Сердце у нее пело.

Она давно не чувствовала себя такой счастливой.

Простое предположение о том, что симптомы ее болезни связаны с психологической травмой, а не с физическими нарушениями, вернуло Анне надежду. Во всяком случае, это позволяло предполагать, что ее мозг не поврежден, что некроз не разъедает, как ржавчина, нервные клетки.

На обратном пути, в такси, она похвалила себя за столь неожиданное решение – забыть о якобы существующем поражении мозга, обо всей этой страшной медицинской аппаратуре и биопсиях. Он раскроет объятия пониманию, словам, вкрадчивому голосу Матильды Вилькро... Ей уже не хватало странного тембра этого голоса.

Когда она добралась до улицы Фобур-Сент-Оноре, было около часа. Все вокруг казалось ей таким живым, таким ясным. Она наслаждалась каждой деталью жизни своего квартала. Вдоль по улице тянулись островки, архипелаги особых магазинчиков.

На пересечении улицы Фобур-Сент-Оноре и авеню Ош царила музыка: с танцовщицами зала Плейель соперничали в блеске рояли, украшавшие витрину находившегося напротив магазина "Гамм". Чуть дальше, между улицей Невы и улицей Дарю, начиналась парижская Россия с ее московскими ресторанами и православным собором. Россию сменял мир пряностей и сластей: чаи в "Братьях Марьяж", лакомства в "Доме Шоколада". Фасады цвета темного красного дерева, полированные зеркала, похожие на дорогие музейные рамы.

Войдя в магазин, Анна застала Клотильду за уборкой полок. Она протирала керамические вазы, деревянные чаши и фарфоровые блюда, чей темно-коричневый, с красноватым оттенком, цвет так хорошо гармонировал с шоколадом, создавая ощущение благополучия и счастья. Уютная, сладкая, теплая жизнь...

Стоявшая на табурете Клотильда обернулась.

– Вот и ты! Отпустишь меня на часок? Мне нужно сходить в "Монопри".

Они понимали друг друга без слов. Анны не было все утро, так что она вполне могла "постоять на вахте" после обеда. Смена состава произошла безмолвно, но с улыбкой. Анна вооружилась тряпкой и принялась за работу. Она стирала пыль, чистила, убиралась с удвоенной энергией человека, к которому вернулось наконец хорошее настроение.

Внезапно силы оставили ее, словно она получила удар под ложечку. За несколько секунд она осознала всю искусственность своей радости. Чем уж так утешило ее утреннее свидание с врачом? Физическое поражение или психологический шок – что это меняет в ее состоянии тревожности? Как ей поможет Матильда Вилькро? И станет ли она от этого менее сумасшедшей?

Она без сил опустилась на стул за центральным прилавком. Возможно, предположение психиатра гораздо страшнее диагноза Акерманна. Почему-то теперь мысль о происшествии, о психологическом шоке, спровоцировавшем потерю памяти, только усиливала ужас в душе Анны.

Несколько фраз назойливо крутились в голове, особенно один ответ Матильды Вилькро: "Лица и ваш муж". Как Лоран может быть связан со всем этим кошмаром?

– Добрый день.

Голос прозвучал одновременно со звонком колокольчика: ей не нужно было поднимать глаза – она и так знала, что это он.

Человек в потертой куртке медленно подходил к прилавку. В это мгновение она совершенно точно поняла, что знает его. Впечатление было мимолетным, но она ощутила свое "знание", как жестокий удар в грудь наконечника стрелы. А память между тем наотрез отказывала ей в помощи.

Господин Бархатный подошел еще ближе. В его повадке не чувствовалось ни малейшего смущения, он не проявлял к Анне какого-то особого внимания. Взгляд его лилово-золотистых глаз рассеянно блуждал по полкам. Почему он ее не узнает? Он что, играет какую-то роль? Безумная идея скользнула по поверхности сознания: а что, если этот человек – друг или сообщник Лорана и ему поручено следить за ней, испытывать ее? Но зачем?

Он улыбнулся и объявил небрежным тоном, не обращая внимания на молчание Анны:

– Пожалуй, я возьму то же, что всегда.

– Конечно, конечно, я немедленно обслужу вас.

Анна пошла к прилавку, чувствуя, как дрожат бессильно висящие вдоль тела руки. Ей понадобилось несколько попыток, чтобы расправить прозрачный шуршащий пакетик и уложить в него конфеты. Наконец она положила шоколад на весы:

– Двести граммов. Десять с половиной евро, пожалуйста.

Анна снова бросила взгляд на мужчину. Она была уже не так уверена... Но отзвук неясной тревоги не покидал ее. Почему-то в голову пришла мысль, что этот человек, как и Лоран, изменил внешность, прибегнув к услугам пластического хирурга. Его лицо было лицом из ее воспоминаний, но оно было другим...

Покупатель снова улыбнулся, одарил ее задумчиво-внимательным взглядом, расплатился и исчез, едва слышно пробормотав "до свиданья".

Анна долго стояла неподвижно, потрясенная, не понимающая. Никогда еще приступ не был таким сильным. Словно все надежды, порожденные утренним свиданием с Матильдой Вилькро, бежали от нее прочь. Как будто, решив, что выздоравливает, она вдруг осознала, что умирает. Так бывает с заключенными, которых за попытку побега сажают в подземный карцер.

Колокольчик у двери снова звякнул.

– Привет.

Вымокшая под дождем Клотильда с пакетами в руках прошла через зал, исчезла в подсобке и тут же появилась снова, принеся с собой ощущение свежести.

– Что с тобой? Можно подумать, ты увидела зомби.

Анна ничего не ответила. Ее тошнило, к глазам подступали слезы.

– Тебе нехорошо? – настаивала Клотильда.

Анна посмотрела на нее, не понимая и не слыша, встала и произнесла:

– Мне нужно пройтись.