Пятница, 27 февраля 2004 года

Мы сразу же поехали домой, я не могла решить, хорошо это или плохо. По дороге мы молчали, Ли держал меня за руку, а я отвернулась к окну, пустыми глазами провожая полет летящих в стекло капель и проносящихся мимо оранжевых фонарей.

Ли забрал у меня ключи, отпер дверь и, отодвинувшись, пропустил меня вперед. Я мельком взглянула на его лицо — на нем застыла гримаса такого неподдельного страдания, что я сразу же отвернулась. Он не стал садиться, я тоже.

— Мне кажется, нам надо на время расстаться, — сказала я быстро, чтобы не дать ему сбить себя с толку. Сказав это, я почувствовала страшное облегчение — как будто гора с плеч свалилась.

— Что?!

— Я говорю…

— Я слышал, что ты сказала. Я просто не верю собственным ушам. Расстаться? Почему?

— Мне кажется… Мне хочется немного больше принадлежать самой себе, понимаешь? Я хочу, как раньше, общаться с друзьями. Ходить куда хочу. Мне надо подумать.

И я села на край дивана, выпрямив спину, крепко сдвинув колени. Я чувствовала, как между нами растет стена напряжения, высокая, как штормовая волна.

— Могла бы подумать, пока я на работе.

— Да, я знаю, — сказала я. — Не в этом дело. Мне не нравится, что ты приходишь сюда, когда меня нет. Отдай мне ключи, пожалуйста.

— Ты что, не доверяешь мне?

— Не в этом дело, — упрямо повторила я. — Я не люблю, когда нарушают мое личное пространство. Когда я сама по себе, я знаю, где что лежит…

— Господи, Кэтрин, какое отношение это имеет к нам?

— Ты приходишь, когда меня нет дома, оставляешь мне дурацкие послания. В виде порнографических открыток под одеялом.

— Ах это… Я думал, тебе понравится. Разве ты не помнишь, когда я сделал ту фотографию? Чем мы занимались тогда? Я-то помню все, до мельчайших деталей. Я все время об этом думаю.

— Я помню, что просила тебя стереть снимки. И ты пообещал это сделать. И не сделал. Почему?

На это Ли ничего не ответил.

— Ли, я все время чего-то боюсь, особенно после того дурацкого ограбления. Мне не нравится, что ты приходишь сюда, когда меня нет дома. Как будто этот дом уже не мой.

Последовало молчание. Боковым зрением я наблюдала за ним. Он не снял пальто, стоял неподвижно, как тень, как черный призрак, как ночной кошмар.

— Ты снова хочешь трахать все, что шевелится? — ледяным голосом спросил он. — Хочешь снова стать бесплатной давалкой?

— Нет, — сказала я. — Я только хочу, чтобы ты перестал меня ежесекундно контролировать. Я не буду ни с кем встречаться, только с подружками. Но мне надо… подумать. Надо решить, правильно ли я поступаю.

Он внезапно шагнул ко мне, и я невольно отшатнулась, испугавшись, что он ударит, и взглянула на его застывшее лицо. Белая маска. А в глазах полыхает ярость. Не говоря ни слова, он повернулся и вышел. Я услышала, как входная дверь открылась, а затем с шумом захлопнулась. Он ушел.

Несколько минут я стояла не шевелясь. Не знаю, чего я, собственно, ожидала. Может быть, что он вернется. Вернется и прибьет меня, швырнет в меня чем-нибудь тяжелым или начнет орать и осыпать меня площадной бранью.

Но ничего не произошло, и я поднялась наверх, сдернула идиотское платье с фальшивыми бриллиантами и швырнула его на пол. В жизни больше не надену его. Никогда! Отошлю в приют для бедных, и не важно, сколько оно стоило! И красное платье тоже выброшу. Не хочу видеть ни то ни другое. Долой!

И только когда я уже лежала в постели, так и не осознав до конца, что произошло и как это произошло, в голову ударило: ключ-то он так и не отдал…