75
Комната, которую он называл "залом медитации", была размером в сто двадцать квадратных метров, с голыми стенами и паркетом из необработанного дерева. С таким же успехом он мог бы назвать ее "тронным залом". На трехступенчатом возвышении, на длинном ковре цвета яичного желтка, лежали шитые золотом подушки, у стены напротив стоял низкий стол. Два канделябра отбрасывали на белые стены мягкий свет. Вдоль деревянных панелей выстроились резные, инкрустированные перламутром сундуки. Другой мебели в комнате не было.
Кудшейи любил это строгое убранство, пустота зала была почти мистической, готовой выслушать молитвы суфия.
Он пересек зал, поднялся по ступенькам и подошел к столу. Положив трость, взял графин с айраном, приготовленным на основе йогурта пополам с водой, налил стакан и залпом осушил его, наслаждаясь свежестью, разлившейся по телу, и любуясь своими сокровищами.
Исмаил Кудшейи владел великолепной коллекцией тканых восточных ковров, но главный ее экспонат висел здесь, в этой комнате, над низким диваном.
Небольшой старинный ковер размером метр на метр пылал темно-красным цветом, окаймленным бледно-желтым – цветом золота, пшеницы, печеного хлеба. В центре выделялся бело-черный прямоугольник – священные цвета символизировали небо и бесконечность. Большой крест внутри прямоугольника украшало изображение рогов барана – символ мужского и воинского начал. Изображение распростершего крылья орла венчало и оберегало крест. На фризе каймы были вытканы дерево жизни – безвременник и цветок радости и счастья – гашиш, магическое растение, дарующее вечный сон...
Кудшейи мог часами созерцать этот шедевр. Ему казалось, что ковер символизирует его мир – вселенную войны, наркотиков и власти. Любил он и тайну, заключенную в ковре, шерстяную загадку, которая всегда его завораживала. Он снова, в который уже раз, задавал себе вопрос: "Где же он, этот треугольник? Где удача?"
* * *
В первый момент он восхитился ее превращением.
Плотная, крепкая девушка превратилась в стройную брюнетку, стильную и современную, с маленькой грудью и узкими бедрами. На ней было черное стеганое пальто, черные прямые брюки и ботинки с квадратными носами. Чистой воды парижанка.
Но больше всего его поразила перемена в ее лице. Интересно, сколько мучительных операций понадобилось пластическим хирургам, чтобы добиться подобного результата? Это незнакомое лицо кричало о яростном желании убежать – избавиться от его гнета. Он читал это в глубине ее темно-синих глаз. Тень синевы на мгновение выглядывала из-под тяжелых век и отталкивала вас, отвергая вторжение неприятного чужака. Да, в этом "переделанном" лице, в этих глазах он узнавал первобытную жестокость своего кочевого народа – яростную энергию дочери ветров пустыни и обжигающего солнца.
В мгновение ока он почувствовал себя стариком. Конченым человеком.
Высохшей мумией с пыльными губами.
Не вставая с дивана, он смотрел, как она идет к нему по залу. При входе ее тщательно обыскали, одежду прощупали, даже проверили ее саму рентгеновскими лучами. Двое телохранителей стояли по бокам от нее, держа на изготовку МР-7, – оружие было снято с предохранителя. Азер стоял чуть поодаль, он тоже был вооружен.
И все-таки Кудшейи ощущал смутный страх. Инстинкт воина подсказывал, что, несмотря на кажущуюся беззащитность, эта женщина очень опасна. От этой мысли его слегка мутило. Что она задумала? Почему так просто далась им в руки?
Она смотрела на висевший за его спиной ковер. Русские археологи обнаружили его в глыбе льда, в Сибири, на границе с Монголией. Ковру было не меньше двух тысяч лет. Ученые предположили, что он принадлежал гуннам. Крест. Орел. Рога барана. Чисто мужские символы. Ковер, должно быть, висел в шатре вождя клана.
Зема молчала. Молчание было подчеркнутым, вызывающим.
– Мужской ковер, – сказал он, – хотя соткали его женские руки, как все килимы Центральной Азии. – Он улыбнулся, выдержал паузу. – Я часто представляю себе ту, что его сделала: мать, не допущенная в мир воинов, сумевшая навязать мужчинам свое присутствие даже в шатре хана.
Зема не шевельнулась. Телохранители Кудшейи придвинулись на шаг ближе.
– В то время каждая ткачиха прятала среди других узоров треугольник, чтобы защитить его от сглаза. Мне нравится эта мысль: она терпеливо и тщательно создает мужественное полотно и прячет где-то на кайме материнский знак. Ты можешь найти треугольник-оберег на этом ковре?
Зема не промолвила ни слова, не шевельнулась. Он снова схватил графин с айраном, медленно наполнил стакан и выпил – еще медленнее.
– Не видишь? – переспросил он наконец. – Не важно. Эта история напоминает мне твою, Зема. Женщина, спрятавшаяся в мужском мире, прячет нечто, касающееся всех нас. Предмет, который должен всем нам принести удачу и процветание.
Последние слова он почти прошептал, но тут же с яростной силой бросил ей в лицо:
– Где треугольник, Зема? Где наркотики?
Никакой реакции. Слова отскакивали от нее, как капли дождя. Он даже не был уверен, что она слушает. Внезапно Зема объявила:
– Я не знаю.
Он улыбнулся: она хочет поторговаться. Но Зема продолжила:
– Во Франции меня арестовали. В полиции меня подвергли психической обработке. Промыли мозги. Я не помню своего прошлого. Не знаю, где наркотики. Я даже не знаю, кто я.
Кудшейи поискал взглядом Азера: он тоже был поражен услышанным.
– Думаешь, я поверю в столь абсурдную историю? – спросил он.
– Это была долгая процедура, – снова спокойно заговорила Зема. – Метод внушения в сочетании с радиоактивным препаратом. Большинство тех, кто участвовал в этом эксперименте, умерли или арестованы. Можете проверить: об этом писали все вчерашние и позавчерашние французские газеты.
Кудшейи все еще не верил.
– Полиция конфисковала героин?
– Да они понятия не имели, что в игре была партия наркотиков.
– Что ты сказала?
– Они не знали, кто я такая. Меня выбрали, потому что нашли в состоянии шока в турецких банях Гурдилека после нападения Азера. Они окончательно стерли мою память, не зная, что у меня есть тайна.
– Для человека, лишенного воспоминаний, ты довольно много знаешь.
– Я провела расследование.
– Откуда тебе известно имя Азера?
Улыбка Земы была короткой, как щелчок затвора фотоаппарата.
– Все его знают. Для этого достаточно читать парижские газеты.
Кудшейи замолчал. Он мог бы задать ей другие вопросы, но его мнение было уже составлено. Он ни за что не дожил бы до сего дня, если бы не следовал непреходящему закону: чем абсурднее выглядят факты, тем больше шансов на то, что они-то и есть чистая правда. Одного он все еще не мог понять – ее тактики.
– Зачем ты вернулась?
– Хотела сообщить вам о смерти Земы. Она умерла вместе с моими воспоминаниями.
Кудшейи зашелся смехом.
– Ты же не думаешь, что я отпущу тебя?
– Я ничего не думаю. Я другая. Я больше не хочу бегать и скрываться ради женщины, которой перестала быть.
Он встал, сделал несколько шагов, ткнул тростью в ее сторону.
– Ты, должно быть, действительно потеряла память, если явилась ко мне с пустыми руками.
– Нет вины, нет и наказания.
По его жилам растекалось странное тепло. Невероятно: ему вдруг захотелось пощадить ее. Такая концовка была не только возможной, но и оригинально утонченной. Отпустить на волю новое создание... Все забыть... Но он продолжил, глядя ей прямо в глаза:
– У тебя больше нет лица. Нет прошлого. Нет имени. Ты стала привидением. Но сохранила способность страдать. Мы отмоем нашу честь в потоке твоей боли. Мы...
Внезапно у Исмаила Кудшейи перехватило дыхание.
Женщина протянула к нему открытые ладони.
На каждую было нанесено хной изображение волка. Волка, воющего на четыре луны. Это был знак единения. Символ, который использовали члены новой ячейки. Он сам добавил к трем лунам оттоманского знамени четвертую – символ Золотого Полумесяца.
Бросив трость, Кудшейи завопил, указывая на Зему пальцем:
– Она знает. ОНА ЗНАЕТ!
Зема воспользовалась мгновением замешательства. Прыгнув за спину одного из телохранителей, она резким движением прижала его к себе. Ее правая ладонь сомкнулась на его пальцах, державших МР-7, выпустив очередь в сторону возвышения.
Исмаила Кудшейи подкинуло в воздух, он отлетел к изножию дивана, стоявшего на второй ступеньке, покатился по полу, видя, как его телохранитель стреляет во все стороны, обливаясь кровью. Под свинцовым дождем сундуки разлетались на тысячи деревянных осколков, с потолка сыпалась штукатурка. Первый охранник, которого Зема использовала в качестве живого щита, рухнул на пол в тот самый момент, когда она вырвала у него из кулака оружие.
Кудшейи не видел Азера.
Она ринулась к сундукам, опрокидывая их по пути, чтобы укрыться от пуль. В эту секунду в зал ворвались еще двое телохранителей. Они не успели сделать и двух шагов, как Зема прицельно подстрелила их из пистолета.
Исмаил Кудшейи попытался заползти за диван, но не смог шевельнуться: тело отказывалось выполнять команды мозга. Он неподвижно лежал на полу, внезапно осознав, что она в него попала.
На пороге выросли трое других телохранителей: они стреляли, прикрывая друг друга и прячась за дверным наличником. Кудшейи моргал на вспышки выстрелов, но не слышал ни звука: уши и мозг словно наполнились водой.
Он съежился, судорожно вцепившись в подушку. Резкая боль где-то в глубине живота заставляла его сохранять позу зародыша, не давая разогнуться. Он опустил глаза: внутренности вывалились наружу, упав между ног.
Он погрузился в темноту. Когда сознание вернулось, он увидел, что Зема, прячась за сундуком, перезаряжает пистолет. Он повернулся к краю возвышения, протянул руку. Какая-то часть его существа не могла смириться с этим жестом: он звал на помощь.
Звал на помощь Зему Хунзен!
Она повернулась к нему, и Исмаил Кудшейи со слезами на глазах слабо шевельнул пальцами. Поколебавшись мгновение, она взобралась по ступеням, стараясь не попасть под огонь. Старик благодарно застонал. Его худая окровавленная рука потянулась к ней, но женщина не сделала ответного движения.
Она вскочила, держа пистолет на вытянутой руке, словно пыталась натянуть тетиву лука.
К Исмаилу Кудшейи пришло мгновенное озарение, он понял, зачем Зема Хунзен вернулась в Стамбул.
Все было очень просто: она пришла убить его.
Уничтожить источник собственной ненависти.
А может, еще и для того, чтобы отомстить за поруганное древо жизни. Корни которого он подрубил.
Он снова потерял сознание, а открыв глаза, увидел, как Азер кинулся на Зему. Они катались по полу у подножия лестницы в ошметках плоти и лужах крови. Они боролись, а пространство комнаты тонуло в дыму выстрелов. В воздухе звучали глухие звуки ударов, но не раздавалось ни единого крика. Глухое упорство ненависти. Яростная жажда победить врага и остаться в живых.
Азер и Зема.
Его собственное пагубное влияние.
Лежа на животе, Зема пыталась перехватить оружие, но Азер, навалившись всей тяжестью и удерживая ее за затылок, достал нож. Она вырвалась, перекатилась на спину. Он нанес ей удар ножом в живот. Она что-то глухо выкрикнула, изо рта хлынула кровь.
Лежа на возвышении с рукой, откинутой на ступени, Кудшейи видел все, что происходило между Земой и Азером. Его веки медленно поднимались и опускались, не попадая в такт биению сердца. Он молился, чтобы смерть забрала его прежде, чем закончится их схватка, но не мог заставить себя не смотреть.
Лезвие ножа раз за разом все глубже впивалось в плоть.
Зема выгнулась в последнем мучительном усилии, Азер отбросил нож и погрузил руки в живую рану.
Исмаил Кудшейи тонул в зыбучих песках смерти.
За несколько мгновений до своего конца он увидел протянувшиеся к нему окровавленные руки, цепко держащие добычу...
Сердце Земы в ладонях Азера.
