
— Конечно, — раздраженно сказал Холмс. — Налицо ни много ни мало попытка убийства.
Но Ребус думал. Он думал о том, какой жуткой жизнью она жила. Думал и о тех обвинениях в воспрепятствовании следствию, которые он мог бы предъявить Гектору, Стилу, Джеку. Больше всего он думал об Эндрю Макмиллане. Он видел своими глазами, что делают с душевнобольными преступниками «специализированные больницы». Кэт Киннаул так или иначе нужно лечиться. А если она пройдет курс лечения, то какой смысл предъявлять ей обвинение в попытке убийства?
Потому он, к удивлению Брайана Холмса, отрицательно покачал головой. Нет, никаких обвинений при условии, что ее немедленно положат в больницу. Врач позвонил в больницу, после чего сказал, что на оформление бумаг уйдут считаные минуты, и Киннаул, который более или менее вернулся в нормальное состояние, на все согласился.
— В таком случае, — сказал доктор, — можно положить ее в больницу сегодня же.
Ребус сделал еще один звонок. Старшему инспектору Лодердейлу.
— Ты куда исчез, черт побери?
— Долго рассказывать, сэр.
— У тебя всегда так.
— Как прошла встреча?
— Да уж прошла. Слушай, Джон, мы предъявляем официальное объявление Уильяму Глассу.
— Что?
— Жертва под Дин-Бриджем перед смертью имела половой контакт. Судмедэксперы говорят, что пробы ДНК совпадают с пробами нашего приятеля Гласса. — Лодердейл помедлил, но Ребус ничего не сказал. — Ты не волнуйся, Джон. Мы начнем с убийства под Дин-Бриджем. Но, откровенно говоря… между нами… Как по-твоему, у тебя что-нибудь получится?
— Откровенно, сэр, между нами… Не знаю.
— Ну тогда тебе лучше поторопиться, иначе я предъявлю Уильяму Глассу обвинение и в убийстве миссис Джек. Ферри и адвокат в любую минуту начнут задавать неудобные вопросы. Мы тут как на лезвии бритвы, Джон, разве ты не понимаешь?
— Да, сэр, о да. Про лезвие бритвы прекрасно понимаю, поверьте…
* * *
Ребус не пошел к входной двери Рональда Стила — не пошел прямиком. Сначала он остановился перед гаражом и заглянул в щель между створками ворот. «Ситроен» Стила стоял на месте, а это означало, что и сам он, вероятно, дома. Ребус подошел к двери и нажал на звонок. Он услышал звон в холле. Холлы — он теперь целую книгу мог о них написать. Как я спал в холле. Как меня чуть не зарезали в холле… Он нажал на кнопку еще раз. Звонок был резкий, неприятный, не из тех, что можно не услышать.
Он позвонил еще раз. Потом подергал ручку. Дверь была заперта. Он направился к узкому газону перед бунгало и прижался лбом к окну в гостиной. Комната была пуста. Может быть, хозяин вышел из дома купить молока… Ребус подергал калитку сбоку от гаража, которая вела в сад за домом. Она тоже оказалась заперта. Он вернулся к входной калитке и остановился, оглядывая тихую улицу. Потом посмотрел на часы. Он мог посвятить этому пять минут, максимум десять. Меньше всего ему хотелось сейчас садиться за ужин с Пейшенс. Но и терять ее он тоже не хотел… Четверть часа до Оксфорд-терасс… Ну, двадцать минут максимум. Да, он все еще мог успеть туда к половине восьмого. Времени было достаточно. «Ну тогда тебе лучше поторопиться». В чем, собственно, дело? Пусть Гласс получит свою геростратову славу на крови знаменитой жертвы.
И вообще, ради чего суетиться? Не ради же того, чтобы начальство похлопало по спине, и не ради справедливости. Значит, из упрямства. Да, это, пожалуй, именно то, чем он руководствуется. На улице кто-то появился… Машина его стояла капотом в другую сторону, но он заметил фигуру в зеркало заднего вида. Не мужскую — женскую. Красивые ноги. В руках два магазинных пакета. Походка красивая, но усталая. Не может быть… Черт…
Он опустил стекло.
— Привет, Джилл.
Джилл Темплер остановилась, посмотрела на него, улыбнулась:
— Знаешь, мне сразу показалось: больно знакомое ведро.
— Тсс! У машин тоже есть чувства. — Он похлопал по рулевому колесу.
Она поставила свои пакеты на землю.
— Ты что здесь делаешь?
Он кивнул в сторону дома Стила:
— Жду человека, который не хочет со мной встречаться.
— Верю.
— А ты?
— Я? Я здесь живу. Вернее, на следующей улице, направо. Ты же знал, что я переехала.
Он пожал плечами:
— Я не знал, что сюда.
По ее улыбке нельзя было сказать, что она поверила.
— Правда-правда, — сказал он. — Но теперь я здесь и могу тебя подвезти.
Она рассмеялась:
— Тут осталось всего сто ярдов.
— Пожалуйста.
Она посмотрела на свои пакеты.
— Ладно, давай.
Он открыл ей дверцу. Она поставила на пол пакеты и втиснула между ними ноги. Ребус включил стартер. Двигатель фыркнул, чихнул и заглох. Он попробовал еще раз. Движок вздохнул, застонал, потом понял, что от него требуется.
— Я же так и сказала: ведро.
— Ты так сказала, вот она и ведет себя как ведро, — предостерегающе возразил Ребус. — У нее норов, как у чистокровного скакуна.
Но если бы пришлось состязаться на скорость с участниками соревнований «пронеси яйцо в ложке», то его машина, вероятно, пришла бы последней. Наконец они в целости и сохранности добрались до места. Ребус огляделся.
— Мило, — сказал он, глядя на дом с эркерами по обеим сторонам от входной двери.
Три этажа, маленький сад на крутом склоне, разделенный каменными ступеньками, которые вели от калитки к дверям.
— Я купила не весь дом, только нижний этаж.
— Все равно мило.
— Спасибо. — Она открыла дверь машины и не без труда выставила свои пакеты на тротуар. — Овощи для жарки. Интересуешься?
Ему потребовалось целое мгновение длиной в вечность, чтобы решить.
— Спасибо, Джилл. У меня сегодня дел по горло.
Ей хватило воспитания напустить на себя разочарованный вид.
— Может быть, в другой раз.
— Да, — сказал Ребус, закрывая пассажирскую дверцу. — Может быть, в другой раз.
Машина поползла назад. Если она заглохнет, вернусь и воспользуюсь предложением Джилл, это будет знак свыше, подумал Ребус. Но когда он проехал бунгало Стила, двигатель выздоровел. Признаков жизни внутри дома по-прежнему не было, поэтому Ребус поехал дальше. Перед его мысленным взором возникли весы. На одной чаше сидела Джилл Темплер, на другой — доктор Пейшенс Эйткен. Чаши попеременно перевешивали одна другую, и Ребус думал. Господи, до чего же это нелегко. Ему бы побольше времени на размышления, но он попал в зеленую волну и вернулся к Пейшенс в половине восьмого.
— Глазам своим не верю, — сказала она, когда он вошел в кухню. — Я, вообще-то, не верю, что у тебя была с кем-то назначена встреча.
Она стояла у микроволновки, в которой что-то разогревалось. Ребус прижал ее к себе и крепко поцеловал.
— Пейшенс, — сказал он, — по-моему, я тебя люблю.
Она чуть отстранилась от него, чтобы получше разглядеть.
— И он сегодня не принял ни капли спиртного. Ну просто вечер сюрпризов. Что ж, пожалуй, должна тебе сообщить, что у меня день был отвратительный, и я в отвратительном настроении… поэтому у нас сегодня курица. — Она улыбнулась и поцеловала его. — «По-моему, я тебя люблю», — передразнила она его. — Видел бы ты свое лицо, когда говорил это. Картина полного остолбенения. Ты явно не из последних страстных романтиков. Верно ли я говорю, Джон Ребус?
— Так научи меня, — сказал Ребус, снова целуя ее.
— Я думаю… — сказала Пейшенс, — я думаю, мы будем есть курицу холодной.
* * *
На следующее утро он проснулся рано. Как ни странно, раньше Пейшенс, которая спала с довольным беспутным выражением на лице, с волосами, разметавшимися на подушке. Ребус впустил Душку и насыпал ему в миску еды больше обычного, потом приготовил чай и тосты для себя и для Пейшенс.
— Ущипни меня. Мне, наверно, это снится, — сказала она, проснувшись.
Она выпила чай, потом откусила от намазанного маслом треугольника. Ребус до половины наполнил свою чашку, выпил и поднялся с кровати.
— Ну все, — сказал он. — Меня нет.
— Что? — Она посмотрела на часы. — Ты на этой неделе в ночную смену?
— Сейчас утро, Пейшенс. И у меня дел по горло.
Он наклонился и клюнул ее в лоб, но она ухватила его за галстук, подтащила к себе поближе, чтобы осчастливить соленым поцелуем с крошками.
— До вечера?
— Можешь не сомневаться.
— Было бы неплохо — мочь.
Но он уже шел к двери. В комнату вошел Душка, прыгнул на кровать и принялся удовлетворенно облизываться.
— Вполне тебя понимаю, Душка, — сказала Пейшенс. — Вполне.
* * *
Он поехал прямиком к Рональду Стилу. Машины всей массой вливались в город, но Ребусу нужно было в другую сторону. Не было еще и восьми. Насколько он знал Стила, тот не был ранней пташкой. Мрачный сегодня был юбилей: две недели со дня убийства Лиз Джек. Пора уже разобраться.
Машина Стила по-прежнему стояла в гараже. Ребус подошел к дверям и нажал на кнопку, пытаясь придать звонку этакий веселый ритм: мол, заявился друг или почтальон. Кто-то такой, кому ты хочешь открыть дверь.
— Давай, Сьюи, топ-топ.
Но ответа не последовало. Он заглянул внутрь через щель почтового ящика — ничего. Заглянул через окно гостиной. Всё как вчера. Занавески даже не задергивались. Никаких признаков жизни.
— Надеюсь, ты не сбежал, — пробормотал себе под нос Ребус. Хотя, возможно, было бы и лучше, если бы Стил сбежал. По крайней мере появилось бы какое-то движение, признак страха или желания что-то спрятать. Он мог бы спросить соседей — не видели ли они чего-нибудь, но бунгало Стила от соседей было отделено стеной. Ребус решил не ходить к соседям. Это могло только насторожить Стила: с чего это Ребус заявился в такую рань? И тогда он сел в машину и направился в «Книги Сьюи». Один процент, что он застанет его там. Как он предполагал, магазин оказался заперт и зарешечен. В окне-витрине спал Распутин. Ребус сложил руку в кулак и постучал по стеклу. Голова кота поднялась, и он недовольно мяукнул.
— Помнишь меня? — спросил, усмехаясь, Ребус.
Трафик замедлился — струйки в сите дорожной системы. Он съехал на Каугейт, чтобы избежать худшего. Если Стила и можно найти, то для этого нужно было сначала убедить Фермера Уотсона. Главное, нужно было успеть сделать это утром, пока старикан накачан кофеином. Тут у него возникла идея… Когда открывается этот гастроном у Лит-уок?..
* * *
— Спасибо, Джон.
Ребус пожал плечами:
— Мы пьем столько вашего кофе, сэр. Я просто подумал, что пора кому-нибудь из нас для разнообразия тоже купить.
Уотсон открыл пакет и понюхал.
— Мм… свежемолотый. — Он принялся сыпать темный порошок в фильтр. Вода в кофеварке уже была. — Какой сорт, ты сказал?
— Смесь для завтрака, кажется, сэр. Робустика и арабика… что-то в этом роде. Я не очень разбираюсь.
Но Уотсон отмел всякие извинения. Он поставил колбу на место и щелкнул выключателем.
— Минуты две, — сказал он, садясь за стол. — Ну, Джон. — Он сцепил руки и положил их перед собой. — Что я могу для тебя сделать?
— Да я все о Грегоре Джеке.
— Да?..
— Помните, вы говорили, что хорошо бы помочь мистеру Джеку? Вы чувствовали, что кто-то его подставил. — (Уотсон кивнул в ответ.) — Так вот, сэр, я близок к тому, чтобы доказать, что его и в самом деле подставили. И не только доказать, но и сказать, кто это сделал.
— Да? Давай.
И тут Ребус рассказал всю историю — историю о случайной встрече в комнате с красной лампой. Историю о трех мужчинах.
— И вот о чем я подумал… Знаю, вы сказали, что не можете раскрывать свои источники, сэр… Но не был ли это кто-то из них?
Уотсон отрицательно покачал головой:
— Холодно, Джон. Извини. Мм… Чувствуешь, какой запах?
Комната наполнилась ароматом кофе — как Ребус мог его не почувствовать?
— Да, сэр, замечательный запах. Значит, это был не?..
— Этот человек не знает Грегора Джека. Если про… — Он оборвал себя на полуслове. — Очень хочется кофе, — слишком уж нетерпеливо сказал он.
— Вы едва не проговорились, сэр?
Но что за «про»? Провидение? Продукт? Просмотр? Проблема? Проректор? Нет-нет. Не проректор. Протестант? Прохвост? Имя, звание?
— Ничего, Джон, ничего. Посмотрю, есть ли у меня чистые чашки…
Имя или звание? Профессор. Профессор!
— Вы собирались сказать «профессор»?
Уотсон плотно сжал губы. Но Ребус теперь соображал быстро.
— Профессор Костелло, например. Он ваш друг, верно, сэр? И он не знает мистера Джека?
У Уотсона покраснели уши. Та-ак, я тебя поймал, подумал Ребус. Поймал, поймал, поймал. Кофе стоил того.
— Но интересно: откуда профессор узнал про бордель? — задумчиво сказал Ребус.
Уотсон шарахнул ладонью по столешнице:
— Хватит! — Его беззаботное утреннее настроение улетучилось. Лицо покраснело, кроме двух пятен на щеках. — Ладно, — сказал он. — Почему бы тебе в самом деле не узнать. Да, мне об этом сказал профессор Костелло.
— А откуда это стало известно профессору Костелло?
— Он сказал… сказал, что от друга, который посетил однажды то заведение, а потом устыдился. Конечно, — Уотсон понизил голос до шепота, — никакого друга нет. Старик сам там побывал. Но не может признаться. Так вот, — голос снова стал громче, — нами иногда овладевают искушения, разве нет? — Ребус вспомнил о вчерашней своей встрече с Джилл Темплер. Да, воистину искушения овладевают нами. — Вот я и пообещал профессору, что закрою это заведение.
Ребус задумался:
— И вы ему сказали, на какой день назначена операция «Косарь».
Теперь пришла очередь задуматься Уотсону. Потом он кивнул:
— Но он же… Он… профессор богословия. Он не стал бы сливать это в газеты. Да он и не знает этого Грегора Джека.
— Но вы ему назвали? Дату и время?
— Более или менее.
— Зачем? Зачем ему это нужно было знать?
— Нужно это было знать его «другу». Он хотел предупредить своих приятелей, чтобы те не пошли туда в этот день.
Ребус вскочил на ноги.
— Господи Иисусе, сэр! — Он умолк. — При всем моем уважении. Но неужели вы не понимаете? Друг-то все же был. Был кто-то, кого требовалось предупредить. Но не для того, чтобы кто-то не попался… А чтобы заманить Грегора Джека в ловушку. Как только им стала известна дата, оставалось только позвонить Джеку и сказать, что там его сестра. Они знали, что он не сможет не пойти и не проверить.
Ребус толкнул дверь.
— Ты куда?
— К профессору Костелло. Не то чтобы мне это нужно, но я хочу, чтобы он сам назвал имя. Приятного вам кофепития.
Но кофе не доставил Уотсону удовольствия. У него был вкус горелого дерева. Слишком горький. Слишком крепкий. Уотсон некоторое время колебался, но теперь принял решение. Он вообще откажется от кофе. Это послужит ему наказанием. Как инспектор Джон Ребус служит ему утешением…
* * *
— Доброе утро, инспектор.
— Доброе утро, сэр. Не помешал?
Профессор Костелло обвел руками пустую комнату:
— В этот нечестивый — для них — час наши студенты еще спят. Во всяком случае, студенты теологии. Нет, инспектор, вы мне не помешали.
— Вы получили ваши книги, сэр?
Костелло показал на застекленные полки:
— В целости и сохранности. Полицейский, который их доставил, сказал, что их где-то бросили?..
— Что-то вроде того, сэр. — Ребус оглянулся на дверь. — Вы так и не сделали себе стоящего замка.
— Mea culpa, инспектор. Но не тревожьтесь, замок уже заказан.
— Не хотелось бы, чтобы вы еще раз потеряли ваши книги…
— Я вас понял, инспектор. Присаживайтесь. Кофе?
Жестом он указал на зловещего вида кофейник, из которого поднимался пар.
— Нет, сэр, спасибо. Рановато для меня.
Костелло слегка кивнул. Он уселся в удобное кожаное кресло за удобным солидным столом. А Ребус расположился в одном из современных вращающихся металлических кресел по другую сторону стола.
— Итак, инспектор, начнем без церемоний… Чем я могу быть вам полезен?
— Вы поделились кое-какой информацией со старшим суперинтендантом Уотсоном, сэр.
Костелло сложил губы трубочкой.
— Конфиденциальной информацией, инспектор.
— Прежде она, возможно, и была конфиденциальной. Но теперь она может способствовать раскрытию убийства.
— Не может быть!
Ребус кивнул:
— Так что ситуация несколько изменилась. Нам необходимо знать, кто этот ваш «друг», кто сказал вам о… гм…
— Вы, кажется, пытаетесь произнести «о публичном доме». Звучит почти поэтически, не так грубо, как «бордель». — Костелло слегка передернуло. — Я обещал своему другу, инспектор…
— Это убийство, сэр. Я не рекомендовал бы вам утаивать информацию.
— Да, я согласен, согласен. Но совесть…
— Это Рональд Стил?
Глаза Костелло округлились.
— Так вы ведь уже сами знаете.
— Наитие, сэр. Вы, насколько я понимаю, частенько заглядываете в его магазин?
— Да, я люблю просматривать…
— Там он вам и сказал.
— Верно. Был обеденный перерыв. Его помощница Ванесса вышла перекусить. Она, вообще-то, учится в университете. Милая девушка…
Если бы он только знал.
— Да, так вот. Рональд признался в своем маленьком грехе. Его привел туда как-то вечером один из друзей. Его все это и в самом деле сильно смутило.
— Правда?
— Ужасно. Он знал, что я знаком с суперинтендантом Уотсоном, и потому спросил, не мог бы я сообщить полиции об этом заведении.
— Чтобы мы его закрыли.
— Да.
— Но ему нужно было знать, в какой день это произойдет.
— Ему очень нужно было это знать. Видите ли, друзья, которые и привели его туда… Он хотел их предупредить.
— Вы знаете, что мистер Стил друг Грегора Джека?
— Кого?
— Члена парламента.
— Прошу прощения, это имя мне ничего не… Грегор Джек? — Костелло нахмурился, отрицательно покачал головой. — Нет.
— Про него пишут все газеты.
— Неужели?
Ребус вздохнул. Реальный мир терял свою власть в кабинете Костелло. Да, здесь была другая жизнь. Он едва ли не вздрогнул, услышав электронное чириканье современного телефона. Костелло извинился и снял трубку.
— Да, слушаю. Да, он здесь. Одну секундочку. — Он протянул трубку Ребусу.
Тот почему-то даже не удивился.
— Слушаю?
— Старший суперинтендант сказал, что я найду тебя по этому номеру. — Это был Лодердейл.
— И вам доброе утро, сэр.
— Прекрати заниматься черт знает чем, Джон. Я только что вошел, а тут обвалился кусок потолка и чуть меня не угробил. Я не в настроении шутить.
— Ясно, сэр.
— Я звоню только потому, что тебе, наверное, будет интересно узнать.
— Да, сэр.
— Криминалисты очень быстро закончили экспертизу по тем двум стаканам, что ты нашел в ванной Понда.
Действительно очень быстро. Там всего-то нужно было сравнить отпечатки пальцев, чтобы отсеять людей из «Гнезда глухаря».
— Догадайся, кому они принадлежат? — спросил Лодердейл.
— Одни миссис Джек, другие Рональду Стилу.
Молчание на другом конце провода затянулось.
— Тепло?
— Откуда ты знаешь, черт побери?
— Ну, вам я могу сказать: меня осенило.
— А я тебе могу сказать, что ты лжец. Возвращайся. Нужно поговорить.
— Вы правы, сэр. Только один вопрос…
— Что еще?
— Мистер Гласс… Ему все еще грозит обвинение в двух убийствах?
Связь прервалась.
