34
Меня так тянет взойти на Эверест, потому что он существует.
Джордж Мэллори (1886–1924)
Загадки альпинизма существуют и для тех, кто им занимается, и для тех, кто никогда не был в горах.
Жан Кристоф Лафай (1965–2006)
Альпинист – это человек, устремляющий свое тело туда, куда некогда посмотрели его глаза.
Гастон Ребюффа (1921–1985)
Гора не может быть правильной или неправильной. Гора опасна.
Рейнгольд Месснер (1944–)
Кто не рискует, тот ничего не имеет.
Сэр Эдмунд Хиллари (1919–2008)
В самом начале подумайте о том, что оно может стать концом.
Эдвард Вимпер (1840–1911)
Я не самоубийца. Я боюсь смерти, а главное – меня пугает то, как именно я умру. Этот страх – мое страхование жизни. Я не стремлюсь узнать, каков мой лимит прочности, ибо в тот день, когда я его узнаю, я уже не вернусь, чтобы об этом поговорить.
Эрхарт Лоретан (1959–)
Жонатан Тувье. Семь альпинистов, семь судеб. «Внешний мир», № 67, февраль 1987
Я пытался подобрать сочетание цифр на замке от ящика, используя важные даты. Например, даты рождения и смерти Макса Бека, 12.05.91. Никаких результатов. Макс умер, и я не знаю, что побудило меня на какую-то секунду подумать, что он причастен к тому, что с нами произошло.
Однако я об этом думал.
Дата смерти сына Мишеля, 04.02.07, тоже привела к неудаче. Дата его рождения была последним, что произнес Мишель. После этого он забился в угол палатки, сдавив кулаками свою железную башку, и сидел молча, даже не шевелясь. Я подумал, что он заснул сидя. Но он вдруг нахлобучил каску и ушел в галерею, где с остервенением принялся за работу. Оттуда донесся его рык. Дело было совсем дрянь. Если физически мы себя чувствовали гораздо лучше, то наше моральное состояние с головокружительной скоростью катилось вниз.
Оборвался контакт с Фаридом. Он уже не смотрел на меня с прежним выражением, в его взгляде угадывался тяжкий упрек, словно во всем, что с нами случилось, виноват я. Я попросил его пойти вместе со мной колоть лед, но он мне не ответил и продолжал заниматься подбором цифр в замке, дойдя в этом занятии до десяти тысяч четырехсот двух комбинаций.
Десять тысяч четыреста три, десять тысяч четыреста четыре, десять тысяч четыреста пять…
Я изрядно приложился к водке, перечитал свое письмо к жене и отправился к леднику скрести его своей цепью. Смехотворная работа. Позади меня Мишель вдруг затеял какую-то несуразную суету. Он принялся таскать из галереи крупные камни и складывать их возле стены. Под тяжестью некоторых он просто сгибался: они весили не меньше тридцати-сорока килограммов. Я молча за ним наблюдал. Теперь он начал класть камни по отдельности. Пыхтя и взрыкивая, он их то катил, то тащил. На камни текла кровь из пораненной руки. Иногда он смотрел вверх, на сталактиты на потолке: то ли что-то искал, то ли от чего-то уворачивался.
Наконец он вроде бы закончил. Из этих треклятых каменюк он сложил две дуги, направив их в сторону стенки. Как будто… два гроба без крышек. И тут он вдруг резко ко мне обернулся, уткнув руки в боки. При виде его покрасневшей от крови каски я остолбенел. А он быстро вошел в палатку.
– Что это ты соорудил из камней? – спросил я, войдя за ним следом.
Не отвечая, он вонзил иглу с ниткой в руку, потом еще раз и еще… Поверх швов, наложенных Фаридом, легли еще два стежка. Потом он выпил все, что оставалось в кастрюле, и, не раздеваясь, залез в спальник, проворчав:
– Завтра… завтра будет нам чем поразвлечься…
Спустя две минуты он уже храпел, положив подбородок на сложенные кулаки.
