Глава седьмая

Я ехал через спящие пригородные кварталы, разогретый асфальт дышал жаром, глаза щипало от усталости и страха. К какой мрачной развязке приведет меня эта игра с подсказками? К другой жертве? Пресловутой «Половине»? В моем мозгу, метавшемся от библейских стихов к хитросплетениям протокола вскрытия, роились тысячи вопросов. Лицо преступника оставалось непроницаемым. Что он, этот утонченный убийца, стремится доказать своими продуманными действиями, за которыми сквозит безумие?

Бороздя ночь за рулем машины, я чувствовал себя так, словно камень с души скинул. До чего же вовремя появилось это дело! Если говорить начистоту, обритая с головы до ног, изувеченная женщина просто-таки спасла неуправляемого полицейского – ведь Патрик Шартре, с его сломанными зубами и разбитым носом, представлял собой лишь видимую часть моего внутреннего айсберга. В глубине души я, стоя в доме Божием под взглядом Христа, благодарил ее за это…

В вышине на фоне белой звездной пыли обрисовалась церковная колокольня. Когда я прислонил лестницу к фасаду и полез наверх, подбираясь к тимпану Блудницы, сердце забилось быстрее. Три как следует набравшихся хулигана поинтересовались снизу, все ли у меня в порядке с головой, объяснили на своем наречии, что есть более простой способ попасть в рай, и скрылись за углом, щедро поливая меня руганью. Пропащая молодежь…

Прямо передо мной взывал к Небу ослепленный светом моего фонаря Иисус в окружении семи – опять семи! – ангелов. Я натянул резиновую перчатку и стал тщательно ощупывать все углубления и трещинки. Нигде ничего, кроме рассыпающегося камня. Поднявшись на цыпочки, сжав губы, я продолжал исследовать барельеф, хотя уже чувствовал себя дураком и начинал отчаиваться. Ясно ведь, что лопухнулся – и как! Вот только… мои пальцы вдруг наткнулись на цилиндрик длиной в несколько сантиметров. Оловянная трубочка! Поль и на этот раз сумел впрыснуть мне дозу адреналина.

Я собрал свои пожитки, бросился в машину и при слабом свете лампочки раскупорил находку. Внутри трубочки меня ждала калька… Вторая половина… А вот и знаки – путаница горизонтальных и вертикальных черточек. От возбуждения я весь дрожал, мне не терпелось наложить найденную кальку на уже имевшуюся у меня полоску.

Магическая комбинация – и мгновенное озарение.

– Не может быть!

Поглощенный своим открытием, я ничего вокруг не замечал. Между тем обе дверцы моей машины одновременно распахнулись: с одной стороны мне крепко дали в глаз и разбили бровь пустой бутылкой, протянувшаяся с другой пара рук забрала у меня сообщения, оловянную трубочку и компакт-диски. Оглушенный болью, я с трудом уловил:

– Говорил я тебе – этот кретин не деньги там прячет!

– Заткнись! Валим отсюда!

Я, пошатываясь, выбрался из машины, выхватил пистолет и прицелился в темноту. Те самые хулиганы проявились было под дальним фонарем, но сразу же и исчезли в боковой улице. Я в ярости скрипел зубами, но стекавшая по губам струйка крови и стреляющая боль в голове заставили меня отказаться от преследования.

Вот это облом! Бесследно пропала важная улика в уголовном деле. С отпечатками пальцев, анализом ДНК и графологической экспертизой можно проститься навсегда! Надо же так вляпаться!

Не сдержавшись, я в бешенстве стукнул кулаками по рулю. Подушка безопасности взорвалась мне в лицо. Комментарии излишни…

Придя в себя после этой досадной неожиданности, я включил зажигание. На мое счастье, текст, непрочная ариаднина нить, которую протянул мне убийца, остался у меня в голове.

Шмен-дю-Валь. Шом-ан-Бри.

Смертельная игра продолжалась, убийца постепенно выдавал дополнительные сведения. Он хотел, чтобы противник их заслужил, был этого достоин. «Достойный»…

Шом-ан-Бри. Судя по дорожному атласу – захолустная дыра в департаменте 77. Нашел там же на карте Мо, потом парижский Диснейленд. Три четверти часа пути. Асфальт под шинами дымился. Чуть было не набрал номер нашего дежурного: поднять всех на ноги в три часа ночи, окружить это место, вломиться силой, привести в действие тяжелую юридическую машину… – но опомнился. Сначала мне надо самому, в одиночку, разобраться в этой тарабарщине. Кровь притягивает акул, тех больших ночных акул, которым нравится плыть в потоках Зла.

Шоссе А4. Белые полосы в потемках. Несмотря на возбуждение, веки тяжелеют. Четыре часа сна за двое суток. Радио на полную мощность. Селин Дион. Ничего не поделаешь…

Дело, думать о деле. Исповедальня. Бритая женщина. Разрушения в ее плоти. Думать о деле, постоянно занимать ум. Послание, адрес, Апокалипсис, святой Иоанн Богослов, семь бабочек, возрождение существа, воскресение…

Горло горит. Я задыхаюсь. Воздуха! Воздуха! Опускаю до предела два передних стекла, жаркое дыхание ночи приводит меня в чувство. Теперь волшебная пилюля, чтобы унять тревогу. Вот и указатель. Я еду правильно…

Чистое поле. Изредка попадаются спящие дома. Крутые повороты, ухабы, красные вспышки в непроглядно– темной ночи… Отчетливо ощущаю, что сам лезу в ловушку…

Наконец-то на указателе Шом-ан-Бри. Отыскиваю прикрепленный к автобусной остановке план деревни. Шмен-дю-Валь. Еще два километра.

Финишная прямая. В свете фар видны недостроенные дома с проломами теней. Дорога сужается, с обеих сторон на нее наползают темные поля, в какой-то момент я уже подумываю развернуться и уехать, но тут за оврагом вырастает черная крепость. Высокие ели, выстроившись в каре, теснятся около большого дома.

Выключив фары и прихватив с собой неразлучную парочку «маглайт» – «глок», ныряю в неизведанные глубины.

Туда, куда он решил меня привести. В ловушку. Меня охватывает безмолвие мертвых вещей. Ветра нет, ничто не шелохнется, ни проблеска света.

Пройдя напрямик через пихтовый лес, я перелез через запертые ворота и приземлился на заросшей лужайке. Прошуршал шагами по ней и стукнулся коленом о кучу дров, откуда потянуло слишком хорошо знакомым запахом…

Разложение. Моя грудная клетка тотчас сжалась, сдавив легкие. К таким вещам привыкнуть невозможно…

Обломки конуры. По саду разбросаны оторванные доски, кто-то отдирал их с нечеловеческой силой. Луч моего фонаря уперся в труп добермана, приютивший странных гостей: раздутые личинки, сытые мухи. Смертоносный рой коснулся моего лица. Я еле удержался, чтобы не закричать.

Судя по оказанному мне приему, адресом я не ошибся… А что же я найду внутри?

Легкий ветерок пробежал по вершинам деревьев. Огромные руки, покрытые корой, тянулись ко мне со всех сторон, отбрасывая на землю черные тени. Казалось, ветки сейчас меня схватят…

Если я вломлюсь в дом без ордера, рискую навлечь на себя серьезные неприятности, окружной комиссар и без того уже точит на меня зубы после истории с Патриком Шартре.

Значит, лучше все-таки набрать номер дежурного… Я и набрал, но после второго гудка отключился – как только дверная ручка повернулась под нажимом моей руки.

Дверь заскрипела…

Нападение было молниеносным. Слепые лапки, шарящие по моим вискам. Шорох крыльев у щек. И все дрожит и гудит.

В первое мгновение, посветив фонарем на стены, я подумал, что это плесень, – очень уж они были мелкие и уж очень их было много, прямо несметное множество.

Комары.

Они появлялись отовсюду, сбиваясь в луче света перепуганной толпой. Они срывались с места темными гроздьями и рассыпались летучими картинами. Самые изголодавшиеся уже высасывали кровь из моих предплечий. Я раздавил сколько мог, пока шел по комнатам. Кухня, гостиная, ванная… Никого. Ни мертвого тела, ни запаха, ни беспорядка.

Когда я включил свет в столовой, насекомые облепили люстру, некоторые сгорели. Самые смелые предпочли голоду встречу с моей ладонью. Глупые твари! Я продвигался вперед, размахивая руками. На стене фотография. Парочка в обнимку на пляже. У нее длинные темные волосы, у него заметное брюшко. Приблизившись, рассмотрел снимок получше. Сомнений нет… Передо мной та женщина из исповедальни, только не мертвая и не скрюченная.

Два вопроса: во-первых, где ее муж, во-вторых, зачем убийца привел меня сюда? Я с трудом сглотнул, прижимая к щеке пистолет…

Наверху две комнаты. Супружеская спальня и еще одна, разгромленная. На стенах располосованные ножом постеры с портретами актеров: Бред Питт, Джордж Клуни, Мэтт Деймон, все без глаз. На полу стекло. Осколки лампочек. Разбитый светильник. Следы борьбы.

Трое… Их было трое. Мужчина, женщина, девушка. Одна уже в гробу. А двое других?

Я вернулся на первый этаж и, собрав последние силы, продолжил поиски. В гостиной нашел распечатанные письма, самые свежие – трехнедельной давности. Адресованы Вивиане и Оливье Тиссеран.

Ван де Вельд заметил у жертвы длинные обломанные ногти. Провела ли она все эти три недели в заточении? Где? А ее муж, вторая «Половина»? Что касается их дочери Марии… Почему убийца не упомянул о ней в своем послании?

Кирпичи, сплошь покрытые роем с опасными хоботками и шуршащими крыльями, словно бы шевелились. В жизни своей не видел столько комаров!

Ковер. Ковер из насекомых. Некоторые валялись на полу, изнуренные нехваткой крови. Другие, охмелев от голода, летали с пустым брюхом. Как они все здесь оказались, почему собрались в этой комнате? Что могло привлечь их в таком огромном количестве?

«Бездна с черными водами»! Я снова взбежал наверх. Что это может быть – ванна, умывальник, унитаз, какая-то яма? Или – колодец в саду?

Опять скатился вниз, включил наружный фонарь. Ничего. Трава, деревья, поля… Заигравшись, устаешь.

Жеманные намеки убийцы заставили меня нарушить много правил, у меня от них просто крыша уже поехала. И я, решив, что все равно зашел слишком далеко, приступил к детальному осмотру дома изнутри…

Почти уже потеряв всякую надежду, я заметил альбомы с фотографиями и наскоро их пролистал… Пляж, горы, свадьба, всякие семейные глупости… Крупный план девушки. Восемнадцать лет, зажигательная блондинка. Скульптурные формы… На других снимках – мужчина с рыбой, насаженной на гарпун. Он же – с маской и трубкой… Все тот же человек с ластами на ногах у края… У края тренировочного колодца для аквалангистов!

Обливаясь по́том, я снова взялся за письма. Где-то я видел… Вот оно! «Дайвинг-клуб Мо».

Тренировочный колодец, «бездна и ее черные воды»! Послание достреливало последние патроны. Снова взревели шины…

Тридцать минут спустя, когда бензин был уже почти на нуле, я бросил машину на стоянке и направился к маленькому домику, затерянному на меловом пустыре, где из почвы торчали лишь самые упрямые травы и выветренные кремни. Ржавые таблички указывали путь к колодцу.

Я пересекал полосы тьмы, внимательно оглядывая меловые площадки и суровые провалы, в которых надолго слепнул глаз моего фонаря.

Впереди, под лиловым рассветным небом, до самого горизонта тянулся белый саван карьера. Вырубленная в породе лестница завела меня еще дальше.

И там, в глубине, наконец – провал в узкий темный колодец с тусклой водой. На краю указатель: «Колодец Мо. Глубина 30 м».

Кругом сумрачные завесы уходящей ночи, известковые равнины. Что я здесь найду? Новое послание? След? Или… труп?

Шум поблизости, совсем рядом. Я погасил фонарь и присел, держа «глок» наготове над огромным черным зрачком. Больше ничего не слышно, только стелющийся над землей жаркий ветер, не встречая на своем пути помех, набирает силу… Я осторожно приблизился к краю пропасти и, снова включив фонарь, вгляделся в бездну. В любое мгновение могла появиться неведомая рука и увлечь меня в беспредельный мрак.

И тут они опять начали лопаться. Пузырьки… «Половина» на тридцатиметровой глубине делала промежутки между выдохами: Оливье Тиссеран, тренер дайвинг-клуба Мо, под толщей воды экономил воздух. Но что за губительная сила удерживала его внизу?

Теперь я без колебаний позвонил в бригаду, попросил срочно связаться с комиссариатом Мо, прислать машину «скорой помощи» и приготовить барокамеру.

Снова пузырьки, бусинки жизни. Что делать? Ждать?

Впиваясь ногтями в бесплодные склоны, обдирая ладони, надрывая легкие, я вскарабкался на каменное плато и рванул напрямик к складу снаряжения для дайвинга.

Замок был взломан. Прижимаясь к стене и вспарывая темноту световыми диагоналями, я приблизился к темным трепещущим существам, отчаянно бьющимся в пыльное стекло окна.

И увидел лик смерти. Сфинксы. Семь больших черных сфинксов, сбившихся в кучку.

Я быстро схватил баллон с воздухом и водонепроницаемый фонарь. Натягивать гидрокостюм было некогда. Я спрятал пистолет на шкафу, молниеносно разделся, закрепил при помощи лямок баллон на спине, привязал к ноге нож и, держа в руке ласты, помчался обратно к колодцу. В трусах и мокасинах.

Погружение… в бригаде по борьбе с бандитизмом я получил по дайвингу второй разряд, но это было в прошлом веке.

Тридцать метров! Опрокинутый десятиэтажный дом. Глубина, на которой подстерегают всевозможные ловушки: головокружение, депрессия, расстройства зрения… Кишечные газы сжимаются, воздух просачивается под пломбы и взрывает зубы. Неизвестно, что станет с моим телом.

Я огляделся. Вдали, у скал, по-прежнему никого и ничего. Ни мигалок, ни сирен. Пузырьки воздуха всплывают все реже. Десять секунд от выдоха до выдоха. Баллон у него почти пустой.

Как следует приладить маску. Отрегулировать клапан. Вдыхать ртом, выдыхать через нос… Вдох-выдох, вдох– выдох…

Снова бегут секунды… В надежде услышать голоса, в надежде, что не придется уходить под воду в одиночестве.

Все, у меня уже нет выбора – скоро пузырьки иссякнут. Вперед!

Когда я упал лицом в воду и первый раз вдохнул из баллона, в горле пересохло, меня скрутил страх – тот самый страх замкнутого пространства, который называют клаустрофобией, он лишает воздуха и сотрясает все чувства. Ночное погружение – это погружение в глубины самого себя, в опасный мир, населенный демонами и чудовищами.

Я совсем спятил. У меня с собой никакого оружия, кроме ножа. Так можно и жизнью поплатиться.

Десять метров. Черно наверху, черно внизу. Барабанная перегородка вдавливается во внутреннее ухо. Больно… Маневр Вальсальвы: рот закрыт, нос зажат, зажмуриться и выдохнуть.

Безмолвие… Нарушь безмолвие. Дыши… Сфокусируй внимание на танце пузырьков, на гуле крови, наполняющей твои артерии… Дно… Цель – достигнуть дна… Преодолеть эту смертельно опасную слабость. Найти источник жизни.

Западня. Ты подумал про западню? Впереди, позади. На меня могут напасть откуда угодно. В любую секунду. Взмах лезвия. Шланг перерезан. Смерть.

Двадцать метров. Светлячок. Светлячок в огромном враждебном небе. Глыбы воды стараются раздавить меня, размолоть, стереть в порошок. Маска давит на лицо, высасывает глаза. Все мои органы сжимаются. Легкие, пищевод, желудок.

Меня тошнит, сейчас вырвет. Я спускался слишком быстро. По правилам – пятнадцать метров в минуту. Не больше. Не больше, иначе сдохнешь, взорвешься… Безмолвие… Нарушь безмолвие… Бегут пузырьки. Течет кровь. Стучит сердце.

Сколько еще спускаться? Сколько? Где я? У меня поменялись местами понятия верха и низа… Пузырьки, смотри на пузырьки. Они поднимаются, значит ты опускаешься. Клаустрофобия. Холод глубин сковывает мышцы, превращает плоть в камень. В ушах гудит, кровь заполняет полости… Дыши. Дыши. Пятью восемь – сорок. Шестью восемь – сорок восемь. Девятью восемь… Восемьдесят… Нет… Семьдесят… семьдесят два. Страх, смерть, боль. Смех. Металл… Элоиза. Я люблю тебя, я люблю тебя… Франк… Франк Шарко, комиссар полиции. Шарк, акула. Акула живет в воде… Вдох… Я живу в воде… Выдох… Комар, хоботок, укус… Вдох… Темно внутри, темно снаружи. Выдох…

Передо мной мелькнула белая ступня. Шум, мгновенная вспышка ужаса. Потом вся нога. Сердечный ритм ускорился втрое. Шестьдесят, сто двадцать, сто восемьдесят… Паника. Я задыхаюсь. Воздух, дайте воздуха! Как надо дышать? Воздуха!.. Рот! Вдохни ртом, выдохни через нос… Еще раз. И все сначала… Слушай свое сердце… тук-тук… тук-тук… тук-тук… Вдох-выдох, вдох-выдох… вдох… выдох… Вот так… Дыши глубоко. Ты еще жив.

Человек в гидрокостюме лежал внизу, подо мной, его конечности были опутаны толстой веревкой, пропущенной через приваренные к стенке карабины. Я видел его лишь мгновениями, когда на него попадал свет моего фонаря. Теперь Тиссеран дышал непрерывно, выпуская серебристые цепочки пузырьков.

Рядом с ним два баллона с кислородом, два источника жизни, от которых змеился шланг.

В луче «маглайта» выкатившиеся из орбит глаза с кровавыми прожилками. В них ужас умирающего животного. Охваченный паникой человек трясет головой, извивается, стараясь сбросить путы. У него сорвался клапан, послышалось нечто вроде сдавленного рычания. Вода с бешеной скоростью хлынула ему в рот, будто плотину прорвало.

Я задержал дыхание, зажал ему подбородок – давай, глотни моего воздуха. Он укусил мой октопус, попытался вывернуться. Дыши, твою мать, или подохнешь! Выбора нет. Кулаком в висок. Оглушенный, он делает большой глоток воздуха. Ну вот. Успокойся…

Теперь моя очередь… Я дышу. Его очередь… Моя очередь… Его очередь…

Перерезаю веревки, они лопаются… Руки и ноги я ему не развязываю: освободившись, он попытается меня утопить.

Его очередь… Моя очередь… Вдох-выдох. Ты должен жить, слышишь? Живи! Его очередь… Глотай воздух! Глотай! Хлебни этой блядской жизни! Обхватываю его под мышками и энергично двигаю ластами. Чувствую сильное сопротивление, что-то мешает. Странно. Что его удерживает? Последний рывок – и мы отделяемся от дна.

И тут он скрывается за пузырьками. Он выпускает их сотнями, он так отчаянно вопит, что, кажется, пробивает стены безмолвия. Он отказывается от кислорода, взгляд мечется под маской. Вниз. Он смотрит вниз.

Направляю туда фонарь. Луч становится оранжевым. Смесь желтого и красного. Желтый свет моего фонаря, красный цвет его крови. Кровь течет из его левой ноги. Хлещет.

На раздумья времени уже нет! Надо рвануть! Рвануть вверх! Скорее! Как можно скорее! Забыть про ступени декомпрессии! Тридцать метров… Сейчас накопившийся в его теле азот устремится в артерии. В сердце будут разбухать пузырьки. Легкие могут взорваться. Но выбирать не приходится – или это, или жаркая ласка кровотечения… Что до меня, я рискую не меньше. Азот никого не щадит…

Работаю ногами так, что едва не рвутся сухожилия. Все мои органы взывают о помощи, легкие горят, мозг в черепной коробке расширяется. Диафрагма сокращается. Дышать невозможно… Кислорода! Вдох! Вдох! Не могу!.. Остановка дыхания. Еще десять метров… Тиссеран потерял сознание, наглотавшись воды.

Нестерпимая боль в ушах. Барабанные перепонки вот-вот лопнут…

Свет наверху. Скрещенные лучи, живые, подвижные… Невнятные голоса… Теперь крики… Поверхность воды прорвана… У меня кружится голова… Все словно отдаляется.

А потом… больше ничего…

Глаза открыты. Там, в тумане, расплывчато, окаменевшие лица, испуганные взгляды. У меня на лице кислородная маска. Сколько времени я был без сознания? Вокруг мел. Карьер…

Встаю, слегка оглушенный. Рядом со мной неподвижный Тиссеран. К его груди присосались электроды. Гидрокостюм разрезан. Электрический разряд, тело выгибается дугой… Все кончено.

День встает над лужей крови.

Солнечные лучи падают на пористый камень – он медленно впитывает красную змею, обвившую безжизненное тело…