На следующее утро, когда я завтракал в тени широкого тента, меня окликнул незнакомый голос:

— Мсье Луи Антиош?

Я поднял глаза. Передо мной стоял человек лет пятидесяти. Он был невысокий, широкоплечий, одетый в рубашку и брюки цвета хаки. Весь его вид внушал бесспорное уважение. Я вспомнил Макса Бема, его телосложение, его манеру одеваться. Эти два человека очень походили друг на друга. С той лишь разницей, что мой собеседник был черен, как английский зонтик.

— Он самый. А вы кто?

— Жозеф Мконта. Отец Габриэля из Горнопромышленного общества.

Я вскочил и подвинул ему стул:

— Да, конечно. Садитесь, пожалуйста.

Жозеф Мконта уселся и сложил руки на животе. Он с любопытством озирался, вертя головой на короткой шее. У него была приплюснутая физиономия, нос с широкими ноздрями, ласковые влажные глаза. Однако его поджатые губы кривились, придавая лицу выражение отвращения.

— Выпьете чего-нибудь? Кофе? Чаю?

— Спасибо, кофе.

Мконта тоже украдкой разглядывал меня. Принесли кофе. После банальных слов о стране, погоде и путешествии Жозеф вдруг поспешно проговорил:

— Вы собираете сведения о Максе Беме?

— Совершенно верно.

— Почему вы им интересуетесь?

— Макс был моим другом. Я познакомился с ним в Швейцарии, незадолго до его смерти.

— Макс Бем умер?

— Да, месяц назад, от сердечного приступа.

Судя по всему, эта новость его не удивила.

— Значит, часики остановились.

Он помолчал, потом спросил:

— Что вас интересует?

— Все. Чем он занимался в Центральной Африке, как жил, почему уехал.

— Вы ведете расследование?

— И да, и нет. Я просто хочу получше его узнать, пусть даже его уже нет в живых.

Мконта подозрительно спросил:

— Вы полицейский?

— Вовсе нет. Все, что вы мне расскажете, останется между нами. Даю вам слово.

— Надеюсь, вы умеете быть благодарным?

Я вопросительно посмотрел на него. Мконта терпеливо объяснил:

— Я имею в виду: несколько хрустящих бумажек…

— Все зависит от того, что вы мне расскажете, — возразил я.

— Я хорошо знал старину Макса…

Поторговавшись несколько минут, мы договорились «по-дружески». С этого момента Жозеф стал обращаться ко мне на «ты». Он обладал бурным красноречием. Слова сыпались из него и перекатывались, словно шарики в воде.

— Хозяин, Макс Бем, был странный человек… Здесь никто не звал его Бемом… Только «Нгакола» — белый колдун…

— Почему его так называли?

— Бем владел силой… Она пряталась у него под волосами… волосы были совсем белые… и росли прямо вверх… как пучок кокоса, понимаешь? Они-то и давали ему силу… Он видел каждого насквозь… Он разоблачал тех, кто воровал алмазы… всегда… Никто не мог ему противостоять… никто… он был очень сильный человек… очень сильный… но он был на стороне ночи…

— Что это значит?

— Он жил во мраке… Его дух… его дух жил во мраке…

Мконта отпил маленький глоток кофе.

— Как ты познакомился с Максом Бемом?

— В семьдесят третьем… перед сезоном засухи… Макс Бем приехал в мою деревню, в Баганду, на краю леса… его послал Бокасса… Он должен был следить за плантациями кофе… в те годы воры уносили весь урожай… за несколько недель Бем с ними покончил.

— Каким образом?

— Он выследил вора, избил его, потом притащил в деревню, на площадь… потом схватил кол — такой, какими делают лунки для посадки зерна, — и проткнул ему барабанные перепонки…

— Ну а дальше? — запинаясь, спросил я.

— Дальше… больше никто в Баганду не воровал кофейные зерна.

— С ним кто-нибудь был?

— Нет… он был один… Макс Бем никого не боялся.

Заявиться в одиночку на площадь лесной деревни и в присутствии мбака пытать их соплеменника! Смелости Бему было не занимать. Жозеф продолжал:

— Через год Бем вернулся… в этот раз он приехал инспектировать алмазные шахты… снова по поручению Бокассы… Алмазные жилы залегали за территорией большого лесопильного завода, на краю джунглей… Ты знаешь, что такое густой лес, хозяин? Нет? Поверь мне, он и вправду очень густой… — Жозеф округлил руки, изображая контуры деревьев. Его «р-р-р» грохотало, как кавалерийская атака. — Но Бем не боялся… Бем никогда не боялся… Он хотел пойти на юг… он искал проводника… Я хорошо знал лес и пигмеев… Я даже говорил на языке пигмеев ака… Бем выбрал меня…

— На территории алмазных приисков есть белые?

— Только один… Клеман… Совсем сумасшедший тип… он женился на одной из ака… Он не имел никакой власти… Все было в полном беспорядке…

— Значит, в этих жилах находили красивые камни?

— Самые красивые алмазы в мире, хозяин… Стоило только сунуть руки в болото… Для этого Бокасса и послал Бема… — Мконта пронзительно хихикнул. — Бокасса обожал драгоценные камни!

Жозеф отхлебнул еще кофе, потом уставился на мои круассаны. Я придвинул ему тарелку. Он продолжал с набитым ртом:

— В том году Бем задержался на целых четыре месяца… сначала поиграл в «хлопни негра»… Потом организовал по-новому работу на прииске, поменял технику… Он делал все, как надо, можешь мне поверить… Когда начался сезон дождей, он опять уехал в Банги… А потом каждый год приезжал в одно и то же время… «Приехал вас проверить», как он говорил…

— Это тогда он использовал кусачки?

— Ты знаешь эту историю, хозяин? На самом деле, про клещи люди многое приврали. Я видел это только один раз, в лагере у лесопилки… И наказал он так не вора, а насильника… Одного подлеца, который изнасиловал девочку и бросил ее в лесу умирать.

— Расскажи, как все это было.

Отвращение на лице Мконты стало еще заметнее. Он взял второй круассан.

— Это было страшно. Очень страшно. Два человека держали убийцу, прижав его животом к земле и подняв его ноги вверх… он смотрел на нас, как зверь, попавший в капкан… он тихонько вскрикивал, словно ему не верилось в то, что с ним происходит… Тогда пришел Нгакола с огромными кусачками в руках… он раздвинул их и разом зажал в них пятку преступника… хрясь! тот тип как закричит… кусачки сжались еще раз, и все… сухожилий как не бывало… я видел его ноги, хозяин… в это невозможно поверить… они болтались на лодыжках… и кости торчали… кровь повсюду… рой мух… вся деревня замерла… Макс Бем стоял рядом… вся рубашка в крови… лицо бледное, все в поту… Правда, хозяин, я никогда этого не забуду… потом, не говоря ни слова, Нгакола пинком перевернул того человека на спину, взял кусачки и отхватил ими то, что у насильника было между ног…

В горле у меня стоял ком.

— Значит, Бем был таким жестоким?

— Он был грубым, это так… Но по-своему справедливым… Он никогда не вел себя как садист или как расист.

— Макс Бем не был расистом? Он не презирал черных?

— Нет, конечно. Бем был негодяй, но не расист. Нгакола жил с нами и нас уважал. Он говорил на санго и любил лес. Не говоря уж об этом самом.

— О чем?

— О бабах. О постели. Бем обожал черных женщин. — Жозеф замахал рукой, словно обжегся, едва подумав об этом.

Я продолжал свои расспросы:

— Бем воровал алмазы?

— Бем? Воровал? Никогда в жизни. Я же тебе сказал: Макс был справедливый…

— Но он ведь руководил незаконной торговлей Бокассы, разве нет?

— Он иначе смотрел на это… Он был помешан на порядке, на дисциплине… Он хотел, чтобы работа шла без сучка без задоринки… А кто потом забирал алмазы, кто получал за них деньги, ему было наплевать… Это его не интересовало. Он считал, что все это не для него, что это негритянские хитрости…

Интересно, Макс Бем так тщательно скрывал свои делишки или просто тогда еще не начал заниматься незаконной торговлей?

— Жозеф, а ты знал, что Макс Бем увлекался орнитологией?

— Ты хочешь сказать, птицами? Да, конечно, хозяин. — Жозеф рассмеялся, сверкнув зубами. — Я ходил с ним смотреть на аистов.

— Куда?

— В Байангу, на запад, за лесопильный завод. Туда прилетали тысячи аистов. Они ели кузнечиков и разных мелких животных. — Жозеф снова расхохотался. — А жители Байанги ели аистов! Бем не мог этого вынести. Он убедил Бокассу основать там заповедник. И многие гектары лесов и саванны тут же были объявлены неприкосновенными. Я этого никогда не понимал. Лес — он ведь для всех! Тогда в Байанге стали охранять слонов, горилл, баранов бонго, газелей. И аистов тоже.

Итак, швейцарец сумел защитить своих птиц. Собирался ли он использовать их для контрабанды алмазов? Во всяком случае, обмен состоялся: Бокассе — алмазы, Бему — птицы.

—Ты знал семью Макса Бема?

— Не очень… Его жена нигде не показывалась… вечно была больна… — Жозеф осклабился. — Одним словом, белая женщина! Вот сын Бема был совсем другой… он иногда ездил с нами… все молчал… такой мечтатель… любил бродить по лесу… Нгакола пытался его воспитывать… давал ему водить джип… заставлял ходить на охоту, наблюдать за работой геологов в шахте… Он хотел сделать из него мужчину… но молодой белый оставался таким, как был, — рассеянным, пугливым… В общем, недотепа, и все тут… Самое удивительное, что внешне они были очень похожи, отец и сын… совершенно одинаковые, можешь мне поверить… оба широкоплечие, у обоих короткие волосы ежиком и лица круглые, как арбуз… Но Бем терпеть не мог своего сына…

— Почему?

— Потому что мальчуган был трусоват. А Бем не переносил трусости.

— Что ты имеешь в виду?

Жозеф заколебался, потом наклонился ко мне и тихо сказал:

— Его сын был словно зеркало, ты понимаешь? Зеркало его собственной трусости.

— Ты же только что мне сказал, что Бем никого не боялся!

— Никого, кроме самого себя.

Я внимательно посмотрел во влажные глаза Мконты.

— Его сердце, хозяин. Он боялся своего сердца. — Жозеф приложил руку к груди. — Бем боялся, что у него внутри все перестанет работать… все время щупал свой пульс… В Банги он постоянно лежал в клинике…

— В Банги? В какой клинике?

— В больнице для белых. В «Клиник де Франс».

— Она все еще существует?

— Более или менее. Сейчас она открыта для черных, и принимают там центральноафриканские врачи.

Я задал решающий вопрос:

— Ты участвовал в последней экспедиции Бема?

— Нет. Я тогда только что переехал в Баганду. В лес больше не ходил.

— А что тебе известно о ней?

— Только то, что рассказывали. В Мбаики то путешествие стало легендой. Все даже помнят его кодовое название: PR-154 — по обозначению земельного участка, который собирались изучать геологи.

— И куда они отправились?

— Далеко за Зоко… За границу Конго…

— И что же?

— В пути Нгакола получил телеграмму, ее принес пигмей… жена Бема умерла… так неожиданно… и его сердце не выдержало… он упал…

— Продолжай…

Лицо Жозефа так скривилось от отвращения, что его губы совсем вывернулись наружу. Я повторил:

— Продолжай, Жозеф.

Он некоторое время колебался, потом вздохнул и заговорил:

— Благодаря тайному сговору с лесом Нгакола воскрес… Благодаря магии, Пантере, похищающей наших детей…

Мне вспомнился рассказ Гийяра, о котором я узнал от Дюма. Слова Мконты совпадали с версией инженера. Тут было отчего испугаться любому смельчаку. Путешествие в самое сердце мрака, ужасная тайна, скрытая стеной дождя, и беловолосый приспешник дьявола, вернувшийся с того света.

— Я отправляюсь в лес, по следам Бема.

— Это плохая идея. Сезон дождей в самом разгаре. Алмазными шахтами сейчас управляет только один человек — Отто Кифер, убийца. Тебе придется долго идти, подвергать себя ненужному риску. И ради чего? Что ты собираешься там делать?

— Я хочу узнать, что на самом деле произошло в августе семьдесят седьмого. И как Макс Бем сумел выжить после приступа. Вмешательство духов не кажется мне удовлетворительным объяснением.

— Ты не прав. С чего ты собираешься начать?

— Я обойду стороной шахты и поживу у сестры Паскаль.

— У сестры Паскаль? Да она не намного добрее Кифера.

— Мне говорили о лагере пигмеев, Зоко, где я рассчитываю остановиться. Оттуда я буду ходить на прииски. И незаметно опрошу тех, кто работал там в семьдесят седьмом году.

Жозеф с сомнением покачал головой и налил себе последнюю чашку кофе. Я посмотрел на часы: чуть больше одиннадцати. Было воскресенье, и я даже не представлял, что мне делать целый день.

— Жозеф, — спросил я, — нет ли у тебя знакомых в «Клиник де Франс»?

— Там работает один из моих родственников.

— Мы можем туда сейчас поехать?

— Сейчас? — Мконта неторопливо пил кофе. — Вообще-то я собирался навестить своих родных на Пятом километре, а потом…

— Сколько?

— Неплохо бы тысяч десять.

Я улыбнулся, выругался и сунул ему деньги в карман рубашки. Мконта подмигнул мне, поставил чашку на стол и сказал:

— Мы же партнеры, хозяин.