Полицейские во главе с Белланже приехали довольно скоро. Два техника-криминалиста — чтобы поискать отпечатки пальцев и следы ДНК (могут ведь они обнаружиться на посуде, простынях, одежде?), фотограф и офицер судебной полиции, которого прислали в подкрепление, потому что группе Никола Белланже и без того было чем заняться: расследование убийства Кристофа Гамблена только-только началось.

Забитый до отказа почтовый ящик и свидетельства соседей позволяли предположить, что Валери Дюпре не переступала порога своей квартиры недели две, не меньше. Никто в доме не был хорошо с ней знаком: Валери уходила рано, приходила поздно и не отличалась склонностью к болтовне. Не слишком-то симпатичная и сильно замкнутая девица — так характеризовали ее соседи. Валери отправилась путешествовать? Может, какая-то беда с ней случилась? Есть ли тут прямая связь с убийством Кристофа Гамблена? Вопросы у полицейских возникали один за другим, — как в начале любого сложного дела, вопросов была уйма, ответов почти никаких.

Договорив и спрятав мобильник, Шарко подошел к Люси, которая обсуждала что-то с Белланже на площадке перед квартирой. Тридцатипятилетний Никола, высокий, атлетически сложенный, никогда ничего не рассказывал о своей личной жизни, подчиненные даже не знали, есть ли у него жена или подруга. В полдень он частенько выходил побегать в Булонский лес с Люси и другими коллегами, а Шарко в это время обычно сидел над каким-нибудь старым, но так и не законченным делом или отправлялся в тир — расстрелять в одиночку две-три обоймы. Белланже стал руководителем группы в Уголовной полиции три года назад, обычно на это место ставили более опытных, молодой лейтенант получил должность по протекции, но не подвел тех, кто его пристроил, очень неплохо справляясь со своими обязанностями.

— Я поговорил со старшим инспектором комиссариата в Мезон-Альфоре — с тем, который нашел мальчишку и оставил сообщение на автоответчике Валери, — сказал Франк. — Мальчика обнаружили в подвале жилого дома лежащим на полу, явно чем-то перепуганным. Его обыскали, вытащили из кармана бумажку, а по фрагменту адреса, на ней написанному, — уже в телефонном справочнике Парижа установили номер телефона Валери Дюпре. Сейчас ребенок в кретейской больнице, его обследуют. Он все время молчит, и никто не знает, кто он и откуда. Пожалуй, я туда съезжу… Ты со мной, Люси?

— Думаю, одному из нас лучше остаться здесь, чтобы помочь: обыск пока проходит довольно скучно, никаких зацепок…

— Ладно. Судя по погоде, поездка может получиться долгой. Пока!

Он кивнул Белланже и стал спускаться по лестнице. Люси перегнулась через перила и, провожая Шарко взглядом, заметила, что, перед тем как скрыться из виду, он как-то странно на нее посмотрел.

Энебель вошла в квартиру вслед за начальником. Полицейский в перчатках разбирался в бумажном хламе, криминалисты из судебной полиции искали следы взломщика на тех частях предметов, где они могли сохраниться: на ручках дверей, подлокотниках кресел, гладких поверхностях… Ответственный за обыск коллега, Микаэль Шьё, протянул им прозрачный полиэтиленовый мешочек:

— Криминалистам попалось кое-что интересное. Для начала — шесть сим-карт. Симки эти застряли в сливе умывальника; взломщик, видимо, считал, что водой их смыло, — ан нет. Но они там совсем промокли, и ничего пока разобрать не удалось.

Белланже взял пакет и прощупал зеленоватые прямоугольнички:

— Мы знаем, что Валери Дюпре вела журналистские расследования. Среди пишущих на горячие темы журналистов, с которыми мы сталкивались по работе, у многих было по нескольку телефонов. Они регистрировали номера на подставных абонентов, и это обеспечивало им прикрытие, настоящие хамелеоны. А счетов подходящих не нашлось?

— Ни одного, имеющего отношение к телефонной связи.

— Хм… Тогда еще один вариант. Возможно, это симки с анонимными номерами, не требующие при покупке оформления. Такие анонимные номера — лучшая возможность не засветиться. Полная безопасность для владельца, потому как, если симка не привязана к реальному абоненту, поди найди, какому номеру она соответствует и кто телефоном пользуется.

Микаэль Шьё согласился и, покончив с сим-картами, показал удостоверение личности:

— Видите? Удостоверение на имя жительницы Руана Вероники Дарсен, а фотография между тем — Валери Дюпре.

Белланже внимательно осмотрел карточку:

— Должно быть, это часть ее коллекции поддельных документов. Когда расследуешь горячую тему — а Валери занималась именно этим, — лучше своего имени не открывать. Так чаще всего и бывает. Человек, то и дело переезжая с места на место, пользуется вымышленными именами. М-да, это отнюдь не облегчает нам задачи…

— И еще, смотрите… Вот запросы на туристические визы, все подавались почти год назад. На этот раз — от имени Валери Дюпре: было бы слишком рискованно врать в посольствах. Перу, Китай, США — штат Вашингтон и штат Нью-Мексико, Индия. Может быть, в этом бардаке найдется еще что-нибудь в том же роде, надо порыться как следует… Думаю, обратившись в соответствующие посольства, мы получим все сведения по этим запросам, уж даты-то путешествий узнаем точно, а то и в каких городах «туристка» собиралась побывать… Еще, может быть, установим, не путешествует ли она, случайно, сейчас по одной из этих стран, ведь такое вполне вероятно: в квартире нет ни портативного компьютера, ни сотового телефона, ни фототехники. Между тем у журналистов, подобных нашей клиентке, всегда имеются мощный ноут и отличная камера с несколькими объективами.

Белланже с довольным видом записывал информацию в блокнот. Акты, протоколы, донесения, свидетельские показания — все это впереди, равно как и поиски и беседы с родными и близкими Валери, которым предстоит сообщить об ее исчезновении и которых следует вызвать для допроса… Конца этому не будет, поручений хватит для всех его, таких разных, подчиненных.

— Хорошо, Шьё, очень хорошо.

Люси подошла к опрокинутому стеллажу, присела и присмотрелась. Чего тут только нет! От детективов до биографий политических деятелей… Наскоро поворошив книги, она поднялась и направилась к рабочему уголку в глубине комнаты. Небольшая настольная лампа, наушники к плееру, принтер… а компьютера нет… Здесь тоже все разворочено и выкинуто из ящиков. Взяла наугад несколько листков бумаги. Распечатки страниц из Интернета, электронные адреса источников или поставщиков информации, фотокопии книг…

Она повернулась к Шьё:

— Главный редактор газеты, в которой работает Дюпре, сказал, что она писала книгу о каком-то своем расследовании, но, к несчастью, никто вроде бы не знает темы. Тебе удалось найти хоть что-то относящееся к какому бы то ни было расследованию? Документы, рукописные заметки…

— Конечно, сразу этого не определишь, потребуется еще некоторое время, но на первый взгляд ничего такого здесь нет. Может быть, в книгах — там, на полу?

— Смотрела и тоже «ничего такого» не обнаружила. Не попалось даже нескольких книжек на одну и ту же тему.

Напрашивался вывод: если взломщик что-то отсюда и унес, то только компьютер и фотоаппарат, — все остальное, включая предметы, представляющие собой некую ценность, кажется, осталось на месте. Иными словами, мотивы тут были другими, чем при классическом ограблении, — выброшенные в умывальник сим-карты тоже свидетельствуют об этом.

Белланже отвел Люси в сторону:

— Понимаешь, мне уже пора ехать во Дворец правосудия — прокурор ждет, а через три часа назначена аутопсия, и нужно, чтобы кто-то из уголовки там присутствовал… На долю Леваллуа за последнее время выпало многовато вскрытий, да он и занят сейчас соседями Кристофа Гамблена, Шарко — с учетом пробок и погоды — ни за что не успеть к этому времени вернуться из больницы, мне ужасно неудобно тебя просить…

Люси поколебалась, но в конце концов взглянула на часы:

— Значит, на набережной Рапе в восемь? Хорошо, я съезжу туда.

— Уверена, что сможешь?

— Раз я тебе сказала…

Капитан улыбнулся и ушел, а Люси вернулась к работе. Она ничего не знает о Валери Дюпре, стало быть, надо копать, копать и копать, пытаясь разобраться в том, что собой представляет эта женщина.

Вот она — на окантованных снимках, сделанных, похоже, профессиональным фотографом. На вид лет сорок, очень привлекательная, всякий раз с мужчинами в галстуках на фоне больших предприятий. «Эльф Аквитен», «Тоталь»… Люси заметила, что Дюпре всегда разная: то она блондинка, то брюнетка, то в очках, то без, то коротко подстрижена, то с длинными волосами — женщина-хамелеон, которая выглядит строгой и сильной, способной изменять не только свою внешность, но и личность в зависимости от обстоятельств. У соседей, по их словам, она вызывала подозрения, кое-кто даже именовал ее женщиной-призраком.

Люси продолжала изучать обстановку. Все просто, никаких излишеств, но вполне современно. Все практично, удобно, но ни на чем нет отпечатка индивидуальности. У Кристофа Гамблена при обыске нашли альбом с фотографиями, здесь ничего подобного, никаких признаков, по которым можно было бы связать этих двоих. Пока Дюпре кажется более одинокой и более осторожной.

Время летело быстро. Фотограф и криминалисты, сделав свое дело, уже покинули квартиру. Микаэль Шьё, собрав все, что может оказаться полезным следствию, составлял в блокнотике опись. Папки со счетами, квитанции, запросы на визы — все найденные здесь документы будут доставлены в дом 36 на набережной Орфевр, где их хорошенько изучат. Следствию важно не увлекаться количеством, чтобы не погрязнуть в мелочах, но в принципе ничем нельзя пренебрегать.

— А это? Это, как ты думаешь, стоит взять?

Люси подошла к коллеге. Пусть он работает в другой команде, у офицеров полиции существует солидарность, все равные по званию друг с другом на «ты», все друг друга знают, и все, за редким исключением, друг друга ценят.

— Что — «это»?

— Да вот, нашел у нее под кроватью папку с газетами, ну и просмотрел по-быстрому. Газета — та самая, в которой Дюпре работает, «Высокая трибуна». В каждом номере, похоже, есть по ее статье, но подписаны они псевдонимом «Вероника Д.». На первый взгляд Дюпре интересовали только такие горячие темы, как дело «Клирстрим» или дело о «Медиаторе».

Люси села на корточки, открыла папку, вытащила из нее газеты, — возможно, они прольют свет на профессиональную жизнь Валери Дюпре. Газет оказалось штук сорок — стало быть, не меньше сорока статей, каждая из которых, по-видимому, требовала многих недель расследования под чужим именем.

Энебель пробежала глазами заголовки. Даты шли в обратном порядке, самая свежая газета, с публикацией начала 2011 года, лежала наверху. Насколько можно было увидеть при беглом просмотре, журналистские расследования Валери Дюпре в большинстве случаев касались политики, промышленности и окружающей среды: ветроэнергетики, генетически модифицированных организмов, биогенетики, всякого рода загрязнений, фарминдустрии, «черных приливов»… Горячие темы… журналистка, должно быть, нажила немало врагов в высших сферах, занимаясь ими.

Люси на всякий случай поискала в папке номера, имеющие хоть какое-то отношение к тем, которые унес из архива Кристоф Гамблен. Нет, ничего похожего. Самый старый здесь номер вышел в 2006-м — ага, значит, в том году, когда Валери стала работать в «Высокой трибуне», вспомнила Люси. И тут ее внимание привлекла засунутая между другими газета, непохожая на остальные: «Фигаро», дата выпуска — 17 ноября 2011 года, то есть несколько недель назад. Интересно, зачем было прятать под кровать газету-конкурента?

Открыв «Фигаро», чтобы глянуть, вдруг там не хватает страниц или какая-то статья выделена журналисткой, Энебель обнаружила приклеенную ко второй полосе розовую бумажку для заметок, на которой было написано: «654 слева, 323 справа, 145 слева». Совсем уж непонятно, мимо такого не пройдешь! Нет, газеты тут оставлять нельзя.

— Конечно, придется попахать, ну да ладно, забираем все, всю эту кучу…

Нагруженные плодами обыска — тремя битком набитыми бумагой коробками, — двое полицейских тяжело поднимались по ста пятидесяти ступенькам, которые вели на четвертый этаж дома 36 по набережной Орфевр — именно там размещалась Уголовная полиция, где оба работали. Люси начала мечтать о том, чтобы ступить на эти старые доски и пробежаться по этим узким коридорам, по тускло освещенному верхнему этажу под самой крышей задолго до того, как началась ее карьера: лет, наверное, в девятнадцать… Дом 36 по набережной Орфевр для любого французского полицейского — легенда, место, где одно за другим расследуются самые серьезные преступления. А пришла сюда Энебель — по протекции Шарко и, главное, бывшего шефа уголовки — всего полтора года назад. Она, лилльская девчонка, лейтенант полиции родом из Дюнкерка… И теперь она уже понимала, что, работая в доме 36 двадцать четыре часа в сутки, день за днем и ночь за ночью, забываешь, какая аура у этих мест, видишь перед собой только горстку отважных мужчин и женщин, которые взвалили на себя долг сражаться с гнилью, распространяющейся по городу, теперь слишком для них большому. Никаких мифов.

Микаэль Шьё, весь в поту, поставил наконец две огромные коробки на стол в большой комнате команды Белланже, а Люси, стиснув зубы, чтобы не застонать, плюхнулась на стул и принялась вертеть туда-сюда двумя руками правую ступню. Когда стало полегче, огляделась и поняла, что Микаэль ушел и теперь она здесь одна с лейтенантом Паскалем Робийяром, которого, впрочем, словно и нет, настолько он увяз в своих списках, квитанциях и счетах.

Комната у них просторная и уютная. За Белланже и Шарко — законных первого и второго номера в группе — закреплено право на место у окна с видом на Сену и Новый мост; столы Люси, Робийяра и Леваллуа поставлены ближе к двери в коридор. Чего только не встретишь в этом кабинете с явным преобладанием мужского населения! Планы Парижа, постеры с мотоциклами или девицами, шкафы, переполненные делами, находящимися в производстве или закрытыми, даже телевизор. Ребята проводят здесь зачастую больше времени, чем дома…

Паскаль Робийяр поднял голову и посмотрел на Люси, взгляд был более чем выразителен.

— Неужели еще и это надо просматривать?

— Боюсь, да. Там есть запросы на визу, ими хорошо бы заняться в первую очередь…

Робийяр вздохнул:

— Все хотят, чтобы я все делал в первую очередь! А я думаю, что лично мне в первую очередь необходима чашечка крепкого кофе, да и тебе, наверное, кофеек не помешает. Пойдешь со мной?

— Давай тогда побыстрее. Через полчаса аутопсия.

— Тебе в этот раз выпало, да?

— Не было выбора.

Обязательная для этих мест кофеварка стояла дальше по коридору — в крошечной мансарде, которая служила кухней. Здесь мужчины, офицеры Уголовной полиции, встречались, чтобы расслабиться, поболтать, пошутить, обсудить новости по текущим делам. Люси тянул за собой «в кофейню» едва ли не каждый: поговорить с женщиной, да еще и с хорошенькой, не только приятно, но и полезно — это придает команде бодрости.

Мускулистый Паскаль Робийяр бросил несколько монеток в стоявшую на столике чашку, взял две капсулы и сунул одну в машину.

— Мне тут передали четыре газеты, копии унесенных жертвой из архива, времени изучить их как следует пока не нашлось, но кое-что для тебя интересное я все-таки обнаружил.

Робийяр «на земле» не работал. Женатый, с тремя детьми, он предпочитал тишину и безопасность кабинета, где можно вволю покопаться в личной жизни жертвы, его связях, а утомившись — сделать гимнастику. Нюх у него был что надо, и, не мудрствуя лукаво, коллеги прозвали его Легавым.

— Поскольку все эти газеты связаны только с регионами Рона–Альпы и Прованс–Альпы–Лазурный Берег, я подумал: «Мало ли…» — решил проглядеть телефонные счета Кристофа Гамблена, поискать там код «ноль четыре» — и угадай, что обнаружил?

Люси взяла свою чашку крепчайшего кофе — сегодня лучше было обойтись без сахара, молока или сливок: ночь обещала быть долгой и трудной, так что лучше залить в кровь порцию чистого кофеина. Еще она, подсыпав, в свою очередь, монет в чашку, сгрызла несколько шоколадных печенюшек.

— Говори давай!

— Значит, обнаружил я этот код в одном из счетов за ноябрь. Наш заледенелый клиент, еще не будучи заледенелым, однажды туда звонил — если точно, то двадцать первого ноября.

— В какой город?

— В Гренобль. Я набрал этот номер — и попал в местный Институт судебной медицины. Переговорив с тем, другим, третьим, добрался в конце концов до некоего Люка Мартеля, одного из гренобльских судмедэкспертов, и выяснилось, что этот самый Луи отлично помнит нашу жертву. Гамблен приезжал к трупологу, чтобы расспросить о старом деле — деле об утоплении в горном озере.

Люси сполоснула под краном чашку, вытерла ее, посмотрела на часы. Времени оставалось всего ничего.

— Дай-ка мне номер этого судмедэксперта.

Робийяр тоже допил кофе и достал из кармана уже пожеванную палочку лакрицы.

— Не бери в голову. Я успел натравить на него нашего судебника, коллега из Гренобля должен был объяснить ему все в подробностях и прислать факсом протокол вскрытия утопленницы. Так что сегодня ты на Рапе, скорее всего, убьешь сразу двух зайцев.

— Ага, два трупа по цене одного, лучше не придумаешь!

— У меня есть еще одна новость для тебя, и вот она-то — просто конфетка! Это дело об утоплении в горном озере датировано февралем две тысячи первого года.

Люси осенило:

— Как одна из газет, взятых жертвой в архиве, — да?

— Вот именно. Ну, я и стал смотреть дальше. Информация об утоплении была там опубликована в хронике происшествий.

— Паскаль, ты гений! А эти электронные версии газет, ты…

— Распечатал в нескольких экземплярах, они у меня на столе. Хорошо бы ты хоть бегло просмотрела три остальные газеты: нет ли какой связи, чего-то общего… У меня и без того работы выше крыши.

— Ладно. Слушай, а это слово, которое жертва нацарапала на льду, — то ли «ACONLA», то ли «AGONIA» — насчет него…

— Нет, тут все глухо. Я позвонил в маркетинговое агентство с названием «Agonia», но там и слыхом не слыхали ни о каком Кристофе Гамблене. Да и по счетам журналиста видно, что он с ними не связывался. Если у кого-нибудь из наших найдутся на это силы, можно прочесть книжку и посмотреть фильм с тем же названием, но, откровенно говоря, я сильно сомневаюсь, что здесь хоть какая-то связь обнаружится. А вот в чем у меня ни малейших сомнений, так это в том, что дело нам дали — первый сорт. За десять дней до Рождества — самое оно, чтоб никакого тебе семейного отдыха…

— Кому ты это говоришь!

Люси помахала Робийяру рукой и направилась к выходу, ее коллега остался наедине со своей лакрицей. Чуть подволакивая ногу, Энебель вошла в комнату своей группы, взяла неведомо как затесавшийся в папку Дюпре номер «Фигаро», четыре распечатки «Высокой трибуны» и стала медленно спускаться по лестнице. Место, куда ей надо было сейчас, Парижский институт судебной медицины, она ненавидела больше всего на свете и была уверена, что, стоит ей там оказаться, непременно нахлынут мучительные переживания, связанные с гибелью ее девочек.