Вторник, 12 февраля 2008 года

Я вернулась с работы засветло. Сейчас по утрам солнце появлялось раньше, чем в декабре, а на газонах проклюнулись первые листья весенних цветов, оживляя привычную лондонскую серость.

Я решила не бороться с собой и обошла дом сзади, чтобы посмотреть на свои окна, обдумывая, что бы приготовить на ужин.

Во дворе я спряталась за старой липой и привычно обвела взглядом стену дома. Вот мои окна: занавески висят как полагается, тусклый желтоватый свет падает на землю. Я вглядывалась в квадрат окна, пытаясь мысленно проникнуть за стекло и осмотреть квартиру изнутри. Вроде все было в порядке.

Я вышла из садика и прошла по переулку. Я уже подходила к углу дома, как из-за него вышел мужчина, перешел улицу и направился в сторону метро. Не успев ничего подумать, я вжалась в стену дома.

Это был Ли.

Это всегда был Ли, каждый раз Ли. Любой рослый блондин с уверенной походкой и широкими плечами напоминал мне его. Я заставила себя посмотреть ему вслед, чтобы удостовериться, что это не он, но мужчина уже завернул на Хай-стрит.

«Не может быть, — сказала я твердо. — Не глупи, он не мог так быстро тебя найти. Это все твое больное воображение».

Я подошла к двери, стараясь преодолеть ощущение неминуемой беды, страшной опасности, желая вернуться назад, в то приятное состояние легкой усталости и легкого голода, с которым я шла домой. Сейчас поем, посмотрю фильм, приму душ — и в постель… Не о чем волноваться! Совершенно не о чем.

Так, входная дверь заперта, все в порядке. Я захлопнула ее за спиной и приступила к проверкам. Дергаем ручку, раз-два-три-четыре-пять-шесть. Еще раз, раз-два-три-четыре-пять-шесть. Теперь замок, потом притолока.

Что-то не так. Что? Что именно?

Я оглянулась на дверь — нет, здесь все в порядке. Я немного постояла, глядя на нее, вся превратившись в слух. Тишина. Везде тишина. Даже в квартире под номером один.

Не может быть, миссис Маккензи всегда выходит поздороваться со мной!

На негнущихся ногах я подошла к ее двери и постучала. Я никогда раньше не стучала в эту дверь — даже не думала, что придется.

— Миссис Маккензи, вы дома?

Полная тишина. Ни музыки, ни ора телевизора, ни шума льющейся воды. В холле на столе, как обычно, лежала почта.

Я снова постучала, сильнее. Может, пошла в магазин? Или уехала? В гости? К родным? Но я уже знала, что с ней что-то случилось.

Мне вдруг стало очень страшно. Я нащупала в кармане мобильник — позвонить Стюарту?

Ерунда, что я ему скажу? «Приезжай, миссис Маккензи выключила телевизор»?

Я положила руку на дверную ручку, и дверь тут же открылась нараспашку, сильно ударившись о стену.

В прихожей горел свет, духота, воздух немного даже затхлый.

— Эй, есть тут кто-нибудь?

Я и не ожидала ответа. Переступив порог, я сделала один шажок и остановилась. Квартира миссис Маккензи в точности повторяла мою: прямо по коридору — гостиная, небольшая столовая, кухня; прямо и направо, с окном, выходящим в сад, ванная, а спальня — сразу же направо. Я сделала еще один шаг, заглянула в гостиную. Яркий ковер, протертый чуть ли не до дыр; огромный, во всю стену, телевизор — теперь понятно, почему он всегда так громко вопит. Но сейчас телевизор был выключен, экран представлял собой темно-серый прямоугольник.

Справа открывался обзор спальни. Свет горит, но никого нет. Я посмотрела назад — в распахнутую дверь виднелась лестница, которая вела к моей собственной квартире и выше, к квартире Стюарта. Это придало мне решимости.

— Миссис Маккензи?! — Голос мой звучал как-то странно, дрожащий фальцет, мне стало еще страшнее. А я-то хотела приободрить себя, спросив уверенно и громко.

Еще несколько шагов вглубь, и я нашла ее в кухне — ноги в домашних тапочках торчали из-за небольшого обеденного стола, покрытого кружевной скатертью, и посредине горшок с лиловыми фиалками. Занавески на окне раздвинуты, а за окном уже черным-черно.

Я подбежала к неподвижному телу:

— Миссис Маккензи, вы слышите меня? Ох ты господи!

Она лежала на боку, половина лица — в крови, дышала, но слабо. Я выхватила из кармана телефон, судорожно набрала 999.

— Служба спасения, какая помощь вам требуется?

— Скорая помощь! Неотложка!

Я продиктовала адрес, сказала, что миссис Маккензи без сознания, дышит с трудом и что у нее на голове кровь, потом села на пол рядом с ней, взяла за руку:

— Только не волнуйтесь, миссис Маккензи, теперь все будет хорошо. Они уже едут, через пять минут будут здесь. Вы меня слышите? «Скорая» уже едет.

У нее в горле что-то пискнуло. Я нашла чистое полотенце, подержала его под струей холодной воды и смочила ей губы, сухие и потрескавшиеся.

— Все хорошо, все хорошо, — твердила я как попугай, — не волнуйтесь, скоро они приедут.

— Кэти…

— Да, это я. Не бойтесь, все хорошо, «скорая» уже едет.

— О… — На глазах выступили слезы. — Ой, голова…

— Вы упали, — сказала я. — Не шевелитесь, скоро приедет врач.

Руки у нее были ледяными. Я сбегала в спальню, сдернула с кровати теплое самодельное покрывало и накрыла всю ее.

Снаружи послышался вой сирен, сначала издалека, потом все ближе. Мне надо будет пойти открыть им дверь.

— Дверь… — прошептала миссис Маккензи. Голос ее звучал так слабо, что я едва расслышала ее. — Дверь… я видела… видела… снаружи…

Сирена замолчала как раз перед нашей дверью.

— Сейчас, миссис Маккензи… — Я помчалась к входной двери, трясущимися руками отперла замок.

Зеленые халаты. Высокий мужчина и низенькая женщина.

— Сюда-сюда, она тут, лежит на полу.

Я проводила их на кухню.

— А что с ней случилось? — Женщина-врач только издалека выглядела молодой, на самом деле ей было уже за сорок.

— Не знаю, я нашла ее на полу. Наверное, она упала. Я живу в квартире наверху. Обычно она выходит поздороваться и телевизор у нее всегда орет. А тут — тишина… Я постучала, а дверь оказалась отперта…

Я замолчала, понимая, что тараторю как ненормальная.

— Так, сами-то не волнуйтесь, — сказала врач. — Мы о ней позаботимся. Что это с вами? Вы дрожите, вам плохо? В обморок часто падаете?

— Нет… Нет, все хорошо. Только вы… поосторожнее там с ней, ладно?

К тому времени как миссис Маккензи уложили на носилки и понесли в машину, я немного успокоилась. Стоя в дверях, я смотрела, как санитары ловко погружают носилки внутрь кареты.

До моих ушей донесся топот — я повернула голову и увидела, что Стюарт несется к дому, перепрыгивая через огромные лужи.

— Кэти! О Кэти, слава богу, я боялся… — Он согнулся, оперся руками о колени и с трудом выдохнул. — Я увидел «скорую», я подумал…

— Миссис Маккензи упала на кухне. Когда я пришла домой, я не услышала ора телевизора, ну и пошла проверить.

— Сильно ушиблась?

Дверцы «скорой» закрылись.

— Не знаю, похоже, да, сильно. На голове у нее была кровь, может, ударилась обо что-нибудь.

Включив сирену, «скорая» понеслась в сторону Хай-стрит.

— Ладно, — сказал Стюарт, — пошли домой.

Пока я проверяла наружную дверь, Стюарт зашел в квартиру миссис Маккензи и выключил везде свет. Я закончила проверку раньше, чем он появился в дверях.

— Что ты там делал так долго?

— Искал ключ. Вот, смотри, нашел. — Стюарт запер дверь и положил ключ в карман. — У нее есть семья? Дети? Или друзья?

— Никогда не видела.

На моей площадке мы остановились.

— Может быть, зайдешь выпить чая? — спросил Стюарт.

— Хорошо, спасибо.

Стюарт пошел в душ, а я приготовила чай и села за кухонный стол, съежившись над своей чашкой. Что там такое она говорила: «Дверь… видела… снаружи…» Что она видела?

Или кого? Не ту ли темную фигуру, которую видела я, — мужчину одних с Ли габаритов? Может быть, он позвонил в ее квартиру? Или она увидела его у двери и испугалась?

— Постарайся не слишком волноваться, — сказал Стюарт, входя на кухню.

Одетый в джинсы и футболку, свежий, чистый, пахнущий гелем для душа, он вселял в душу спокойствие. Я почувствовала, как отступают куда-то навязчивые кошмары. В последние несколько недель Ли мне мерещился повсюду, чуть не каждый день. Почему же сейчас я решила, что видела настоящего? Скорее всего, это опять игра моего воображения.

Я протянула ему кружку остывшего чая. Я бы не стала такой пить — ни за что!

— Спасибо.

Он сел напротив меня. Я не успела отвести взгляд и опять погрузилась в серо-зеленый омут его глаз.

— В четверг я еду в Абердин, — сказал он.

— Повидаться с родными?

Стюарт кивнул:

— У отца день рождения. Обычно я остаюсь у него на пару дней. — Он аккуратно поставил кружку на стол. — Я хотел спросить, может быть, ты захочешь поехать со мной?

Меня бросило в жар.

— Понимаю, надо было раньше спросить тебя.

— Да! — тонким голосом пискнула я. Зачем, спрашивается, вообще предлагать такое, если знаешь, что все равно я не успею договориться на работе? Даже если бы и хотела с ним поехать. — У меня первое занятие в пятницу.

— Ах да, я и забыл.

«Нет, ты не забыл, потому что я тебе об этом не говорила. И Алистер вряд ли говорил — с чего бы ему?»

У меня вдруг резко испортилось настроение.

— И еще, я хотел сказать тебе, что подумал о том, что ты мне рассказала.

Я молча пила остывший чай. Кожа чесалась, как будто я надела колкий свитер, все мышцы окаменели от напряжения.

— Думаю, нам действительно не следует торопиться, — сказал он. — Давай сначала удостоверимся, что твое здоровье идет на лад.

— О, спасибо за заботу! — бросила я, вскакивая со стула.

— Кэти, постой…

— Чего мне стоять? Мы что, куда-то торопимся сейчас? А то давай еще больше затормозимся, но тогда лучше вообще раззнакомиться!

— Да я не это имел в виду!

— Да что ты? А ты спросил меня, чего я хочу?

— Чего ты хочешь?

— Я просто… хочу чувствовать себя нормальной. Нормальной, хотя бы раз за последние четыре года! — Я даже смотреть на него больше не могла — сидит тут, расслабленный такой, уверенный, что жизнь у него под контролем.

Я повернулась и пошла к двери.

— Кэти, да постой же ты!

Я повернулась к нему лицом.

— Понимаешь, я даже не знаю, как ты относишься ко многим вещам, — сказала я. — Что чувствуешь…

— Когда я увижу, что ты в состоянии говорить спокойно, я скажу тебе, что я чувствую.

— Ах так, Стюарт, воткни себе в жопу свою снисходительность!

— Ах так! — в тон мне крикнул он. — Хочешь знать, что я чувствую?

Я кивнула, глядя на него исподлобья, готовая к любой схватке, пусть даже самой последней.

— Ты внимательно слушаешь меня?

— Да!

И тут он поцеловал меня.

Чего я не ожидала, так это поцелуя. Он прислонил меня к стене, одной рукой обнял за талию, другой приподнял вверх подбородок. Поцелуй длился так долго, что я чуть не задохнулась… Однако каждый раз, когда мне казалось, что запас воздуха у Стюарта закончился, он делал вдох и снова приникал к моим губам. От его тела, крепкого, мускулистого, чистого, исходил приятный жар, он был выше Ли и крепче его физически. По идее, мне следовало бы сейчас по-поросячьи визжать и биться в истерике, как тогда у бара, когда на меня навалился Робин, но — ничего подобного. Наоборот, напряжение ушло, сведенные судорогой челюсти разжались, а заледеневшие руки и ноги налились теплом.

Через несколько мгновений Стюарт отстранился и, подняв бровь, критически осмотрел меня:

— Вот так я чувствую.

— О, — только и смогла произнести я.

Он улыбнулся широкой счастливой улыбкой.

Я попыталась откашляться.

— Что же, давай как-нибудь еще раз поговорим на эту тему, — сказала я.

— С удовольствием.

— Может быть, когда ты вернешься назад из Шотландии?

— Прекрасно.

— Ну я пошла домой?

— Иди. Увидимся через неделю.