30

IIII I. День шестой.

Вместе с сытостью стали возвращаться физические и душевные силы. Впервые за все наше пребывание под землей у меня возникло ощущение настоящей сплоченности в группе. Теперь мы зажигали горелку только в случае крайней необходимости и перестали пользоваться ею для освещения или для мытья. Входя в палатку, мы снимали обувь и делали еще кучу всяких вещей, которые отныне составляли нашу жизнь и обеспечивали выживание. Мы приучились убирать стаканы, зажигать горелку только снаружи, чтобы не появился конденсат, мыть толченым льдом тарелки для экономии газа, облегчаться как можно дальше от палатки… Мы с Мишелем махровыми полотенцами вычистили наше жилище сверху донизу. Ведь так приятно спать на чистой и почти сухой земле. Потом мы выстирали полотенца в холодной воде. Кровь, конечно, не отстиралась, а полотенца, разумеется, никогда не высохнут, но это не важно: теперь мы жили почти в гармонии с местом, на редкость враждебным к нам. В общем, мы, как Желанный Гость, потихоньку приспособились.

Поскольку у нас теперь была обильная и жирная еда, я урезал количество воды до литра на каждого, что существенно уменьшило необходимость топить лед, расходовать газ и трудиться на леднике. Каждый раз вместе с едой я выпивал добрый глоток водки. Это помогало забыть о том, что́ я ел. Вторая, и последняя, бутылка уже наполовину опустела.

Вода, еда, сон. Наши организмы вновь обрели чувствительность и стали нормально функционировать. Мозг получал кислород, сердце качало кровь, почки работали. Меня больше не шатало при ходьбе, а от схватки с Поком на спине осталось всего несколько синяков. Я снова превратился в человека.

Молодому арабу было лучше, но температура его не оставляла, проявляясь резкими пиками. Мои ступни почти привыкли к холоду, а его так и оставались белыми как мел, и кончики пальцев начали трескаться. Мишель их лечил желтоватой мазью из теплой воды и жира, эта смесь должна была питать некротизированные ткани. Рецепт приготовления мази я даже не пытался узнать.

Фарид больше не заговаривал на тему гомосексуальности. Мы оба постоянно сидели перед палаткой и крутили колесики замка, наблюдая за тенью Мишеля в галерее. Человек в железной маске ставил рефлектор на краю пещеры, чтобы хоть малая толика света доставалась нам. У меня было такое чувство, что он изменился к лучшему и теперь выступал в роли настоящего лидера. Пока он мастерил одежду из шкуры Пока, Фарид забрасывал меня вопросами о моем прошлом ремесле. Он был потрясен, когда я ему сказал, что в 1986 году покорил Эверест. Однако я пояснил, что никакой моей заслуги в этом нет. Всю ответственность и все тяготы взяла на себя организация «Maximum Adventures», которую основал Макс Бек, а мы, по сути дела, были как младенцы в люльке, и эта люлька гарантировала успех восхождения.

– Ну, ты силен, есть в тебе что-то такое… – заметил он. – Славный ты парень.

– Ну да, я взошел на Эверест, но кто об этом знает и кого это заботит? Сегодня на «крышу мира» может забраться любой, необходимы только три условия: иметь деньги, быть хорошо тренированным и иметь возможность покинуть семью месяца на два. Но когда видишь, насколько обесчещен Эверест, все детские мечты разбиваются вдребезги.

– Не важно, главное, дошел ведь. Мне нравятся скромные парни, которые не заносятся. Аббат Пьер и компания, знаешь? Лично я залезал только на террикон, и то это было здорово.

Я посмотрел на бутылку водки и решил выставить ее ко входу. Я и так изрядно пьян.

– Знаешь, тогда, в восемьдесят шестом, я был только сопровождающим. Как и все, купил билет на вершину, вернее, «Внешний мир» мне его купил, у меня ни гроша не было. Короче, невелика доблесть. Но это восхождение позволило мне… определиться со своей сексуальностью, как ты заметил.

Он молча смотрел на меня.

– У меня тогда была эрекция, ну, помнишь, я привалился к твоей спине… Так вот, это вовсе не потому, что я тебя пожелал. Сейчас я полностью гетеросексуал, но… я не знаю… это идет откуда-то из глубины, «из брюха»…

– Первобытные инстинкты, как говорится. Не бери в голову.

– В Гималаях я и познакомился с Максом Беком, о котором болтаю во сне. Он был нашим гидом. Это он по-настоящему сформировал меня в горах. Он впервые в моей жизни заставил меня понять, что главное – достигнуть вершины и гораздо менее важно, как ты это сделаешь.

Фарид вытащил две последние сигареты и бросил на землю пустую пачку. Заметив на ней надпись «КУРЕНИЕ УБИВАЕТ», я чуть не расхохотался.

– Похоже, вы и вправду были корешами. И что на него нашло, на этого Макса Бека, когда он тебе врезал ледорубом?

Я поднял пустую пачку, скомкал ее и сунул в карман.

– Я влюбился в его жену, а он это заметил.

Фарид присвистнул и зажег сигарету.

– Ни фига себе, бывший гомик, да ты даром времени не терял.

– Бывший бисексуал… Меня тянуло и к мужчинам, и к женщинам…

– Ух ты, вот это да… Чужая женщина – все равно что заповедник. И чем дело кончилось? Ты продолжал с ней видеться?

– Я на ней женился через два года.

– Погоди, ты хочешь сказать, что твоя жена…

– Франсуаза, ее зовут Франсуаза.

– Что Франсуаза – это баба того Макса Бека, твоего лучшего кореша?

– Да.

– Ну знаешь, это как-то не очень с твоей стороны… Жениться на бабе умершего… так ты, выходит, вор?

Я тут же пожалел о своих словах. И с чего это я так разговорился? В голове была полная каша. Пошатываясь, я вошел в палатку, уселся, упершись лбом в сложенные руки, и закрыл глаза. Макс… Высоко в горах… Удар ледорубом… Образы быстро сменяли друг друга. Я увидел себя молодым, на пути к прошлому…