Он мог бы просто дать задний ход, но я думаю, что это было выше его сил. Он достиг точки невозврата и, без сомнения, не понимал, как все закончить. Это всегда самое трудное – заканчивать.

Он подтащил стул и теперь сидел спиной к двери, лицом к своим заложникам.

Перед нами другой человек.

Он разбит и измотан. Повержен. Уперев локти в колени, он небрежно держит оружие в правой руке, уставившись в пол с отсутствующим видом. В левой руке он вертит какой-то небольшой предмет из оранжевой ткани. Кажется, к нему прикреплено что-то вроде колокольчика, издающего сухое позвякивание. Похоже на талисман.

Он на другом конце зала, слишком далеко, чтобы кто-то мог надеяться добраться до него раньше, чем он успеет поднять оружие.

О чем я думаю в этот момент? Ну, я спрашиваю себя, на что он надеется? Он принес заряженное оружие, значит не исключал, что придется им воспользоваться, но с какой целью? Как я ни прокручивал этот вопрос у себя в голове, зрелище, которое он являет нам на данный момент, подтверждает: мсье Деламбр действовал как отчаявшийся человек. И в своем отчаянии он не исключал, что придется дойти до убийства.

Как и предсказал мсье Кузен до своего бегства, рана Кадера перестала кровоточить. Что до меня, я наложил жгут, который сдавил рану, кровотечение прекратилось, остальное было уже делом терпения.

Группа успокоилась и впала в состояние, близкое к бодрствованию перед боем. Плач прекратился, ворчание, стоны и жалобы тоже. Все заняло намного меньше часа. Но произошло столько всего, что люди буквально измотаны.

И вот наступил финальный акт.

Каждый боится его и собирает как может силы, наскребая по внутренним закромам. Если бы в своем намерении держать нас здесь мсье Деламбр дал слабину, появилась бы надежда, но достаточно глянуть на него, чтобы увериться: этот человек пойдет до конца. И никто не может предсказать, каков будет этот конец.

Поэтому, когда до нас доносятся первые звуки полицейских сирен, минут сорок пять спустя, каждый задается вопросом: чем обернется это испытание? Мсье Деламбр или сдастся, или окажет сопротивление. Орел или решка. Каждый ставит на свое. И ждет результата.

Когда сирены приближаются, мсье Деламбр даже не поднимает головы. Он не делает ни малейшего движения, совершенно упав духом. Я внимательно вслушиваюсь, различаю пять полицейских машин и две «скорые помощи». Мсье Кузен оказался энергичным и убедительным, а власти отнеслись к делу со всей серьезностью. Слышны торопливые шаги на парковке. Копы оценивают масштаб проблемы. Сначала оцепят здание. Через несколько минут прибудет и Бригада быстрого реагирования. И мы перейдем к фазе переговоров – на пять минут или на тридцать часов, в зависимости от того, насколько мсье Деламбр окажется понятливым, ловким и готовым к сопротивлению. Поскольку он по-прежнему разглядывает свои ноги, погрузившись в размышления, заложники смотрят друг на друга, безмолвно задают вопросы, и личная тревога каждого, суммируясь, превращается в тревогу коллективную. Мсье Дорфман собственным самообладанием пытается успокоить остальных, поочередно заглядывая каждому в глаза. А вот мсье Лакост с самого начала был застигнут врасплох и так и не сумел собраться. У него лицо проигравшего.

Засвистел мегафон, и зазвучал первый голос:

– Здание окружено…

По-прежнему сидя на своем стуле, ни секунды не колеблясь, мсье Деламбр с усталым видом протянул руку, даже не подняв головы, и выпустил пулю в окно, стекло которого за опущенной шторой разлетелось с диким грохотом. Все заложники, усыпанные дождем осколков, инстинктивно сжались в комок, прикрыв голову руками.

Потом мсье Деламбр встал. Он подошел к своему атташе-кейсу, открыл его, не принимая никаких предосторожностей на наш счет, как если бы мы не представляли больше проблемы. Достал две обоймы для беретты. Хватит, чтобы выдержать осаду. Вернулся и снова сел. Две обоймы лежат у него в ногах. Это очень дурная новость. Последняя фаза началась далеко не лучшим образом.

После первого заявления в мегафон полиция не стала настаивать. Несколько минут спустя мы снова услышали шум машин. Бригада быстрого реагирования прибыла. Им потребовалось двадцать минут, чтобы изучить планы здания, запустить, если это возможно, зонды с микрофонами и видеокамерами с целью наблюдения за тем, что происходит в нашем помещении, выдвинуть ближе команды невралгического воздействия с тем, чтобы полностью блокировать здание. Параллельно с этим ББР разместит в окнах напротив элитных стрелков, способных в случае малейшего недосмотра со стороны мсье Деламбра всадить ему пару пуль в голову.

Я отвел минут двенадцать на необходимую подготовку до первого звонка переговорщика, и, как мне кажется, не слишком ошибся.

Он позвонил по внутреннему телефону, который стоял на полу у стены, справа от мсье Деламбра.

Все взгляды обратились к аппарату, но потребовалось около дюжины звонков, чтобы побудить мсье Деламбра подняться. Он выглядел совершенно разбитым. Аппарат был чем-то вроде коммутатора с кнопочной панелью. Мсье Деламбр снял трубку, сказал «алло», сначала безрезультатно, потом нажал одну кнопку, другую, очень быстро впал в раздражение и стал тыкать во все кнопки подряд, и в конце концов мы услышали голос его собеседника, потому что среди прочих он нажал кнопку громкой связи. Его это вроде бы не смутило.

– Господин Деламбр, я капитан Прюно.

– Чего вы хотите?

Мсье Деламбр прошелся по комнате.

– Все хорошо.

– У вас двое раненых.

Беседа развивалась предсказуемым образом по обычным правилам. Мсье Деламбр очень быстро заявил, что никого не выпустит и пусть «приходят за ним сами». И чтобы придать веса своему заявлению, вытянул руку и выстрелил в два оставшихся окна. На пластиковых шторах, сквозь которые он стрелял, остались две большие обуглившиеся дыры, что давало отчетливое представление, к чему может привести стрельба мсье Деламбра, если в качестве цели он выберет кого-то из нас вместо окон. В эту секунду элитные стрелки из ББР, без сомнения, напряглись в надежде разглядеть мсье Деламбра сквозь отверстия в шторах, но он находился слишком далеко от окон, чтобы они могли на что-либо отважиться.

Ни у Кадера, ни у меня не оставалось шансов вмешаться. Пока мы дожидались приезда полиции, я тайком поглядывал на Ясмин, которая до сих пор вела себя крайне незаметно. За время долгого ожидания и до момента появления полиции, миллиметр за миллиметром, ей удалось сменить позу, подведя одну ногу под ягодицы, что обеспечивало хороший толчок, и перенеся вес тела на противоположную руку, что давало возможность сделать бросок. Настоящая профессионалка. Она сидела метрах в семи от мсье Деламбра, и я знал, что она готова прыгнуть на него, если он даст малейшую слабину. Поэтому чуть раньше, когда мсье Деламбр пошел за запасными обоймами, я дал ей понять, что нужный момент еще не настал. Правильным интервалом будет тот, когда мсье Деламбр расстреляет свой последний патрон. Пока он заметит, что магазин пуст, пока возьмет новую обойму, пока перезарядит – да перед Ясмин просто столбовая дорога проляжет! Я бы не дал и одного шанса из ста мсье Деламбру против этой девушки, быстрой, как горный поток, и прекрасно тренированной. На данное время у него оставалось три заряда, и он был готов стрелять по всему, что движется, что, как ни парадоксально, было добрым знаком, потому что приближало удобный момент для действия. Нам предоставлялась неожиданная возможность вмешаться до ББР.

Если быть до конца откровенным, в этом и состояла моя единственная цель.

Я чувствовал себя посрамленным, и для меня было делом чести урегулировать ситуацию самому до прибытия сил правопорядка. Это было тем более притягательным, что, поскольку у мсье Деламбра имелось оружие, я мог спокойно уложить его на месте, ничем не рискуя: статус законной самозащиты мне был обеспечен заранее. Достаточно было устроить так, чтобы на глазах у других заложников я был вынужден стрелять очень быстро, как если бы у меня не хватило времени как следует прицелиться. На самом деле мне было достаточно нескольких десятых секунды, чтобы всадить ему пулю в голову, что я и намеревался исполнить.

Но, как видно, ничему не суждено было пройти так, как я замыслил.

Мсье Деламбр, который при всем том казался совершенно сбитым с толку, очевидно, вспомнил о полученных советах. Он сидел на стуле спиной к двери, лицом к группе заложников, и, пока мы с нетерпением ждали, когда же он выпустит последнюю пулю, он неожиданно вытащил обойму, которой пользовался, и вставил новую. У него это заняло не больше четырех секунд, и, пока мы соображали, что же произошло, у мсье Деламбра уже оказалось перезаряженное оружие с тринадцатью полновесными пулями, готовыми к бою.

Ясмин оставалась на высоте, но я знал, что внутри у нее все опустилось.

Мы шли прямиком к штурму ББР со всеми возможными последствиями.

Наше помещение находилось на четвертом этаже, и через три окна из четырех, разнесенных пистолетными выстрелами, воздух врывался мощными порывами. То, что поначалу было даже приятно, сейчас причиняло реальные неудобства. Выберет ли ББР этот путь доступа? Такое тоже возможно. Я бы поставил на одновременное проникновение в двух разных точках: со стороны коридора и извне, – тиски, из которых мсье Деламбр, будучи в одиночестве, не сможет выбраться. И, увидев, как он без предупреждения стреляет по окнам, причем настоящими пулями, нападающие не оставят человеку, удерживающему двенадцать заложников, двое из которых ранены, ни одного шанса остаться в живых.

Расследование полиция и ББР провели с молниеносной скоростью: личность мсье Деламбра была быстро установлена, что позволило переговорщику обратиться к нему по имени при первом же контакте. В сущности, на основе сообщенных мсье Кузеном сведений было не очень трудно добраться от мсье Дорфмана до мсье Лакоста, а возможно, и наложить руку на его сотрудницу мадемуазель Збиковски, у которой имелись все ключи к данной истории.

Первый раунд переговоров оказался коротким и завершился тремя выстрелами из пистолета. Не придется слишком долго ждать, пока команда ББР возьмется за дело. Так и случилось минут десять спустя.

Мсье Деламбр встал на втором звонке. Ясмин, как и я, отслеживала его манеру поведения. Когда он разговаривает, отводит ли он глаза? Куда направляет оружие во время разговора? Перемещается ли он настолько, насколько позволяет длина телефонного шнура? Он яростно понажимал несколько кнопок, часть которых, без сомнения, работала взаимоисключающе, и громкая связь осталась включенной.

– Мсье Деламбр, чего вы хотите?

Снова голос капитана Прюно, ясный, спокойный, от его тембра так и веет профессионализмом.

– Не знаю… Вы можете найти мне работу?

– Да, я так и понял, что проблема лежит в этой области.

– Ну да, небольшая проблема. «В этой области». У меня есть для вас одно предложение.

– Слушаю вас.

– Все люди, которые здесь со мной, имеют работу. Если я уложу одного – не имеет значения, кого именно, – и освобожу остальных, вы дадите мне его должность?

– Поговорить можно обо всем, мсье Деламбр, подчеркиваю, обо всем, в том числе и о ваших поисках вакансии, но для этого сначала нужно освободить нескольких заложников.

– Поговорить о деньгах, например?

Переговорщик сделал секундную паузу, оценивая масштаб проблемы.

– Вы хотите денег? Сколько?

Но прежде чем он успел закончить фразу, мсье Деламбр выстрелил в последнее окно, осколки которого посыпались на согнутые спины заложников.

Когда мы снова открыли глаза, мсье Деламбр уже повесил трубку и вернулся на свое место. Внизу, на парковке, была слышна шумная возня. Не так просто полицейским было иметь дело с типом, который отвечал на вопросы, выбивая стекла выстрелами из пистолета.

Телефон зазвонил снова, минут через пять.

– Ален…

– Господин Деламбр, если не возражаете. Мы с вами на бирже труда вместе не сидели!

– Ладно. Господин Деламбр, как пожелаете. Я вам звоню, потому что тут рядом со мной кое-кто хочет с вами поговорить. Передаю ей трубку.

– НЕТ!

Мсье Деламбр закричал и бросил трубку. Но остался стоять на месте у телефона, парализованный, не говоря ни слова и не шевелясь.

Ясмин пристально на меня смотрит, ожидая знака, не настал ли нужный момент, но я знаю, что переговорщик после такого ответа не остановится. И точно, через несколько секунд телефон снова звонит, но на этот раз говорит не переговорщик из ББР. Это женщина. Молодая. Меньше тридцати лет, на мой взгляд.

– Папа?

Дрожащий, взволнованный голос. Мсье Деламбр переминается с ноги на ногу.

– Папа, ответь мне, пожалуйста…

Но мсье Деламбр говорить не может. Он держит телефон в левой руке, оружие в правой, но ничто, как кажется, не может помочь ему высвободиться из того положения, в которое погружает его этот голос. Ему труднее слышать этот голос, чем прикончить мсье Дорфмана пулей в голову, но, возможно, все сводится к одному и тому же: неоспоримому признаку безвыходного отчаяния. Еще немного, и мне станет его жалко.

Какое-то замешательство на том конце провода, никто не знает, что будет дальше.

Теперь говорит другая женщина, постарше.

– Ален, – произносит она, – это Николь.

Мсье Деламбр буквально застывает на месте.

Женщина захлебывается в рыданиях и не может произнести ни слова. Слышны только всхлипы. В нас это вызывает странное волнение, потому что она оплакивает не нашу судьбу, а того, кто держит нас пленниками и угрожает смертью вот уже больше часа.

– Ален, – говорит она, – умоляю… ответь мне.

И этот голос, и эти слова производят на мсье Деламбра сокрушительное действие. Он просто говорит, очень тихо:

– Николь… прости меня.

Только это.

Ничего больше.

После этого он кладет трубку, берет ящик, в который были сложены наши мобильники и часы. Потом подходит к окну, приподнимает штору и выбрасывает наружу все содержимое ящика. Одним движением. Все разом. Я не знаю, зачем он это делает, уверяю вас, это совершенно удивительно. В любом случае ответной реакции ждать не приходится.

Первая пуля проходит в нескольких миллиметрах от его правого плеча, вторая свистит в воздухе в той точке, где секунду назад находилась его голова. Он падает на пол и тут же разворачивается к нам с пистолетом в вытянутых руках. И правильно делает, потому что Ясмин уже на ногах, готовая к прыжку.

– На пол! – кричит он ей.

Ясмин подчиняется. Мсье Деламбр отползает и встает несколькими метрами дальше. Он направляется к двери, открывает ее и поворачивается к нам.

– Можете идти, – говорит он. – Все кончено.

Всеобщее изумление.

Он только что сказал «все кончено», но никто в это не верит.

Мсье Деламбр несколько секунд так и стоит с приоткрытым ртом. Он прав, все кончено. У меня мелькает мысль, что он хочет нам что-то сказать, но ему это не удается, слова остаются внутри, в его голове. Телефон продолжает звонить. Мсье Деламбр не делает ни малейшего движения, чтобы снять трубку.

Потом поворачивается и выходит.

Последний звук, который мы от него слышим, – это щелчок замка, который он запирает со стороны коридора.

Мы заперты.

Мы свободны.

Следующее мгновение не поддается описанию. Все заложники вскочили и кинулись к окнам. Едва они сорвали шторы, мне и моей команде потребовалась вся наша энергия и весь дар убеждения, чтобы помешать им влезть на подоконник и выпрыгнуть. Паника была еще та.

С парковки, увидев, как заложники прилипли к окнам, полицейские не сразу поняли, что происходит. Переговорщик позвонил по внутренней линии. Ответила Ясмин и описала полиции, какой ей виделась ситуация: мы не могли быть уверены, что мсье Деламбр не передумает. Все было очень неопределенно, и я разделял беспокойство полицейских. Например, никто не знал, где находится он сам со своим пистолетом и двумя полными обоймами. Действительно ли он отказался от своих намерений? Или устроил засаду где-то в здании?

Кадер изо всех сил пытался успокоить мсье Люсея, мадам Камберлин и мсье Гено. Самым возбужденным был мсье Ренар. Он орал: «Заберите нас! Заберите нас!» – и Ясмин не нашла ничего лучшего, чем залепить ему две звонкие пощечины, которые возымели немедленный эффект, мгновенно его успокоив.

Ковыляя как мог, я добрался до телефона и представился. После чего у меня состоялась короткая беседа с капитаном из ББР.

Минут через десять вдоль внутренней стены здания были установлены лестницы. Тут же поднялись две команды из ББР в пуленепробиваемых жилетах, касках, вооруженные винтовками с оптическим прицелом. Первая команда обеспечивала нашу защиту, в то время как вторая открывала внутренние двери, давая доступ другим командам, которые немедленно отправились на поиски мсье Деламбра.

Через несколько секунд мы все уже были на парковке, укутанные в серебристые одеяла…

Вот приблизительно то, что я рассказал полицейским и повторил судье.

Похоже, что мсье Деламбр положил свое оружие и две обоймы на пороге кабинета, где он закрылся. Команда ББР нашла его лежащим у письменного стола, головой он уткнулся в колени, руки держал на затылке.

Он не оказал никакого сопротивления.

В моем активе добрая дюжина операций, более сложных и опасных, чем эта. Кадер, Ясмин и я назавтра же устроили подробный разбор полетов. Потому что в каждой операции есть что-то поучительное и всегда нужно прокрутить пленку на малой скорости, кадр за кадром, чтобы вытянуть из каждой детали, пусть самой незначительной, все, чем можно обогатить наш опыт, который и обеспечивает нам средства к существованию. После чего каждый отбывает в своем направлении, к новому заданию.

Но на этот раз все обернулось иначе.

Картинки этих часов – всего-то не больше половины дня – циклично прокручиваются в моей голове, как если бы в них содержалось подсознательное послание, которое от меня ускользнуло.

Говорю себе, что это глупо, и перехожу к другим делам, но ничего не помогает: день за днем картинки возвращаются.

Всегда одни и те же.

Мы на парковке. Все испытывают облегчение. Команда ББР, которая обнаружила мсье Деламбра, связалась с агентами на парковке, чтобы дать сигнал к окончанию операции. Моя нога стала предметом тщательных забот. Машины «скорой помощи» окружают нас кольцом. Капитан ББР пожимает мне руку. Мы обмениваемся парой слов.

Со своего места я вижу освобожденных заложников. Каждый реагирует в зависимости от своего темперамента. Мсье Гено снова облачен в костюм, хотя костюм этот в плачевном виде, к мадам Камберлин вернулись краски жизни, и она уже стерла следы потекшего макияжа, покрывавшего ее щеки всего несколько минут назад. Они окружили мсье Дорфмана, который с улыбкой отвечает на их вопросы. Власти не нужно много времени, чтобы вновь занять свое место. Такое ощущение, что заложники нуждаются в ней как в некоем жизненно важном ориентире. Но вот что совершенно потрясающе: никто не держит зла на главу «Эксиаль-Европы» за то, что он организовал эту ролевую игру, столь же жесткую, сколь и жестокую. Напротив, все находят саму идею очень продуктивной. Одни – потому что реагировали правильно и теперь надеются войти в доверие, другие – чтобы заставить забыть свою слабость. Решительно, жизнь набирает ход с головокружительной скоростью. Высоченный силуэт мсье Кузена отчетливо выделяется на фоне других. Результат очевиден: он герой истории, тот, кто воплотил в себе коллективное мужество, он великий победитель этого дня. Он не улыбается. Похож на кандидата, которому только что объявили о его избрании, и он делает вид, что не придает этому слишком большого значения, дабы показать превосходство своего интеллекта. Но достаточно глянуть, какое место он занимает рядом с мсье Дорфманом, и оценить ту невидимую уважительную дистанцию, на которой держатся от мсье Кузена коллеги, еще менее трех часов назад глубоко его презиравшие, чтобы понять: он вышел безусловным победителем из этого испытания. Билет на нефтеперерабатывающие предприятия Сарквиля, по мнению всех присутствующих, ему гарантирован.

Мсье Лакост уже на телефоне. Природный рефлекс, не иначе. Он оживленно что-то говорит. По мне, так ему придется немало потрудиться. Ему еще предстоит объясняться со своим клиентом мсье Дорфманом, в чем и желаю ему всяческого успеха…

Чуть подальше мсье Ренар уже описывает прессе со сдержанными и оттого еще более выразительными жестами все обстоятельства нашего заключения и последующего освобождения. Эта лучшая его роль. Полагаю, что мсье Ренар может умереть сегодня вечером в своей постели – счастливым.

Мигалки медленно вращаются, моторы машин урчат, придавая всей сцене успокоительную атмосферу завершения кризиса.

Вот о чем я вспоминаю.

И еще о двух незнакомых мне женщинах. Матери и дочери. Жена мсье Деламбра очень красивая женщина. Я хочу сказать, очень привлекательная. Ее дочь, лет тридцати, обняла мать за плечи. Ни та ни другая не плачут. Они с тревогой вглядываются в двери здания. Им сообщили, что мсье Деламбр был задержан без оказания сопротивления и что он не ранен. Появляется третья женщина, тоже лет тридцати. Хоть и очень красивое, ее испуганное лицо осунулось и постарело. Все три женщины судорожно сжимают руки, когда команда ББР выходит с мсье Деламбром.

Вот именно эти картинки ко мне все время и возвращаются.

Я сижу дома. Один. Все это произошло около шести недель назад.

Сегодня вторник. У меня есть работа, но ничего срочного.

Позавчера позвонила Ясмин из Грузии узнать, какие новости. Спросила, продолжаю ли я пережевывать ту историю. Я со смехом заверил ее, что, разумеется, нет, но это не совсем правда. Еще сегодня утром, потягивая кофе под раскидистыми деревьями в сквере, я снова увидел, как выводили мсье Деламбра.

Забавно. Как иногда сцепляются воспоминания.

Было десять утра. У меня перед глазами возникли агенты ББР, несущие мсье Деламбра.

Как только они его окружили в комнате для допросов, они надели на него что-то вроде смирительной рубашки из черной ткани. Я этой системы не знал. Капитан Прюно объяснил мне, что это очень удобно. Короче, мсье Деламбр был запеленут в эту штуку, и его несли, как в гамаке. Он лежал на спине. Копы из ББР держали его на весу на четырех ремнях, и его тело раскачивалось в ритме их энергичных шагов, когда они направлялись к машине, куда должны были поместить его для транспортировки. Видно было только лицо. Его пронесли в нескольких метрах от трех женщин, которые заплакали, увидев его в таком положении. Жена потянулась к нему, но напрасно. Он промелькнул мимо них в одну секунду – так быстро пробежали копы из ББР.

И вот что не дает мне покоя после конца той истории.

Его взгляд.

Вот что засело в моем сознании и тревожило все эти недели. Его почти непроницаемое лицо. Никто бы ничего не заметил. Кажется даже естественным, что после всех перипетий лицо мсье Деламбра наконец обрело выражение покоя и облегчения.

Но все дело в том, как он посмотрел на меня, когда его проносили мимо. Это продлилось долю секунды. Он не выглядел проигравшим, побежденным, как я ожидал.

Он выдержал мой взгляд с полной безмятежностью.

У него был взгляд победителя.

А за ним угадывалось что-то вроде улыбки.

Картинка мимолетная, но стойкая.

Мсье Деламбр покидает сцену с удовлетворением победителя и едва заметной улыбкой, похожей на… подмигивание.

С ума сойти…

Я снова прокручиваю кинопленку.

Теперь, когда я ухватил нужное воспоминание, я отчетливо вижу его лицо. Эта улыбка – вовсе не прощальный реванш побежденного.

Это улыбка победителя.

Вот картинка.

Кадры бегут в обратном порядке, я запускаю фильм с конца. ББР появляется со своими дымовыми шашками. До этого заложники толпятся, пытаясь пролезть в окна. Еще раньше мсье Деламбр говорит: «Все кончено».

Вот дерьмо!

Мсье Деламбр один в комнате, где он ждет, когда придут его арестовать. Команда ББР нашла его лежащим у письменного стола, головой он уткнулся в колени, руки держал на затылке.

Именно поэтому я хочу подчеркнуть совпадение. Ведь как раз в тот момент, когда я все понял, зазвонил телефон.

Это был мсье Дорфман, руководитель «Эксиаль-Европы».

Я еще никогда не говорил с ним по телефону. Он был на вершине цепочки клиентов, ее завершающим звеном. Единственной договаривающейся стороной, с которой я имел дело, был мой собственный шеф, то есть мсье Лакост. Кстати, именно это я и попытался ему объяснить.

– Больше никакого Лакоста.

Тон был непререкаемым. Как вы, без сомнения, заметили, мсье Дорфман не очень привык, чтобы ему перечили.

– Господин Фонтана, возьметесь ли вы за новое задание в русле того, которое вам было поручено раньше?

– В принципе, да. Это вопрос…

– Деньги не проблема! – раздраженно прервал меня он.

После паузы мсье Дорфман просто добавил:

– Видите ли, господин Фонтана, перед нами… очень серьезная проблема.

И поскольку я сам только что все понял, то очень спокойно ответил:

– Меня это совершенно не удивляет. При всем моем уважении, мсье, у меня такое впечатление, что нас поимели. И по полной программе.

Молчание.

Затем:

– В сущности, можно сказать и так, – заключил мсье Дорфман.