Глава 21
Секретарь по работе со студентами медицинского факультета университета Эмори внешне была вылитая Дорис Дей — яркая блондинка, с возрастом превратившаяся в знойную южную матрону. В кабинете Уинни Блисс рядом со шкафчиком для студенческой почты уютно расположились и кофейник, и хрустальная вазочка с домашним печеньем — Мур вполне мог себе представить, как измученный учебой студент-медик приходит сюда за утешением. Уинни проработала на этой должности двадцать лет и, поскольку своих детей у нее не было, отдавала всю свою нерастраченную материнскую любовь студентам, которые каждый день являлись в ее кабинет за почтой. Она кормила их печеньем, помогала подыскать комнату, давала советы в делах сердечных и утешала в случае провала на экзаменах. И каждый год в день выпуска она проливала слезы по ста десяти деткам, покидавшим ее навсегда. Все это она рассказывала Муру своим бархатным южным голосом, угощая печеньем и кофе, и он охотно ей верил. Уинни Блисс была на редкость мягкой и заботливой.
— Я поначалу не поверила, когда мне позвонили из полиции Саванны два года назад, — сообщила она, грациозно опустившись в кресло. — Я сказала им, что это, должно быть, ошибка. Я видела Эндрю каждый день, он приходил сюда, ко мне, за почтой, и это был самый что ни на есть приятный молодой человек. Вежливый, никогда от него слова грубого не услышишь. Знаете, детектив, я привыкла смотреть людям в глаза, просто чтобы дать понять, что я их вижу. В глазах Эндрю я видела хорошего мальчика.
«Лишнее свидетельство того, как легко нас обмануть», — подумал Мур.
— За те четыре года, что Капра учился здесь, вы не припоминаете, были ли у него близкие друзья? — спросил Мур.
— Вы имеете в виду возлюбленных?
— Меня больше интересуют его друзья-мужчины. Я говорил с его прежней домохозяйкой здесь, в Атланте. Она сказала, что к нему иногда заходил молодой человек. Она думала, что он тоже студент-медик.
Встав из-за стола, Уинни подошла к шкафу с документами и достала оттуда компьютерную распечатку.
— Вот список курса, на котором учился Эндрю. Всего сто десять студентов, из них половина — мужчины.
— У него были близкие друзья среди них?
Она бегло просмотрела три страницы списка и покачала головой.
— Мне очень жаль. Я просто не могу вспомнить никого, с кем он был особенно близок.
— Вы хотите сказать, что у него вообще не было друзей?
— Нет, я просто не знаю никого из его друзей.
— Могу я посмотреть список?
Она протянула ему распечатку. Мур просмотрел первую страницу, но, кроме имени Капры, ни одно из имен ему не было знакомо.
— А вы знаете, где сейчас живут все эти студенты?
— Да. Я обновляю их почтовые адреса для рассылки бюллетеня выпускника.
— Кто-нибудь из них проживает в Бостоне или его окрестностях?
— Дайте-ка мне проверить. — Она повернулась к компьютеру, и ее пальчики с розовым маникюром весело забегали по клавиатуре. Наивная Уинни Блисс казалась женщиной из другой эпохи, и ему было странно видеть, как она ловко работает с компьютерными файлами. — Вот, есть в Ньютоне, Массачусетс. Это недалеко от Бостона?
— Да. — Мур придвинулся ближе к монитору, чувствуя нарастающее волнение. — Как его зовут?
— Это не он, а она. Латиша Грин. Чудесная девочка. Она всегда приносила мне огромные пакеты с печеньем. Конечно, это было нечестно с ее стороны, поскольку она знала, что я блюду фигуру, но мне кажется, ей просто нравилось кормить людей. Такая уж натура.
— Она была замужем? Был ли у нее бойфренд?
— О, у нее потрясающий муж! Я таких великанов больше никогда не встречала! Ростом под два метра и с такой красивой черной кожей.
— Черной… — повторил он.
— Да. Такая, знаете, шелковистая…
Мур вздохнул и вновь обратился к списку.
— И вам неизвестен больше никто из однокурсников Капры, кто жил бы поблизости от Бостона?
— Нет, если смотреть по моему списку. — Уинни повернулась к нему. — О, похоже, вы разочарованы. — Она произнесла это с такой печалью в голосе, как будто лично была виновата в его неудаче.
— Мне сегодня выпадают одни нули, — признался он.
— Съешьте конфетку.
— Нет, спасибо.
— Тоже блюдете фигуру? — Она лукаво посмотрела на него.
— Я не сладкоежка.
— Тогда вы точно не южанин, детектив.
Он не мог удержаться от смеха. Уинни Блисс с ее широко распахнутыми глазами и мягким голосом просто очаровала его, как наверняка очаровывала всех студентов — и юношей, и девушек, — которые заходили к ней в кабинет. Его взгляд скользнул по стене за ее столом, на которой были развешаны групповые фотографии выпускников.
— Это студенты медицинского факультета?
Она обернулась и посмотрела на стену.
— Я вменяю в обязанность своему мужу делать фотографии выпускников. Это непросто, собрать их вместе. Как любит говорить мой муж, студенты — как кошки, которые гуляют сами по себе. Но мне хочется иметь такие фотографии, и я заставляю их всех собираться. Разве они не милые?
— А где курс Эндрю?
— Я покажу вам альбом. Там и имена указаны. — Уинни встала и подошла к книжному шкафу со стеклянными дверцами. С благоговением она взяла с полки тонкую папку и провела ладонью по обложке, словно смахивая пыль. — Это выпускной курс Эндрю. Здесь фотографии его сокурсников, и здесь же вы найдете названия клиник, где они проходили интернатуру. — Она на мгновение заколебалась, потом протянула ему альбом. — Это мой единственный экземпляр. Поэтому не могли бы вы посмотреть его здесь, не вынося отсюда?
— Я устроюсь вон в том углу, чтобы вам не мешать. И все время буду в поле вашего зрения. Договорились?
— О, я вовсе не потому, что не доверяю вам!
— А зря, — произнес он и подмигнул ей. Она зарделась словно школьница.
Он устроился с альбомом в углу в зоне отдыха, возле кофейника и вазы с печеньем. Плюхнувшись в потертое кресло, Мур раскрыл памятный выпускной альбом медицинского факультета Эмори. Пробил полдень, и вереница студентов-первокурсников в белых халатах потянулась в кабинет проверить поступившую почту. Когда же из этих детей вырастают доктора? Он вряд ли доверил бы свое стареющее тело этим юнцам. Он замечал их любопытные взгляды, слышал шепот Уинни Блисс: «Это детектив по расследованию убийств, из Бостона. Да-да, этот неприметный господин в углу».
Мур плотнее вжался в кресло и сосредоточился на фотографиях. Рядом с каждой значились фамилия студента, его родной город и название интернатуры, куда он был приглашен. Дойдя до фотографии Капры, он замер. Капра смотрел прямо в объектив — улыбающийся молодой человек с честным и открытым взглядом. Это и повергало Мура в дрожь: хищники бродили среди добычи, не вызывая подозрений.
Рядом с фотографией Капры значилось название программы его стажировки. Хирургия, медицинский центр «Риверлэнд», Саванна, Джорджия.
Ему стало интересно, кто из его однокурсников был направлен на работу в Саванну, кто еще проживал в этом городе в то время, когда Капра вел охоту на женщин. Он пролистал страницы альбома, вглядываясь в названия клиник, и обнаружил, что еще трое студентов-медиков стажировались в пригородах Саванны. Двое из них были женщины, третий — мужчина-азиат.
Еще один тупик.
Опустошенный, он откинулся на спинку кресла. Альбом раскрылся у него на коленях, и он увидел фотографию декана медицинского факультета, улыбающегося в объектив. Под снимком было напечатано его напутствие выпускникам: «Исцелить мир».
«Сегодня 108 замечательных молодых людей дают священную клятву, завершая свое долгое и трудное путешествие в мир знаний… Этой клятве врач, целитель остается верным всю свою жизнь…»
Мур выпрямился в кресле и начал снова перечитывать послание декана.
«Сегодня 108 замечательных молодых людей…»
Он поднялся и подошел к столу Уинни.
— Госпожа Блисс!
— Да, детектив? — тут же откликнулась она.
— Вы сказали, что на первом курсе Эндрю было сто десять студентов.
— Мы принимаем каждый год по сто десять человек.
— А вот декан в своей речи упоминает только о ста восьми выпускниках. Что случилось с остальными двумя?
Уинни печально покачала головой.
— Я до сих пор не могу забыть, что случилось с той бедной девочкой.
— Что за девочка?
— Лора Хатчинсон. Она работала в клинике на Гаити. Это один из наших факультативных курсов. Я слышала, что дороги там, мягко говоря, ужасные. Так вот, грузовик вылетел в кювет и перевернулся.
— Выходит, это был несчастный случай…
— Она сидела на заднем сиденье. Ее не могли эвакуировать в течение десяти часов.
— А еще один студент? — спросил Мур. — Был еще один, который не дошел до последнего курса.
Уинни опустила глаза, и он догадался, что ей не очень-то хочется говорить на эту тему.
— Госпожа Блисс!
— Такое бывает довольно часто, — неохотно проговорила она. — Студент вылетает из института. Мы пытаемся помочь ему наверстать программу, но, понимаете, некоторые на самом деле плохо усваивают материал.
— Так этот студент… как его имя?
— Уоррен Хойт.
— Он бросил учебу?
— Да, можно и так сказать.
— У него были какие-то проблемы?
— Ну… — Она огляделась по сторонам, словно пытаясь найти того, кто мог бы прийти ей на помощь, но рядом никого не было. — Наверное, вам лучше поговорить с одним из его преподавателей, доктором Каном. Он сможет ответить на все ваши вопросы.
— А вы не можете?
— Здесь скорее… личные мотивы. Доктор Кан вам все расскажет.
Мур взглянул на часы. Он рассчитывал сегодня вечером вылететь обратно в Саванну, но, видимо, предстояло задержаться.
— Где можно найти доктора Кана? — спросил он.
— В анатомичке.
Еще из коридора он уловил запах формалина. Мур остановился перед дверью с табличкой АНАТОМИЧЕСКАЯ ЛАБОРАТОРИЯ, собираясь с духом. Хотя ему и казалось, что он готов к предстоящему испытанию, зайдя в лабораторию, Мур опешил от увиденного. Все пространство занимали двадцать восемь столов, расставленных в четыре ряда. На столах лежали трупы в разных стадиях разложения. В отличие от трупов, которые Мур привык видеть в лаборатории судебно-медицинской патологии, эти выглядели искусственными. Кожа была натянута словно винил, забальзамированные сосуды окрашены в ярко-голубой или красный цвет. Сегодня студенты занимались головой, отделяя лицевые мышцы. С каждым трупом работало четверо студентов, и в лаборатории стоял гул голосов, зачитывающих вслух тексты из учебников, задающих вопросы, предлагающих советы. Если бы не отвратительные экспонаты на столах, студентов вполне можно было бы принять за заводских рабочих, колдующих над механическими узлами.
Молоденькая девушка с любопытством взглянула на Мура — незнакомца в строгом костюме, который забрел в святая святых.
— Вы кого-нибудь ищете? — спросила она, нависая со скальпелем над щекой трупа.
— Доктора Кана.
— Он в другом конце комнаты. Видите того крупного мужчину с белой бородой?
— Да, вижу, спасибо. — Он двинулся между рядов, невольно заглядываясь на каждый труп, мимо которого проходил. На женщину с костлявыми конечностями. На чернокожего мужчину с обнаженными крупными мышцами бедра. В конце зала группа студентов внимательно слушала верзилу а-ля Санта-Клаус, который демонстрировал ткани лицевого нерва.
— Доктор Кан? — произнес Мур.
Мужчина оторвал взгляд от трупа, и от Санта-Клауса не осталось и следа. У профессора были темные глубокие глаза без тени юмора.
— Да?
— Я — детектив Мур. Меня направила к вам госпожа Блисс.
Кан выпрямился, и неожиданно Мур оказался перед человеком-горой. В его огромной руке скальпель казался неуместной хрупкой вещицей. Он отложил инструмент и сорвал с рук перчатки. Когда он отвернулся к умывальнику, Мур увидел, что белые волосы Кана схвачены в конский хвост.
— Ну, и зачем я вам понадобился? — спросил Кан, протянув руку за бумажным полотенцем.
— У меня есть несколько вопросов, касающихся одного студента-первокурсника, который учился у вас семь лет назад, Уоррена Хойта.
Хотя Кан стоял к нему спиной, Мур видел, как застыла над раковиной массивная рука профессора. Наконец Кан оторвал полотенце и молча вытер руки.
— Вы его помните? — спросил Мур.
— Да.
— Хорошо помните?
— Он был запоминающимся студентом.
— Не хотите рассказать поподробнее?
— Не так чтобы очень. — Кан скомкал бумажное полотенце и швырнул в мусорную корзину.
— Речь идет об уголовном расследовании, доктор Кан.
Несколько студентов уставились на них во все глаза. Слово «уголовное» явно привлекло их внимание.
— Пройдемте в мой кабинет, — сказал профессор.
Мур последовал за ним в соседнюю комнату. Сквозь стеклянную перегородку хорошо просматривалась лаборатория с ее двадцатью восемью столами. Целая деревня трупов.
Кан закрыл дверь и повернулся к нему.
— Почему вас интересует Хойт? Он что-то натворил?
— Ничего, насколько нам известно. Мне просто нужно знать о его взаимоотношениях с Эндрю Капрой.
— Эндрю Капра? — фыркнул Кан. — Наш самый знаменитый выпускник. Теперь медицинские институты будут особенно популярны. Как же, учат психопатов правильно кромсать тела.
— Вы считали Капру сумасшедшим?
— Я не уверен в том, что существует психиатрический диагноз для таких людей, как Капра.
— Хорошо, спрошу иначе: какое у вас о нем было мнение?
— Я не замечал никаких отклонений. Эндрю казался мне совершенно нормальным.
Такое описание каждый раз повергало Мура в состояние особой тревоги.
— А Уоррен Хойт?
— Почему вы спрашиваете про Уоррена?
— Мне нужно знать, были ли они с Капрой друзьями.
Кан задумался.
— Не знаю. Я не могу сказать, что делается за стенами этой лаборатории. Меня интересует только то, что происходит здесь. Студенты пытаются впихнуть в свои и без того перегруженные мозги такой объем информации, что не всем удается справиться со стрессом.
— Именно это и произошло с Уорреном Хойтом? Поэтому он бросил учебу?
Кан повернулся к стеклянной перегородке и уставился на анатомическую лабораторию.
— Вы никогда не задумывались, откуда берутся трупы?
— Простите?
— Откуда они появляются в медицинских институтах? Как получается, что они оказываются на этих столах, со вспоротыми животами?
— Я полагаю, некоторые люди завещают свои тела медицинским школам.
— Совершенно верно. Каждый из этих трупов когда-то был человеком, принявшим в высшей степени благородное решение. Они завещали нам свои тела. Вместо того чтобы гнить в каком-нибудь гробу из палисандрового дерева, они решили посвятить свои останки полезному делу. На них учатся новые поколения целителей. Без настоящих трупов это было бы невозможно. Студентам необходимо видеть человеческое тело в трех измерениях, во всех вариациях. Им необходимо исследовать со скальпелем в руке ответвления сонной артерии, лицевые мышцы. Да, чему-то можно научиться и на компьютере, но это совсем не то, что самому надрезать кожу. Извлечь тончайший нерв. Для таких операций необходимо настоящее человеческое тело. Нужны люди, обладающие щедрой душой и благородством, готовые подарить самое дорогое, что у них есть, — свои тела. Я считаю, что люди, чьи трупы лежат на этих столах, уникальны. Я глубоко уважаю их и прививаю такое же отношение своим студентам. В этой комнате не хихикают и не отпускают скабрезные шутки. Ребята с благоговением и почтением относятся к мертвым телам. Когда анатомирование заканчивается, останки кремируются с соблюдением положенного ритуала. — Профессор обернулся и посмотрел на Мура. — Так заведено в моей лаборатории.
— А какое это имеет отношение к Уоррену Хойту? — спросил Мур.
— Самое прямое.
— Он поэтому ушел из института?
— Да. — Он снова отвернулся к окну.
Мур стоял, уставившись в широкую спину профессора, ожидая, пока тот найдет нужные слова.
— Препарирование трупа — длительный процесс, — продолжил Кан. — Не все студенты справляются с заданиями в срок, предусмотренный расписанием. Некоторым нужно дополнительное время, чтобы усвоить сложный материал по анатомии человека. Поэтому я разрешаю им приходить в лабораторию в любое время. У каждого из них есть ключ от этого здания, так что они могут работать здесь даже ночью. Некоторые так и делают.
— И Уоррен приходил?
Последовала пауза.
— Да.
Жуткое подозрение шевельнулось в голове Мура.
Кан подошел к шкафу с документами, выдвинул ящик и принялся рыться в ворохе бумаг.
— Это было воскресенье. Я уезжал на уик-энд из города и намеревался вернуться в тот же вечер, чтобы подготовить образец для занятий в понедельник. Знаете, эти дети такие неряхи. Некоторые кромсают трупы так, что работать с ними дальше невозможно. Поэтому я всегда готовлю один хороший экспонат, чтобы продемонстрировать им анатомию тех или иных органов. Мы как раз изучали репродуктивную систему человека, и студенты начали препарировать эти органы. Помню, было поздно, когда я приехал в кампус, наверное, за полночь. Я увидел свет в окнах лаборатории и подумал, что какой-то чересчур усердный студент решил обойти сокурсников. Я зашел в здание. Прошел по коридору. Открыл дверь.
— И там был Уоррен Хойт, — догадался Мур.
— Да. — Кан наконец нашел то, что искал в ящике. Он вытащил папку и повернулся к Муру. — Когда я увидел, чем он занимается, я… я был вне себя. Я схватил его за рубашку и швырнул прямо на умывальник. Я не церемонился, признаюсь, но я был настолько зол, что не мог сдерживаться. Мне до сих пор не по себе, когда подумаю об этом. — Он сделал глубокий вдох, но даже сейчас, спустя семь лет, ему было трудно успокоиться. — Закончив орать на него, я приволок его сюда, в этот кабинет. Усадил за стол и заставил написать заявление, что с восьми утра следующего дня он уходит из института. Я не стал требовать от него объяснений, но он должен был уйти, иначе я грозился написать докладную о том, чему стал свидетелем. Разумеется, он согласился. У него просто не было выбора. Да и не могу сказать, чтобы он очень расстроился. Вот это меня больше всего поражало в нем — ему все было нипочем. Он ко всему подходил спокойно и рационально. Таков был Уоррен. Очень рационалистичный. Никогда не переживал. Он был словно… — Кан сделал паузу. — …словно робот.
— А что вы увидели? Что он делал в лаборатории?
Кан протянул Муру папку.
— Здесь все написано. Я хранил эти записи на случай возможного судебного иска со стороны Уоррена. Знаете, сегодня студенты могут запросто подать на вас в суд за что угодно. Если бы когда-нибудь Уоррен попытался восстановиться в институте, я бы дал ход этим документам.
Мур взял папку. Она была подписана просто: «Уоррен Хойт». Внутри были три страницы машинописного текста.
— Группа Уоррена была прикреплена к трупу женщины, — сказал Кан. — Они начали препарирование малого таза, чтобы рассмотреть мочевой пузырь и матку. Органы не подлежали извлечению, их просто нужно было обнажить. В тот воскресный вечер Уоррен пришел в лабораторию, чтобы завершить работу. Но то, что должно было называться бережным препарированием, превратилось в зверское расчленение. Как будто, взяв в руки скальпель, он полностью потерял контроль над собой. Хойт не просто обнажил органы. Он варварски вырезал их из тела. Сначала он отрубил мочевой пузырь и положил его между ног трупа. Потом вырезал матку. Все это он проделал, даже не надевая перчаток, как будто хотел пощупать органы своими руками. В этот момент я и застал его. В одной руке он держал сочащийся орган, а другой рукой… — От отвращения у Кана сорвался голос.
То, что не смог произнести Кан, было напечатано на странице, которую как раз читал Мур. И он сам закончил фразу:
— Он мастурбировал.
Кан прошел к столу и сел в кресло.
— Вот почему я не мог допустить, чтобы он получил медицинское образование. Господи, какой же из него получился бы врач? Если он проделывал такое с трупом, что бы он сотворил с живым пациентом?
«Я знаю, что. Я видел его работу своими глазами».
Мур обратился к третьей странице досье Хойта и прочитал заключительный параграф.
«Господин Хойт согласен добровольно покинуть учебное заведение с 8:00 утра завтрашнего дня. Взамен я обещаю хранить конфиденциальность в том, что касается этого инцидента. В связи с повреждением трупа его партнеры по столу номер 19 будут подключены к другим группам для изучения этой стадии препарирования».
Партнеры по лаборатории.
Мур взглянул на Кана.
— Сколько студентов было в группе Хойта?
— У каждого стола работают по четыре студента.
— И кто были трое других?
Кан нахмурился.
— Я не помню. Это было семь лет назад.
— А вы не храните записи о лабораторных работах?
— Нет. — Он сделал паузу. — Но я помню одну девушку из его группы. — Профессор потянулся к компьютеру и вызвал списки своих студентов-первокурсников по годам. На экране появились имена сокурсников Уоррена Хойта. Кану хватило мгновения, чтобы пробежать их глазами, после чего он произнес: — Вот она. Эмили Джонстоун. Я помню ее.
— И чем она вам так запомнилась? — поинтересовался Мур.
— Ну, во-первых, она была просто прелесть. Милашка вроде Мег Райан. Во-вторых, после того как Уоррен был отчислен из института, она пришла ко мне узнать, почему он ушел. Мне не хотелось называть ей причину. Тогда она сама спросила, не связано ли это с женщинами. Похоже, Уоррен не давал Эмили проходу, и она его здорово побаивалась. Нечего и говорить, что она испытала облегчение после его ухода.
— Как вы думаете, она может помнить остальных двух коллег по группе?
— Не исключено. — Кан снял телефонную трубку и позвонил в секретариат. — Привет, Уинни. У тебя случайно нет контактного телефона Эмили Джонстоун? — Он взял ручку, записал номер и повесил трубку. — Она работает в частной клинике в Хьюстоне, — сказал он, набирая новый номер. — У них там сейчас одиннадцать, значит, она должна быть на месте… Алло, Эмили? Это голос из твоего прошлого. Доктор Кан из Эмори… Верно, анатомичка. Какая древность, не правда ли?
Мур подался вперед, с волнением вслушиваясь в каждое слово. Когда Кан наконец повесил трубку и взглянул на него, Мур прочитал ответ по его глазам.
— Она действительно помнит двух других партнеров по анатомичке, — сказал Кан. — Одна из них была женщина по имени Барб Липпман. А другой…
— Капра?
Кан кивнул.
— Четвертым в группе был Эндрю Капра.
