Глава 25
— Безликие — реальность, — сообщает Ванек.
Упорно игнорируя его, смотрю на дорогу.
— Не этот, конечно, и не наркодилер, которого ты видел мельком и пристрелил. Они — игра твоего воображения, как и Люси.
— Как вы, — зло парирует Люси.
Ванек усмехается:
— Ну, если тебе от этого легче.
Продолжаю игнорировать его, пытаюсь перечислить штаты в алфавитном порядке. Айдахо, Айова, Алабама, Аляска, Аризона, Арканзас… Вашингтон… Вермонт…
— Вайоминг забыл, — говорит Ванек. — Но как я уже сказал, это игра твоего воображения. Хотя безликие существуют на самом деле.
Пытаюсь прогнать все посторонние мысли, чтобы в голове воцарилась ясность.
— Майкл, они хотят тебе помочь. — Ванек смотрит на меня решительно и твердо. — Я уже говорил: ты один из них.
— Вы солгали.
— Ага, значит, теперь признаешь мое существование?
Молчу. Стараюсь ни о чем не думать. Это труднее, чем я ожидал. Нужно было брать уроки медитации или чего-то такого.
— На самом деле я не догадывался об этом, пока ты не убил Ника, — говорит Ванек. — В тот раз мы впервые увидели одного из них так близко — благодаря эффекту размытия. Понимаешь, никто другой, кроме тебя, не замечал ничего необычного на лице Ника — он был всего лишь одним из уборщиков. Но с тобой дела обстоят иначе.
— Это называется шизофрения. Именно вы поставили такой диагноз.
— Да, конечно, это объясняет остальные твои визуальные искажения, кроме этого. Ты находился под воздействием лекарства, и галлюцинации одна за другой оставляли тебя. Но все же ты увидел бесформенное пятно вместо лица Ника.
— В то же утро я видел и вас, — напоминаю я. — Лекарства явно не действовали.
— Я тебе уже сказал, что существую в реальности.
— Хватит, не могу больше это слышать, — вмешивается Люси, подаваясь вперед. — Майкл, ты не можешь просто выкинуть его из головы?
— Я пытаюсь!
— А вы пробовали не думать о чем-то? — спрашивает Ванек. — Это труднее, чем кажется. — Он смотрит на меня. — Нужно было брать уроки медитации или чего-то такого.
— Замолчите! Оба! — Смотрю в зеркало на темный силуэт. — А ты? Тебе что, вообще нечего сказать?
Фигура молчит, но поднимает один палец.
— Что-то одно? Не понимаю.
Фигура покачивает головой, поворачивает руку и показывает в сторону заднего стекла. Приглядываюсь: вдалеке мелькают синие и красные огни.
— Полиция. — Прибавляю скорость. — За нами?
Силуэт кивает.
— Они приближаются, — замечает Люси, глядя в заднее стекло. — Видимо, едут очень быстро.
— Значит, мы должны ехать еще быстрее. — Вдавливаю педаль газа. Уже слышен вой сирен. — Они могут нас обнаружить?
Силуэт качает головой.
— Но ведь им это все-таки удалось? — Ванек сжимает подлокотник, когда я закладываю вираж, обгоняя грузовик. — Ты уверен, что тут не стоит «жучок»?
— Да кто бы догадался поставить «жучок» в машину моего отца? — Я рычу от злости и впиваюсь пальцами в рулевое колесо. — Это отец навел их на нас. Наверняка знал, что получит машину назад, когда давал мне ее. Уверен, он сообщил об угоне и сказал полиции, где искать.
Мы уже за городом, мимо нас проносятся поля, ограды и длинные лесозащитные полосы.
— Отец много лет пытался избавиться от меня. И почему я не подумал об этом, беря машину?
— Ты недостаточно подозрителен, — констатирует Ванек.
— Я принимаю транквилизаторы! — кричу в ответ. — Как раз для того, чтобы не быть подозрительным!
— Выпусти меня, — предлагает Люси, широко распахнув глаза. — Я их отвлеку.
— Они тебя не увидят! — бросает Ванек.
— В прошлый раз получилось же.
— Только потому, что водители увидели, как Майкл смотрит на что-то, и повторили его действие. Это стадный инстинкт: если один куда-то смотрит, то все предполагают, что там что-то происходит.
— Сейчас нам это не поможет. Так что помолчите и дайте мне подумать.
— Если мы разговариваем, значит ты думаешь, — говорит Ванек.
— Они почти у нас на хвосте, — сообщает Люси.
В зеркале вижу три полицейские машины ярдах в двухстах; огни мелькают, сирены ревут. Подумав, наклоняюсь и сбрасываю скорость.
— Сделай что-нибудь, — требует Ванек, строго глядя на меня.
— Всегда остается шанс на то, что они тоже игра воображения. Такими были и последние полицейские, которых я видел. Возможно, все это происходит в моей голове — не исключено, что я все еще на больничной койке, смотрю коматозные сны.
— И ты хочешь воспользоваться этим шансом? — Он сильнее сжимает подлокотник.
— Нет, не хочу. Поэтому-то мы и приехали сюда.
Свет фар выхватывает маленький белый знак с единственным словом «Черни». Замечаю съезд — проем в ограждении, за которым узкая грунтовая дорога. Выключаю габаритные огни и ударяю по тормозам. Вовремя замедляюсь и резко сворачиваю. Машину заносит, колеса выбрасывают гравий на шоссе, но мне удается ее выровнять. Газую.
— Что ты делаешь? — вскрикивает Люси.
— Еду к «Детям Земли». — Вдавливаю педаль газа до упора. — Агент Леонард говорил, что они все еще на ферме Черни, а Келли сказала, что их никто не трогает. Если удастся попасть в их лагерь, полиция не сможет последовать за нами, а я в конечном счете найду причины этого безумия.
— Ты едешь слишком быстро.
По обе стороны дороги тянутся ограждения, что облегчает движение посредине, но я не замечаю выбоин, машину сильно подбрасывает. В зеркале заднего вида мерцают красные огни.
— Выключение габаритов не помогло, — замечает Ванек. — Нас по-прежнему преследуют.
Еще добавляю газу, слышу, как визжит трансмиссия, когда вдавливаю педаль в пол. Машина подпрыгивает как сумасшедшая, едва не разваливаясь на части.
— Я могу их остановить.
— Нет!
— Мне не требуется твое разрешение, — холодно говорит Ванек, — но это должно произойти сейчас, здесь, и будет гораздо хуже, если ты попробуешь мешать.
— Я не позволю вам командовать!
— Отлично. — Ванек закрывает глаза.
Машина дребезжит, ее заносит, стебли кукурузы и столбики ограждений мчатся мимо по обе стороны, сливаясь в единую линию. Лоб Ванека покрывается складками. Он морщится. Ощущаю сильную боль в голове, за секунды она нарастает до невыносимой.
— Что вы делаете?
А потом яркая вспышка света — и во все стороны распространяется ускоряющаяся рябь, похожая на тепловое искажение. Двигатель мгновенно выключается, выкручивая баранку из моих рук; машину несет влево, она ударяется о хлипкое деревянное ограждение. Доски разлетаются в стороны, автомобиль переворачивается. Слышу оглушающий удар, что-то бьет по лицу.
Вглядываюсь в темноту. Кажется, я лежу на левом боку. Вокруг лишь странные тени, тонкие стержни. Стебли кукурузы. Трясу головой, пытаясь прогнать туман.
В жутком хаосе посреди кукурузного поля разбросаны машины. Огни не горят, двигатели заглохли. После удара слух возвращается, в ушах звенит, но никаких иных звуков. Даже вой сирен и визг покрышек смолкли.
— Что вы сделали?
Чувствую твердую хватку на руке, кто-то отстегивает ремень безопасности и вытаскивает меня из машины, — видимо, это полицейский; но когда оглядываюсь вокруг — никого нет. Из других автомобилей никто так и не вышел. Видимо, меня вытащила Люси. Или Ванек. Но сейчас нет ни его, ни ее.
В течение нескольких секунд остаюсь в одиночестве.
Ближайшая полицейская машина стоит на колесах, но лобовое стекло в крови и трещинах. Ковыляю к ней, заглядываю внутрь. Полицейский за рулем мертв, его голова разбита. На пассажирском сиденье фэбээровец, которого я видел прежде, — агент Леонард, из его лица торчат осколки стекла, а шея согнута под жутким углом. Почему не сработали подушки безопасности? То, что заглушило двигатели, видимо, повредило и их. Это была вспышка света.
Поворачиваюсь, в отчаянии ищу Ванека.
— Что вы сделали?
Слышу стук-щелканье и кашель. Кто-то в перевернутой машине пытается открыть дверцу. Бегу в поле.
Лунный свет слаб, а от кукурузы еще темнее. Мчусь по междурядью подальше от полицейских, потом пересекаю несколько рядов и снова вперед. За спиной загорается огонь — один, другой, еще один, но я слишком далеко, лучи не достигают меня. Не вижу, где я и куда бегу, но тропинка свободна, и я мчусь со всех ног до самого конца ряда. Теперь вижу разрыв в зарослях. Там чуть светлее, чем в туннеле, по которому я бегу. Ускоряюсь, слышу вопли за спиной. Достигаю конца и скатываюсь по крутому склону холма. Сильно ударяюсь ногами и вскрикиваю от боли. Морщусь, лежа лицом в холодной грязи. Пытаюсь подняться.
— Не двигайся!
Замираю. Как полицейским удалось догнать меня? В это невозможно поверить — они были слишком далеко. Пытаюсь сохранять спокойствие.
— Кто вы?
— Я тот, у кого в руках ружье, сынок. А кто ты?
Значит, фермер. Вероятно, я оказался на его земле. Поворачиваю голову и вижу забор — вот обо что я ударился. Забор вокруг его поля или вокруг дома?
— Я не грабитель. И никому не хочу причинить вреда. Я попал сюда случайно, по пути на другую ферму.
— Случайно с целой сворой полицейских, которые гонятся за тобой, — усмехается он. — Так вот, мешок с дерьмом, если ты проник сюда, чтобы убить кого-нибудь из нас, то я прикончу тебя на месте…
— Убить? — мотаю головой, глядя в грязь. — Зачем мне кого-то убивать?
— Мы законопослушные граждане, — продолжает он. — Не позволим, чтобы нас задирали, и непременно сдадим тебя полиции. А теперь вставай.
— Мы? — Слышу, как приближаются полицейские.
Теперь вижу фермера: джинсы, темная куртка и шляпа. Лицо — размазанное пятно.
Он в удивлении опускает ружье:
— Неужели… Неужели это вы?
— Узнаете меня?
— Это вы! Столько лет прошло, но вы все же вернулись!
Удалось! Он протягивает руку, прикасается к плечу. Ощущаю электрический разряд — безболезненный и до странности знакомый.
— Наконец-то вы снова дома. — Он поворачивает голову, и я вижу, как воздух вокруг нее рябит и искажается. — Питер, созывай совет! Скажи им, что доктор Ванек вернулся!
Делаю шаг назад, смятение повергает в прах мои надежды.
— Кто?
Он внимательно смотрит на меня:
— Амброуз Ванек. Ведь это вы, разве нет?
Невозможно. Прикасаюсь к своему лицу — оно на месте. Черты вроде бы мои. Что сделает фермер, если скажу, что я кто-то другой? Ружье по-прежнему при нем. Делаю еще шаг назад, но полицейские все ближе. Их голоса громче, свет — ярче. Они почти на краю поля. Снова смотрю на безликого фермера:
— Откуда вы меня знаете?
Он подается ко мне:
— Вы еще… не полностью здесь? Вы контролируете себя?
Контролирую себя? Ванек говорил в машине, что хочет завладеть моим телом и контролировать его.
Возможно, а скорее наверняка, это происходит у меня в голове. Мозг из ничего сконструировал весь этот сценарий, взяв бредовые претензии Ванека и сплетя их в бессмысленное, но в то же время единое целое. Не могу сказать, реальность это или нет, потому что нет точки отсчета, внешних данных, которые задали бы контекст. Отдал бы что угодно, лишь бы все это оказалось дурным сном. Чтобы сейчас проснуться в больнице Пауэлла, съесть тарелочку овсяной каши, поиграть с Линдой в продавца и покупателя. Вернуться к прежней жизни. Она, эта жизнь, была ужасна, я ее ненавидел, но она принадлежала мне! При правильном лечении она была бы моей всегда. Единая устойчивая реальность без всяких монстров, без убийств и заговоров, которую я не отдал бы никому.
Больше не буду убегать. Я пришел сюда, чтобы найти ответы.
Киваю фермеру:
— Контролирую. Но сейчас мне нужна ваша помощь. Можете спрятать меня?
— Конечно. — Он тащит меня к забору. — Скорее! Они не могут пройти на территорию без ордера. Ах, доктор, это так здорово! Вы должны увидеть лагерь — нам удалось многого добиться!
«Многого». Это заявление предполагает перемены; он думает, что я был здесь прежде. Не об этом ли говорил Ванек, настойчиво призывая вспомнить события двух потерянных недель? Что, если Ванек в самом деле завладел моим телом и заявился сюда? Это могло бы объяснить, почему меня называют его именем. Потом, когда полиция нашла нас, мы выпрыгнули из окна, а на сеансе томографии личность Ванека случайно стерли. Медицинская процедура снова сделала меня главным. Могло ли это случиться? Возможно ли такое вообще?
Мы перебираемся через забор, и я улыбаюсь фермеру. По другую сторону очень плотно растут высокие деревья с густыми кронами.
— Вам удалось многого добиться всего за несколько месяцев?
Он останавливается в удивлении, наклоняет голову:
— За несколько месяцев?
Теперь я удивлен еще больше:
— А разве больше времени прошло?
— Вероятно, в вашем несвободном состоянии это и могло показаться парой месяцев. Но на самом деле гораздо больше.
Едва услышав ответ, я понимаю, что знал его заранее. Но все равно уточняю, хотя и не без страха:
— И сколько же?
— Двадцать лет.
Двадцать лет. Фермер говорит не о недавнем посещении, он ведет речь обо мне, о Майкле Шипмане. Это ферма, на которой жил Милош Черни. Сюда привезли мою похищенную мать, здесь ее и убили. Здесь родился я.
Он думает, что я был Ванеком, еще даже не став самим собой.
— Покажите, — говорю я. — Покажите мне все.
Никаких сомнений, в меня что-то внедрили. А именно Ванека. Потом ждали двадцать лет, когда он начнет контролировать мое тело. Так происходило прежде, так происходит и сейчас с другими, а меня спасла… шизофрения! Нарушение химического баланса в мозгу. Забавно.
Насколько велик их План? Сколько еще людей они собираются подчинить… И что именно подчиняет нас? Что такое доктор Ванек? Что бы за этим ни стояло, я должен все выяснить и остановить их.
— Быстрее, — торопит он, — нас почти догнали. — Прыгаю с забора, и внизу меня встречает другой безликий; его лицо — еще одна размытая маска. — Отведи его к Элли. Я займусь полицией.
— Доктор, идемте, — говорит безликий, кладя ладонь мне на руку. При этом я ощущаю странную знакомую вибрацию. — Меня зовут Питер. Элли будет очень рада вас видеть.
Он аккуратно ведет меня через заросли, отклоняя ветки, чтобы я мог пройти.
За спиной раздается властный крик:
— Слышишь, ты! Кто только что перебрался через забор?
— Это частная собственность, — спокойно отвечает фермер. — Она принадлежит организации «Дети Земли» и законным образом управляется ими. Вы не имеете права входить сюда.
— Мы кое-кого ищем. Похоже, он прошел здесь.
— Здесь нет никого, кроме наших братьев и сестер по вере.
— В таком случае один из ваших братьев — беглый преступник!
— Боюсь, я не понимаю, о чем вы говорите.
— Мы получим ордер и вернемся, — доносится другой голос.
Все стихает, и мы с Питером пробираемся между деревьями к расположенной за ними жилой зоне, дома стоят рядами, не бараки или хижины, а именно дома, — все они простые и одинаковые. Окна темны, во дворах никого. Нигде ни света, ни звука. Еще один необитаемый город.
